Si vis pacem, para bellum или новые приключения Гаррика

De gustibus non est disputandum (пер. с латыни) – о вкусах не следует спорить - …Так часть души мага закрепляется в предмете, и становится своеобразным якорем для него в мире живых. И когда маг умирает, то такой крестраж удерживает его дух в мире живых. Но это всё относительно, конечно. При желании можно оградить мага от крестража и упокоить окончательно. А крестраж становится простым проклятым предметом, - это мне Шлёма с самого утра рассказывает, как можно создать крестраж, которым действительно оказался вчерашний медальон. - Однако. Это значит либо сейчас уже не умеют, как ты сказал – оградить, или тут что-то другое. Слушай Шлёма, а из живого организма, как крестраж сделать можно? - Тот же ритуал Гарри, просто немного изменить символы. Ну и условия проведения требовательнее – сильные дни должны быть. Ну, к примеру, такие как у вас их называют: - Мабон, Самайн, Йоль, Имболк, ну и им подобные, когда истончаются грани миров. - Понятно. Шлёма, а меня посмотри, а? – я в принципе рассказывал уже джинну о Воландеморте, но о своей возможной крестражоносительности не говорил. Были у меня основания предполагать, что я уже не крестраж, были. - Да нормально всё, никакой ты не крестраж, да и со здоровьем, ну кроме зрения, всё нормально. Худющая каланча, правда, но скоро мы это исправим. А зрение я тебе уже поправлять стал, по чуть-чуть, его сразу нельзя, - зрительный нерв может не выдержать. - И чего каланча то сразу? - А как ещё назвать пятнадцатилетнего юнца ростом с э…, сколько это по-английски будет… пять футов и семь дюймов вот - искренне удивился джинн. - И ничего я не каланча. Нормальный рост у меня. Слушай, может, уничтожим этот медальон, а Шлёма? Всё ж у Волдеморды станет их на один меньше. - Зачем уничтожать такую красивую вещь, Гарри? Я могу просто убрать духовную связь, привязки все, да и очистить его. И будет у нас красивая, дорогая, и как ты говоришь статусная, древняя вещь. Но пока лучше этого не делать. - А чего? - Понимаешь, когда уничтожается такой якорь, любой создатель такой вещи, чувствует это. Лучше я пока соберу их всех вместе, а потом уже все разом и чистанём, когда придёт время. Что там ещё осталось: диадема, чаша и перстень? - И змея. - Значит, как только ты пойдёшь учиться, а я немного осмотрюсь в этом твоём Хогвартсе, тогда и займусь поисками всех оставшихся крестражей. После завтрака я использовал вчерашнюю хитрость и снова уклонился от работы. Рон при этом смотрел на меня как на врага народа и предателя нации. Фиг с ним, у меня там рюкзак ещё не разобранный, не знамо сколько валяется.       Достал из него сначала свою наличность. Её оказалось немало, триста семьдесят три галеона и шесть тысяч сто пятьдесят три фунта стерлингов.       Затем, вытащив свою мантию-невидимку, я все найденное в парке Буши, ну кроме парабеллума, вывалил в наполненную водой ванную. Пусть отмокает, вопрос обычных денег уже не волновал, но сам поиск неожиданно очень понравился, надо будет как-то повторить. И с нюхлером, и заклами. Кстати, надо будет забрать у Сириуса Карла к себе в комнату.       Понятия не имею, как мог этот парабеллум оказаться под Лондоном, в парке Буши, но он был красив. Красив той суровой функциональной красотой, которая присуща только оружию. Даже сейчас, в земле, частично съеденный ржавчиной, он вызывал уважение.       Кажется, ствол у этого пистолета был длиннее, чем у обычного пехотного варианта, виденного ещё в той жизни, а значит, мне посчастливилось найти пистолет, предназначенный для артиллеристов. От обычного парабеллума, он отличался только удлинённым стволом, если я не ошибаюсь. С трудом, но на ствольной коробке, можно было разобрать и год его выпуска, - 1917, выбито было на ней. Чуть дальше стояло клеймо 8/42 – клеймо месяца и года ремонта этого пистолета. Н-да-м, пострелял он на своём веку. Прицельная планка до восьмисот метров. Ага, с пистоля на восемьсот. Что-то меня терзают смутные сомнения, что даже с такого пистолета фиг попадёшь в цель на таких расстояниях.       А что я помню о таком пистоле ещё?       Самозарядный, высокоточный, калибр 7,65 миллиметров, а чуть позже делали и девять, - у этого явно девять миллиметров. Стреляет только одиночными. Мощный патрон, высокая скорострельность. Магазин на восемь патронов. На левой стороне флажковый предохранитель, удобная анатомическая рукоять, ну это и так видно. Вот, пожалуй, и всё, что я мог вспомнить.       Ну что, парабельчик, попробуем тебя волшебством подшаманить?       Три подряд Эскуро окончательно очистили его от земли и прочей грязи, а Тергео, от налёта ржавчины и пыли. Пять Репаро и вот, нажав я кнопку, пистолет выдаёт мне со своей утробы магазин. Теперь его по виду и функционалу не отличишь от нового, - легко оттягивается вверх затвор, хорошо видны деления на прицельной планке, и сама она, с тихим шелестом, по моему желанию, меняет расстояние стрельбы. Смазать бы ещё, да и в магазине только один патрон. Хрен постреляешь. Жаль, хочется, очень. А патронов нет. А мне до трансфигурации подобного, ещё как свинье раком до … далеко ещё, короче. - Шлёма? - А ты не можешь достать таких патронов? - Ну, достать я не могу, но если надо могу наколдовать. - Точно такие же, и внутри? Пуля, порох, капсюль? Что б стреляли. И сколько они существовать будут? - Точно таких. Ну и на месяц, где-то моего закрепления, хватит. Сколько делать? - Сто! Пятьсот! Нет, тысячу! Тысячу патронов, Шлёма.       Одетый в мантию-невидимку, с полными карманами патронов, и сжимая в руках пистолет, я спускаюсь в подвал дома, пострелять. Е-ху! Постреляем!       На дорожку, Шлёма обеспечил мне смазку люгера, а на стволе ещё и штампанул пару символов, обещая мне выстрел не громче щелчка пальцами и чистый всегда ствол. Волшебный глушитель, пля. Волшебными патронами, ну или наколдованными. Ох, настреляюсь я. Теперь главное найти какое-то длинное помещение в подвале, подальше от людских глаз.       Стоило мне, только спуститься в подвал, как из-за угла на меня попёрла страшнющая, блестящая какими-то выделениями тварь (один-в-один, как с фильма «Чужой», ну, где ещё Сигурни Уивер играла), и я чуть не обделался. Мозги ещё пребывали в ступоре от страха, задница замерла, решая, что же ей делать, а мои руки уже самостоятельно наводили парабеллум на тварь и нажимали курок. Я выстрелял целый магазин. Все восемь патронов, несмотря на то, что уже после первого выстрела-попадания Тварь истаяла тёмной дымкой, которая куда-то улетела. Остальными патронами я, наверное, расстреливал все свои внутренние страхи.       Боггарт, сука. Это был всего-то, долбанный, боггарт. И вместо заклинаний я, блин, его начал просто расстреливать. Н-да, диагноз. Страх вырубает мозги, однако.       А пистолетик то, действительно, очень тихо стреляет.       Чтобы окончательно успокоиться, понадобилось несколько минут. Снарядил магазин и, уже готовый к подобному, в другую руку взяв волшебную палочку, продолжил свои поиски места на-пострелять.       Подходящим под пострелушки помещением, мне показался винный погреб. В нём, вдоль длинного прохода были установлены в два этажа, большие, литров на пятьсот, каждая, деревянные бочки. Ярко горели, размещённые на стенах, светильники, но полноценно осветить они такое большое помещение не могли, и вокруг царил полумрак. Проход между бочками был длиной, около двадцати метров, ничего так, сойдёт для первого раза, оглядывая свой будущий тир, решил я.       В этот раз к появлению сучьего боггарта я был готов, и только услышав шорох за дальними бочками, направил в ту сторону оружие. Пулю вам, а не Ридикулус, она как оказалось ничуть не хуже. В этот раз я стрелял осознанно и без страха, как только появилось, в проходе между бочками, очертание фигуры. Все пули кучно попадали в район туловища, отчего вся фигура вздрагивала и издавала какие-то звуки, а затем кулем свалилась на землю. А где черная дымка? Ты чего сволочь не пропадаешь?       Сволочь ещё пару раз, конвульсивно дёрнувшись, издала последний полувздох-полувсхлип, и окончательно замерла на полу.       Меня терзают смутные сомнения…       Тот, кого я принял за боггарта и расстрелял пятью патронами с парабеллума, как оказался, был низкого роста, кривоногий, с грязными рыжими волосами, лысоватый мужчина. Печальные, как у бассета, глаза, бессмысленно смотрели вверх. Вся грудь разворочена выстрелами, в крови, и с неё толчками ещё выходит тёмно-красная, при таком освещении, кровь. Из карманов расстегнутого пиджака, на пол погреба, очевидно при падении, вывалились серебряные ложки, вилки, какие-то медали и, по виду, золотой кубок.       Бляха муха. Писец. Похоже, что я только что застрелил Мандагуса Флетчера. Приложив пальцы к шее лежащего, я ещё попытался найти у него признаки жизни, но нет, пульса в яремной вене, не было. Он был окончательно и бесповоротно мертв. Сев, просто на пол возле покойника, я ещё раз осмотрел вываленные из карманов покойника вещи и меня начал пробивать немного истерический смех, переходящий в хохот. - Флетчер… ха-ха-ха, семь Поттеров… аха-ха-ха, афериста…, - издавалось между взрывами смеха нечленораздельные слова.       Мой смех был оборван вновь издавшимся шорохом. На этот раз он раздавался со стороны входа в винный погреб. Услышав который, я вскочил с пола и, направив туда пистолет, начал всматриваться. Увидев выползшую из коридора тень, я крикнул: - выходи, сука, а то я сейчас не только стрелять буду, но и Бомбарду запулю. - Благородный волшебник не должен стрелять из этой железной палки в Кричера, - раздалось с той стороны, и в мою сторону действительно засеменил местный домовик. - Что ты тут делаешь? – м-да, более идиотского вопроса я придумать не смог, но если он мне сейчас ответит: - «Стреляли...», я его точно мочкану. - Кричер следил за вором, господин, и ждал момент вернуть украденное, - ответил домовик, и забормотал в сторону, - тут почти за всеми надо следить, того и гляди веками собранное, хозяйское, добро сопрут. Одни предатели крови и грязнокровки вокруг. - Н-да, и что мне с тобой делать Кричер? Ты сейчас увидел то, что никто вообще не должен был видеть и даже предполагать, что я в этом замешан. - Благородный господин Гарри Поттер сейчас в этом доме единственный волшебник, кто не разрушает хозяйское добро, он не должен волноваться, что кто-нибудь узнает от Кричера об этом воре, - ответил мне домовик, и опять забормотал в сторону, - к тому же он единственный, в ком есть кровь семьи Блэк, и кому хозяйка Вальбурга хотела бы передать род. Если я что-то и помню и понимаю о Кричере из книг, то вот то, что он только что сказал, однозначно и стопроцентно гарантирует сохранение моей тайны. По книгам он был до безумия предан Вальбурге. Нормально, а с трупом-то, что делать? Гм, кажется, последнюю фразу я сказал вслух. - Господин не должен волноваться о никчемном воре. Кричер его выбросит из дома. - Послушай, Кричер, ты его должен вынести из дома подальше, и так, чтобы тебя никто с ним не увидел. - Кричер сделает господин, - ответил мне домовик, а меня вдруг посетила интересная идея. - Кричер, ты ведь старый домовик? Ты же помнишь войну с Тёмным лордом и его черную метку – Мортмордре? - Кричер помнит. Молодой хозяин Регулус показывал Кричеру метку. - А ты смог бы её повторить с палочкой вора? - Кричер может. Благородный господин хочет, чтобы Кричер выбросил вора и запустил в небо метку? - Да Кричер, только метку надо запустить…