дом

у миши родители странные, будем честны. ну кто в здравом уме назовет девочку мишей? но самой мише нравилось. сначала девочку пытались дразнить, но когда после этих попыток начало прилетать по голове учебником, дразнить перестали. учебники же тяжёлые были. парни мишку побаивались, но уважали, потому что девочка защищала не только себя, но и одноклассниц в обиду не давала. у миши короткие волосы, кудри и желание доспать эти заветные минуты по утрам, когда сон самый сладкий. из-за этого желания у миши ещё и дефицит времени по утрам, а если к дефициту времени прибавить кудрявые волосы, то получится бардак на голове, с которым девочка уносилась из дома, только бы не опоздать в школу. правда, всё равно опаздывала. а бардак в голове не уступал бардаку на ней. соня муравьева-апостол, мишина лучшая подруга, была "хорошей девочкой". не в смысле немного заучкой, которую дразнили одноклассники, а в смысле действительно хорошей. нет, даже не так. действительно Хорошей. её любили учителя и одноклассники, она училась на пятерки и была одной из самых красивых девочек (по мнению миши, самой красивой). и именно эта "хорошая девочка" и устраивала тот самый бардак у миши в голове. бардак, который всё никак не получалось хоть сколько-нибудь упорядочить, разобрать и расставить по полочкам. не получалось, потому что соня — не только хорошая девочка, она ещё и лучшая подруга. а лучшие подруги поддерживают, обнимают и утешают друг друга. а ещё целуются по-пьяни. а ещё устраивают ночёвки и спят в одной кровати. лучшие подруги. этот бардак бы хорошенько перебрать и выкинуть нахуй всё ненужное, а именно чувства, которые, очевидно, никому не нужны. но не получается. потому что почти каждый день нужно ходить в школу, а если туда идти не надо, то подруги просто бродят по городу, разговаривают, смеются и слушают музыку через одни наушники. а это значит, что соня со своими неожиданными появлениями сзади, тёплыми объятиями со спины, лезущими в лицо смоляными прядями и поцелуями в щеку каждый день рядом. сонины поцелуи, кстати, оставляют запах её непонятных духов и самой сони. у духов непонятный запах, потому что у миши беды с обонянием. миша точно знает только несколько ароматов: мокрый асфальт, сирень, шоколадки, мандарины, новый год и соня. если постараться, персональный сонин запах можно разделить на вишню, весну и шампанское. но нужно ли это? соня ведь и так прекрасна, зачем что-то в ней разделять. да, возможно, миша плохо слышит запахи, но зато она знает язык цветов. поэтому у сони поля в тетрадках изрисованы васильками и ромашками*. с рисованием у миши тоже не всё в порядке, но после долгих тренировок и ромашки и васильки вполне узнаваемы. — мишка-а, привет! надеюсь, это утро оказалось для тебя добрым и ты не хочешь выпить колы и застрелиться, — сверкая улыбкой, подбегает радостная, румяная соня. светится вся и руки тянет, чтобы обняться. отказать не получается. да и не особо хочется, если честно. ну, если уж говорить откровенно, то соню просто отпускать не хочется, а хочется лишь прижаться к ней, перебирать тёмные локоны, выпутавшиеся из косички, гладить по спине, целовать в шею и стоять так вечно. или пока ноги не устанут. а когда устанут, лечь на кровать и там лежать так же. — желание выпить колы терзает меня с утра, и с каждой секундой хочется всё больше, но застрелиться я сегодня хочу меньше, чем обычно, так что да, утро, вроде бы, доброе, — девочка обнимает подругу и шепчет ей куда-то в волосы, морща нос, потому что короткие пряди в лицо лезут. соня мягко касается губами мишиной щеки, и там остаётся нежно-розовый отпечаток губ, чуть пахнущий чем-то ягодным и сладким. блеск, который бестужева подарила. с мамой тогда весь день по магазинам ходили, чтобы подарок, который по душе придется, подобрать. от близости сони, её радостной улыбки, её дыхания прямо рядом с ухом и этого отпечатка на щеке мишу немножечко ведёт, и ноги чуть не подкашиваются. — девчат, вы опять обнимаетесь! сколько можно? — сбоку подлетает антон и обнимает их обеих своими длинными руками. антон появляется очень вовремя — ещё несколько секунд, и миша бы упала, просто не выдержав того, насколько соня близко. девочки смеются, и парень треплет их по головам. — и тебе доброе утро, тох, — бестужева-рюмина улыбается и очень надеется, что щёки сейчас не выдают её своей краснотой. зря надеется. щёки красные, как ручка, которой учитель математики любит выводить красивые, аккуратные двойки. мише определенно два, ведь миша чувства скрывать не умеет. а один из самых нужных во взрослой жизни предметов, которому почему-то не учат в школе — умение скрывать эмоции и чувства, чтобы сердце не пришлось собирать потом из пыли, стоя коленями в стекле битом. бестужева по этому предмету не успевает катастрофически, и ярко-красные двойки из дневника перемещаются на лицо. она всё ещё держит душу нараспашку, совершенно не желая усваивать никаких уроков — входи, кто хочет, делай, что хочешь. антон наблюдательный, поэтому, пока соня отходит с кем-то поздороваться, уводит мишу в уголок. — миш, щёки-то притуши. ты палишься. очень сильно палишься, — и, видя недоумённые глаза подруги, наклоняется чуть ближе и шепчет. — ты с сони влюбленных глаз не спускаешь, всегда стараешься к ней ближе быть, и это видно. я не знаю, что она чувствует к тебе, но то, что ты влюблена — вполне понятно. вы мне обе очень дороги, и я не хочу, чтобы наша дружба распалась, и тебя расстроенной видеть тоже не хочу. ты мне как младшая сестрёнка, поэтому на правах старшего брата говорю: будь осторожней со своими чувствами и сердцем. — что, прям так сильно видно? — горестно спрашивает миша и губы кривит в хреновом подобии улыбки. затем делает глубокий вдох и вроде бы даже успокаивается. бельской наклоняется ближе, поднимает мишино лицо вверх, пальцем подбородок придерживая, и улыбается. щёлкает пальцами по веснушчатому носу и говорит: — не дрейфь, сестрёнка, прорвёмся. и в этих простых четырех словах и голосе антона чувствуется такая уверенность, что у девушки становится чуть легче на душе. да, всё-таки прорвёмся. звонок звенит, и рядом с дверью кабинета потерянно оглядывается соня, пытаясь понять, куда же эти двое подевались. обернувшись, девушка видит, как миша заливисто смеётся, откидывая голову назад, и пихает антона в бок. тот наигранно обижается и делает вид, что она ранила его прямо в мурчало. — представляешь, она тыкает своими острыми локтями мне прямо в бок! — антон подбегает и прячется у сони за спиной, что смотрится довольно комично при его росте в сто восемьдесят три сантиметра и сониных ста шестидесяти восьми. — значит, заслужил, — муравьева показывает ему язык и берёт мишу за руку. так они и заходят в кабинет: бельской дуется теперь уже на обеих, соня держит за руку бестужеву, пока та медленно тает и слегка поглаживает кожу на сониной кисти.

***

— девчат, давайте пить! — внезапно вскрикивает бельской, резко захлопывая учебник по химии. — это тебя так тема спиртов вдохновила? — муравьева улыбается чуть насмешливо. — а, хоть бы и она! заебался я конкретно! поэтому давайте пить. не прямо в говно, но чтобы "ебать, как же жить хорошо", — вдохновенно говорит парень и, прикрыв глаза, улыбается, представляя это волшебное состояние, когда жизнь такая простая-простая, ты всё можешь и знаешь, что всё будет хорошо. не знаешь, как, почему, когда и где всё будет хорошо, но точно знаешь, что будет. не может не быть. — а-а, черт с тобой, тох. давай! миш, ты же с нами? — соня смотрит на подругу и ждёт. а мише впервые в жизни страшно пить. слова бельского слишком запомнились, где-то в груди отпечатались эти дурацкие "я не знаю, что она к тебе чувствует. будь осторожней со своими чувствами и сердцем." и теперь бестужева боится. боится, что алкоголь развяжет язык, раскроет душу, и то, что уже довольно долго копилось внутри, оседая где-то на рёбрах солёной морской пылью, выплеснется волной наружу и превратится в цунами. цунами, которое пройдется по ним двоим и оставит за собой ничего. горькое, пустое ничего. рану, которая, даже зажив, будет ежедневно напоминать о себе ноющей постоянной болью в районе сердца. но риск — благородное дело. кто не рискует, тот не пьет шампанское, что в данном случае совсем не поговорка. — разумеется, с вами! — девушка задорно улыбается и надеется, что проблемы сегодня возьмут выходной и её посещать не будут.

***

— слушай, ну вот всё-таки, почему мы не татары? ну объективно классно же: язык интересный, столько блюд разных, я однажды чак-чак пробовал, просто пиздец как вкусно, у них даже, как в италии, есть падающая башня! — антон сидит на полу с банкой колы и, разглядывая потолок с потрескавшейся побелкой, уже минут пять вдохновенно рассказывает о плюсах того, чтобы быть татарами. непонятно, правда, кому он это говорит, потому что соня с мишей мирно сидят на кухне, изредка перекидываясь парой слов, а он — в спальне. к счастью, сонины родители с младшей сестренкой уехали на дачу, а старшая сестра уже давно жила в москве, поэтому собраться они смогли безо всяких проблем. бестужева-рюмина долго-долго разглядывает магнитики на холодильнике, так, будто бы не видела их уже десятки раз и не успела ещё выучить расположение каждого. муравьева-апостол долго-долго разглядывает мишу. в комнате темно, лишь изредка проезжающие машины освещают часть пространства и мишино лицо. в свете фар у девушки цвет глаз становится различим и чуть отдает зелёным. соня думает, что это пиздец как красиво. миша вся в принципе пиздец какая красивая, только говорить об этом как-то неловко. обе думают, что они уже ужасно пьяны, хотя выпили максимум по бокалу шампанского и сейчас одна сидит пьёт тархун, другая отобрала у бельского одну из банок колы и теперь наслаждается ею. каждая замечает, сколько выпила подруга, и недоумевает: почему так мало. но себя они обе считают пьяными просто в дрова. мысли о том, что если уж ты пьяна, то можно творить хуйню, никогда не заканчиваются ничем хорошим. тем более, если ты не пьяна. — миш, посмотри на меня, пожалуйста, — голос тихий, умоляющий почти. бестужева мгновенно оборачивается и обеспокоенно смотрит на соню. — миш, можно я скажу одну очень важную вещь, которую надо прямо сейчас сказать? — конечно, — бестужева улыбается, пытаясь понять, куда клонит муравьева. — я влюбилась, знаешь, — брюнетка говорит это так легко и просто. а вот смотреть на то, как на лице миши гаснет улыбка, начинают поблескивать глаза, и на то, как девушка закусывает нижнюю губу и сутулится, съеживается на стуле, оказалось совсем нелегко. на это больно смотреть. — нет-нет, ты не дослушала. знаешь, в кого? в самую лучшую девочку на планете земля. у нее рыжевато-русые кудряшки, самая теплая в мире улыбка, веснушки и просто невероятные глаза. ты просто не поверишь, какие у неё глаза. я в них наглядеться не могу, каждую секунду хочется смотретьсмотретьсмотреть. ты знаешь, эта девочка утащила мое сердце с собой и, очевидно, не собирается возвращать, представляешь? а ещё ты бы знала, какие у неё объятия. нет, это почувствовать надо. будто вернулась домой издалека, а тут тебя в плед укутали и теплое какао в руки дали. знаю, ассоциации странные. но что поделать, если эта девочка для меня теперь — дом и самая родная душа в мире? на кухне воцаряется тишина. соня боится. а вдруг невзаимно? кинув взгляд в сторону подруги и увидев, что у той подрагивают плечи и хлюпает нос, муравьева-апостол тут же слезает со стула, на который забралась с ногами, пока говорила, огибает стол и встаёт на колени рядом с мишиным стулом. отводит руки от лица бестужевой и смотрит прямо в глаза. — не плачь, солнце моё. что случилось? — соня пытается понять, что же так расстроило её солнечную девочку. миша вздрагивает всем телом и судорожно сглатывает, пытаясь успокоиться. а потом просто тянется к соне вся — у муравьевой от этого внутри что-то раскалывается напополам, настолько это было искренне — обнимает её, укладывает голову на плечо и шепчет всё ещё прерывающимся голосом. — т-ты столько хороших слов про меня наговорила. а я же не з-заслуживаю их. я не заслуживаю, чтобы про меня так говорили. — мишель, девочка моя родная, — от этого "мишель" бестужева всхлипывает громче, вздрагивает и прижимается ближе, — ты заслуживаешь всего самого хорошего в мире и даже больше. знаешь, почему? потому что ты есть. переставай слушать своего отца, я знаю, это из-за него у тебя такие мысли. так вот, ты заслуживаешь всё и даже больше. если ты будешь меньше стараться или больше лениться, ты всё равно будешь заслуживать любви. знай, тебе не обязательно ломать шею в попытках прыгнуть выше головы, чтобы тебя полюбили. ты прекрасна, потому что ты есть. я тебя люблю, потому что ты есть. потому что ты — это ты. миша слушает и перебирает пальцами волосы сони. миша слушает и всё никак не может перестать плакать. мише жизненно необходимо это услышать. услышать, что она всё ещё хорошая. услышать, что её любят не за что-то, а потому что она — это она. соня поворачивает голову и целует девушку в висок. бестужева смотрит на неё невозможными глазами и аккуратно касается сониных губ своими, будто пробует. муравьева не выдерживает и делает поцелуй более глубоким. пальцы обеих запутываются в волосах друг у друга. кажется, проблемы действительно взяли сегодня выходной.

***

соня просыпается от солнечного луча, пробившегося сквозь шторы в её комнате и упавшего прямо на нос, отчего тот нестерпимо зачесался. открыв глаза и перевернувшись на бок, она видит бестужеву, немного нервную и кусающую губы. — я тебя люблю, мишель. и нет, то, что вчера было, тебе не приснилось, — муравьева-апостол говорит и немного сонно улыбается. миша шумно выдыхает, счастливо смеётся и лезет целоваться.