Где должен быть ты?

Поначалу тяжелый шаг нельзя было никак сбить — уверенность наполняла до самых краев, заставляла то сжимать, то разжимать кулаки в приступе слепого раздражения. Но даже праведный запал успел быстро закончиться: когда Гандам огляделся и обнаружил себя в одном из множества коридоров без всякого представления, где он и как оказался здесь, то понял, что одних эмоций недостаточно. Да и вряд ли его могущество, сколь велико оно ни было, смогло бы переубедить недовольных слуг и стражу. И вряд ли сам Нагито станет терпеть его присутствие здесь. Нужно срочно принимать решение. Обратиться мышью и пытаться скрываться по углам? Оставить артефакты, чтобы незаметно путешествовать по огромному [для него] миру в лице замка? Тогда необходимо оставаться в пределах города. Дополнительные сложности. — Простите? Голос знакомый, до мурашек по коже от болезненного укола — имя родное на губах запечатано ныне осточертевшими формальностями незнакомства. Но чтобы не пугать невинную душу, придется надеть маску и самому: иным способом спасения не добиться. Но тяжелый вздох шаман себе позволил. — Вы та леди, что подобно року настигла меня и вашего… брата в покоях, верно? — он медленно повернулся. Платье все то же, блистает и искриться, но на лице девушки ни капли радости — только удивление, смешанное с секундным испугом. Ни следа той, что бегала по траве и норовилась коснуться даже самой последней белки на дереве: но та, чью шкуру ей пришлось сбросить много лет назад. — Да. Простите, если потревожила, но я хотела бы знать, кто вы. Его Высочество принимает далеко не всех, но Вас я никак не могу вспомнить среди его прошлых гостей, — она быстро собралась, взяв саму себя за руку и вежливо улыбнувшись, — Вы, кажется, заблудились? Вам чем-то помочь? Хотелось лишь усмехнуться. Варианта “не пропускать” не было и в помине, но Сонии знать о такой мелочи не стоило. Оставалось только вознести тихую благодарность высшим богам за то, что именно принцесса нашла его средь лабиринта — помощь кого-то еще была бы некстати, да и не принял бы вовсе. — К сожалению, тайны и внутренности сего каменного хранителя вашей семьи мне неизвестны, — говорит осторожно, медленно. Несмотря на явную необходимость, так просто признавать собственную беспомощность отвратно, — потому я был бы рад, если бы вы, леди, сопроводили меня в место, где я мог бы спокойно отдохнуть и приготовиться ко всем ритуалам. — Ох, вас сопроводить в комнату для гостей? — поняла даже в забытье; оставалась надежда, что все закончится быстро, — я сейчас же прикажу приготовить одну из свободных, видимо Его Высочество забыл о приличиях, прошу его извинить. Пройдемте за мной, господин… как ваше имя? Когда-то он уже вручил ей эту печать — думалось с горечью. Не сохранила — не её вина и не смеет обвинять за то, что заперто где-то за семью замками. Потому только снисходительно улыбается, стараясь выглядеть как можно увереннее. — Можешь звать меня просто “господин Танака”. *** — Так откуда вы родом, господин Танака? Сония весьма быстро нашла свободных слуг в замке — было ли то дело неизвестных ему сил, благоговящих его пребыванию здесь, или он стал свидетелем особого таланта принцессы, о котором до этого не мог знать. Однако Гандам не мог не заметить, сколь сильно изменилась, — а точнее, какой была, — девушка. Нарочитая вежливость и дружелюбие голоса, властные жесты, полные уверенности и почти бессознательные: все в ней было закалено и выточено придворной жизнью. И это казалось ему слишком чуждым. — Из далеких земель с Юга. Вы вряд ли слышали это название, ведь, — он выдержал небольшую паузу, — эти места отмечены на дорогах почти дикими тропами. Редко смертные решаются изведать то, над чем они не имеют власти в полной мере. Однако, позвольте мне задать вопрос иного толка. — Что именно вас интересует? Я постараюсь ответить на любой вопрос о нашем королевстве! — Куда мы сейчас направляемся? К сожалению, правила здесь были совершенно иными, нежели в лесу. Комнату не приведешь в порядок несколькими быстрыми движениями, даже заклинания никому неизвестны. Да и само понятие “порядка” слишком сильно разнилось в этих причудливых мирах. Потому когда Сония сказала, что комната будет готова в скором времени, у него не возникло никаких вопросов [из тех, которые стоило задавать]. Но когда она жестом пригласила его пройтись и повела прочь из этого проклятого места, выбора просто не оставалось. — Так как приборка и все приготовления займут некоторое время, а час как раз близится к перекусу, я хотела пригласить вас на чай, чтобы Вы могли передохнуть после долгой дороги и переговоров с Его Высочеством. — Вы предлагаете мне разделить ритуал гостеприимства с вами, леди? В груди что-то ёкнуло. Кажется, подобные слова уже были произнесены когда-то: но стоило сосредоточиться на том, что творится сейчас. Стоило взять себя в руки и сохранить лицо. — Не подумайте, что ваша компания для меня подобна проклятию. Однако для меня удивительно, что кто-то столь благородный так легко делит алтарь трапезы с гостями. — Это наша традиция, господин. В мои обязанности, и как принцессы, входит их соблюдения, так что нет ничего такого в том, что я приглашаю Вас. Более того, так у нас будет возможность побеседовать в более комфортной обстановке. Потому можете не беспокоиться о моем статусе. Оставалось поверить на слово. Вряд ли дело заключалось в симпатии иль таинственном чувстве, которое [ложно] влекло ближе к смутно знакомому существу; да и сейчас легче всего осмотреться, запомнить углы и повороты — кто знает, какими дорогами придется идти к цели, придется ли призраком скользить под носом наследников вовсе. Но как только они вошли в зал, всякая мысль растворилась в немом восхищении и непонимании. Привыкший к незатейливой дикости, к простоте отшельнической жизни Гандам не знал, как правильно реагировать — приходилось лишь слышать о золотом солнце прямо посреди комнат, о бесконечном ручье из сладких зелий и бесконечных яствах, о многих из которых даже слышать не приходилось. Пусть “традиция” не предполагала пышного застолья, — хотя даже столь скромное событие Гандам не мог окрестить иным словом, — на миниатюрном столике уже стояли несколько белоснежных чашек, на блюдцах поблескивала серебряная краска королевского герба. Чайник, разукрашенный, кажется, изображениями каких-то фантастических [даже по его меркам] животных слишком сильно контрастировал со старым ковшом в воспоминаниях о доме. Все кричало ему — он чужак. Что мир его никогда не может быть спаян с лоском и роскошью, что сама суть его, дикаря, противится нарочитой человечности одной из сотен комнаток левиафана-дворца. Оставалось только молчать. Подчиниться и сыграть в эту игру по правилам местных владык. Как только Сония опустилась на стул, мужчина было потянулся к чайнику: по привычке. Но остановился, стоило ей произнести: — Не нужно. Первая чашка должна быть за мной. Пришлось подчиниться. Легкими движениями, словно чайник, наполненный наполовину, не был тяжелее пера, принцесса наполнила чашки и вернулась на свое место. Но один только запах заставил Гандама насторожиться: сладковатый, почти приторный, с нотками каких-то странных специй. С опаской, осторожно [вдруг ядовито? вдруг смертельно?] сделал первый глоток — мастерства и времени хватит, чтобы в случае чего спасти собственную жизнь. Однако. Все было сладко. Со слабым вкусом неземных фруктов, удивительной пряностью и мягкостью. Что-то заморское, добытое из совершенно иного плана мироздания — других догадок просто не оставалось. — В ваших краях не подают ничего такого? — кажется, вся буря эмоций слишком явно отразилась на его лице. — Боюсь, леди, я ни разу в жизни не пробовал столь чудодейственный эликсир. Какие боги послали вам подобные ингредиенты? — Их послали не боги, — Сония улыбнулась и сделала первый глоток, — это подарки одного из наших союзников в честь заключения договора о мире. Я могу рассказать вам эту историю, если пожелаете. Вечер подкрадывался незаметно, на улице темнело все быстрее и быстрее. Но за чашкой горячего отвара, Гандам впервые смог осознать, сколь огромен мир за пределами родного леса — и насколько он удивителен, если она рассказывает о нем с такой улыбкой. *** Стоило ему зайти в комнату и закрыть за собой дверь, как усталость навалилась тяжелым грузом, заставляя его прижаться спиной к деревянным вратам в покои. Только сейчас шаман смог в полной мере осознать, насколько же выматывающим был весь путь его до столицы, сколько произошло за один только день в самом сердце страны. Именно в этот момент, когда не хотелось даже дивиться убранству его временного жилища, он смог наконец понять [вспомнить], что и сам является человеком. Дальше будет легче. Или сложнее. В любом случае, он здесь для того, чтобы узнать, что именно произошло и кто виноват в столь страшном деянии, исправить его — ничего больше. Но кое-что заставило его замереть. Прижаться к двери сильнее, прислушаться к голосам по ту сторону: душа трепетала и вовсе не от хорошего предчувствия. — Ох, дорогая, я не думала, что ты навестишь меня так скоро. Разве у тебя не было других планов? Раздражающий. Знакомый. Голос виновника сего торжества, истинного глупца — узнать Нагито было несложно. — В смысле, не подумай, я рад тебя видеть. Просто день был таким тяжелым, я даже удивлен, что выдержал его. Но давай забудем пока о моих неприятностях, они того не стоят — что творится у тебя в жизни? Что заставило столь прекрасный и милостивый ко мне цветок снова навестить нашу скромную обитель? Хотелось хмыкнуть и выйти, чтобы вновь взглянуть прямо в лицо парня. Но что-то подсказывало ему, что лучше оставаться на месте. Видимо, он не знает, в какую комнату поселили шамана, потому говорит почти что свободно. Только один вопрос оставался нерешенным. С какой незнакомкой общается Нагито? — Ничего особенного. Просто мои предсказания сказали мне, что тут намечается что-то интересное. А они не врут, ты знаешь. Не может быть. Ложь. Наваждение. Голос действительно был знаком ему, не хотелось верить, что его владелица сейчас столь близко и имеет к этому человеку хотя бы минимальное отношение. Линии судьбы переплелись в какой-то хаотичный клубок, каждая нить которого заставляла Гандама ужаснуться, насколько сюрреалистичный спектакль разыгрывается прямо в эту минуту. “Чиаки Нанами” — шаман прошептал ее имя совсем тихо, с опустошением. Давняя приятельница, одна из множества скрытых хранителей мира этого. Пусть власть ее не над природой, но знанием, сомневаться в силе пророчицы не хотелось. Да и не было повода. Отойдя от шока, мужчина опустился на пол и запрокинул голову. Кажется, это будет действительно тяжело.