О непростительных ошибках

- Вот дерьмо! – Кирк в сердцах ударяет по подлокотнику кресла. На мостике царит тишина. Даже не поднимая взгляда, капитан понимает, что все смотрят на него. Конечно, они и раньше попадали в неприятности. То есть не так – иногда, очень редко, им удавалось их избежать. И поэтому гневные послания с Земли настигали их при любом варпе. Но не такие, как сейчас. Сообщение от командования Звездного Флота содержало помимо стандартных, едва-едва на грани делового тона, формулировок о вопиющих правонарушениях, основное – еще одна такая ошибка, и Кирк вылетит не только с должности капитана, но и из Звездного флота как такового. Спок старается не поддаваться всеобщему людскому настрою. Хотя он ощущает, что уже слишком очеловечен. Звездный Флот, безусловно, прав – они потеряли за этот год двадцать человек - самые большие потери в невоенное время. И, наверное, вулканец даже согласен с тем, что трагедии можно было бы предотвратить, если бы Кирк не лез в самое пекло. Но почему-то Спок готов под трибуналом, вулканским и человеческим, заявить, что Кирк не заслужил такой участи. Их миссии оправдывали себя. «Космос – это болезнь», как говорил доктор МакКой, а болезни иногда бывают смертельны. - Капитан? – Чехов не знает, прошла ли буря, но им надо двигаться дальше, а до сообщения Кирк со Споком предлагали два совершенно разных направления. Послание оставило неприятный осадок. Словно он тоже виноват в том, что погибли люди. Словно не смог предотвратить. Странная особенность экипажа Энтерпрайз – думает Чехов – в том, что каждый считает себя ответственным за решения, которые принимает Джим Кирк. - По плану мистера Спока, - командует Кирк. Чехов кивает, отчеканивает привычное «есть» и задает курс. Становится чуть-чуть спокойнее – коммандер ошибается реже. - Ты доиграешься, - МакКой качает головой. Он все чаще проигрывает в голове пластинку прошедшего года. Они почти всегда и во всем победители и первые. Но без жертв не обходится. А Кирк категорически отказывается следовать прямым приказам Звездного Флота. Чаще всего он оказывается прав, но командованию вряд ли нравится ощущать себя виноватым. - Я был прав! - Кирк ходит по лазарету, как загнанный зверь. – Колония погибнет. - Погибнет. Но иногда безопасность корабля важнее. У тебя 428 человек на борту, Джим, - напоминает МакКой. – Думай иногда и о нас. Кирк останавливается. Слова Боунса почему-то задевают его. - Это ты! – он накидывается на него с кулаками. Леонард перехватывает его руку, выкручивая в локте. - Я все еще старше тебя и знаю, где какие кости, Джим. Что ты задумал? - Они не могли узнать, что мы направляемся в колонию. Об этом знали только вы со Споком. Кто-то из вас… Боунс отпускает Кирка небрежно, словно брезгливо. - Ты меня в предательстве подозреваешь, Джим? Кирк теряется мгновенно. Нет, это конечно не может быть МакКой. - Прости. Неужели Спок? - Не знаю, - Леонард пожимает плечами. Он не очень ладит со Споком, но верность вулканца – последнее, в чем он может сомневаться. Но, в самом деле, больше некому. Если только Кирк не успел посвятить кого-то еще. Сам МакКой вспоминает вечер накануне – он был с Чеховым, и им было не до обсуждения планов. Значит, информация уплыла от Спока или самого Кирка. Он не успевает подумать. Кирку на данном этапе абсолютно все равно, кто из его команды окажется стукачем. На кону жизни. И цена их значительно выше любого звания и чина. - Мы должны вернуться, Боунс! - сообщает он. - Ты рехнулся! – МакКой взаправду трогает лоб друга, у него должно быть настоящий жар. – Это будет то самое нарушение, после которого ты будешь отстранен. - Мы спасем людей. - И не спасаем тех, кого могли бы спасти в последующие миссии. То, что говорит МакКой, разумно - это Кирк понимает. Но ведь всегда можно попытаться обыграть систему. - Если я сделаю это тайно, никто не узнает. Отстранять героя они ведь не будут? - Джим чувствует собственную победную улыбку. - Джим… - разводит руками МакКой, подбирая аргументы. Но поздно. Кирк уже мчится навстречу очередному самоубийственному приключению. МакКой засыпает на удивление быстро. Завтра они достигнут колонии, завтра будут жертвы и много работы. Возможно, завтра Кирк больше не будет их капитаном. Бессонница могла бы быть обеспечена, но организм выбирает вариант – отдохнуть перед неизбежным. И доктор проваливается в сон. Просыпается он также внезапно, словно от толчка. Чехова рядом нет, и странное липкое ощущение беспокойства опутывает его. Павел за перегородкой. В его руках пад, и в свете окружающих событий у МакКоя не остается сомнений. - Не спится? – Павел оборачивается к доктору, улыбаясь. Он не замечает того, как напряжен Леонард. - Ты что делаешь? – МакКою требуется все самообладание, чтобы не приложить умника об пол. - Надо было кое-что доделать, - без тени сомнения отвечает Чехов. - Сдать нас? – Боунс не сомневается. - Не нас, а только капитана. В прятки играть незачем, думает Чехов. Последняя ошибка Кирком все равно уже совершена. МакКоя бьет в грудь, как когда-то давно. Он не думал, что это ощущение еще когда-нибудь проколет его броню. - Это все время был ты? Чехову не страшно быть пойманным. Он улыбается. Предполагается, что сейчас он будет долго рассказывать о том, как дошел до жизни такой, а потом придет герой и спасет Кирка. Только вот Кирка уже никто не спасет. - Семнадцатилетних не берут на корабли просто так. - Но ведь Кирк не был капитаном тогда? - Пайк убедит командование, что я пригожусь. После его отставки они решили, что я могу реально быть им полезен. - Дискредитировать Кирка? - Им не выгоден капитан-недоучка. Слишком молодой, слишком импульсивный. - Ты же был с нами, ты же сам видел – он спас нашу планету, - Леонард не повышает голос, потому что действительно не может понять. Чехов качает головой. Он знал, что рано или поздно этот разговор состоится. Когда ему предложили шпионить, он не поверил собственным ушам. Шпионить за капитаном? Где это видано? Но список правонарушений того даже времен Академии был показателен. А в первом же задании после Нерона они потеряли двух человек, потому что капитан погнал, невзирая на опасность. Чехов согласился. Сам согласился. Никто не принуждал и не настаивал. Это было правильно. Капитана он уважал, правда. Но молодой экипаж рассыпался пеплом, и только изначальная команда, крещеная схваткой за Землю, словно обрела бессмертие. Кирк не был плохим, и Чехов не желал ему зла, просто он видел своими глазами, как часто по вине Джима они попадают в передряги. Он совсем не хотел, чтобы Кирка вышвырнули из Звездного Флота, он не думал, что такие меры вообще возможны. Но выбора теперь не было, как и пути назад. - Это долго объяснять, на это нет времени, - произносит он. - Капитан тянет нас в очередную ловушку. - Ты не остановишь его. Зная, что его отстранят, он тем более полетит. И экипаж последует за ним. - Я попытаюсь. Не ради себя. - Не пытайся. Ради меня. МакКой не знает, подействует ли это на Чехова. Он не знает его. И весь этот год он, оказывается, не знал. Все восемь месяцев, что они вместе, близкие, неразлучные, пара, семья, вызывающая восхищение всего корабля… - Я это ради тебя делаю. Чехов не врет. Он согласился не просто так. Он принял решение, когда вера в бессмертие почти покинула его. МакКой не помнит, как любой больной не знает, как около его койки мучаются близкие. Зато Чехов помнит агонию, помнит, как они не знали, выживет ли доктор. И как Кирк убивался, вспоминая, что только от того, что поспешил с приказом, это случилось. Это был момент, когда Чехов понял, что добродетель Кирка не чета его кривым рукам. Доказывать МакКою бессмысленно. Доктор из тех, для кого дружба дороже здравого смысла. - Предавая меня? - Я не предаю тебя. Я никогда не лгал тебе. - Как ты узнал о миссии? - Не ищи предателей там, где их нет. Я могу получить доступ ко всему, кроме разве что компьютера мистера Спока. Капитанского дневника было достаточно. МакКой не знает, что ему делать. Он готов задушить Чехова голыми руками. Но он не может причинить ему даже минимума боли. Перед ним тот юный энсин, в которого он разрешил себе влюбиться. Все тот же, только обнаживший двойное дно, которые есть у каждого. Леонарду не понять его мотивов. Но Кирка надо спасать. - Что они обещали тебе? Чехова словно током бьет. - Ты… Они не покупали меня. - Я не могу этого знать. «Давить, надо давить», - думает доктор. - Я могу прекратить это в любой момент. - Так прекрати. - Нет, - Чехов слышит, как неуверенно звучит его голос. - Ради меня? Докажи, что я могу верить тебе. Как они выкрутились, не понятно никому. Без единой жертвы. Экипаж ликует, а Ухура со Скотти устраивают настоящий праздник. МакКою не до веселья. Он хмурит лоб, сидя в углу зала. Виски не трогает ни разум, ни тело. Виновника беспокойства на празднике нет. Боунс не знает, как вести себя с ним. Предай их Чехов, он бы набил ему морду и вышвырнул из своей каюты, но теперь, выходит, он должен благодарить его? Мысли противны. Как противен сам Павел. Он вызывает у МакКоя чувство отвращения, абсолютного и безысходного. МакКой видит - Чехов появляется совсем под вечер. Кирк хватает его за плечо, тащит в круг – энсин прекрасно проявил себя в миссии. Павел смущается, ему, наверное, совсем неуютно. Леонарда тошнит от этого лицемерия. Он уходит из зала, не замечая взгляда Павла. Чехов не решается войти в каюту. Но, в конце концов, все его вещи там. Будучи взрослыми людьми, они как-то решат эту проблему. Он знает, что МакКой не простит его. Несмотря на его заслуги в этой миссии, и даже если он пообещает не шпионить больше. Леонард не поверит ему. Не захочет верить. Он открывает дверь осторожно. МакКой спит. Чехов присаживается на край кровати и касается пальцами щеки доктора. Тот улыбается во сне и накрывает его пальцы своей ладонью. - Ты пришел, - шепчет он и сжимает руку, приподнимает, чуть тянет на себя. Неощутимо, но это призыв. Чехов облегченно улыбается в ответ. Все не так плохо, как он ожидал. Он пытается лечь рядом, но МакКой просыпается. Он скидывает энсина с себя, словно насекомое, внезапно оказавшееся на открытой коже. Чехов больно ударяется об пол. - Не смей даже думать! – МакКой не понимает, что делает, но осознает явную четко выраженную неприязнь к Павлу, к предателю. - Хорошо, - Чехов послушно поднимается и бредет к шкафу. Ему, как никогда, хочется быть ребенком, чтобы сказать банальное – ты же обещал. Я сделал, как ты просил, чтобы доказать, что мне можно верить… Но Чехов молчит. Мама всегда говорила - «ты слишком взрослый». И сейчас он ведет себя по-взрослому. Он берет форму и смену белья. - Я заберу вещи завтра, когда ты будешь на смене. Потом сможешь сменить код. МакКой усмехается. Что толку менять код от этого умника? Чехов улыбается натянуто. Наверное, он никогда не знал доктора. По крайней мере, ему казалось, что тот умеет прощать. - Капитан в курсе, - сообщает он. - Что? - Я рассказал ему все после нашего с тобой разговора. У МакКоя в голове миллион вопросов. И ни одного ответа. Как мог Кирк простить это? Почему не вышвырнул Чехова из экипажа. Почему позволил проявить себя. Или это был способ доказать, что ему можно вновь доверять? - И он сыграл униженного, но благородного? – МакКой слишком зол, чтобы следить за языком. Боль сменяется злостью. Чехов злится на себя, на МакКоя, на Кирка. На последнего за то, что тот оказался слишком мягок. Он уходит. А затем сворачивается калачиком на кровати в своей холодной и пустой каюте. Утром Чехов подает прошение об отставке, которое Звездный Флот отклоняет. Попытку перевестись на другой корабль пресекает Кирк. За следующую неделю они ни разу не сталкиваются с МакКоем - даже привычную любовь к посещению мостика у доктора словно отшибает. Павел по правде волнуется – мало ли что сгоряча мог сотворить его бывший любовник. Но выясняется, что с Боунсом все хорошо. История, которая должна была бы шарахнуть тысячетонным разрядом, утихает, словно ничего не случилось. А потом случается новая заварушка в районе малоизученной планетарной системы. Один за другим гибнут пять человек десанта. Павел остается один на один с неизведанной природой странной планетарной местности. Он ранен и думает о том, что сам виноват в этой глупой смерти. И, наверное, рад ей. Но она не рада ему. Он приходит в себя в лазарете и смеется. Надрывая саднящие легкие. Ирония судьбы не дает ему покинуть корабль, на котором так легко умереть. Ах да, экипаж мостика ведь бессмертен. МакКой возится с ним, словно с младенцем. Но в его заботе ничего интимного – просто работа и немного воспоминаний. Кирк за что-то благодарит. И только Спок поглядывает странно и тоскливо. - Вы зря попали на этот борт, - говорит вулканец позже. Слышать от него такие речи странно. - Героев печального образа здесь нет, Павел, - продолжает Спок, - а вы стремились его сыграть. Доктору это было нужно меньше всего. - А вы знаете, что ему нужно? - То же, что и всем здесь. Возможность довериться. Как бы ни вел дела капитан, он создает для экипажа именно это – атмосферу доверия. Вы и сами уже убедились, совершив столь серьезный проступок. - Требуя доверия, человек должен предлагать его и сам, - Чехов понимает, что сам не может простить МакКоя за то, что тот даже не дал ему шанса, о котором сам и просил. Спок кивает. То, что он испытывает, называется сочувствием. И немного любопытством. Ему все еще тяжело понимать человеческие отношения. Как быстро существа привязываются друг к другу, и как одна ошибка разрушает то, что казалось вечным. Разве они не говорят о том, что любовь прощает все? Что руководит человеком, заставляя его растоптать свое чувство? В какой момент обида становится такой, какую они уже не в силах простить? И Спок даже готов признать, что чаще всего это не упрямство и даже не эгоизм, это, должно быть, в самом деле, просто очень больно. Так, что собрать прежнее по крупицам почти невозможно. Думая об этом, он обещает себе не предавать капитана. На всякий случай. Чехов делает первый шаг. Он находит МакКоя и протягивает ему руку. - Чехов. Павел Андреевич. МакКой усмехается. Снисходительно. Но руки не подает. Спустя месяц, пьяный и усталый, он вваливается в каюту Чехова. Павел захлопывает за собой дверь и уходит ночевать к кому-то другому. Они оба еще не раз проклянут собственное бессмертие.