Весёлый желток

Выбор был не очень-то и велик. Либо велосипед, либо автобус. Льюис задумчиво кусал ноготь большого пальца, но не сильно, чтобы не испортить лак, и прикидывал варианты. На велосипеде ему будет крайне неудобно ехать в этой узкой юбке, что было существенным минусом. Однако в автобусе его узнает каждая собака, то есть пассажир, ибо он ездит на нём чуть ли не с рождения, а человекопоток не меняется. Сплошной день сурка в одном конкретном месте. Водитель Билли был весёлым афроамериканцем, который знал всех в лицо, здоровался, отвешивал комплименты и вез до центральной автобусной станции. Оттуда все уже расходились по своим делам. Сам Льюис с недавних пор работал официантом в небольшом, но очень стильном ресторанчике и вчера он проиграл глупый спор, по итогу которого должен был прийти сегодня в женской одежде. И всё бы ничего, если бы не дорога до места позора. Наверное, именно смущение, что его узнают все соседи, заставило Льюиса взять-таки велосипед и отринуть доводы разума. Он проклинал Бабет, что втянула его в спор, Джонни, что разбил им руки, Пола, что травил шутки из кухни, и самого себя, что не понял подвоха. Всю дорогу до кафе он молился, чтобы колготки не порвались, каблуки не сломались, а парик не улетел в канаву. Благо на дворе уже царила поздняя весна и на небе не было ни одного грозового облачка. Ветер приятно обдувал лицо и Льюис бы порадовался хорошей погоде и отличному дню, если бы не кружевные трусики, что забились ему между ягодиц. Он ненавидел этот день и мечтал провалиться в преисподнюю. Кафе было в том же жёлтом стиле, как и его одежда, выбранная, конечно же, сучкой Бабет, а также велосипед, который ему выдали на работе, ибо помимо работы официанта, он время от времени подменял курьера. «Весёлый желток» гласила надпись на ярко-жёлтом фасаде, около которого Льюис припарковал своё средство передвижения. Мечтая в этот момент только об уборной, он не заметил знакомого парня, что хотел войти в кафе перед ним. Его оправдывало лишь то, что он и слона бы сейчас не заметил, так были взвинчены нервы. Конечно же, он опоздал и Джонни язвительно усмехнулся намекая на штрафные баллы. Льюису было наплевать на всё, и он поспешил куда и мечтал, чтобы вытащить из задницы чёртово кружево. Надевая его перед зеркалом два часа назад, он даже залип немного — настолько необычно и прикольно смотрелся его аккуратный ухоженный член в этом мягком и удобном только на первый взгляд разврате. Колготы тоже приятно и эротично обтянули его стройные ноги, а вот желтая униформа убила всё очарование и настроение. Если в белье он хотя бы выглядел секси, то в блузке и юбке, он скорее походил на ботаничку из средней школы. Оправившись и почесав зад, который с непривычки чесался неприлично сильно, он вышел в зал, чтобы обслуживать гостей в образе официантки. Бабет сидела за кассой и помахала ему ручкой, а затем показала в знак одобрения оттопыренный большой палец. Льюис представил, как ломает его и немного успокоился. Всего одна смена в этом нелепом прикиде, и он признает, что был не прав. У женщин ужасная жизнь. Взять хотя бы ногти, которые Бабет намалевала ему ещё вчера. Лак жутко раздражал и просил стереть себя, чтобы больше никогда не оказываться на его ногтях. Парик раздражал и голова уже неприятно зудела от него, блузу хотелось затолкать в юбку, но это было невозможно, а сама клетчатая юбка приносила ему практически физические боли в области вкуса. Из кухни ему уже привычно помахала рука Пола, что был у них поваром-кудесником, а значит все в сборе и можно начинать. Дверной колокольчик весело поприветствовал первого посетителя, и Льюис с натянутой улыбкой подал ему меню, когда тот занял место у окна. — Кофе, пончик без начинки и пепельницу, милая, — мистер Драмс не любил меню и всегда заказывал одно и тоже, но Льюис играл роль новенькой. — Конечно, сэр, — постарался он смягчить голос и отошёл к Джонни. За мистером Драмсом вошла миссис Молли с кошкой, которая вечно изображала из себя то ли приму драмтеатра, то ли некоронованную монаршую особу, Льюис точно не знал. Эти двое всегда заказывали кофе и сливки отдельно, но ему пришлось выслушать это ещё раз, ибо миссис Молли его не узнала. А он мысленно помолился Господу и обещал ему сходить на воскресную мессу, если останется жив после всей этой авантюры. Основной наплыв посетителей приходился на бранч, затем был небольшой просвет в череде подносов, чтобы снова завалить Льюиса заказами в обед. Именно к этому моменту он возненавидел туфли. Они были удобные, его размера, на небольшом каблучке, но, боже, как же они натёрли ему оба больших пальца. Он уже представлял себе кровавые мозоли и смерть от заражения крови. Джонни подбадривал его просроченными шуточками, а Бабет догадалась предложить пластырь. Это немного отсрочило смерть от кровопотери. Однако, одна из болтушек, что работали в соседнем офисе забыла на столе карточку и пришлось бежать за ней полквартала, чтобы отдать. Ноги ему спасибо не сказали и затаили обиду, Льиюс почувствовал это. После обеда заглянул постоянный посетитель, от которого у Льюиса всегда становились влажными ладони и приподнималось настроение. Высокий худощавый парень с сумкой наперевес, из которой то и дело вываливались то кисточки, то листы бумаги, был не частым гостем их ресторанчика, но таким красивым, что только здравый смысл удерживал официанта от того, чтобы давать ему еду бесплатно. Адам, так звали художника, улыбнулся ему, беря меню и как-то слишком долго рассматривал бейджик с именем «Луиза». — Мне чёрный кофе, Луиза, и бутерброд с чем осталось, — заказал брюнет, даже не глядя в меню. Он всегда заказывал то, что осталось, ибо знал, что после бранча, обеда и ланча, оставалось очень немногое, а после шести на бутерброды действовала скидка. Как, впрочем, и на всю выпечку, но её Адам не брал. — Твой секси-художник как-то слишком похотливо на тебя смотрит, — доверительно, но хотя бы шёпотом сообщил ему Джонни. Это укололо больнее всего. Льюис втайне надеялся, что парень заметит его, заговорит рано или поздно, но выходило, что он натурал и влюбленных сердечек в глазах официанта в упор не замечает. Это было печально и грустно, а на фоне всего происходящего в этот день — отвратительно по десятибалльной шкале. Наверное, поэтому Адаму достался немного подсохший бутерброд с бужениной. Перед закрытием к ним заглянули две девицы из офисного здания неподалёку и скупили всю оставшуюся выпечку на радость персонала. Бабет считала выручку, Джонни убирал барную стойку, а повар Пол гремел посудой на кухне. И только Адам около окна никуда не торопился, меланхолично помешивая давно остывший кофе. — Мы закрываемся, сэр, — тихо сообщил ему Льюис и получил жгучий взгляд карих глаз в ответ. — Ах, да. Я совсем замечтался. Сколько с меня? — стряхнул с себя грёзы художник и полез за кошельком. Льюис положил счёт ему на столик и отошёл. Рабочий день вымотал его, но душу грело, что он ни разу не облажался. Бабет забрала у него деньги, записала общую сумму в книгу и надела чехол на кассовый аппарат. Дверь за спиной тонко звякнула колокольчиком, оповещая, что последний посетитель ушёл по-английски. — Не переживай, просто ему нравятся девушки, — вздохнула Бабет и похлопала его по плечу. — Тебе, кстати, идёт юбочка. — Иди ты, — огрызнулся Льюис. — Знал бы, что мозоли натру, взял бы с собой кроссовки, а так придётся до дома в этих колодках тащиться. Он решил не расстраиваться из-за неудачной влюблённости. Сколько там это длилось? Пару месяцев? Пф, пустяки. Его прошлые отношения длились год, и он даже не помнил, когда искра потухла. А тут между ним и художником даже искры не было. Так что и переживать не о чем. Он попрощался со всеми и вышел в сумерки, кутаясь в жёлтую кофточку. Выбор транспортного средства снова встал перед ним, и он тяжело вздохнул, глядя на велосипед. Ехать именно так совсем не хотелось, но автобус страшил всё так же знакомыми лицами. Он настолько погрузился в свои мысли, что даже не сразу услышал, что кто-то говорит рядом. — Ты меня слышишь? — произнёс тот самый голос, от которого поджимались пальцы на ногах. Сейчас это было слишком болезненно, поэтому Льюис просто повернул голову и уставился на предмет своих мокрых снов. — Это ты мне? — Конечно, не велосипеду же, — усмехнулся Адам. — Хотел попросить тебя об одолжении. Нужно было, конечно, внутри это сделать, но я упустил момент. — О каком одолжении? — оторопело спросил Льюис. — Попозируй мне, пожалуйста? Я уже две недели в поисках модели для зачётной работы, никто не подходит, а тебя увидел и прям руки зачесались. Меня зовут Адам и в кафе меня все знают, если что. — Эм, хорошо, да. А когда? — приятно удивился Льюис, но постарался скрыть глупый восторг. — Да хоть сейчас, а потом я тебя до дома провожу. — Ну хорошо. Адам заулыбался и благодарно кивнул. Они пошли рядом, хотя для официанта с мозолями это было не просто. Но что значит дойти куда-то одному или с предметом своих всё-таки нежных и реальных чувств. Льюис пошёл бы куда угодно, но идти, слава Богу, было недалеко и уже через пару домов, они зашли в уютный дворик, оттуда в чистый и ухоженный подъезд, и поднялись на третий этаж с мансардной. В небольшой квартирке пахло красками и какими-то цветами. Адам включил свет, и Льюис увидел много горшков с нарциссами, расставленными на полочках, этажерках и покатом окне. Именно они издавали такой яркий аромат, что он мог соперничать с краской. — Вот тут я и живу, — сообщил Адам. — Красиво у тебя, — восхищенно отметил Льюис, сбиваясь на родной голос. — Спасибо. Цветы я специально с зимы выращивал, чтобы с натуры рисовать. А вот с моделью никак не мог определиться, — и он указал на выставленные в ряд полотна. Льюис порадовался, что его конфуз не заметили и посмотрел куда указывает хозяин квартиры. Многие картины были не доделаны, где-то даже шли некрасивые полосы, видимо, художник испытывал приступ ярости из-за неудачи. — Почему ты думаешь, что я тебе подхожу? — тихо спросил Льюис. — Ты жёлтая, как и они, — просто ответил Адам. Юноша решил не обижаться, ведь он и правда был во всём жёлтом, даже парик светлый. Проклиная свою невезучесть, он решил, что пусть хотя бы в женском образе, но пообщается немного с художником. Адам выделил ему место около окна, где весьма органично были расставлены горшки с цветами, а Льюис словно бы дополнял их собой. Рядом загорелись два прожектора, появился мольберт, краска. Адам не тратил слов впустую, колдуя над смешением разных оттенков жёлтого и изредка поглядывая на модель. — Как мне лучше сидеть? — Чуть боком, к левому прожектору, — Адам оторвался от красок и подошёл поближе, чтобы самому придать нужную позу модели. Льюис был ни жив, ни мёртв от такого близкого контакта, а когда тонкие изящные пальцы коснулись его рук и уложили их друг на друга, а затем поправили юбочку — парень взмолился, чтобы у него не встал. Адам же словно не замечал его нервозности и мягко улыбался, а затем провёл пальцем по щеке и посмотрел прямо в глаза. — У тебя весьма тонкая кожа. А щетина совсем не колючая. Льюис словно бы оцепенел, не в силах оторвать взгляда от карих глаз. Сердце отчаянно стучало в груди, когда до него дошло, что парень понимает кто перед ним. — Ты знал? — хрипло выдавил он слова. — Конечно, — кивнул ему хозяин квартиры. — Сначала удивился, даже не стал заходить за завтраком, а потом решил присмотреться получше. — И как? — Тебе очень идёт. Без шуток, — Адам снова провёл большим пальцем по щеке Льюиса и отошёл к мольберту. — Постарайся не двигаться хотя бы полчаса. Я накидаю первые штрихи. Юноша, если бы и захотел, не смог бы двигаться. Его парализовало от нежности, что позволил себе такой нелюдимый прежде художник и он был готов сидеть как статуя хоть до посинения. Неужели, чтобы понравиться Адаму, нужно было переодеться в женское? Думать ему не возбранялось, так что Льюис предавался самым разным мыслям. В кафе он работает уже два месяца и все эти два месяца Адам изредка ходил к ним, но не делал никаких попыток пригласить в гости. А тут выходит, что ему нравятся не совсем девочки, а очень даже мальчики, но в юбках? Он настолько погрузился в свои измышления, что вздрогнул, когда Адам заговорил с ним. — Тебе удобно? — А? Да, всё хорошо. — Я почти закончил набросок. Ты идеальная модель, Льюис. Вот. И имя он его знает. Хотя было бы странно не знать, оно же написано на бейдже. Через час голова у Льюиса болела не хуже ног, и он просто мечтал попасть домой, чтобы раздеться и принять ванну. — Спасибо, — Адам отложил кисть и подошёл ближе, чтобы улыбнуться. — Как ты смотришь на то, чтобы попозировать мне ещё? — Ну, если тебе нужно для работы… — Мне нужно не только для работы, — улыбка стала какой-то кокетливой. — Знаешь, я все два месяца, что ты работаешь в Желтке, пытался понять гей ты или нет. Понимаю, что это переодевание не показатель, но оно развязало мне руки, и я рискнул. А теперь нужно спросить о самом важном: ты сходишь со мной на свидание, Льюис? Если бы не ноги и не затёкшая спина, то официант бросился на шею к этому странному парню, но в ответ он просто сдержанно кивнул и улыбнулся. — А я думал, что тебе девушки нравятся. — Только как модели. Идём, я провожу тебя домой, уже поздно. Ехать в пустом автобусе было здорово и совсем не страшно. Жёлтые сидения напоминали Льюису нарциссы, а тепло рядом, что его мечта, кажется, сбывается. Они практически не разговаривали и он был благодарен за это спутнику, ибо редкие в это время пассажиры всё-таки были. Они вышли на его остановке и медленно пошли до дома. Везде уже горели огни домов и городского освещения. Гуляли владельцы собак, из открытых окон доносились звуки телевизора. — Итак, ты расскажешь мне, кто виноват в твоём преображении? Это на один день или тебя заставили так работать постоянно? — с улыбкой спросил Адам. — На один. Я проиграл спор Бабет, это расплата. — И как тебе? — Ужасно. Ноги болят, трусы жутко жмут, от колготок всё чешется, а парик, — тут Льюис не выдержал и сдёрнул его с головы. — Извини, если тебе всё это нравилось… — Мне нравишься ты, Льюис. Но знаешь, после парочки свиданий я бы посмотрел и на трусики, — многообещающе проговорил Адам, от чего сердце бедного официанта сделало очередной кульбит, а щёки залило краской. И не жёлтой. — Вот мой дом, — выдохнул он вместо ответа и указал на оный. — Очень уютный, — ответил Адам. — От бабушки достался, она обожала розовый цвет, — оправдался Льюис и смутился ещё больше. — Можем перекрасить в любой другой, если захочешь. — Правда? — Конечно, — Адам встал чуть ближе и медленно наклонился. Льюис с замиранием сердца подставил губы под поцелуй и поблагодарил подругу за то, что она коварная спорщица.