<i> Доктор медицинских наук, профессор сексологии и практикующий врач, менвит Лон-Гор пребывал в прекрасном расположении духа: сегодня наконец-то начнется долгожданный и многообещающий эксперимент — исследование полового акта в лабораторных условиях с помощью добровольцев и специально разработанного для такого серьезного опыта оборудования. После длительной и тщательной подготовки, включающей в себя поиски участников и создания аппаратуры, фиксирующей изменения в организме мужчины и женщины во время коитуса, был назначен день начала не только эксперимента, но и новой эры информационной терапии и альтернативной экспресс-диагностики, обещающей стать переломной в истории науки и медицины. Профессор Лон-Гор возлагал на это исследование большие надежды, но самую главную его цель держал в тайне от коллег и конференций — может хоть таким способом он узнает ответ на давно мучивший вопрос: почему между двумя мирно проживающими народами, арзаками и менвитами, соседство которых измеряется тысячелетиями, не существует смешанных браков? И не просто не существует, а не существует по определению, абсолютно и в принципе?! Не смотря на беспрепятственное проживание граждан в соседней стране, толерантное отношение друг к другу, открытый доступ к образованию и возможность любого трудоустройства — в равной степени как для арзаков, так и для менвитов — они вместе учились, работали, проводили досуг, но не женились! Отсутствие полукровок, по крайней мере, можно объяснить генетической несовместимостью, но как объяснить отсутствие супружеских пар, когда закон не запрещает? Разве что культурными особенностями, которые последние века стали сугубо декоративными и совершенно не мешают двум народам развиваться рука об руку, но этого недостаточно… Понятно, что арзаки и менвиты разные (Лон-Гор даже бы сказал, что очень разные), но не до такой же степени, когда даже влюбиться не хочется!.. А может и хочется, только потом что-то мешает естественному развитию событий и вот у знаменитого светила медицины появились кое-какие соображения на счет этого «что-то», которое имеет непосредственное отношение к его специальности…
И чтобы оставаться до конца честным перед самим собой, Лон-Гор неоднократно задавался вопросом: а мог бы он сам полюбить арзачку? Сразу же перед его мысленным взором появлялась помощница медсестра Гелли — ее маленькая стройная фигурка уступала по хрупкости даже менвитским девочкам-подросткам, а еще создавалось впечатление, что черные косы Гелли, сложенные в замысловатую прическу, весят гораздо больше их обладательницы… Была ли она привлекательной? Безусловно, и даже красивой, но совершенно не во вкусе менвита Лон-Гора — он видел в ней скорее произведение искусства, но не женщину-партнершу. Умница Гелли, такая веселая и беззаботная на досуге, в рабочее время перевоплощалась в самого идеального в мире ассистента — послушного, точного, компетентного специалиста, а Лон-Гор очень высоко ценил такие качества в сотрудниках, взгляд же на Гелли немножко «под другим углом» принес бы массу неудобств и это было бы совершенно не кстати во время постоянного пребывания в компании друг друга… Профессор утешал себя мыслью, что, возможно, другие менвиты замечают в миниатюрных арзачках больше секса, чем он в своей помощнице, к тому же и у менвитки есть шансы понравиться арзаку.
Но вернемся же к беспрецедентному эксперименту: местом его проведения Лон-Гор выбрал больницу при университете в Бассании, так сказать, его основное место работы, супружеские пары для исследования были набраны по личному приглашению и через местную программу респондентов, процедура проведения эксперимента была объяснена в письме, направленном респондентам наряду с бланком информированного согласия. Участники были уверены в соблюдении конфиденциальности, анонимности и возможности выхода из исследования в любое время. После того, как было получено письменное информированное согласие, Лон-Гор договорился с участниками о датах и времени посещения, осталось только подогнать некоторые формальности… Ассистировать ему будет Гелли, лучшей кандидатуры на эту должность профессор и представить не мог. Дебют отчаянных экспериментаторов планировался осторожно и очень деликатно, для этой цели Лон-Гор ограничился только двумя парами — менвитской и арзакской.
И вот ровно в назначенное время — десять часов утра — в дверь кабинета постучали. Уже по этому размеренному и громкому стуку можно сделать выводы о человеке, его производящем. Гелли отворила дверь, впуская новоприбывших, и Лон-Гор сразу же получил подтверждение своим догадкам: перед ним стояли самые отборные представители его народа — статные, красивые, в безупречной физической форме и преисполненные чувством собственного достоинства.
— Полковник Воздушно-Космических Сил Рамерийской Федерации, Мон-Со, — мужчина энергично тряс руку ученого, — к вашим услугам, профессор!
Дальше наступил черед Гелли, чья изящная ручка в огромной ладони полковника напоминала птичью лапку, Лон-Гор даже испугался за ее состояние, но напрасно: Мон-Со поприветствовал ассистентку аккуратно и без членовредительства.
Жена Мон-Со, Зара-Ин оказалась лейтенантом Воздушно-Космических Сил Рамерийской Федерации, а ее рукопожатие — таким же уверенным и крепким, как у мужа. Лон-Гор успевал делать несколько дел одновременно — знакомиться с первой парой добровольцев и просматривать в уме информацию об этой чете космолетчиков: «…возраст — 120 лет, менвит в полном расцвете сил… детей нет… интересно, а как субординация влияет на их отношения и не возникают ли благодаря ей проблемы — как на службе при ее соблюдении, так и в домашней обстановке, когда звания значения не имеют… или же все равно имеют?.. Вот насчет интимной жизни мы сейчас и выясним, очень забавный случай, в практике такого еще не было…» Профессор поймал себя на мысли, что любуется полковником и его лейтенантом, Гелли же рассматривала звездную парочку с нескрываемым детским восторгом, запрокинув голову и дружелюбно улыбаясь, арзакам такое поведение было простительно, а менвитам приятно, хоть они и не показывали этого, но в душе от восхищенных взглядов (исключительно арзакских, учитывая менвитское воспитание) просто расцветали, как луга по весне…
Лон-Гор быстренько вернулся в свой официально-бесстрастный ученый облик и задал космолетчикам главный вопрос:
— Мы очень польщены вашим согласием на этот, в некотором роде, авантюрный проект, но объясните, если не секрет, почему вы удостоили нас столь высокой чести? Чем вы руководились, принимая решение в пользу нашего исследования?
Полковник Мон-Со вытянулся, от чего стал еще величественнее, и четко произнес заученную фразу, по всей вероятности, его девиз и жизненное кредо:
— Мы исполняем свою патриотическую обязанность!
От не вовремя разинутого рта и недоумевающего взгляда профессора спасло только то, что он сам был менвитом. Лон-Гор сделал вид, что ответ вышел совершенно в порядке вещей и, стараясь скрыть иронию в голосе, осторожно расспрашивал дальше:
— Что, даже здесь, таким интересным образом в качестве лабораторных подопытных?
Вместо Мон-Со, с нескрываемой гордостью во всем совершенном облике ответила Зара-Ин:
— Патриотическую обязанность можно и нужно исполнять повсюду, профессор! Разве могут сознательные граждане остаться равнодушными к призыву ученых, трудящихся во благо своей Родины?
Полковник кивнул в знак согласия, и Лон-Гору уже померещился развевающийся флаг Рамерийской федерации за спинами этих сознательных граждан и торжественная мелодия гимна Космофлота… Профессор мотнул головой, прогоняя наваждение, — полковник и лейтенант просто излучали готовность исполнить свою патриотическую обязанность самым лучшим образом прямо здесь и сейчас, две пары глаз — синие и голубые — преданно уставились на Лон-Гора и ему стало как-то неуютно под таким пристальным взглядом. Молчание затянулось, но тут профессор, к счастью, вовремя сообразил, что космолетчики просто ожидают его новой команды, ведь главным в этом кабинете является он…
— Ну что же, мы очень вам благодарны…- чуть-чуть рассеяно промолвил Лон-Гор, — прошу вас пройти за мной, сейчас я вас вкратце ознакомлю с нашим оборудованием и принципом его действия…
Биорезонансный аппарат, на котором пара должна заниматься сексом, стоял в комнате рядом с диспетчерской, где экспериментаторы находились за пультом управления и экранами аппарата. Импровизированный занавес прикрывал окно между двумя комнатами, так что переговорное устройство было единственным средством связи. Добровольцам продемонстрировали оборудование в двух комнатах, а также были заведены личные карты. Когда была объяснена процедура эксперимента, исследователи покинули комнату, оставив участников готовиться к исполнению патриотической обязанности. Сам чудо-аппарат смахивал на обыкновенную односпальную больничную кровать, ну разве что соблазнительнее остальных, на самом же деле она была оснащена сложной системой сенсоров, считывающих состояние тех, кто находился непосредственно в ней, и передавала информацию прямо в диспетчерскую на мониторы. Большим преимуществом этого устройства было отсутствие всяких немыслимых проводков и датчиков, крепящихся на подопытных, которые в конечном итоге напоминали бы марионеток, все было максимально оптимизировано и с претензией на домашнюю уютную атмосферу. Лон-Гор суетился, как гостеприимный хозяин, предлагая участникам то поменять освещение в аппаратной, то включить голоэкран для просмотра эротического видеоряда, то принять душ…
— Ну что вы, профессор, не утруждайтесь, — ровным голосом заверил его полковник Мон-Со, — в нашем распоряжении только час, полчаса из которого было потрачено на ознакомление, теперь мы готовы приступить к эксперименту!
— Замечательно! — обрадовался ученый, — чувствуйте себя как дома и не стесняйтесь!
Лон-Гор тщательно прикрыл занавесом окошко, Гелли уже включила оборудование и приготовилась внимательно следить за показателями, как вдруг из аппаратной прозвучал вопрос:
— Профессор, а раздеваться полностью?
— Это на ваше усмотрение, полковник, наличие или отсутствие одежды не играют никакой роли…
Спустя пару минут:
— Профессор, а какую выбрать позу?
— Любимую, лейтенант!
Лон-Гор почувствовал легкое раздражение — космолетчики своими вопросами мешали ему настроиться на азартную исследовательскую волну. «Ну давайте уже, летите побыстрее!» — мысленно подгонял он участников. Прошло уже пять минут, но странное дело — гормональная активность, сердцебиение, артериальное давление оставались на уровне обыкновенного спокойного состояния организма и только отсчет фрикций свидетельствовал о том, что в аппаратной происходит нечто большее, чем просто дружеская беседа. Профессор, сам того не замечая, погрузился в какие-то посторонние, совершенно не имеющие к науке и сексу отношения, воспоминания, в мозгу зазвучала случайно услышанная на улице нехитрая музычка: «Я календарь переверну и снова третье оргора, на фото я твое взгляну и снова третье оргора…» «Что за безобразие!» — возмутился Лон-Гор: это мысленное восклицание касалось как приставшей похабщины, так и менвитской пары, не производившей ни на биорезонансный аппарат, ни на самого профессора ожидаемого впечатления. Чисто из-за любопытства, пренебрегая врачебной этикой, Лон-Гор аккуратно отодвинул край занавеса, приоткрывая тайну патриотической обязанности… да так и застыл от изумления — на этот раз рот он все-таки разинул… Да и было от чего! Обнаженные менвиты — зрелище, конечно, восхитительное, но не вид совершенной анатомии так поразил профессора: полковник Мон-Со, закинув на могучие плечи стройные ноги лейтенанта Зары-Ин, проделывал естественные движения просто бесподобно, но во всей его монолитной фигуре страсти было не больше, чем в чудо-койке, на которой тот орудовал, даже строители сваи в землю вколачивают выразительнее и эмоциональнее! Ослепительная красавица-лейтенант живописно раскинулась на биорезонансном аппарате, мечтательно изучая потолок, и разве что в носу не ковырялась от безделия: мысленно она, наверное, была так же далека от мужа, как загадочная Беллиора от Рамерии… «Спит красавица в гробу…» — профессору вдруг пришли на ум строчки одной старой пошлой песенки. Но всему этому можно найти объяснение, а вот почему Мон-Со так одухотворенно смотрит в направлении диспетчерской да еще загадочно улыбается, — Лон-Гор взять в толк никак не мог! И только тогда, когда полковник привычным жестом поправил волосы, профессора осенило — тонированное окошко, на которое так пялился полковник, со стороны аппаратной имело эффект зеркала, и Мон-Со просто любовался собой во время коитуса! «Ах ты ж космонавт хренов! — тихонько, чтобы Гелли не услышала, выругался про себя Лон-Гор, — обыкновенная секс-машина для исполнения патриотической обязанности да еще и самовлюбленная (какая-то часть менвитского самосознания оправдывала полковника: «Зато секс!..», но остальная здравомыслящая возражала: «Но ведь машина…»), даже пульс не участился, а я ведь так надеялся и верил…» На что так надеялся и верил профессор, мир так и не узнал, потому что Мон-Со радостно объявил на всю лабороторию:
— Профессор, я кончил!
— Замечательно, полковник, я заметил… — пробормотал разочарованный Лон-Гор. Ассистентка зевнула, прикрывая рот ладошкой.
— А я еще нет! — подала признаки жизни Зара-Ин. Лон-Гор принял это, как должное, теперь его уже ничем не удивишь.
— Давай кончай побыстрее, а я сейчас в душ сбегаю! — Мон-Со привел себя в порядок в мгновение ока, вскоре и жена последовала его примеру. «Первопроходцы», как ни в чем не бывало, снова стояли перед Лон-Гором по стойке «смирно», словно ожидая следующих распоряжений. По окончанию эксперимента звездная парочка «самых-самых» менвитов вызывала у него антипатию, хорошо, что профессор умел так же искусно скрывать свои чувства, как и лейтенант Зара-Ин имитировать оргазмы. После того, как Гелли выключила оборудование, Лон-Гор довольно сухо поблагодарил космолетчиков за содействие и пожелал крепкого (куда уж крепче) здоровья, успехов (а по другому и быть не могло) на службе и обыкновенного менвитского счастья (которое на прямую зависело от своевременно исполненной патриотической обязанности, ага!) Добровольцы выглядели довольными и торжественными, конечно, ведь благодаря их бесценному вкладу в науку, человечество обязательно перейдет на новый уровень сознания! Казалось бы, команды «кругом» и «шагом марш» во взгляде Лон-Гора можно было прочитать уже давно, но космолетчики почему-то не торопились покинуть кабинет — наконец-то полковник Мон-Со собрался (!) с духом и обратился к профессору самым доверительным и мягким, насколько это было возможно, тоном:
— Профессор, прошу прощения, что отнимаю… отнимаем ваше драгоценное время, но у нас, в некотором роде, проблема… Лейтенант Зара-Ин на протяжении трех лет не может забеременеть… Трех, Зара? - Мон-Со вопросительно глянул на жену.
— Трех лет и двух месяцев, мой полковник! — с готовностью ответила Зара-Ин, а ее металлический голос приобрел едва заметный сугубо женский оттенок нежности и заботливости. Лон-Гор понял, что перед ним находится самая дружная и крепкая менвитская пара, просто образец взаимной любви и супружеской преданности…
— Посоветуйте, пожалуйста, что нам делать, — продолжал полковник Мон-Со, — может надо пройти обследование? Мы очень волнуемся по этому поводу, потому что до сих пор не исполнили надлежащим образом самую главную патриотическую обязанность!
— Не вижу причины для беспокойства, — заверил их Лон-Гор, — бить тревогу есть основания только спустя девять лет неудачных попыток зачатия… исполнения патриотической обязанности, так что в вашем распоряжении еще долгих шесть лет, все будет хорошо, вот увидите!
Слова профессора подействовали на космолетчиков самым благоприятным образом — ничто теперь не омрачало их ясного неба и гражданского сознания, «первопроходцы» покинули приемную Лон-Гора в еще лучшем расположении духа, чем сюда прибыли. Профессор облегченно выдохнул — эти образцовые менвиты ему порядком надоели, с ними было скучно и неинтересно. «Возможно, с арзаками будет веселее…» — размышлял таким образом Лон-Гор. Если бы он только знал, насколько «веселее» будет с арзаками…
Арзак нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь…
— Здравствуйте!
Ассистентка от неожиданности чуть на месте не подпрыгнула, профессор тоже, но благодаря своему менталитету, только мысленно. Он удивленно вскинул голову — перед ним находились арзакские добровольцы и улыбались так радостно, будто попали на праздник, а не в лапы незаурядного ученого.
— Мы постучали… — начали было оправдываться новоприбывшие, как бы извиняясь за неумышленное озорство, — и дверь оказалась незапертой…
— Здравствуйте-здравствуйте, все в порядке! — дружелюбно отозвались экспериментаторы. Лон-Гор поднялся из-за письменного стола навстречу очередным гостям:
— Это мы, по всей вероятности, чересчур увлеклись изучением и не услышали…
Профессор вместе с помощницей на самом деле так углубились в полученную от биорезонансного аппарата информацию, что даже не обратили внимания на легкое царапанье со стороны входной двери. « Они из Института Рациональных Технологий, если не ошибаюсь, именно там проектировали наше оборудование… младший научный сотрудник Альмар и лаборант Глори… коллеги в некоторой степени… эти чуть постарше предыдущих… пятеро детей, вот у кого не возникает проблем с исполнением патриотической обязанности!» — вспоминал Лон-Гор, пожимая тонкую (у менвиток и то были покрупнее) ладонь арзака. Здороваясь с Глори, он никак не мог отделаться от ощущения будто держит за руку ребенка, Мон-Со, наверное, чувствовал то же самое, приветствуя Гелли. Ассистентку же ее соотечественники просто по очереди заключали в объятия с такой непосредственностью, словно они были триста лет знакомы. Профессор с ходу задал арзакской парочке тот самый сакральный вопрос «а почему», «коллеги» как будто только его и ожидали.
— Биорезонансный аппарат — мое изобретение, профессор, когда мы создавали его по вашему заказу, я лелеял мечту найти команду ученых, работающих над разгадкой секрета изумительного, самозабвенного секса. Неделя за неделей ученые наблюдают пары в биорезонансном аппарате, производят измерения, расспрашивают, снимают видео. Данные анализируются, видеозаписи тщательно просматриваются, и вот в один прекрасный день кто-то из исследователей удовлетворенно кивает…- увлеченно повествовал Альмар, успевая при этом энергично жестикулировать, восторженно рассматривать интерьер кабинета и лукаво подмигивать Гелли. Глори перебила мужа на полуслове, она не вытерпела разглагольствований Альмара, потому что надо было срочно озвучивать собственные:
— Я подозреваю, что тайны, раскрытые в этой лаборатории, должны быть связаны не столько с гормональными и секреторными процессами, сколько с самой парой в постели и с тем, что они чувствуют друг к другу. Ибо эти чувства вдохновляют их и расцвечивают яркими красками то, что происходит между ними. Без этих чувств можно сыграть увертюру и дальше, крещендо, по нарастающей, но такая музыка не вознесет на вершину блаженства…
Теперь Альмар бесцеремонно оборвал жену на самом интересном месте и продолжил вместо нее сумбурный технологически-романтический рассказ:
— Кому же, как не изобретателям испытывать на себе собственные изобретения? Тестирования тестированиями, но по-настоящему проверить нашу кроватку в действии можно только по ходу эксперимента, за этим мы сюда и явились, профессор!..
Вот так, перебивая друг друга, арзаки наконец-то ответили на вопрос Лон-Гора. Профессор внимательно слушал изобретателей, старательно делая вид, что не замечает левой руки Альмара на бедре Глори: красноречивые поглаживания мужа свидетельствовали не только о пресловутом арзакском темпераменте, а еще и о склонности к тактильности этого неунывающего народа, и пока левая рука младшего научного сотрудника настойчиво массировала филейную часть лаборанта, правая прикасалась ко всему, что находилось в зоне ее досягаемости. Лон-Гор, сразу же обратив внимание на эту особенность, на всякий случай осторожно попятился назад. Глори от Альмара не отставала — правую руку она то и дело запускала мужу в разлохмаченную шевелюру, а левой теребила рукав медицинского халата, мирно висевшего рядом на вешалке. Профессору пришло в голову, что у Гелли тоже ведь руки не очень спокойные, он, наверное, за долгое время сотрудничества уже не предавал значения этой странной, с точки зрения менвита, привычке. Лон-Гор с интересом рассматривал арзаков и в который раз поймал себя на мысли, что они для него выглядят на одно, хоть и красивое, но все равно лицо… Хорошо еще, что арзака от арзачки отличить может, недаром же свою научную степень получил, но если взять отдельно физиономии, то здесь главным ориентиром было наличие или отсутствие косметики. От конфуза по этому поводу профессора спасало понимание того, что и у арзаков с различением менвитов может возникнуть та же ситуация, а значит в ней нет ничего плохого и предосудительного.
— Вы удостоили нас большой чести своим визитом! — Лон-Гор был искренне рад присутствию работников Института Рациональных Технологий. Несмотря на принадлежность к менвитам, в сотрудничестве своим соотечественникам он предпочитал арзаков, не особо празднующих субординацию, иерархию, социальный статус и прочие основы менвитского общества, но отличающихся нестандартным подходом к решению задач, креативным мышлением и легкостью бытия, которую менвиты воспринимали за легкомысленность, в добавок еще и невыносимую. Благодаря профессиональной ответственности, на рабочем месте арзака, конечно, упрекнуть было не в чем даже самому педантичному менвиту, но вот сходить к арзакам в гости и выдержать там несколько часов означало для менвита совершить настоящий подвиг и прослыть героем, легенду о котором будут передавать из уст в уста, а его именем нарекут внуков и правнуков (в зависимости от пола, разумеется). Поскольку менвиты любят разные соревнования, а походы к арзакам у них приравниваются к экстремальным развлечениям, то, кроме спортивных достижений, менвиты в шутку хвалятся друг перед другом еще и числом визитом к арзакам и количеством проведенного там времени. Арзаки, в свою очередь, тоже не были в восторге от походов к менвитам в гости — они там просто умирали от скуки… не в прямом смысле, конечно, а вот зевали, к возмущению хозяев, по-настоящему и тоже еле-еле выдерживали положенное по гостевому уставу время, чтобы не смыться под уважительным предлогом раньше срока куда подальше.
— Знаете, все-таки очень удобно исследовать создателей биорезонансного аппарата — не надо тратить время на ознакомление с оборудованием… — Лон-Гор одновременно составлял личные карты участников и продолжал беседу, не отрываясь от бумаг, — и вообще, это не я вам, а вы мне можете рассказать о нем много интересного. Вот, например, в чем заключалось его тестирование, неужели программой имитации полового акта?
Ответа не поступило. Профессор поднял голову — изобретатели самозабвенно целовались, будто на первом свидании. «Да, эти время даром не теряют!» — подумал Лон-Гор и деликатно кашлянул, арзаки отпрянули друг от друга с видом провинившихся старшеклассников и даже покраснели для полноты картины.
— Совершенно верно, профессор! Видите ли, наше руководство наполовину состоит из менвитов, и они были категорически против, так сказать, тестирования в стенах Института биорезонансного аппарата естественным способом… Так что по-настоящему он работал только один, если не ошибаюсь, раз уже по ходу эксперимента и, полагаю, вполне успешно! — лучезарно улыбаясь, объяснил немного смутившийся Альмар.
— Абсолютно успешно! — подтвердил Лон-Гор. Впечатление от менвитской пары осталось не очень приятным, но в душе профессор надеялся, что ему просто с ними не повезло, и остальные менвиты относятся к сексу не только как к исполнению патриотической обязанности.
— Рады это слышать! Можете представить, как мы волновались, отправляя вам по сути непроверенное оборудование, — промолвила Глори, нежно обнимая мужа за талию.
«Было бы за что волноваться! Оно, по сути, работало только на треть мощности, — мысленно хмыкнул Лон-Гор, — а вот сейчас ему предстоит настоящее испытание!..»
— Ну что же, профессор, пора снимать штаны во имя науки! — весело провозгласил младший научный сотрудник и, не дождавшись одобрения профессора, уверенно направился в аппаратную, увлекая за собой своего лаборанта. Лон-Гор сообразил, что им, как и предыдущим участникам, ничего не надо, лишь бы побыстрее приступить к эксперименту, и велел ассистентке включить оборудование.
…Графики и диаграммы на мониторах изменялись с такой скоростью, будто плясали в хаотическом первобытном танце, показатели физиологических процессов явно зашкаливали, превышая допустимые, как считал Лон-Гор, человеческие нормы — весь накал арзакских страстей, происходивших на данный момент в аппаратной, мгновенно отображался в диспетчерской во всех красочных нюансах и пикантных деталях. Профессор не успевал анализировать полученную информацию — от цифр и символов рябило в глазах, таблицы в итоге слились в одну огромную пеструю карту, не то физическую, не то игральную, а психическое состояние подопытных уверенно приближалось к сумасшествию… И только испуганное восклицание Гелли: «Профессор, панель управления искрит!» моментально вытащило Лон-Гора из этого биорезонансного калейдоскопа…
… Едкий запах горелой пластмассы заполнил собой диспетчерскую и остальное пространство кабинета-лаборатории. В коридоре зазвучали тревожные голоса — сработавшая защита от короткого замыкания полностью обесточила весь этаж. Вдруг из аппаратной донесся приглушенный грохот, Лон-Гор прожогом отворил настежь дверь, приготовившись встретиться со своими самыми худшими опасениями… Арзаки свалились с биорезонансного аппарата и, как ни в чем не бывало, продолжали «эксперимент», катаясь по полу и сбивая на своем пути подвернувшиеся предметы. Штаны Альмар так толком и не снял…
— … Как же так… получилось?.. — незадачливые изобретатели смотрели друг на друга, растеряно хлопая длинными ресницами (у Глори они, благодаря косметике, вообще походили на искусственные, что, однако, внешний облик арзачки совершенно не портило).
Лон-Гор никак не мог прийти в себя от случившегося. Хоть внешне это было незаметно, но внутри профессора разрасталась досада и, самое обидное, найти настоящего виновника происшествия не получалось! Когда, следуя логической цепочке действующих лиц, Лон-Гор пришел к выводам, что все «ниточки» тянутся к менвитскому руководству, запретившему естественное тестирование биорезонансного аппарата, его огорчение заметно уменьшилось и он уже не знал, кому больше сочувствовать — арзакам или же их чудо-койке.
Гелли отворила окно с целью проветрить помещение, вместе со свежим воздухом в кабинет ворвались веселые голоса и смех интернов, расположившихся как раз под окнами профессора сексологии, послышалась арзакская песенка — классика студенческого фольклора, пение и хохот принадлежали преимущественно арзакам, поскольку менвитам такое поведение под стенами больницы было несвойственно:
А за деревом дерево,
А за деревом дерево,
А за деревом дерево —
Вже закінчився ліс…
Ой ні-ні, он ще дерево,
А за деревом дерево…
— Сломать собственное изобретение… Какой позор! — Альмар экспрессивно обхватил голову руками, Глори украдкой вытирала слезы, — на лицах создателей беспрецедентного оборудования отразилась вся мировая скорбь арзакского народа. Ровно через пол-минуты они уже озарились тем особенным внутренним светом, который, с точки зрения менвита, не предвещал ничего хорошего.
— Но мы ведь можем его починить… Правда, кицю? — Глори ласково погладила мужа по руке.
— Обязательно починим! — младший научный сотрудник полностью воспрял духом и стал помогать жене возвращать на место развалившуюся во время эксперимента прическу. Когда замысловатое сооружение из волос опять водрузилось на головку арзачки, Альмар деловито обратился к Лон-Гору:
— Профессор, мы сейчас все упакуем… надеюсь, коробки не выброшены, и отвезем оборудование в наш Институт на грузовом такси, так что вы не расстраивайтесь, биорезонансный аппарат быстренько вернется к жизни!
Профессор не возражал:
— Если вас не затруднит… мы очень сожалеем, что так вышло, и, если разобраться, вашей вины здесь нет, поломка оборудования полностью и всецело на совести руководства Института…
Но арзаки уже во всю суетились вокруг мониторов и датчиков, осторожно демонтируя панель управления и аккуратно упаковывая и укладывая приборы в коробки. Неприятный инцидент был исчерпан, диспетчерская — опустошена, профессор — снова в хорошем настроении. Ассистентка участливо обратилась к соотечественникам:
— А с вами все в порядке, вы не ушиблись?
— Ну что вы, это сущий пустяк, вот раньше… — Альмар во время спохватился, бросив взгляд на молчаливого менвита, — просто дома кровать шире, а мы чересчур увлеклись… процессом и забыли о реальных размерах биорезонансного аппарата.
Осталось только разобраться с чудо-койкой. В один присест все оборудование из помещения не вынесешь, младший научный сотрудник на миг остановился, о чем-то задумавшись, и, проникшийся к арзакской паре симпатией Лон-Гор, заметив эту паузу, решил предложить помощь:
— Если возникли проблемы с транспортировкой, то мы…
— Не волнуйтесь, профессор, я знаю, кто нам поможет! Наш самый старший оболт… то есть сын проходит интернатуру в этой больнице и в настоящий момент валяет дурака под окнами вашего кабинета… Того шалопая слышно громче всех. Сейчас мы его позовем и дружно потащим технику на улицу.
Альмар устремился к распахнутому окну с явным намерением докричаться до сына с высоты третьего этажа. Глори предложила более оптимальный вариант:
— Ты что, собираешься горлопанить на весь двор? Не проще ли просто позвонить?
Изобретатель только рукой махнул:
— Зачем звонить, когда я нашего шарамыжника и так вижу, а еще лучше слышу? Не вижу смысла лишний раз напрягать телефон!
И вместо телефона Альмар напряг голосовые связки, высунувшись на треть из окна, он заорал на всю территорию больницы:
— Назар! Назар! Назаре-е-е!!!
— Че?.. — недовольно прозвучало в ответ.
— Квант через плечо! Нужна твоя помощь! — не унимался арзак, привлекая таким образом всеобщее внимание.
— Что случилось? — Назар продолжал выматывать терпение отца.
— У нас халепа! — Альмар перешел на арзакский, — трахомір зламався!.. Тобі смішно, а я стільки часу на нього згаяв… Цілий місяць!
Толпа интернов взорвалась смехом, Назар же отреагировал на полученную информацию достойным арзакским образом:
— Тату, це пиздець!
— Скільки тебе учити можна, блядь, щоб ти не матюкався, — мгновенно посуровел Альмар, — батько для тебе що, місце порожнє, га?!
— Значить, ви з мамою зламали, а лагодити тепер мені?! — в свою очередь не сдавался Назар.
— Стули писок і мерщій катай до нас! Кабінет професора Лон-Гора, номер 307, тут поговоримо!
Самый старший сын работников Института Рациональных Технологий отделился от друзей и неохотно побрел к центральному входу.
Профессор Лон-Гор, обреченно слушавший этот убойный диалог, все больше и больше утверждался в мысли, что конфиденциальность и арзаки — вещи не только несовместимые, а вообще противоположные… «Они небось на всю округу растрезвонили об эксперименте и своем непосредственном участии в нем, поставили к сведенью друзей и знакомых, получили отцовское, праотцовское и, какое там еще у них есть, благословение, и только тогда нарядные и торжественные прибыли в мой кабинет, чтобы протестировать свой трахомір… — сделал выводы Лон-Гор, — здесь только их отпрыска не хватало!»
Вошедший молодой арзак в белом халате нараспашку показался профессору до боли знакомым. «Так это же, оказывается, тот знаменитый интерн от кафедры перинатальной хирургии! Подающий самые большие и светлые надежды! А как папу послушать, то создается впечатление последнего разгильдяя и лодыря…» — с уважением думал Лон-Гор, здороваясь за руку с Назаром. Профессор никак не мог привыкнуть к тому, что арзаки, в отличии от менвитов, никогда не хвалились детьми и их достижениями, а наоборот, отзывались о них так…. ну как только что Альмар о сыне. Очень снисходительно и ни разу не лестно. Лон-Гор даже почувствовал легкое сожаление о том, что этот юный талант не имеет отношения к кафедре сексологии. Будущий врач обнялся с мамой и Гелли, отец же развязно похлопал сына по плечу:
— Синку, ти чи підріс?
— Самі ви, тату, чипідріс! — судя по усталому выражению лица Назара, он эту шутку впервые услышал лет эдак в десять и с тех пор она повторяется как минимум раз в месяц. Зато хохочущему Альмару каламбур до сих пор казался смешным и остроумным. Глори смотрела на сына с нежностью, а на мужа — с укоризной. Назар окинул взором коробки, серьезного профессора-менвита, растрепанных родителей и их помятую одежду, покачал головой и насмешливо промолвил, обращаясь к отцу:
— Вас що, струмом вдарило?
— Ні, не вдарило! — с обидой в голосе отозвался Альмар, — тобі б тільки глузувати, а подивись, скільки в нас попереду роботи!
— А яка причина? Внутрішнє коротке замикання? — Назар с интересом рассматривал содержимое коробок, не извлекая его наружу.
— Так… Напевно внаслідок перегріву пошкодилась ізоляція струмопровідних елементів… — тяжело вздохнул младший научный сотрудник. Следом за ним вздохнула и лаборантка.
— А захист від короткого замикання в блоці живлення був? — уточнил молодой арзак.
— Був та загув… Мабуть не витримав… — развел руками отец.
— Можливо, не спрацювало джерело безперебійного живлення із захистом від перенапруги… Це залежить і від його моделі, я б вам порадив…
Лон-Гор изо всех сил пытался вникнуть в суть энергетических терминов, да еще и не арзакском в придачу, которыми кишели размышления вслух Назара. В конце-концов он бросил это гиблое занятие, полностью положившись на счастливый случай и компетенцию младшего научного сотрудника.
-…З нормальним захисним фільтром, — на этих завершительных словах Назар с вызовом взглянул на отца.
Альмар внимательно слушал советы сына, победоносно сложив руки на груди, а когда тот выдохся, презрительно изрек:
— Гімно камізелька!
— Але чому? — поразился Назар.
— До чого тут захист від перенапруги в мережі, коли «закоротило» в самому обладнанні? Чи ти вважаєш, що біорезонансний апарат працював під час грози? І взагалі, хто тут інженер — ти чи я? Ми тебе покликали не за мудрими порадами, а для того, щоб ти допоміг донести обладнання на вулицю, а потім знову можеш повертатися до своїх пуцьвіріньків!
Будущий перинатальный хирург только равнодушно пожал плечами и направился следом за родителями в аппаратную.
— А что такое «камізелька»? — шепотом поинтересовался профессор у ассистентки, «гімно» он и так знал.
— Это старинная верхняя арзакская одежда… вроде жилета, — объяснила ему Гелли.
— А какой смысл этого выражения? Не улавливаю связи между словами, — удивился Лон-Гор.
— Не улавливаете, потому что ее там вообще не существует, просто обыкновенная непереводимая арзакская идиома, когда человек ее произносит, это значит, что его собеседник несет полный бред, — улыбнулась ассистентка.
Профессор в который раз изумился колоритности арзакского языка, в частности новоприобретенной поговорке, и запомнил ее на всякий случай.
Тем временем Альмар снял фиксаторы с колесиков чудо-койки, вернув ей мобильность и неплохую маневренность. Лон-Гор, заворожено следивший за оперативным процессом демонтажа и наблюдавший за действиями арзаков, задал Альмару вопрос:
— Мне, как человеку, далекому от техники и тем более ее изобретения, всегда было интересно, как вы вообще все это придумываете? Каким образом у вас самые фантастические идеи, вроде этого биорезонансного аппарата… нет-нет, не отрицайте, это на самом деле гениальное изобретение, просто из-за ограниченности некоторых высокопоставленных особ оно оказалось неподготовленным к эксплуатации… блестяще воплощаются в жизнь, скрашивая и упрощая жизнь человеческую… Не секрет, что львиная доля изобретателей приходится именно на арзаков, а вот почему — для меня до сих пор секрет. Пускай внешне мы отличаемся друг от друга, но исследования нейробиологов доказали, что мозг и нервная система в целом у арзаков и менвитов отличий не имеют и функционируют одинаково. На деле же получается, что арзаки умнее и сообразительнее, то есть используют свой потенциал в большей степени, чем менвиты, может это объясняется какой-то блокировкой у нас определенных участков, простите, это уже не в моей компетенции.
— Ну и тем более не в нашей! — засмеялся Альмар, — честно говоря, я даже никогда и не задумывался о текущем порядке вещей… Единственное, в чем я замечаю подвох — это в детском воспитании. Вот скажите, какие у вас были игрушки?
— Каменные божки, как и у всех… Ну, конечно, не только они, но самые любимые это точно!
— Самые любимые — каменные божки?! Нет, вы серьезно? — одновременно прыснули со смеху арзаки, в том числе и ассистентка. Глори еще добавила:
— Вот что называется тяжелое детство!
— А у вас было по-другому? — у Лон-Гора сегодня получился настоящий день открытий, и не только сексуальных.
— Конечно, по-другому! — подтвердил развеселенный Назар. Альмар, демонстративно закинув правую руку сыну на плечо, а левой поближе притянув к себе жену, начал свой долгий рассказ:
— Лично у меня в детстве тоже были каменные божки (кажется, подарки менвитских друзей родителей), которые добросовестно пылились на полке и совершенно не привлекали моего внимания. Сначала я любил играть кухонной утварью, независимо от ее материала и предназначения, ручными более-менее безопасными инструментами, не обходилось, правда, без синяков и ушибов, но это не охладило мой пыл, а научило обращаться с вещами осторожнее, когда немного подрос, меня заинтересовала техника — одним словом все, что можно было раскрутить и разобрать по винтикам… Родители по большому счету не запрещали нам с братьями играть предметами, на первый взгляд, неподходящими для детского развлечения, нас очень спасало наличие старых сломанных телевизора, швейной машинки, еще какого-то бытового хлама, как будто специально не утилизированного (позже выяснилось, что действительно специально), а припасенного для нашего подрастающего досуга. Основы техники безопасности заключались только в том, чтобы мы не подключали свои «игрушки» к сети, ну мы и не подключали… ну почти что не подключали, помню, хорошенько мне тогда папа дал по шее, но главное, что все обошлось, и пожар мы быстренько потушили, больше ста лет прошло, что теперь об этом говорить. К рабочей технике мне прикасаться запретили строго-настрого, в смысле, использовать ее не по назначению, я это понимал и старался изо всех сил… чтобы мои, хм, следы вмешательства были незаметными. Наверное, этот опыт благоприятным образом отразился и на соображении, и на его скорости. Также я любил наблюдать за работой папы-ювелира, в подростковом возрасте уже помогал ему…
— Это ты считаешь, что помогал, на самом деле твой отец просто терпеливо удовлетворял твое любопытство! — ожидаемо перебила его супруга.
— А ты откуда знаешь? Он сам тебе сказал? — с напускной суровостью обратился к жене Альмар.
— Я просто делаю выводы, дорогой, из твоего «сотрудничества» с сыновьями! Или скажешь, что они тогда тоже были незаменимыми помощниками и ты втайне от них ничего не менял и не переделывал? — быстренько нашлась Глори.
— Это правда, пап? — теперь Назар как можно строже напустился на отца.
— Нет, конечно! — моментально выкрутился тот, снова рассмешив присутствующих, и даже профессор не удержался от улыбки.
— А я в детстве, — с ностальгией в голосе начала Глори, — пупсикам и куклам предпочитала младших братьев и сестер…
И тут же, заметив округлившиеся глаза Лон-Гора, уточнила:
— Сначала я помогала купать, переодевать и всячески ухаживать за младенцами, потом в подростковом возрасте под родительским присмотром я брала годовалых карапузов на руки, баюкала их, ну, а коляску с пассажиром мне доверяли уже безоговорочно…
— Предполагаю, что и гулять на улицу лет так до восьми вы ходили исключительно в сопровождении старших? — поинтересовался у профессора младший научный сотрудник и, получив утвердительный ответ, продолжил, — мы же где-то с пяти начинали самостоятельно осваивать окружающее пространство и покорять деревья вместе с заборами!
— А помнишь летний душ под открытым небом? — Глори мечтательно уставилась на мужа (Лон-Гор живо представил себе этот «душ» и его прошиб холодный пот).
— Особенно во время грозы! Когда без остановки сверкают молнии и не смолкают раскаты грома! — вздохнул Альмар (Лон-Гор мысленно ухватился за сердце).
Получив такой обширный ответ на свой вопрос, профессор понял очень много, в том числе и то, что он больше никогда не станет прежним. Глори, еще плотнее прижавшись к мужу и, таинственно понизив голос, сообщила менвиту следующую новость:
— Профессор, у нас, если вы помните, пятеро детей — сыновей, а мы все еще не теряем надежду родить дочку…
— Уверен, чудо-кроватка принесет нам удачу! — Альмар нежно приобнял жену, а Назар только смущенно улыбнулся, опустив глаза, но Лон-Гор успел заметить трогательно-растроганное выражение его лица, как будто речь шла о его ребенке. «Ну не спроста же он выбрал такую специальность! Или все арзаки такие, или моим изобретателям крупно повезло со своим самым старшим… — подумал профессор, — они что, сговорились, прям бэби бум какой-то!»
— Принесет, конечно, куда она денется! — улыбнулся профессор, мысленно сожалея о погибшей в неравном бою с арзакским темпераментом «кроватке». От его проницательного взгляда не укрылась светлая грусть в глазах ассистентки, и профессору не составило труда найти ей объяснение — Гелли была не замужем, возможно и совершенно одинокой, этого Лон-Гор точно не знал, но ему такое положение казалось странным — с ее-то внешностью и умом, заметно ведь, что свобода помощницу уже тяготит и сто лет одиночества, прожитых для себя, вполне достаточно для моральной подготовки к браку со всеми вытекающими из него последствиями… Арзакское семейство нагрузилось коробками (то, что погабаритнее, поставили на койку), попрощалось с экспериментаторами и, весело переругиваясь, покатилось к грузовому лифту.
Не успел еще профессор толком прийти в себя после «гостей», как из открытого окна донеслись крики и хохот, принадлежащие какой-то возникшей во дворе больницы суматохе. Заинтересовавшись происходящим снаружи, Лон-Гор выглянул в окно да так и оцепенел от увиденного. Его терзали эмоции, и он не мог определиться плакать ему или смеяться, потом решил плакать и смеяться одновременно, но вовремя вспомнив, что он все еще менвит, ограничился только холоднокровным созерцанием происходившего.
Менвит, по всей вероятности, тоже интерн, на всех скоростях мчал по дороге, ведущей к центральным воротам, толкая перед собой биорезонансный аппарат с восседающими на нем Назаром и двумя арзачками. Следом за ними бежал Альмар, догнать молодежь ему мешала коробка в руках, и что-то кричал хулиганам вдогонку — из всех слов, произнесенных работником Института Рациональных Технологий, печатными являлись только «ценное научное оборудование» и предлоги. То и дело раздавались восторженные реплики зрителей:
— Да они сейчас взлетят, наверное!
— Скорость охуевающая!
— Теперь я знаю, как выглядят настоящие колеса любви!
Пешеходы, которые попадались на пути чудо-койки, еле успевали увернуться из-под «колес любви», повсюду звучали хохот и возмущенные возгласы, принадлежавшие преимущественно старшему менвитскому поколению. Назар, прижимая к себе визжащих подруг, громко предупреждал о своем приближении:
— З дороги, курячі ноги!
Длинные волосы арзачек развевались на ветру, они, чтобы не свалиться со своего транспортного средства, покрепче уцепились за светлое будущее перинатальной хирургии, которое держалось за спинку биорезонансного аппарата и, полностью игнорируя отцовские угрозы и другие препятствия, уверенно шло вперед к своей только ему известной цели!
Профессор мрачно наблюдал за происходящим, предаваясь невеселым размышлениям. Рабочий день подходил к концу. Было понятно, что уже завтра его эксперимент вместе с биорезонансным аппаратом станут всенародным достоянием и притчею во языцех, несколько недель только и разговоров будет, как о его исследовании, а там, гляди, и шутки пойдут, и всякие кривотолки… Арзакские коллеги точно не упустят возможности поприкалываться над профессором сексологии, но это еще пол беды, учитывая их незлобный характер, а вот менвиты вполне серьезно пустят слух, что профессор Лон-Гор, вместо того, чтобы заниматься общественно полезным трудом, устроил в больнице гнездо разврата! Благодаря кому возник во дворе медицинского заведения этот балаган? Не легкомысленной молодежи и не арзаку из Института Рациональных Технологий, а ему, доктору медицинских наук и профессору сексологии, Лон-Гору собственной персоной! И вообще, стоит ли продолжать дальше этот эксперимент? Даже двух пар добровольцев хватило, чтобы получить ответ на его неозвученый вопрос. Выходит, что исследование не провалилось, как могло показаться на первый взгляд, а просто успешно подошло к завершению, не смотря на то, что не удалось сохранить информацию о второй паре добровольцев… А значит, все идет по плану? «Да ну их нахрен!» — уже вслух проворчал профессор, подразумевая, по всей вероятности, надвигающиеся проблемы, и в который раз за сегодняшний день «возродился из пепла».
Звонкий смех ассистентки, стоявшей рядом и наслаждавшейся событиями во дворе, как цирковым представлением, придал мыслям Лон-Гора новый ход:
— Замечательные все-таки люди эти работники Института Рациональных Технологий! Такие естественные и непосредственные… И слишком темпераментные, сверхчувствительная электроника не выдержала их пламенной страсти!
— Вообще-то, профессор, это нормальный средний уровень арзакского темперамента, — шутя возразила Гелли, — раз они во время любви сломали только собственное изобретение.
— А скажите-ка, Гелли, — подобную несвойственную менвитам откровенность Лон-Гор объяснил только тлетворным арзакским влиянием, — я извиняюсь за столь откровенный вопрос — ничего личного, просто научный интерес — вам тоже доводилось во время коитуса падать вместе с партнером с кровати на пол?
— Я…- помощница вдруг запнулась и покраснела, опустив глаза, — дело в том, что я еще… девственница…
— Но почему? — задал профессор самый неподходящий в этой ситуации вопрос, потом сразу осознал это, но, как говорится, слово не воробей.
— Берегу себя для мужа! — расхохоталась Гелли, но Лон-Гор сразу уловил искусственность этого хохота. Посерьезнев, она продолжила дальше:
— У вас, по всей вероятности, сложилось ошибочное мнение о сексуальной культуре арзаков и явно не в их пользу! Может показаться, что они распущены и похотливы, но это поведение не что иное, как обыкновенная бравада и шалость, секс без причины, то есть любви, для арзаков неприемлем… И уж когда мы вступаем в брак, то верность и преданность каждому из супругов гарантирована.
— Ну что же… — протянул профессор, — тогда я искренне завидую вашему будущему мужу!
— А вы уверены, что хорошо меня знаете? — в голосе ассистентки прозвучал вызов, — может ему наоборот надо посочувствовать?
И, не дождавшись ответа, Гелли вышла из кабинета, хлопнув дверью чуть громче обычного.
Под окнами возобновилось разухабистое хоровое пение:
«Прошло лібідо, лібідо, » —
Ти мені сказала вчора, о-о-о-о…
Лон-Гору показалось, что на этот раз песне чего-то не хватает… Спустя мгновение, он пришел к выводу, чего именно — голоса Назара.
* * *
-…Ужас! Кошмар! Как это все понимать?!
Арзачка, по всей вероятности, владелица этой лавочки, начала доходчиво объяснять возмущенному менвиту:
— Это, уважаемый, котокафе «ТриКотаЖ», как гласит вывеска возле входа. Котокафе — кафе для любителей кошек, наши посетители кроме обычных услуг заведения общественного питания могут поиграть с проживающими здесь питомцами… Или вы рассчитывали на блюда из котятины?
— Очень остроумно! Вокруг сплошная антисанитария — разносчики болезней рядом с продуктами питания! Куда смотрят санэпидемстанции?! Лон, ты же медик, зачем ты меня привел в этот генделык?!
— Потому что это мое любимое общественное место для проведения досуга… Я думал, что тебе тоже понравится, ты ведь раньше ничего против кошек не имел, — ответил озадаченный спутник скандального менвита.
— Я и сейчас не имею, но только не в столовой!
— У нас есть разрешение санитарно-эпидемиологической службы, наши кошки здоровы и привиты, они регулярно проходят осмотр у ветеринара… — хозяйка встала на защиту своих питомцев.
— А если у посетителя аллергия на кошачью шерсть?!
— Гван, у тебя нет аллергии на кошачью шерсть! — веско заметил приятель ревностного поборника гигиены и стерильности.
— В таком случае посетитель оборачивается на 180 градусов и отправляется в другое кафе! — арзачка понемногу выходила из себя, — через 200 метров располагается традиционное кафе «Вишенька».
— А если человек чертовски устал и не в силах уже преодолеть эти 200 м? Выходит, что он вынужден терпеть это бесчинство?!
— На такси доберется!
— Вы что, издеваетесь?!
— Будьте так любезны, соберите, пожалуйста, свои вещи и идите на хуй!!! — рявкнула разгневанная владелица.
— Да как вы смеете?!.. Здесь вам не Альманса!!!.. Я от вашего лабаза кошки на кошке… камня на камне не оставлю!!! Лон, тебе смешно?! В то время, когда на твоих глазах унижают друга…
— Гван, ты не расслышал? Зачем злить хозяйку, пошли отсюда! Или ты хочешь поближе ознакомиться с арзакским боевым искусством?
— С каких это пор обыкновенный мордобой стал именоваться боевым искусством?
— Поскольку до твоей морды арзак вряд ли дотянется, это будет бой несколько другого рода, не уточняю его названия, дабы не травмировать твою тонкую душевную организацию! Как говорится, «тепер своїм улюбленим прийомом навіки зробить з тебе імпотента…»
* * *
-…Как ты вообще можешь с ними общаться? Распутный, хамоватый, недисциплинированный народ, плюющий на основы нравственности и правила приличия, никакой ответственности и организованности, недаром среди руководителей нет арзаков, они крушат порядок вещей да и сами вещи не щадят… Не отрицай, Лон, именно арзаки за несколько минут провалили твой проект, а ты к нему так долго и тщательно готовился! Этот хаос, что они создают вокруг себя, поглотил бы и нас, менвитов, если бы мы не придерживались субординации и строгой иерархии, эти безобразия на концертах их рок-групп, эта сплошная ругань и пошлые шутки едва сдерживает плотина нашей духовности…
— Гімно камізелька!
— Что?..
Небрежно произнесенные, не совсем понятные, но явно оскорбительные слова произвели на защитника менвитской нравственности эффект ледяного душа, по крайней мере его ораторский пыл охладился моментально.
— Это значит, дорогой Гван, что вся твоя пламенная речь — бред от первого до последнего слова. Я не знаю, что ты вкладываешь в понятия «распутный» и «хамовитый», но лично я не припоминаю ни одного случая, чтобы кто-то из менвитов реально пострадал от арзакского распутства, да и хамство можно трактовать по-разному. Если взять тот неприятный инцидент в котокафе, то кто угодно на месте его владелицы в итоге сказал бы тебе то же самое, что и она, даже менвит, ну может, выразился бы чуть помягче. Очень странно слышать обвинения в адрес арзаков от менвитов, которые в повседневной жизни и шагу сделать не могут без арзакских изобретений, отними их у тебя — ты сразу станешь уязвимым и беспомощным! И, кстати, никто никуда не проваливался, ну разве что кроме самих арзаков, но все в порядке, они живы-здоровы, а мой проект просто подошел к концу, не вижу смысла продолжать его, результаты исследования будут озвучены на конференции, а потом размещены на сайте сексологии, где с ними могут ознакомиться все желающие. Ты говоришь, что среди арзаков нет руководителей? Так это потому что они любят создавать, а не командовать, начальство у них не в почете и считается чем-то вроде паразитов, к тому же в Альмансе руководят преимущественно арзаки и коллапса из-за этого в стране не произошло! Ну, а что касается ругани, то лично по мне лучше быть хорошим человеком, ругающимся матом, чем тихой воспитанной тварью! Да, еще пару слов о менвитской духовности, только высокодуховные люди будут петь «Комэска батяню» и слушать «Третье оргора»… Гван, вот не ожидал от тебя, честное слово, хоть в моем присутствии не включай эту похабень, пускай уже в тишине посижу, но засорять себе мозги вербальным шлаком не позволю!.. </right></center>
