Воздух. Солнце. Жизнь.

Дерек никому не доверял. Это было неписаное правило вот уже порядка восьми лет. С тех самых пор, как он поверил Кейт, а она сожгла всю его семью. Верил, что его любят, что не предадут, что эти отношения ведут к чему-то хорошему и серьезному, даже при том, что она была на несколько лет его старше и опытнее. Так легко было представить, как он знакомит ее с родителями и сестрами, как они на летних каникулах едут отдыхать на море, только вдвоем. Как через несколько лет он делает ей предложение и они живут своё «долго и счастливо». Мечты о совместном будущем развеялись вместе с прахом его семьи. Стоя на пепелище, бывшем когда-то его домом, он физически чувствовал, как ломается в нем эта детская наивность, превращаясь в жгучую ненависть и презрение, прежде всего к самому себе. Дурак! Какой же он дурак. Доверился, влюбился, разве что ноги ей только не лизал, как преданный пес. Боготворил ее… Больше никогда! Никогда он не повторит этой ошибки, не доверится никому настолько, чтобы подпустить к себе поближе, открыться, сделаться уязвимым. Нельзя доверять. Никому. Даже Питеру, родному дяде, убившему его сестру. Даже Скотту, мелкому щенку с доверчивыми глазами и абсолютно тупыми решениями. Даже своим бетам, не знающим, не понимающим, что такое стая. Настоящая стая, а не сборище друзей по интересам, которых набрал себе Маккол. Он спасает их, помогает им, дает советы, иногда полагается на них, но не доверяет. Они ему никто, он им никто. Статус альфы ничто для них, они не ощущают эту связь между членами стаи. Они даже друг с другом не могут сработаться, что уж говорить о нём. Они всю жизнь были одиночками, изгоями в человеческой стае, называемой «социум». Их презирали, отталкивали, насмехались исподтишка или высмеивали в открытую. Люди жестоки, но дети, особенно подростки, словно проверяют границы своей жестокости. Если ты не похож на них, если отличаешься, они «сожрут» тебя с потрохами и не подавятся. Они такие же волки, как и звери, вырезающие слабых и больных. Айзека избивал отец, что сделало его слабым и неуверенным в себе. Эрика страдала от эпилепсии, у Бойда никогда не было друзей. Они были никем в своем мире. Именно поэтому он их и выбрал. Хотел дать им что-то, хотел сделать их кем-то. Хотел научить выживать. Старался, как мог. Но, видимо, зря. Став оборотнями, они так и остались одиночками. Такими же, как и он. Может, поэтому он и выбрал их? Почувствовал подсознательно, что эти дети похожи на него. Они тоже больше никому не верили. Поэтому и ушли. А он не стал их останавливать. Лучше быть одному. Лучше не ждать удара в спину, чтобы вновь ощутить предательство на вкус – мерзкий, отвратительный вкус, пеплом оседающий на деснах. Питер понимает, а потому не напрашивается. Язвит, насмехается, плюется саркастичными шуточками и сальными намеками, но всё прекрасно понимает. Убийство Лоры отгородило их друг от друга навсегда, пусть даже эта воображаемая стена тонкая и прозрачная. В конце концов, Питер – семья, какая никакая, но всё же. Джексона он так и не смог принять, как свою бету, а тот и не настаивал, всего лишь поубивал несколько человек, получив укус, да и свалил куда подальше, избавив от проблем со своим обучением контролю и поиском якоря. Дерек не шибко расстроился данному обстоятельству. Вообще, мало кто расстроился. Только Лидия. Он едва не убил эту девчонку. Потому что не доверял, да и как он мог, когда она самолично вырубила его порошком аконита, чтобы оживить его мертвого сумасшедшего родственника. И хотя 90% вины в той ситуации лежало на Питере, Лидия всё равно представляла опасность. Он не знал, кто она, в чем ее сила, и насколько простираются ее знания обо всём на свете. Будь она хоть самым милым ангелочком на свете ( а это не так), он бы всё равно ей не доверял. На всякий случай. Маккол очень мило его подставил, заставив укусить Джерарда Арджента. Мог посвятить в свой план, мог предупредить, мог посоветоваться, но зачем? Он и тупые планы вместе с неудачными решениями всегда шли рука об руку. Он только и мог, что орать, обвиняя Дерека во всех всевозможных грехах. Хейл и сам не понимал, чего он возится с этим глупым щенком, хотя логичней было бы послать его куда подальше и спать ночами спокойней. Но нет. Ввязался в проблемы этого идиота по самые уши, так, что теперь и не выбраться. И отношения с девчонкой Арджент плюсов в глазах Дерека Скотту не добавляли. Любой с фамилией Арджент – враг, а уж в Эллисон было слишком много от Кейт и ее ненормального деда. В Крисе было благородство, не присущее остальным членам его семьи. Дерек мог, скрепя сердце, это признать. Он соблюдал кодекс и был верен ему. Но не его дочь. То, что она спит с одним оборотнем, не мешает ей выпускать стрелы в другого, соблюдающего условия так же неукоснительно, как и ее парень. Дерек знал, сколько стрел она выпустила в Бойда. И если Скотт видел в ней милую красотку с ямочками на щечках, Дерек всем своим существом видел в ней угрозу. И есть еще один. Тот, кто ломает всю устоявшуюся систему, снося ее кирпичик за кирпичиком, словно маленький ребенок с неудержимой тягой к разрушениям. Верить ему было бы наиглупейшей ошибкой, потому что этот пацан даже имени своего настоящего никому не говорит. Дерек мог бы чем угодно поклясться, что «Стайлз» - это вообще не имя, так даже собаку не назовут. Шериф же не сумасшедший, чтобы назвать сына Стайлз Стилински. Правда же? Дерек не может ему доверять… не должен… не имеет права, после всего, что произошло… Может. Должен. Обязан. Потому что Стайлз не предаст. Стайлз защитит. Стайлз спасет. Засыплет его миллионами вопросов и тоннами сарказма, куда ж без этого, но не предаст. Никогда. Не спрашивайте, откуда он это знает. Дерек и себе не может этого объяснить, как бы не пытался. Просто знает. И это знание выбито на корке мозга, течет по венам, оседает на костях и вбивается под кожу. И так было всегда. Черт, да он прятался от шерифа в его же доме, слыша его голос за тоненькой дверью словно прямо над своим ухом, и знал – не выдаст. Не скажет родному отцу, что укрывает в своей комнате разыскиваемого преступника, подозревающегося в нескольких убийствах. И это при том, что этот малолетний придурок первым же и засадил его за решетку, заподозрив в убийстве сестры. Но Дерека выпустили, посчитав, что Лору убило дикое животное. Он сказал, что не убивал, и ему поверили. Стайлз знал об оборотнях, знал, откуда следы клыков на ее теле, но поверил, что Дерек никого не убивал. И эта первая кроха доверия, направленная в его сторону, была словно первый глоток свежего воздуха, после того запаха пепелища, преследовавшего его все эти годы. Стилински продолжал ломать стены, в которых оборотень замуровал себя заживо, а Дерек учился заново дышать, понимая, что не обязательно от всех ждать удара в спину. Мальчишка спас его, когда Кейт в очередной раз решила проявить «благородство», подстрелив его отравленной пулей. Дерек не знал, какие силы помогли ему тогда добраться до школы, не сдохнув на полпути от разъедающей внутренности боли, но факт остается фактом – справился, приполз чуть ли не на коленях к тому, кто помог. И где-то в глубине души оборотень признавал, что искал тогда вовсе не Скотта, что было бы логичней, ведь именно он через постель Арджент имел доступ к ее дому и хранящимся там пулям с порошком. Нет, он искал именно Стайлза, зная (хотя и не понимая, откуда), что тот поможет, не бросит умирать на дороге. Тонна сарказма и куча идиотских вопросов помогали держаться подальше от адской бездны, готовой поглотить в любую минуту, не оставив даже косточки. Кейт была неподражаема в своем умении причинять боль – Хейл снова в этом убедился. Он выжил тогда благодаря двум подросткам. Выжил и после того, как Питер вспорол ему живот; после того, как Кейт пытала его в своем подвале. После атаки кенимы и его безумного хозяина. После еще десятка всяких разных случаев. Словно где-то на гребаном небе сидел его ангел-хранитель и всеми силами не давал своему подопечному откинуть ноги, как бы компенсируя отнятые жизни всех вокруг него. И если бы Дерека спросили, как выглядит его ангел, он бы сразу представил в своей голове образ несуразного мальчишки, вечно лезущего не в свое дело, убеждая какое-нибудь высшее руководство, что вот этому бедолаге на земле по имени Дерек Хейл надо бы дать еще один шанс, а затем еще один, и еще. Дерек не понимал, почему Стайлз раз из раза спасает его. Он ему никто. Они даже не ладят. Грызутся, как кошка с собакой, или, вернее, как волк с мелким лисенком. У оборотня есть физическая сила, у Стилински – острый, как бритва язык, и оба не стесняются применять свое оружие друг против друга. Но стоит Хейлу, парализованному ниже шеи, свалиться в бассейн, и пацан без раздумий сигает за ним следом, держа на поверхности, не давая утонуть. И это словно вся его жизнь. Дерек тонет в своей злости, ненависти, презрении – во всем этом дерьме, что якорем тянет его на самое дно, а мелкий слабый человек тянет из последних своих сил наверх – к воздуху, не отравленному зловонием смерти; к свету, разгоняющему мрак, застилающий глаза; к жизни, которой Хейл готов дать еще один шанс. Стайлз - воздух. Стайлз - солнце. Стайлз сама жизнь. И Дерек сам из раза в раз бросается в самое пекло, лишь бы спасти неугомонного паренька, не обладающего, кажется, и каплей самосохранения или здравого смысла. Своя жизнь уже не особо ценна, не после того, что произошло с его семьей. Но другую он готов защищать из последних сил. Сдохнет, но спасет. Потому что принцип «никому не доверяй» в отношении него не работает. Стайлз ломает все, до чего дотрагивается, сносит под чистую прогнившие насквозь руины его жизни, чтобы возвести на их месте нечто новое. Будто крепость, в которой волк сможет наконец-то почувствовать себя в безопасности. В которой, вопреки всей тьме, окружающей снаружи, всегда будет солнечно и тепло, в которой Дерек будет дышать – глубоко, всей грудью вдыхая воздух, наполненный запахами молока, свежей выпечки и шоколада. Рядом со Стайлзом запах горелого мяса, преследующий его вот уже 8 лет, отступает. Рядом с этим ребенком, наполненным жизнью до самых краев, хочется жить и самому. Образ пустой холодной могилы, наполненной червями, поедающими его плоть, отступает, сменяясь на что-то более теплое. Что-то, к чему хочется тянуться изо всех сил, разбивая руки в кровь, лишь бы выбраться из той ямы, в которой Кейт похоронила его заживо. Хочется греться в лучах летнего солнца, окрашивающего глаза цвета карамели в золотой оттенок. Хочется когтями вырвать из себя всю сырость и затхлость, превратившие сердце в могильный склеп. Впустить в него свежий воздух и солнечный свет. Наполнить его жизнью. Дерек врал, когда говорил, что не сможет довериться хоть один единственный раз. Боялся признаться, что и так уже целиком и полностью. Возложив свою жизнь на жертвенный алтарь и вот-вот ожидая, когда в него воткнется нож нового предательства, волк знал, что этого не будет. Стайлз не станет его новой смертью. Но станет новой жизнью, которую Дерек будет защищать изо всех сил. Потому что доверяет. И знает, что это взаимно.