Счастье, которое ты заслуживаешь

Когда утренний свежий холодок добрался до его костей, он поднялся с кровати и закрыл окно. Синдзи совершал этот ритуал с собой почти каждое утро. Спросонья, теплый и разморенный, словно новорожденный котенок, пригретый у материнского пуза, он открывал окно настежь и выбрасывал себя в морозный и равнодушный мир. Подготовка к реальности. Объяснял родителям, что это он так закаливается. Точней, матери, потому что только фотографии в рамочке и психотерапевту-оплата-почасовая не плевать, как он переживает свои семнадцать. Свои семнадцать! Королева танцев, королева мира, и в любом месте ждут тебя с распростертыми объятиями. Ну да, конечно. Синдзи собирается в школу. Новая школа после переезда, уже целый год как новая. Одна таблетка - пилюля витаминная, другая таблетка - от дергающихся конечностей, третья таблетка - для того, чтобы не проткнуть себе вены шариковой ручкой. Еще одна таблетка, маленькая, розовая - для того, чтобы не плакать. Плаксаплакса Синдзи Икари. Дребезжит телефон в руке. “Доброе утро, Синдзи! Как твое самочувствие?” Синдзи улыбается, и жрущая его внутри пустота потихоньку отступает от его сердца. “Готов практиковать сегодня португальский?” Это приложение. Пустота с довольным чавком приступила к коронарным артериям. В школе же ничего не меняется. В его окружении надоедливые и сердобольные девчонки и один капитан футбольной команды, который был таким же сопливым вместе с Синдзи, но что-то произошло. Произошло то, что он раздался в плечах и вырос, научился плакать за закрытыми дверями и пинать мяч, а ты как был задохликом, так и остался. На что нам твой скетчбук с акварелью? Староста их класса - яркая, злая и колючая Аска, которая до сих пор держит на своих сильных плечах моду на банты. Ее подколы почти не вызывают в нем обиды, да и дергает она его, собственно, по делу - кому охота портить свое портфолио одноклассником-самоубийцей. Да, все знают, все в курсе. - Доброе утро, Синдзи, - говорит рядом Рей, и садится бесшумно за свою парту. Рей молчаливая, безрадостная и словно тоже написанная акварелью, как Синдзи. Они на этом и сдружились. Или, лучше сказать, просто начали перебрасываться дежурными фразами. - Доброе, Рей. Останешься после занятий? - делает попытку Икари, только не оставляй меня не оставляй наедине с моими мыслями, - мы можем подняться на крышу и... - Нет, прости. Сегодня не получится, дома дела. - Ха-ха, ничего... сам посижу там. Без проблем. Синдзи затыкает свои уши, как ватой, прочно-прочно наушниками и тычет ручкой в пустой лист следующие часы. Дни идут, летят, ползут, перетекают один в другой без изменений, и ничего бы, бывает, в конце-концов, не каждая весна предвещает перемены. Тебе надо просто немного потерпеть, терпи. Не каждый рождается для того, чтобы стать счастливым. Но у Синдзи есть тайна. Маленький-маленький секрет, который не смог выбить из его ладоней безумный от горя отец, не смогли вытянуть таблетки и депрессия с четырнадцати. В детстве мама говорила ему, что у каждого человека есть свой хранитель. Она не хотела топить своего ребенка в холодной реальности раньше времени, и придумывала сказки. На самом деле, Синдзи, ты всегда сможешь обратиться к нему, когда почувствуешь себя одиноко. Синдзи закрывает глаза и во снах своих он не один, он правда в это не верит, но. Каждую ночь к нему во снах приходит ангел, и он сбрасывает свои крылья, чтобы поиграть ему Шопена на фортепиано, и снимает голову с плеч своих и бросает у ног, Умирая За него.

***

Со временем, когда все стало еще хуже, во снах ангел заговорил. Голос его был печальным и звучал, словно из-под воды. Когда все стало хуже, ангел взял за лицо тонущего Синдзи и вытянул из-под воды, и тот увидел его лицо. Когда все было плохо настолько, что Синдзи неделями не мог встать с кровати и бездумно запускал все сезоны Доктора Кто, во снах ангел говорил, что жил лишь для того, чтобы встретиться с ним. С Синдзи-то. Каждый раз, когда он открывал рот во сне, чтобы ответить - вода затекала в легкие. А ведь ответить было чем - ты ведь главная проблема, у тебя лицо моего природно-школьного врага, как ты можешь, как ты смеешь быть таким отвратительно-невозможно красивым и умирать за меня так, словно это твое любимое хобби? Если такой, как ты, умирает, чтобы дать мне счастье, то зачем мне такое? Психотерапевту он не говорит. Мало того, что она с настойчивостью криминалиста пытается загнать его в рамки аутичности, так еще и будет строить из его проблемных отношений с отцом предпосылки к гомосексуализму. Пиши письма, советует она. Пиши письма другу, допустим, которому ты можешь все поведать. Раз уж затея с дневником провалилась, попробуем такой способ. Дай своему лучшему другу любое лицо, имя. Расскажи о своем любимом занятии, какое оно... Смотрит в свой журнал для записей. Любишь рисовать деревья, верно? Любишь природу. Расскажи об этом, Синдзи, ведь это так интересно! Синдзи не любит природу, он просто хочет лечь в землю и чтобы его локти и колени пустили корни, коснулись ими ядра земли. Он хочет, чтобы сквозь его сердце проросли полевые цветы, а из глазниц выросли кусты шиповника. Он хочет, чтобы в его ребрах вили подземные гнезда лисицы, и птицы носили волосы его на постройку своих домов. Но ничего из этого он, конечно, не говорит. И просто пишет: дорогой Каору, прошло много времени с тех пор, как я тебе писал....

***

На самом деле, они даже разговаривали как-то. Каору натолкнулся на Синдзи в школьном коридоре, и обсыпал его словами вроде “дерьмо” и “остолоп”, а то и покрепче, и пошел дальше, больно толкнув острым плечом. Он не был, на самом деле, типичным хулиганом - ближе к изломанному родительским домом изгою или из тех, кто с помощью травки пытается избежать посещения психотерапевта. Как-то Синдзи поднялся на крышу и увидел Каору, стоящего на краю с плечами дрожащими так страшно, что он поспешил сразу же спуститься вниз и забыть увиденное. Как-то Синдзи наткнулся на Каору, что-то скрупулезно вырезающем на дереве. Если поднапрячься и вспомнить, мы вспоминаем маленькие жесты остальных, даже своих обидчиков, которые выдают в них людей потерявшихся. Почти как мы сами. Синдзи между тем, думая больше, чем ему следует, пишет письма и гуляет по национальным заповедникам. Он любит гулять и рассматривать деревья, делать легкие зарисовки их бесхитростной природы. Синдзи высматривает самое высокое дерево в парке, надеясь, что вот на этот-то раз он падения не переживет. Он об этом пишет Каору. Не настоящему, остроугольному, озлобленному на мир за то, что не посмел его такого оригинального принять, а своему. Который ходит с мягкой улыбкой, которому он дарит свою музыку, свое сокровенное, и который готов раз за разом умирать в его снах для того, чтобы Синдзи проснулся утром. ...я хочу, чтобы ты был внизу и нашел меня, когда я упаду. Тогда я бы смог выжить. Он испуганно отдирает руку, торопливо перечеркивает эту позорную, слащавую, отчаянную мысль. Каору, его Каору, его не существует. Ты просто дал своему ангелу симпатичный лик хулигана из школы. Для малолетнего педика, которым ты являешься, это естественно. Педик, педик, педик. Он зачеркивает это тоже, несколько рваными линиями. Рисует дерево, истерично-изогнутое, с листьями, пытающимися скрыть его позор. Так увлекается, что, когда слышит чужие шаги неподалеку, спешно роняет свою тетрадь и прячет под себя. Убегает слишком быстро с места своих несчастных размышлений, чтобы затем заметить пропажу и царапать себе запястья всю ночь от истерики. - Будь добр объяснить, какого хера там моё имя, или молча держи свою гейскую придурь при себе, не оставляя где попало. - Отдай дневник. - Что упало, то пропало, слышал о таком, а? - Каору листал страницы тетрадки с письмами и рисунками, нарочито-брезгливо, - давай еще расплачься из-за этого. - Отдай! - вскрикнул Синдзи, рванулся вперед и вцепился в обложку, утягивая тетрадь на себя, - тебя это не касается! Это задание от моего психотерапевта! - А каким боком тут мое имя? - Каору ухмыльнулся, злорадно предвкушая свой удар, и выплюнул ему прямо в лицо, - это твои влажные фантазии, рёва? И отпустил тетрадь. Синдзи со вскриком опрокинулся на жесткий пол, прижимая к себе тетрадь. Каору уходит, сжимая в кармане школьных брюк вырванную со злости страничку, и вечером Синдзи не досчитывается самой главной фразы: Во сне ты сказал, что любил меня. Я любил тебя тоже, не успел сказать до того, как ты умер.

***

Главная задача в том, чтобы полететь вниз головой. Обязательно надо, чтобы первой упала голова, а затем уже все остальное тело. Это не больно. Не больней того, через что ты проходишь каждый день. - Не прыгай. Пожалуйста, - тихо сзади. - Какого хера ты тут забыл? - Я сюда тоже прихожу, крыша не только для тебя, - чуть осмелев, сказал Синдзи и подошел ближе, - это не поможет. Правда. Я пытался. Он показывает на свои руки с длинными рукавами. Одну он сломал полгода назад, когда упал... Точней прыгнул, с дерева. - Это не с дерева упасть, дурак. Я читал, - и ухмыльнулся, оглянувшись, зло и коротко. Это был момент, когда все его бесстрашие перед прыжком пропало, убежало, перебитое дурацким плаксой. Тогда-то дурацкий плакса и хватает его за руку и тянет на себя. Пальцы его пачкаются в черном - свежий лак для того, чтобы хотя бы помереть собой - и Синдзи пользуется замешательством Нагисы, чтобы спасти его. У него есть возможность того спасти. Хотя бы на этот раз. - Ты тоже их видишь, - тихо говорит Синдзи, - ты забрал у меня фразу про любовь. - Я могу вернуть. То есть... черт... Он неловко улыбается, кривя губы. - Ха-ха, я понял. В колючих глазах есть искры просветления, прозрения, словно у, на миг вспомнившего свой священный полет, павшего ангела.