Последний раз

       Я впитываю в себя каждый твой стон, пропускаю через себя неразборчивый шепот, утопаю в зелени глаз и захлебываюсь тобой, когда не в силах остановиться, пью тебя снова и снова. Твой запах проникает в мои легкие, вкус оседает на кончике языка, а хриплый голос звучит неподражаемой музыкой для моих ушей – самой любимой, самой желанной и, наверняка, последней, которую я слышу.        Твое дрожащее тело, пальцы, пытающиеся судорожно ухватиться хоть за что-нибудь, бьющаяся в припадке венка на шее, прикушенные губы, выгнувшаяся спина… Я запоминаю все, до мельчайших деталей, до каждой бисеринки пота на тебе, до каждого вздоха. Я вслушиваюсь в твои слова, в каждую интонацию, в каждый скачок голоса, и понимаю, что сейчас ты абсолютно искренна. Я покрываю твое тело поцелуями, не пропуская ни миллиметра кожи, почему-то особенно сосредотачиваясь на округлых плечах и подрагивающих коленках. Я целую твои запястья, ладони и пальцы, целую живот и бедра, целую подбородок, виски и прикрытые веки. И вслушиваюсь в тебя в последний раз.        Я не занимаюсь с тобой сексом, я не пытаюсь вызвать в тебе сумасшедшее желание и как можно скорее довести до оргазма. Я люблю тебя так, как могу именно сейчас. Но чувствую, как сводит желудок и понимаю, что у меня не так много времени, как я думала.        Но почему? Почему именно сейчас? Я же все рассчитала! Действия лекарств должно было хватить до позднего вечера минимум! А сейчас еще даже на улице светло!        Зажмуриваю глаза, стараясь остановить подкрадывающиеся слезы, и приказываю себе собраться. Я не могу испортить последние минуты с тобой, потому что именно они останутся в памяти и перед глазами навсегда.        - Динька… - выдыхаю, ощущая влагу на ресницах. – Девочка моя…        Почему-то кажется, что никогда прежде я не любила тебя так – отдавая всю себя в прикосновениях и поцелуях, оплетая твое тело ласками и нежностью, избавляя тебя от надуманных обид, злости и напускного равнодушия. Где-то на подкорке мозга мелькает мысль, что я не должна этого делать, что позже именно это разрушит твою жизнь, но у меня кроме воспоминаний о тебе не останется ничего. А я хочу, чтобы хоть что-то во время моего медленного ухода в иной мир помогало мне держаться в сознании. Хотя для чего?        Сейчас я впервые за все время наших отношений и недоотношений думаю о себе, а не о тебе. Ты справишься, как справлялась не раз до этого, а я останусь совсем одна среди белых стен с поплывшим мозгом от лекарств. Так позволь же мне хотя бы там вспоминать твои глаза подернутые поволокой желания и любви, а не злости и ярости, позволь видеть твою очаровательную и счастливую улыбку, а не гримасу ярости и злости, позволь слышать этот хриплый, родной голос, а не обвинения и гадости в мой адрес, позволь вспоминать твои ласковые руки, а не грубые, жестокие прикосновения. Позволь сейчас, в последний раз, впитать в себя всю тебя, позволь любить себя так, как я никогда и никого не любила.        Мы взрываемся одновременно: ты – от чего-то невероятного, не похожего на обычный оргазм, чего-то, что тебя очищает и возрождает; я – от необъятной нежности и любви к тебе.        Падаю рядом, ты на ощупь находишь мою ладонь и слегка сжимаешь ее, а я с силой сглатываю и понимаю, что на твои ответные ласки у меня нет времени. Прикусываю язык, чтобы не закричать в голос, отворачиваю голову, чтобы скрыть хлынувшие из глаз слезы и судорожно пытаюсь придумать, как выставить тебя за дверь без скандала. Я же подстроила нашу встречу специально! Это ты думаешь, что все получилось случайно, а у нас все еще есть общие знакомые, которые с радостью мне помогли. Мне нужна была эта встреча, чтобы сохранить в памяти только хорошее! Я надеялась, что ты уснешь ночью, а я сбегу. Ну и что, что это моя квартира, сбегу и все! Ты бы меня после не нашла и не дозвонилась, а мне бы хватило этих нескольких часов, чтобы попрощаться с тобой.        А теперь все пойдет к черту, потому что ебаные лекарства уже не помогают! Все протекает слишком быстро, катастрофически быстро. Если бы я знала, что все будет так, я бы устроила наше свидание раньше, но я оттягивала его специально, думала, у меня еще есть время. Но как раз его у меня больше и нет.        Желудок сводит все сильнее, и я все сильнее борюсь с тошнотой и болью в животе.        - Динь, пожалуйста, - неуверенно освобождаю свою руку и пытаюсь глубоко дышать, - уходи. Не спрашивай меня сейчас ни о чем, - я резко сажусь, понимая, что еще немного, и я просто не успею добежать до ванны. – Просто уйди, пожалуйста.        Вскакиваю с кровати, и пусть комната начинает кружиться и плыть перед глазами, несусь в нужную сторону. Ударяюсь плечом о косяк, но не чувствую боли и вместо того, чтобы думать о себе, думаю о тебе. Представляю твой шок. Только что я любила тебя так, как не любила даже в наш первый раз, а теперь выставляю вон. Прости, родная, я не могу иначе.        Захлопываю за собой дверь. Еще не окончательно тронувшись умом из-за боли, врубаю воду в душе, пытаясь таким способом заглушить звуки, и успев в последний момент, склоняюсь над унитазом.        Меня выворачивает наизнанку, от рвоты сводит все внутренности, а от боли скручивает конечности. Я падаю на колени, пытаюсь удержаться ладонями за ободки, но руки разъезжаются. От безысходности и бессилия плачу с новой силой и стараюсь сжать пальцы на унитазе. Пытаюсь убедить себя в том, что нужно немного потерпеть, а затем приступ закончится и станет чуть легче. Но знаю, что легче уже не будет и от злости на жизнь и собственную судьбу, захлебываюсь в слезах и рвотной массе и держусь из последних сил.        Когда приступ заканчивается, я обессиленно опускаюсь ягодицами на пятки и тут же вздрагиваю от твоего голоса.        - Что это значит?        Я так спешила, что не заперла за собой дверь и теперь вместо того, чтобы хоть как-то прийти в себя, я должна собраться и выставить тебя вон. А я не могу. Не могу ни обернуться, ни сказать хоть что-то, ни указать жестом на дверь. В голове неприятно звенит, сердце колотится в истерике, а тело покрыто липкой испариной.        Мы обе знаем, что я не люблю, когда меня видят нездоровой, что я терпеть не могу жалости к себе и что… Да какая теперь разница? Ты не должна была видеть меня такой сейчас! Не должна, понимаешь?! Ты не должна знать, что я умираю!        Опираюсь на ободки унитаза, встаю на колени и нажимаю на кнопку смыва. Так же, не вставая на ноги и все еще не глядя на тебя, немного перемещаюсь, добираясь до раковины.        - Пожалуйста, уйди…        Горло нещадно дерет, тело дрожит, а сил совсем не осталось. Я тянусь за стаканом, который какое-то время назад поселился здесь, ставлю его в раковину, потому что не в состоянии держать, и включаю воду. Двигаю его, подставляю под струю и, не закрывая кран, поднимаю. Но мокрое стекло в дрожащей ладони не задерживается, и едва стакан оказывается за пределами раковины, как выскальзывает и с грохотом падает на пол, разлетаясь вдребезги в разные стороны.        От злости на саму себя и всю эту ситуацию у меня дрожат губы, а по щекам снова катятся слезы. Это конец. Врачи ошиблись в сроках.        Слышу, как стекло противно скребется по плитке, и невольно поворачиваюсь на звук. Ты сдернула полотенце с крючка и, бросив его на пол, сгребла осколки в сторону, освобождая себе дорогу ко мне. Взяла с полочки небольшой стакан, который я обычно использую при чистке зубов и, набрав в него воды, поднесла к моим губам. А я, словно потерявшись в происходящем, смотрю сквозь тебя, ничего не понимая.        - Свет! – ты пытаешься привлечь мое внимание, и у тебя получается. Я дергаюсь, хотя твой голос не очень громкий, и отхлебываю воду.        Полощу рот и возвращаюсь обратно к унитазу, ты в это время выключаешь душ и снова подходишь ко мне. Тянусь к стакану, но ты опять сама подносишь его. Я повторяю процедуру, затем делаю несколько глотков, пытаясь увлажнить пересохшее горло, и падаю на пол, не в силах больше удерживать себя на коленях. Ты тут же избавляешься от стакана, закрываешь унитаз и, подхватив меня подмышки, с легкостью поднимаешь и усаживаешь на крышку.        Для меня все настолько нереально, что я сижу, как кукла, без движений и чувств. А ты берешь очередное полотенце, мочишь край под краном, а затем приседаешь передо мной и осторожно обтираешь мне лицо. Я замечаю твои напряженно-поджатые губы и закрываю глаза, стараясь не разразиться очередной волной слез. Если бы я могла хоть немного шевелиться, я бы выгнала тебя. Но я не могу даже встать.        Закончив с лицом, сухой стороной вытираешь мне ноги от коленок вниз, а затем снимаешь халат с крючка и пытаешься одеть его на меня.        - Давай, Свет… - просишь помощи у меня, и я с большим трудом всовываю руки в рукава. – Я помогу тебе добраться до кровати, вставай, - обнимаешь меня за талию и поднимаешь, - осторожно…        Ты почти тащишь меня на себе, но поднять не решаешься, и я уже вскоре понимаю почему – у тебя руки дрожат так, что я это чувствую даже в своем ненормальном состоянии. Чего ты боишься, Динька? Я должна была умереть еще тогда, когда мы были вместе, но ты подарила мне несколько лет жизни, и вот теперь пришло время расплачиваться.        Усаживаешь меня на кровать, а сама заглядываешь в шкаф и достаешь первые попавшиеся штаны. Натягиваешь их на себя, поднимаешь с пола свою футболку и не глядя, облачаешься в нее. Наверное, в другой ситуации я посмеялась бы. А почему нет? На тебе мои штаны с ненавистной тебе мотней и футболка наизнанку. Но сейчас я слишком хорошо понимаю, что тебе наплевать на то, как ты выглядишь. Мне, наверное, и объяснять ничего не нужно, ты уже все поняла сама, не зря такая бледная и испуганная.        - Рассказывай, - садишься рядом и отрывисто дышишь.        - Я… - поворачиваю к тебе немного голову и замолкаю. Тянусь и накрываю твою руку своей, с изумлением ощущая, что она такая же ледяная, как и моя. – Динь, пожалуйста, уходи, поверь, так будет лучше.        - Сурганова! – неожиданно кричишь и вскакиваешь с кровати, а я морщусь от твоего голоса. – Какое нахуй уходи?! Живо говори, что с тобой происходит! Или мне вытрясать из тебя каждое слово?        Где-то проносится бредовая мысль предложить тебе сделать именно это, и тогда все закончится либо моей бесконечной рвотой, либо моей отключкой. В любом случае ответов, таким образом, ты точно не добьешься. Но я смотрю на тебя и понимаю, что просто так ты не уйдешь. Ну почему я так просчиталась в скорости течения этой гребаной болезни?!        - Ты же уже и сама все поняла, - тихо говорю я. – Рецидив, - ограничиваюсь одним словом, зная, что пояснений не требуется.        - Что говорят врачи? – это так странно. Я не чувствую собственной боли, не чувствую слабости, не ощущаю плывущей комнаты, но при этом улавливаю твое состояние, вижу твои обескровленные губы, замечаю, как ты мгновенно сжимаешься, превращаясь в напряженную пружину, вижу как блекнут твои глаза. Мне ничего не стоит соврать тебе и успокоить. Но я говорю правду.        - Мне осталось совсем чуть-чуть.        - Что?!.. – ты пятишься назад, мотаешь головой, не желая принимать мои слова, а затем спотыкаешься о ворох нашей одежды, путаешься в ней и падаешь, приземляясь на пятую точку и явно больно ударяясь. Но совсем не обращаешь на это внимания. – Ты что несешь?.. – свистящий хрип срывается с твоих губ.        - В прошлый раз болезнь развивалась быстро, а в этот раз еще быстрее. С ней уже ничего нельзя сделать.        Ты резко вскакиваешь с пола и кидаешься ко мне, я даже испуганно вздрагиваю и невольно подаюсь назад. Подлетаешь, падаешь передо мной на колени и, схватив меня за руки, сжимаешь их в своих ладонях.        - Не смей даже думать об этом, поняла?! – слова со злостью слетают с твоего языка и не вяжутся с твоими действиями. – Ты справилась в прошлый раз, справишься и в этот!        Я слишком хорошо тебя понимаю, я тоже долгое время не хотела принимать все это, думала, что вылечусь, как тогда. Но в этот раз шансов у меня нет.        - Родная, - высвобождаю одну руку и неуверенно подняв ее, провожу дрожащими пальцами по твоей щеке. – Слишком поздно. Врачи дают мне несколько месяцев, но я думаю, у меня нет и одного.        - Нет! – ты дергаешься, словно от удара, вскакиваешь на ноги и начинаешь метаться по комнате, будто загнанный в клетку зверь. – Нет! Всегда есть шанс! И у тебя он тоже есть! Должен быть!        - Динь, ну неужели ты думаешь, что если бы он был, я бы за него не ухватилась? – мягко спрашиваю, полностью сосредоточившись на тебе.        - Тебе в прошлый раз тоже говорили, что шансов нет, но ты выкарабкалась!        - В прошлый раз случилось чудо, но дважды чудеса не происходят.        - Я слышать ничего не хочу, поняла? – гневно кричишь ты. – Мы справимся с этим вместе, как тогда! И почему, черт возьми, я до сих пор не знала, что с тобой происходит?        Смотрю на тебя с удивлением и даже с подобием улыбки на лице. Ты такая смешная, Динка! Спасибо тебе за все и за то, что сейчас пытаешься вселить в меня уверенность в будущем. Не важно, что я уже приняла все происходящее, как должное, важно то, что происходит с тобой. Ты можешь сколько угодно твердить о том, что ненавидишь меня, но я знаю, что все с точностью наоборот.        - Ты и сейчас ничего не должна была знать, - опустив голову, тяжело выдохнула я. – Я все рассчитала, действия лекарств должно было хватить еще на несколько часов, но все лекарства слишком быстро становятся бессмысленными.        - То есть ты собираешься лечь и умереть? И я должна была узнать о твоей смерти в день твоих похорон? – со свистом сипишь ты. – Сурганова, если никто из твоего окружения не смог вбить в твою ненормальную голову, что пока ты ходишь и находишься в своем уме, шансы есть, то это сделаю я! Понятно тебе?! Сдохнуть всегда успеешь, но для начала надо побороться! А если будешь с таким настроением как сейчас подходить к процедурам, то я сама тебя прибью, ясно тебе? – ты снова оказываешься рядом и легко встряхиваешь меня. – Я с кем разговариваю, Сурганова? Попробуй только помри тут, я тебе таких пиздюлей отвешу, что мало не покажется, поняла?!        - Динь… - чувствую, как на глаза снова наворачиваются слезы, а губы все-таки расплываются в улыбке. – Я так люблю тебя, родная, - шепчу я и обнимаю тебя за шею, пытаясь прижаться как можно крепче.        - Не пытайся соблазнить меня, Сурганова! – обнимаешь в ответ. – Не получится! – я легонько смеюсь. – Но я еще отыграюсь на тебе за все то, что ты творила сегодня! Вот только вылечишься и сразу же!        - Прийти в себя хоть дашь? – шучу я, неожиданно понимая, что мне наплевать на то, что будет дальше.        - Максимум неделю! – соглашаешься ты.        - Хорошо, - утыкаюсь тебе в шею носом и закрываю глаза.        - Ложись в постель, Светуль, - наверное, почувствовав мое расслабленное тело в своих руках, ты поняла, что я собираюсь уснуть.        - А ты? – подняв голову, обеспокоенно спрашиваю я.        - И я, - помогаешь мне лечь и устраиваешься рядом. – А завтра я займусь твоим лечением. Для начала позвоню в клинику в Израиле, если там не смогут помочь, то наверняка отправят туда, где смогут. Где там хорошие врачи? В Германии? В Америке? – укрываешь нас одеялом и обнимаешь меня так осторожно, будто я сделана из редкого фарфора.        - Дин, все это очень дорого, а шансов…        - Слышать ничего не хочу! – грубо перебиваешь меня. – А деньги вообще не проблема!        - Я распустила группу и отменила несколько крупных концертов, - не сдаюсь, желая достучаться до тебя. – У меня остались сбережения, но я не уверена, что их хватит на долгое лечение за границей. – Вообще я собираюсь поговорить с тобой обо всем этом завтра, когда мы обе придем в себя. В моем состоянии уже нет смысла в лечении, мне нужно донести до тебя эту мысль, но сейчас убеждать тебя в этом бесполезно.        - Зато моих хватит! – не желая меня слушать, отмахиваешься ты. – В прошлый раз мы вообще справились без денег, а в этот раз с ними мы сделаем так, чтобы этот ебучий рак навсегда отстал от тебя.        - В прошлый раз меня спасла ты, - тихо выдыхаю я, устраивая голову на твоей груди. – Ты была рядом, и только ты вытащила меня из рук смерти.        - Я и сейчас буду рядом, а если эта, с косой, сунется, то я её замочу её же косой! – ухмыляешься и утыкаешься носом мне в макушку. – Это ведь ты устроила нашу сегодняшнюю встречу? – неожиданно спрашиваешь ты.        - После нашего последнего расставания все наши встречи заканчивались руганью и сексом, ну или наоборот. А мне так хотелось запомнить тебя счастливой… - честно отвечаю я.        - За то, что я узнала о твоей болезни только сейчас, ты мне еще ответишь! – нервно заерзала ты.        - Я не хотела и не хочу, чтобы ты видела меня такой, как недавно. Ты ведь тоже должна была меня запомнить счастливой.        - Светка, я спишу все твои идиотские слова на твое плохое самочувствие, но если ты и дальше будешь говорить такое, то я обещаю выбить из тебя всю эту дурь! – немного отстраняешься от меня и я недовольно скулю – мне было слишком удобно! – Я не хочу запоминать тебя! Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, здоровая и счастливая! Это понятно?        У меня больше нет сил спорить с тобой, и я просто киваю головой в знак согласия. Боль и поганое самочувствие возвращаются ко мне неожиданно и резко, но я уже не паникую, а смиренно принимаю целый букет отголосков моей болезни. Я закрываю глаза, вновь упираюсь головой в тебя, а ты с таким трепетом и нежностью обнимаешь меня, что я проваливаюсь в беспокойный сон с надеждой на лучшее, отбрасывая мысли о том, что этой самой надежды у меня нет.        Я с трудом открываю глаза, перед ними пока все плывет, но постепенно картинка приобретает ясность. Ты сидишь на стуле, рядом со мной, опустив голову на кровать и накрыв мою ладонь своей. Я слегка шевелю пальцами, и этого хватает, чтобы ты тут же проснулась.        - Светка… - недоверчиво шепчешь ты и вскакиваешь. – Светка! – начинаешь покрывать мое лицо отрывистыми поцелуями, не обращая внимания на всякие пищащие приборы и трубки, тянущиеся ко мне. – У нас получилось, ты слышишь, все получилось?! – почти кричишь с безумной улыбкой на лице. – Ты здорова!        А я смотрю на тебя и не верю. Мы столько стран сменили за последние три месяца, столько клиник посетили, столько раз слышали, что сделать уже ничего нельзя, что я давно потеряла надежду на выздоровление. А ты не сдавалась! И требовала от меня того же.        Ты и правда все это время была рядом со мной. Первый месяц не оставляла меня ни на минуту и, не задумываясь, отменила все ближайшие концерты. Я просила не делать этого, но ты меня не послушала. Правда в оставшиеся два, заявив, что нам все-таки нужны деньги, иногда летала в Россию, чтобы выступить в крупных городах. Ты не рассказывала о том, сколько концертов сорвалось, какую неустойку пришлось выплатить и во сколько обходится мое лечение. Просто однажды сказала, чтобы я не думала обо всем этом, потому что все это неважно. А мне хоть и было неловко перед тобой, я послушалась. Ты окружила меня заботой и любовью и обещала больше никогда не оставлять.        Уже позже я узнаю, что ты потратила все сбережения на мое лечение, но и их не хватило и тебе пришлось продать свой дом под Москвой. Но ты не унывала и была по-настоящему счастлива, к тому же придумала, как мы вновь сможем заслужить доверие наших поклонников, а заодно заработать.        - Дадим несколько совместных концертов, а затем ты снова соберешь свою группу. Мы справимся, Светка, главное, что мы вместе!        А я смотрю на тебя и поражаюсь. Когда-то давно именно мне приходилось убеждать тебя в том, что мы справимся. Ты не верила, что у нас все получится, а я каждый день твердила, что такие самородки, как ты, заслуживают популярности и больших площадок! И ведь убедила тебя в этом. Сейчас ты действительно известна.        А вот ты своим даром убеждения пользовалась всего лишь дважды, и оба раза, когда я висела между жизнью и смертью. Если бы не ты, я не справилась бы ни тогда, ни сейчас.        Но был ли это равноценный обмен? Я осуществила твою мечту, а ты подарила мне жизнь…        - Я люблю тебя, кузнечик…        Невольно улыбаюсь, нежно обнимаю тебя и, уткнувшись в твою шею носом, спокойно выдыхаю:        - Ты мое счастье, Динька…