Длинною в жизнь

И было темно. Лишь одинокая луна светила в глаза, но стоило немного склонить голову и ненавистный свет не мог добраться до очей. И было тихо. Никакого ворчания, никакого недовольства и оскорблений. И было больно. Настолько, что казалось, что у него вырвали сердце и разорвали на мелкие куски. А он ведь не делал ничего сам… Он лишь принес Пророчество тому, кому доверял. Единственному, кто посчитал его способным и равным себе, хотя уже тогда был сильным магом. Теперь жизнь зельевара, неокрепшего птенца, разрушилась окончательно. Её крепость пала вместе с его глазами, абсолютно глупыми и оленьими, вместе с непослушными волосами, вместе со всей дерзостью и злостью… Он зашёл в дом ступая тише мыши. Полное отсутствие хоть каких-то звуков давила на уши и его застало первое тело. Его тело… Боль пронзила сердце как ядовитая стрела поражает цель. Он хотел было опуститься, проверить, прижать в последний раз, как услышал шум наверху. Достав палочку, он стал медленно подниматься. Он не боялся, но был бы счастлив добить того, кто там остался или убрать свидетелей. Однако, там было пусто, если не считать маленького ребёнка в колыбели и тела женщины, которую он любил когда-то очень давно… Всё случилось внезапно. Вплоть до пятого курса он её обожал… Книга по зельеварению весьма занимательна, когда она в твоих руках, а не в лапах недругов. — Итак, шестой курс, амортенция, — громко зачитывал Поттер, чтобы услышали все. — Не силён материальчик для пятиклассника, а? Одобрительное улюлюканье гриффиндорцев сводило с ума. — Ты и от фурункулов зелья не сваришь. Даже для этого нужны мозги, Поттер, а ты ими обделён, — прорычал Северус. — Экспеллиармус! От этого заклинания Северус отлетел прямо в дерево — это единственное, похоже, заклинание, которое знал Поттер. Короткий вскрик и Снейп замер. Когда он врезался что-то больно хрустнуло и он, кажется, потерял сознание, но сквозь туман слышал над собой какие-то крики, как под толщей воды. Лили кричит, что у него открытый перелом. Чьи-то сильные руки подхватывают его и он чувствует, как этот человек мчится куда-то. Когда его клали на кушетку, он открыл глаза и успел увидеть взволнованное лицо Поттера. Всю ночь он думал об этом. Он помнил эти руки, то, как они легко его подхватили, взволнованный взгляд. А наутро пришёл и сам Джеймс. — Я это… ну… — о, это красноречие ни с чьим не спутаешь. — Я не специально… прости. Не подрасчитал. Северус ничего не ответил, но смотрел на него так удивленно, что тот неловко улыбнулся. Прошло время. С того случая много воды безнадёжно утекло и он отвлёкся на книги. Но Поттер не даст о себе забыть. С Астрономической башни открывался всем видам вид. Нет ничего прекраснее, чем стоять здесь ночью под согревающими чарами. Или не накладывать их чувствуя, как холодный ветерок ласкает твои плечи, шею, касается лица, обжигая его, сжимает талию и прижимает… Какое прижимает?! Снейп резко развернулся ударившись в кого-то. Поттер, ну кто бы сомневался. — Поттер! Что тебе надо? Друзей в пути потерял? — каждое слово слизеринец старался выплюнуть с максимальной злостью. — Тш-ш… — только и ответило это вихрастое чудище нежно касаясь его губ. Он почувствовал испуг, страх и недоверие. Казалось, что он проиграл в карты своим друзьям и они дали ему такое унизительное задание. Поцелуй стал более явным. Джеймс, казалось, не планировал останавливаться, а Северус этого не особо хотел. Ему хотелось, чтобы этот момент длился вечно… Поттер был нежен и ласков — это так пугало. Но особенно напугало то, что он полез под рубашку обжигая на удивление горячими руками. Очнувшись как от горького сна он оттолкнул от себя Поттера и ринулся к выходу. Обернувшись и мельком глянув на него и ему показалось, что Джеймс горестно схватился за голову. Но ему, наверное, показалось. Он долго после этого плакал и главное было в том, что он сам не понимал причину своих слёз. В том, что поцеловал Поттер? В том, что он не мог разобраться в себе и своём отношении к Поттеру? В том, что у него встал на врага или в том, что он чёртов педик? Наверное, последнее. Долгими ночами он думал о Джеймсе. Чаще ничего сексуального. Просто как о человеке. И чем больше он думал, тем больше видел человека в своём кошмаре. Как он трёт затекшую шею и морщится, как прикусывает кончик пера, как после тренировки тяжело вздымается грудная клетка… Это было невыносимо, но он всегда терпел. А как-то раз случай был в малолюдном коридоре. Это была самая увлекательная книга, но сейчас Северус ждал, пока Поттер пройдёт мимо. Он плохо соображает, когда он рядом. Какой раз эта строчка прочитана?.. Когтевранки хихикали, смотря на охотника, одарившего их лучезарной улыбкой, а потом завернули за угол. «Вернитесь!» — подумал Снейп, но приготовился к худшему. Поттер почти прошел его, но вдруг остановился и развернулся, а потом схватил за худые плечи и прижал к стене. Смерть и боль были близки и он почти угадал: Поттер грубо впился в его губы своими и если бы не… — Мяу! — громко обозначила своё присутствие очередная кошка Филча. Снейп рванул первым, а потом и Джеймс. Но это только малая часть всех странностей, которые подпитывали Северуса многие годы. Их было очень много, но он вспоминал самые необычные, перебирал детали, пересматривал как ветер трепал его волосы, а глаза смеялись… — Снейп, надо поговорить, — Джеймс остановил пытающегося улизнуть слизеринца. — Да? — невозмутимо спросил он с неким отвращением. — Нюн… То есть Северус… я… люблю тебя. Вот, — он опустил взгляд. Снейп моргнул раза три и переспросил: — Чего? — Я люблю тебя! — повторил громче Сохатый. — Вы играли в карты на желания и это задание твоих друзей-идиотов? — фыркнул Снейп. — Нет… — Мне не до шуток, пока. — Я не шучу, — он встал у него на пути. — Седьмой курс. Последний. Я хочу, чтобы ты знал. Поверить было очень сложно. Казалось, что это просто сон. Дурной или нет — вопрос интересный… Но теперь Северус смотрел на собеседника и надеялся, чтобы в глазах не было этого желания поверить в услышанное. Это желание он давил многие годы. Как же он хотел быть уверенным… — Давно это у тебя? Звучало так, словно речь идёт о болезни. Может, оно и к лучшему. Вообще, разговаривать об этом в школьном дворике, пусть и пустующем с утра, весьма опасное дело. Не смотря на то, что учиться осталось всего ничего, терпеть унижения никто из них не собирался. — С пятого курса. Тогда, когда ты отлетел в дерево. Переклинило, — он опустил голову смотря в землю. Их обоих переклинило, раз уж на то пошло. Но ничем хорошим тот разговор не кончился. Лили всё услышала и едва ли не рассталась с Поттером чуть не рассказав всем, что именно слышала. Дело даже было не в том, что Джеймс привязался к ней, а в том, что та влюбилась и поставила ультиматум: либо она рассказывает всем об этом разговоре, либо он забывает о Северусе. Не нужно объяснять, на что пал выбор. Признаться самому себе и другим в том, кто ты, он не был готов. Тем более ради увлечения в виде Снейпа. Он и правда не подходил к нему до конца обучения. Даже для того, чтобы обидеть или задеть. Вся эта ситуация и осознание её не давали покоя. Сердце что-то каждый раз болезненно сжимало, когда он осознавал, что Джеймс остался с ней. Сейчас он смотрел на эту женщину, порушившую его жизнь. Но если смотреть с другой стороны, то в опале они не выстояли бы. И всё же, они не вместе итак… Противный ком подступил к горлу, там, где должно быть сердце, что-то взрывалось и пульсировало, не давая стоять на ногах. Он нашёл в себе силы обнять эту женщину, чьё тело остыло достаточно давно. Лили… Больше она не будет и ревновать, вспоминать, смеяться… А Гарри не узнает, что это, родительская любовь. Не смотря на сложную обстановку в семье Снейпов их первый и единственный ребёнок знал, что это от матери и очень редко от отца. Реже раза в год. Вместе с уходящим последним теплом миссис Поттер, уходили и мысли Северуса. Он смотрел в темный пол. Такого же цвета его душа и сердце. Поднявшись Снейп подошёл к маленькому ребёнку. Он больше не плакал. Может, вид пришедшего его заинтересовал или надоело рыдать. Гарри был точной копией своего отца и только глаза зелёные. Смешение двух людей, которых он боготворил, в одном человеке. Ноги несли прочь из этого дома, но не остановиться около тела Джеймса он не мог. Склонившись, пав перед ним на колени, он обнял его в последний раз… Это он их убил. Не стоило делать этого. Проклятое Пророчество. Сильно сжатый кулак левой руки привлек внимание шпиона и он попытался ослабить смертную хватку. Зажатый кусочек пергамента. Он развернул его, но не обнаружил на нем ничего, а потом применил заклинание, проявляющее скрытые письмена. *** Джеймс метался из угла в угол. Не смотря на то, что они с Лили и Гарри укрылись в очень тихом месте, он был почти уверен, что проживают они последние дни. У него было плохое предчувствие, но когда он делился этой мыслью с женой, то она говорила, что он просто накручивает себя. И что всё будет хорошо. Но необходимо вынести любое испытание, которое будет послано им Высшими силами. Однако, такая позиция Джеймса мало устраивала. В последнее время очень много чего происходило не по тем сценариям, по которым ему хотелось бы. Хвост неожиданно затих, а зная его — воистину крысиную — натуру, могло случиться и так, что он резво и непринуждённо переметнулся на сторону врага. Нет, Поттер не впал в состояние «подозреваю всех родных, друзей и домашних животных», он просто до сих пор помнил случай, когда в их стычке с гриффиндорцами Питер метнулся на сторону того, который уложил на лопатки Блэка, с которым не расставался и боготворил. Так же он помнил и то, как в те школьные беззаботные годы, Петтигрю кочевал со стороны Блэка в сторону Поттера и назад. Это было почти незаметно, потому что ошибочно принималось за мнение, но он пользовался этой сменой положения и фаворита только когда речь шла о превосходстве одного над другим. Сейчас же они были в том положении, когда Волан-де-морт явно был сильнее. У него было предчувствие, сильное ощущение свершающегося предательства. Его чутьё никогда не подводило и сейчас он планировал довериться ему. Питер всегда искал сильного покровителя. Неожиданно он подумал о Северусе. Резко, без предпосылок, если не считать той детали, что он один из людей Лорда. У него была значительная часть данных, чтобы сложить примерную картину происходящего, но всё же недостаточно, поэтому он сделал то, что делал всегда — доверился своему природному чутью и осторожности. Он взял пергамент и перо с чернилами и сел за письменный столик. Он не знал, как начать. Ему не хотелось лить много воды, но он даже не был уверен, что Северус придёт, но знал, что если будет здесь — заберёт письмо и прочитает. Он всегда обращал внимание на детали. Прикрыв глаза он прислушался к себе. Что-то в нём говорило, кричало обращаться к Северусу убеждая, что он обязательно придёт и он безропотно подчинился ему. Однажды он не послушал этот голос, что внутри него кричал плевать на всё, брать Северуса в охапку и бежать, куда глядят глаза. И был заточён в тихой семейной жизни с женщиной, вместо которой в постели представлял мужчину, который, от боли, обиды и безысходности, вероятно, перешёл на сторону врага, революционера, который разглядел в нём очевидный талант. Талант от матери. От женщины, рождённой в семье потомственных зельеваров. Это ремесло требует обучаемости и терпения. Можно брать мага, который преуспел в этом не глядя — это гарант, что он обучится всему остальному благодаря целеустремлённости, заложенной в нём с самого детства. Он ещё раз подумал о Питере. И его сердце сжала тоска и обида, словно он предавал их в его присутствии. А Бродяга? Мог ли он? Ведь больше никто не знает… Нет. Джеймс вспомнил отношение Сириуса к нему, тому же Питеру и Ремусу. Он каждого считал братом и готов был помочь, особенно, если это был Джеймс. Он был верен друзьям в таких мелочах, о которых они и сами не всегда помнили. Он был преданным, словно пёс, лучший друг человека. Джеймс усмехнулся. Сириус однажды сказал ему, что у людей перед смертью, в особенности у магов из-за того, что они ближе к Иным мирам благодаря умению пользоваться магией, обостряются все те чувства, которые не работают в обычной жизни или работают слабо. В том числе и чутьё. Глубоко вздохнув и после выдохнув, он опустил взгляд на пустой пергамент и, обмакнув перо в чернила, стал писать, отдавшись своим мыслям и внутренним ощущениям, в которых был уверен. И той информации, которую знал, конечно. В его голове всё сложилось в единый паззл. «Северус, я знал, что ты найдёшь моё тело и от твоего внимательного взгляда не укроется это письмо. Я знаю, что именно ты передал Лорду Пророчество, но не держу на тебя вины. Предатель Хвост. В Пророчестве ничего не было сказано точно и Волдеморт просто пошёл убивать по общим признакам Мы не общались с тобой с седьмого курса, с того раза, когда Лилс услышала наш разговор. Прости, я тогда струсил… После я много раз жалел о сделанном. Жалею об этом браке. Только о Гарри жалеть не могу. Это ведь моя плоть и кровь. Я прошу тебя, присмотри за ним. Я не разлюбил тебя. Сейчас я пишу письмо и понимаю, что силы моей любви не ослабли. Я сказал об этом Лилс. Она в курсе и хоть расстроена немного, смирилась. Мы не вечны. Я мёртв. Когда-нибудь и ты погибнешь — уверен, что как герой — и мы встретимся с тобой по Ту Сторону. Я буду ждать тебя там. С любовью, твой Джеймс Поттер». Он перечитал письмо несколько раз и столько же раз подумал, как же он жалеет… Если бы он не испугался… Ничего этого бы не было. Они бы просто давно были бы вместе, тихо жили, завели бы собаку и кота. Однако, когда мысли возвращались к Гарри, он улыбался. Возможно, все страдания его родителей вели к появлению на свет этого чуда, который и зачат был с трудом. Подумав немного, Джеймс наложил на пергамент ряд чар, которые высушивали чернила, которые сохраняли письмо в хорошем состоянии долгое время, и скрывающие чары. Северус проверит. Он всегда всё проверяет. Сложив письмо он убрал его в карман. Он будет упорно драться с врагом, кем бы он ни был. Но не забудет сжать в кармане компактно сложенный «пустой» кусочек пергамента. *** Смотря на письмо с недоверием, зельевар заглянув в остекленевшие глаза. Но они были пусты. Он и правда мёртв. Послышалось гудение мотоцикла. Это Хагрид. Пора уходить. Поцеловав Джеймса Поттера в лоб он закрыл его глаза пообещав защитить Гарри Джеймса Поттера, сына Лили Эванс и Джеймса Поттера. *** — У тебя её глаза… На него смотрело лицо Джеймса Поттера и только глаза напоминали о том, что это всего лишь его сын. На какой-то миг наступила темнота и из неё стали выступать образы… Пёс, олень, волк… И тогда, когда они стали совсем чёткими, он понял, что это Блэк, Джеймс и Ремус. — Люпин? Ты... мёртв? — спросил Снейп не веря своим глазам. — Увы, Северус. Дора тоже. Я знаю, с маленьким всё будет хорошо, — ответил Люпин. — Я обещал тебе, что буду встречать тебя, — Поттер улыбнулся и взял его за руку, которая тут же помолодела, как и сам Снейп, исцеленный. — Идём. И они пошли куда-то. Но он чувствовал, что здесь хорошо. Вдали, на зеленой лужайке, их ждали люди. — Теперь мы навсегда будем вместе. Ничто не в силах помешать нам. — Да будет так. У любви нет конца. Если она была длинною в жизнь, будьте уверены, она продлится вечность.