Платье в горошек

      — Наверное, я схожу с ума, — Петра рассматривала свои коротко стриженные, кучерявые волосы, стоя напротив широкого зеркала, которое отражало в себе всю комнату.       Ее зеленые глаза потухли, угасли так же быстро, как звезды ранним утром. Они больше не горели озорством и верой в людей, в них больше не было той искры, того сумасшедшего огонька, что заставлял девушку спасать людей, даже, если это было во вред себе.       — Это неправильно, Тони, они ведь наши друзья, — сильные руки обхватили хрупкие плечи, притягивая ближе к мужской груди, голубые глаза встретились с зелеными.       — Они сами пожелали этого, они отреклись от меня, а не я от них. Они никогда не разделяли моего рвения к лучшему, совершенному миру, совершенному человечеству. Экстремис изменит все, Петра, когда-нибудь ты поймешь.        — Я не хочу идти против них, — она опустила голову, устремляя взгляд в дорогой паркет, — но и оставить тебя я тоже не могу, — волосы неприятно щекотали щеки, отчего девушка слегка морщилась. — У меня чувство, будто бы все это плохо закончится, — она замолчала, подбирая слова, но с губ сорвался лишь усталый вздох, — так плохо.       Петра смотрела на отражение, в котором видела лишь тень себя самой, серую и невзрачную, испуганную и бесконечно уставшую, а за ее спиной яркой звездой сиял Тони. Без его света тени бы не было.       — Вероятно, я все же схожу с ума. Это сумасшествие, я вижу его в отражении.       — О нет, милая Петра, безумие не отражается в зеркале, лишь в твоих глазах.        В потухших, но таких преданных глазах.