Звёзды не ездят в метро...

      Думал ли Никифоров, что когда-либо проснётся в съемной питерской квартире от манящего запаха блинчиков? Соблазнительно-аппетитный аромат неуловимо тянулся с кухни, вынуждая открыть глаза и следовать за ним, что Виктор и сделал, перед этим сладко потянувшись. — О, ты уже проснулся? — оглянулся Юри на вошедшего мужчину, смущённо улыбаясь. — Прости, не хотел тебя будить. Надеюсь, я не сильно шумел? Просто хотел приготовить тебе завтрак. Блинчики. — Чудесно! — улыбнулся Виктор, усаживаясь на ближайший к нему стул. — Я совершенно не против блинчиков, я их даже очень люблю. Спасибо! Юри вспыхнул от комплимента и отвернулся к газовой плите, завозился с лопаткой, переворачивая очередную порцию румяных блинчиков. Никифоров до сих пор удивлялся этому чуду, а именно, присутствию Кацуки в его квартире и, главное, в его жизни. Пару дней назад он пошутил, что они так много времени проводят вместе, что Юри проще перебраться в 84-ю, чем ему постоянно бегать в 80-ю. Юри воспринял это как руководство к действию, появившись на пороге Никифорова с небольшой сумкой. А дальше… посиделки допоздна, ленивые утренние объятия и прогулки по зимнему Питеру. Виктор, как истинный петербуржец, вспомнил все, что только знал о родном городе: Медный всадник, Эрмитаж, стрелка Васильевского острова, кунсткамера и многое другое. Теперь у Юри есть многочисленные сувениры из стекла, стоящие дома на полочке, и не менее многочисленные, а возможно и более, «сувениры» от Никифорова, покрывающие тонкую шею, — потому как Виктор видел развод мостов уже сотню раз, а целовать Юри намного приятнее. Идиллию нарушает телефонный звонок. Извинившись, Виктор выходит из комнаты. Звонит его агент — намечается съемка в какой-то крупной картине и Виктору срочно нужно быть в Лос-Анджелесе, билет на самолёт уже заказан. Когда Виктор возвращается на кухню, Юри всё понимает по его лицу. Их петербургская сказка закончилась.

***

      Ожидание рейса изматывает. Виктор с досадой отбрасывает очередной бумажный стаканчик из-под кофе и пытается хоть сколько-нибудь удобно сесть на пластиковом сидении в небольшом кафе аэропорта. Безуспешная попытка. Бросив очередной взгляд в зал, он замечает, как к кафе через толпу пробирается Кацуки. Он машет рукой, и, спустя несколько мгновений, запыхавшийся краснощёкий японец приземляется рядом с ним. Виктор гостеприимно пододвигает тарелочку со сладким десертом и интересуется, будет ли Юри кофе. Тот кивает, соглашаясь. — Ты пришел… — начинает Виктор, не зная что сказать. Все слова сейчас кажутся бессмысленными и глупыми, не отражающими и толики тех эмоций, что плещутся внутри. — Разве я мог не прийти? — изумляется Юри, делая небольшой глоток кофе, и слегка морщится. Сказать, что он, Виктор, будет скучать? Что расстояние не имеет значение, когда любишь? Обнадёжить словами о переписке? Пожалуй, он должен начать с главного. — Послушай, Юри… — вздыхает Виктор, не смея оторвать взгляд от гладкой поверхности стола. — Я должен тебе что-то сказать. Только не пугайся, пожалуйста. Это сложно… Я… — Виктор Никифоров, — перебивает Юри. — Я знаю. — Да?.. — Виктор всё же поднимает глаза на японца. — И… давно? Тот пожимает плечами: — Помнишь, когда у нас должно было быть свидание и я заболел? В тот день я столько о тебе болтал и так восхищался, что Пхич не выдержал, рассказал всё как есть. Я сначала не поверил, но… Знаешь, твоя история с Олегом, который практически клон Никифорова, не менее странная. И мне стало обидно. Я был так зол тогда на тебя за обман… — Прости! — Виктор сочувственно сжимает руку парня. — Я так боялся фанатов, что придумал этого Олега, а потом… Мне стыдно перед тобой, Юри, прости, пожалуйста! Юри кивает, принимая извинения, и вновь продолжает: — Я думал, что вообще никогда к тебе больше не подойду, но потом… — тяжкий вздох, — Виктор Никифоров предлагал мне секс… Когда ещё могло такое быть? Я не хотел тебя потерять и бросился к тебе мириться. — Фраза «Виктор, возьми меня!» произвела на меня впечатление, — мягко улыбнулся блондин. — Да, но ты мне отказал, — насупился Юри. — Дурак был, — резюмирует Виктор, сняв перчатку и нежно лаская руку Кацуки. — А теперь бы и рад согласиться, но у меня самолёт. — Я умру девственником, — пытается пошутить Юри, слабо улыбаясь. Виктору не смешно. — Я не позволю, — возражает он. — Это уж как-то слишком. Умереть девственником, когда у тебя бойфренд сам Виктор Никифоров… — Бойфренд? Уверен? — Юри склоняется к нему через стол, заглядывая в глаза. — Конечно уверен! — Виктор наконец понимает, что ему делать. — Ты же на программиста учишься? Как закончишь, так сразу тебя в Америке устрою, у себя. Будешь там на компьютере клацать программки. — Правда? — оживляется Юри. На его губах появляется несмелая, робкая улыбка, и Виктору нестерпимо хочется попробовать её на вкус. Да вообще много хочется: хочется смотреть в эти карие, с золотыми крапинками, глаза, хочется нежно сжимать чужие ладони, лаская, хочется целовать эти сладкие губы… Но сейчас они в аэропорту и всё, что себе может позволить Виктор, — пара целомудренных поцелуев на этом красивом лице и крепкие объятия. Он ещё не улетел, а уже скучает по Юри, своему самому горячему и преданному фанату. Они непременно встретятся снова, нужно только немного подождать. Иначе и быть не может. Иначе он сам всё бросит и вернётся в Россию, к Юри. Пусть потом агенты ищут. Мечтательно улыбнувшись, он ближе притянул Юри, зарываясь лицом в мягкий шелк темных волос, глубоко вдохнул уже ставший любимым ментоловый аромат. Что ни говори, а эту поездку в Россию он запомнит навсегда.