Пусть небо сгинет в морозе, Пусть ад покроется льдами. Я – умирающий бог, Погребённый в человеческом теле.
Одинокий отшельник, что в горах попал под лавину. Увядающий бог выбрал его, как единственное живое существо, что осмелилось идти через его горный хребет Уртрат. Вселившись, он повёл его мёртвое, но сохранившееся из-за холода, тело на север – туда, откуда возник. Эмхрад хотел добраться через горы к родному дому, закончив тем самым своё путешествие в раздумьях о потере близких. В своём отшельничестве он также видел расплату за вину перед ними. Но он так и не узнал, что не виновен. Шатаясь, перебирая тонкими и сломанными обмороженными ногами тела, чья душа уже, вероятнее всего, прошла великий суд, оставив пустой сосуд для более могущественного владельца, божество шло сквозь метели и снежные пустоши, силой успокаивая ветер и делая крепче снег под своими ногами. Будто кукла, неумело управляемая ребёнком, Эмхрад вскоре добрался до реки Умрх, за которой возвеличивался из-за своей отчуждённости безымянный древний лес. Ветром он взывал, продувая сосны и величавые камни – стены ётунов; из тварей, что там обитали, собирал церемониальную процессию. Гончие льда, неподвластные даже божественной силе, скулили от пробирающего шкуру мороза, но при этом не подчинялись воле бога, за что раздирались ордами существ, слабее духом. Божества не стояли за истоками мироздания, само мироздание и его психический отклик создавало их. Так, псы, что были древнее одного из самых могущественных сущностей, твари, что повергали в ужас целые городища, сыскали гибель, оставшись гордыми в своей свободе. Не долго пришлось пировать на смертном одре. Стрела, пущенная в череп одного из закабалённых зверей, повела за собой град из сотни других. Люди встретились им на пути. "Копье", состоявшее из воинов славных, властителей брани, становилось в боевые порядки. Мгновение назад для них кончилось одно сражение, как началось другое. До того, как Эоден свёл счета с предателями и поклонниками тёмных сил, последние перед смертью успели прочесть отрывок литании во славу своего повелителя. Эмхрад услышал зов, (хоть и предназначался он не ему) подкреплённый душами тех, чьими устами его шептали: души разбудили в нём аппетит поглотить ещё сладкого дуновения сознаний. Битва продолжала греметь в древних лесах: воины копья храбро сражались со зверями – мудрость предков, кормящих воронов, давала им силу. Щит к щиту, стояли они, давая покой бедным животным и уже отплатившим за свои грехи еретикам, которых воскресила воля жаждущего бога. До сражения с животными, копьё гналось за еретиками, что пытались воскресить своего покровителя. Эйдалион Круул – изгнанный вместе со своей свитой рыцарь, что оказался знатоком оккультных верований и отравлял своих подданных. Жестокие убийства, грабёж и многое другое вынудило других рыцарей пустующего престола изгнать его из Венедила – города, оставленного ему на попечение. После всего этого, считая, что готов и выполнил все условия своего божества, он совершил ритуал в надежде самому стать равным ему и вознестись, но вероятнее всего ошибся в составлении ритуала. Его тело сгорело синем пламенем, а меч, что он воткнул себе в грудь, оплавился. Перед этим, он приказал своим ближайшим последователям совершить другой нечистивый ритуал с помощью родственной ему души, его младшей сестры. Копьё не успело: к сожалению, невинную девушку распяли на шесту, испустив водопады ран, но им всё же удалось предотвратить ритуал, затеяв резню в древнем лесу. Жители здешних мест, с древности, из уст в уста передавали мудрость отцов, что добывалась в битвах: уроки, что они получили и преподнесли молодым поколениям, дали и продолжают давать преимущество в сражениях с силами природы и всеми напастями, что может встретиться сынам Эолита. Волки, медведи, неупокоенная нежить, что восстала из мёртвых за спинами ещё живущих, – всей грудой своих тел они ринулись в безудержную атаку. Схлестнувшись в поединке, воины падали один за другим, но за каждого дружинника падал десяток вражин. Обессиленные, они продолжали рубить и топтать, крушить черепа недругов, хотя и в негодность приходили их мечи. Некоторые бойцы падали на землю пламенно прощаясь, уставшие от бесконечной резни, что выпала на их судьбу. Когда пехотинцы положили тушу медведя, источавшую пар из ран, казалось, что безумная атака животных захлебнулась в собственных амбициях, пока в деревьях не показалась фигура. — Heed, eneidiau melys marwol. Rydych chi wedi rhoi'r gorau i'r orymdaith, byddwch chi'n cael eich cosbi am hynny, — томно, высекая каждую букву потоками ветра из-за спины, проговорила она. В рядах воинов воцарило молчание. Кто-то поскакал на лошади в тылы. Громкий, но уставший голос сержанта пресёк тишину, разнеся приказ: — Сплотить ряды! — и после короткой паузы добавил: — Это Деусхост! Нашу гибель будут воспевать скальды! Сержант, как и его братья воины, даже не успели осознать, от какой напасти погибнут, какая им выпала судьба. Мысль об опасности даже не пришла им в голову: они стойко подняли щиты, выполняя приказ, как и в каждом сражении до этого. Сегодня они безжалостно сражались с животными и еретиками, в каждый миг этого сражения они могли погибнуть, но судьба приберегла их души на съедение безжалостной сущности. Они последний раз подняли свои щиты перед той напастью, что ввергает в ужас сердца живущих; гордо стояли до последнего перед неодолимой ни топором, ни мечем нечистью. — Gwybod yr oerfel sy'n adnabod yr awyr yn fy ngrym. Gadewch uffern yn am byth yn y rhew, — из шепота, разносившегося эхом среди сосен, возрастал голос, переходя на безудержный крик. Строй воинов пал замертво. Сердца остановились, пробравшись морозом.***
Гибнут стада, родня умирает, и смертен ты сам; но смерти не ведает громкая слава деяний достойных. Гибнут стада, родня умирает, и смертен ты сам; но знаю одно, что вечно бессмертно: умершего слава.***
Пробирая ветром трупы, Бог пожинал дань душами, словно кровавый коршун на месте прошедшего побоища, вбирая их в себя. Тела обагрили воздух кровью, ею веяло вокруг. Каждое угасшее сознание, высвобождаясь с ветром, теряло своё Я, превращаясь в энергию, легко поглощаемую. Те маги, которым повезло быть там, где это ужасное действо происходит, своим чутким сознанием могли уловить отчаянные крики личностей, что разбирали фрагмент за фрагментом. Каждая эмоция, каждая её грань, – всё стиралось, чтобы в конце концов стать чистой психической энергией. Тело Эмхрада возвысилось в воздухе, будто распятое; из его не естественно широкого рта выходил воздух, который магическим образом возникал там благодаря его силе. Поток был такой мощный, что создавал молнии вокруг себя, будто шторм окутал вместилище бога. Мало что остановит бушующее божество во время своего пиршества. В то же время гонец впопыхах прибыл с сообщением. — Деусхост! Сер, мы несём потери. — Что ещё сегодня выпадет на наши головы? — с выдохом, устало прикрыв глаза, ответил Эоден, и продолжил: — Несите фолиант и посох, приготовьте чтецов рун. Мы можем удержать его на месте столько, на сколько хватит сил нашим чтецам, — мужчина указал латной рукавицей в сторону повозок. "Но хватит ли нашим магам рассудка противостоять его психической мощи?" — задумался Эоден. Рыцарь, стоявший в простых латных доспехах, закрывающие его торс и левое плечо, принадлежал к знатному роду, чья гербовая фигура виднелась на его латном шлеме, что он держал в руках: то был взлетающий рунный ворон, застывший в его навершии. Синяя стёганка выглядывала из-под доспеха, сродни цвету, на котором был изображен тот ворон. Это был воин, видавший достаточно сражений, но он отнюдь не был старым: напротив, всего двадцать пять зим отроду. Ещё сквайром в шестнадцать лет он отправлялся на поля сражений, чтобы закалить свою волю и дух в горниле сражений, на страже своих владений в составе копья своего отца. Сегодня же, стоявший у колена перед пустующим троном, Эоден – почтенный рыцарь и правитель Венедила, небольшой крепости и селений, привязанных к нему. Одетые в фиолетовые махровые одежды, слуги выгрузили тела магов, завёрнутые в длинные бумаги, точно мумии. Пергамент был исписан древними проклятиями и именами богов: только этими клочками бумаги маги могли сдерживать свои губительные силы от окружающих. Мыслителей, как их ещё называют, обучают изгонять сущностей из любых сосудов, будь-то церемониальная чаша, наполненная кровью, или человек, лишённый души. В конце обучения, после ритуала самосожжения в ментальном огне, их разум сковывается, их воля начинает вонзаться в окружающих, от чего те теряют рассудок. Лишь одев их в пропитанные благовониями печати, этого можно избежать. Эоден, листая страницы старой потёртой книги, искал информацию о боге, что мог порабощать разум слабых существ. Пара минут ушло на то, что бы вычленить из древних молитв те мотивы, что ослабляли его. Найдя имя и слова финального заклятия, что должен был говорить приручающий, он начал их заучивать. Зная истинное имя бога, можно повелевать им. Лишь произнеся имя, ты пошатнёшь его, а, проговорив в конце заклятия, добьешься определённого эффекта. Но, чтобы поработить его волю, требуются жертвы: каждый день бог будет сжирать душу одного мага, который будет читать молитвы сдерживания. Кроме того, хозяину такого раба требуется посох, что связан с ним в ритуале приручения. И главное, что требуется, – моральные силы противостоять сладкому шепоту в своей голове, ведь ведёт он к разрушению Его оков. — Снимите с них защитные письмена, посадите в молитвенные позы, подготовьте мой Экслибрис Демоника, — раздал приказы Эоден и отдал книгу с выученным заклятием. Старший библиарий копья, Астразуил Кират, косо посмотрел на него после чего заговорил своим глубоким низким голосом. — Вы понимаете, чем грозит Вам и вашей свите попытка приручить силу стихийного бога? — произнёс с трепетом он. — Это безумие! Какой бы сильной Ваша воля не была, она не справится с этим. Ваш разум слабее, чем у магов, что Вы везёте, — добавил он. Библиариев обучали всему, чему обучали магов, хоть по итогу они не имели психических возможностей: они должны управлять хором чтецов, соединяя их молитвы воедино, многократно усиливая. Для этого нужно собрать мощь магов в одном сознании, открытом для их воздействий, и достаточно стойким, чтобы не сойти с ума от тех видений и ужасов, что протекают в их беспокойных умах. В момент соединения сознаний библиарий на какое то время становится магом, что может осознанно направлять свои силы в чары. Именно в эту работу и погрузился Астразуил, когда маги начали читать молитвы. Источая стужу, хлипкое тело Бога извивалось, будто в агонии. Штормовые грозы пробивали его копьями, сопровождая это грохотом. Древние дубы, что стояли вокруг, впервые за свой век сбросили столько снега. Солнце скрылось за круговоротом туч. Управляя ветреными потоками, Эмхрад собирал их воедино, создавая вокруг себя смерч. Души, что он так жаждал столетиями, наконец, утолят его голод. А те души, что ещё не покинули свои тела, ощутили на себе груз, будто большая и неискупимая вина на них легла. Бог желал их, он давил на них. Именно чувство вины ощущает живущий, чьё сердце жаждут. Сущность ощутила ментальные копья, что пытались её усмирить. Боевые маги, чьи жалкие тела превратились в иссохшие подобия людей, не могли даже передвигаться самостоятельно: их необходимо было перевозить и постоянно следить за ними, но такой была цена мощи их разума. От напряжения, один за другим, они падали замертво: их головы лопались от мощи, что они сами создавали в попытках пленить бога. Внезапно сущность пропала из реальности. Невероятный смерч и тучи, созданные им, на мгновение уже начали развеиваться, как вдруг... — Именами праотцов, властителей вечного холода, владык этих земель, мы – их потомки – повелевали и будем повелевать тобой, Хёд, — криком Эоден проговорил слова заклятия, после чего поднял посох в верх и, вложив всю волю, добавил: — Покорись, Дух! Посох ударила молния. Эмхрад, а, вернее, воплощение мороза Хёд, возник в десятке метров от магов. Воздушными потоками он рассёк шеи оставшихся в живых, но погружённых в глубокую медитацию, людей. Литания не завершена, бога не удалось приручить. Вместо этого, со смертью последнего мага, сущность, паря в воздухе, сжалась в шар, ломая свои хрупкие кости. Бог не был приручен, но был ослаблен до того, что ему пришлось искать новую, уже живую оболочку. Ею стал сам приручитель. Хёд произнёс нечеловеческим голосом: — Будь проклят, Эорл Эоден, сын рода Хеолитов. Я ввергну твой разум в пучину безумия.