Your heart's desire

Почему-то все считали нужным сообщить Гарри, что он совсем помешался на Малфое. Недавно помирившиеся Рон и Гермиона, уставший на работе мистер Уизли, даже немного потрепанный профессор Люпин! Все, как один, твердили, что у Гарри помешательство, и лучше ему обратить внимание на более насущные проблемы: сосредоточиться на занятиях с Дамблдором, суть которых всё ещё ускользала от него, и — хоть немного — на уроках, в частности, ЗОТИ, где у него впервые наблюдались проблемы с практикой. Они просто не желали верить, что Драко могли доверить хоть сколь-нибудь ответственное задание. Гермиона говорила, что никто не станет приглашать подростка в такую секретную и темную организацию, как Пожиратели Смерти, Рон считал, что в таком случае Малфой бы не смог сохранить секрет, а рассказал бы всему Хогвартсу, полагая, что есть какой-то повод для гордости. Люпин, мистер Уизли и профессор Дамблдор, похоже, полагали, что Волдеморт предпочтет довериться более искусному и опытному волшебнику. «Вроде Снейпа», – ответил на это замечание Гарри и получил такой молчаливый укор, что решил больше не упоминать профессора, даже вскользь. Ему не верили. И Гарри настолько надоели эти скептические взгляды, что он готов был даже с Луной делиться своими соображениями, лишь бы получить хоть одно слово поддержки. Уж лучше услышать проницательное «О-о-о», чем ещё хоть раз увидеть, как Рон и Гермиона закатывают глаза. Малфой, конечно, всегда любил прихвастнуть, но Гарри был уверен, что в этот раз хитрый Слизеринец не врет. Нет, возможно, Гарри действительно немного перегнул палку со своими подозрениями, — не стоило каждый раз облачаться в мантию-невидимку и садиться Малфою на хвост, будь то Косой Переулок, Хогвартс-экспресс или вечеринка Слагхорна — но друзья были готовы паниковать даже из-за простого учебника, в котором всего-то оказались записаны полезные советы. Гермиона и Джинни не просто подозревали... они ненавидели эту книгу и были настолько солидарны в мысли, что от неё нужно избавиться, что это даже пугало. Однако если и был список вещей, в которых Гарри не сомневался, то выглядел он следующим образом: а) «Расширенный курс зельеварения» — абсолютно безопасная книга, б) Драко Малфой точно что-то задумал. Последнее Гарри с чистой совестью готов был подчеркнуть красными чернилами. Разумеется, обследование поместья Малфоев совершенно ни к чему не привело. Его и раньше проверяли вдоль и поперек, и каждый раз это заканчивалось досадливым вздохом мистера Уизли. Такой хитрый и изворотливый человек, как Люциус, точно знал, как нужно скрывать свои секреты. Не зря Волдеморт назвал его «скользким» — это слово отлично характеризовало всю семейку. И, разумеется, сложно было представить, что именно за Обет принес Северус Снейп, чтобы помочь любимому ученику. Возможно, условия были поставлены так расплывчато, что коварный зельевар при случае мог снова притвориться верным помощником Дамблдора. Но, пусть факты не играли в его пользу, Гарри был уверен: он, как никогда, близок к разгадке тайны Малфоя. Если бы только друзья встали на его сторону и помогли! Но сейчас они лишь тормозили расследование. Складывалось впечатление, будто его отвлекают специально, с чем Поттер никак не мог смириться. Он привык всегда полагаться на Рона и Гермиону, сейчас же приходилось рассчитывать только на себя, старую мантию папы и Карту Мародеров, и это действовало немного изнуряюще. Был бы жив Сириус, он наверняка бы поверил ему. Сказал бы, действуй, не сиди, сложа руки, поймай этого парня с поличным! Тем Гарри и занялся. Перешел от пустых разговоров к действию — слушать его всё равно не хотели, так что Поттер ничего не терял. Каждый вечер, после ужина, он сидел с картой на коленях, задернув себя от всего мира темно-бордовым пологом, с горящей от Люмоса палочкой, тщетно пытаясь понять, чем занимается крошечная чернильная точка — Драко Малфой. Постоянная бдительность, говорил предатель, целый год притворяющийся Грюмом, но Гарри был готов следовать его заветам, если это значило, что он приблизится к тайне Малфоя. Если Пожиратели собирались использовать грязные приемы... что ж, Гарри тоже не собирался ими брезговать. У него было три шрама, и все они остались из-за Волдеморта. След от Авады Кедавры, надрез от кинжала Хвоста и «Я не должен лгать». Гарри не хотел получить четвертый лишь потому, что никто ему не верил. – Я точно не уверен, – заявил как-то за обедом Рон, с таким чувством размахивая сочной куриной ножкой, что капли мясного сока полетели на мантию ничего не подозревающего Невилла. – Но мне кажется, у Малфоя и своя жизнь должна быть помимо того, чтобы всё время пакостить нам. Хотелось бы верить, что мы настолько популярны в Слизеринских кругах, но у них, по всей видимости, и так забот хватает. Гермиона солидарно кивнула, на мгновение отрывая взгляд от толстенной книги по рунам — ей нужно было выучить целую главу к следующему занятию, а вот Гарри посмотрел на друзей с сомнением, не решившись возразить. Они точно сговорились отвлечь его, но, конечно, неспроста. У него под глазами залегли внушительные полумесяцы — сегодня он снова не спал допоздна, пытаясь хоть немного продвинуться в своем импровизированном расследовании. По ночам Драко всегда был в спальне Слизерина, иногда подолгу сидел в гостиной рядом со своими однокурсниками. Верно, во всю хвастался, что ему доверили важное задание. До этого момента Малфой обычно находился в библиотеке — немного блуждал между стеллажей, выбирая книгу, и садился в укромном уголке — или занимался в классах. Как и любой другой ученик. Гарри и самому начало казаться, что у него развивается паранойя — слишком уж банальными были перемещения Драко по замку. Протирая очки, он следил за тем, как Малфой, не спеша, двигается по карте, и пытался вообразить его мысли. Дышал ему в затылок невидимым призраком, пусть и мысленно. Зацепки носились в воздухе, как Корнуэльские Пикси. Гарри пытался схватить их — кажется, почти получалось. Вот Драко идет по коридору, его мантия слегка развевается за спиной, светлые волосы чуть колышутся от сквозняка. О чем же он думает? Конечно, о том, что он лучше всех. Его почти нельзя за это винить. В жизни Малфою повезло так повезло. Внешность аристократическая, изящная, сейф с несметными богатствами просто ломится, большое поместье, кишащее эльфами в грязных наволочках, с манерами проблемы, но вкус при нем, а ещё любящая семья, пусть и состоящая из отпетых негодяев... Итак, он бесконечно доволен собой. Идёт, гордо выпрямив спину, словно весь мир принадлежит ему. Так он чувствует, будучи молодым лордом Малфоем, перспективным, имеющим планы на будущее. Он наслаждается вниманием, ведь многие считают, что выглядит Слизеринец недурно. Его путь проложен через подземелье, к большой нише, за которой находится гостиная факультета. Он останавливается, сверкает хитрой улыбкой в свете факелов, заводит беседу с... — Гарри опустил глаза на карту и близоруко вгляделся — Тео Ноттом. Он заводит беседу с Тео Ноттом. «Как здорово быть темным волшебником!», – с неподдельным восторгом говорит Тео Нотт, всплеснув руками с таким размахом, точно их дергают за ниточки. «Что правда, то правда, приятель. У меня как раз есть Темная метка!», – в тон ему отвечает Драко и — под всеобщий ропот — задирает рукав на левой руке. Не как в поезде, а так, чтобы абсолютно все видели. Чернильные точки рядом с ним восторженно хлопают. Крэбб и Гойл. «Ого! Точь-в-точь, как у моего отца, который, кстати, был на кладбище, когда Темный Лорд возродился», – радостно замечает Нотт, покачиваясь из стороны в сторону, как герой детского спектакля. «Конечно, я знаю об этом, ведь мой отец тоже был там и падал ниц перед Ним!», – с энтузиазмом кивает Драко, и они с Ноттом начинают злобно хохотать, звук их голосов эхом разносится по подземелью. Гарри зевнул в рукав пижамы и рассеянно покачал головой, пытаясь прогнать оттуда навязчивые мысли. Перед его глазами всё ещё хохотали марионетки, напоминающие Малфоя, Нотта, Крэбба и Гойла. Нет, это какой-то кошмар! То ли он случайно задремал за картой, то ли его воображение действительно рисовало именно такую безумную картину. Возможно, Гарри действительно сходил с ума, и Рон с Гермионой были правы. Нет, признать это так просто — почти унижение. Он просто не вынесет, если Гермиона посмотрит на него взглядом: «Я же говорила», а Рон с тихим сочувствием похлопает его по плечу и скажет: «Что тут сделаешь, приятель?». Пусть его друзья часто оказываются правы, но это не значит, что нужно опускать руки без боя: ещё один раз проверит Малфоя — завтра вечером, перед сном — и окончательно оставит это занятие, а то можно на самом деле умом тронуться. Заложив карту под подушку, Гарри прошептал: «Нокс», убрал палочку на прикроватную тумбочку, закрыл глаза и сразу же уснул, кажется, даже без сновидений. На утро он был почти уверен, что не увидит ничего необычного. Малфой вернется с занятий, немного посидит в гостиной, потом отправится спать в компании Крэбба, Гойла, Нотта и Забини. Гарри даже готов был просто проверить карту, а потом вернуться в гостиную, чтобы пообщаться с друзьями вместо того, чтобы вновь оставаться в одиночестве, но вредная память внезапно подсказала — Малфой и вчера сидел в пустом классе почти до самой ночи и вернулся после отбоя. «Да ладно, – нервно подумал Гарри, подминая под себя ноги, чтобы было удобнее. – Просто сидит и делает уроки в тишине, что такого?». Но мыслительный процесс уже был запущен. Ему довелось побывать в Слизеринской гостиной на втором курсе, и она показалась ему тихим местечком, где каждый мог сосредоточиться на своем деле. Если бы Драко хотел позаниматься, то никто бы ему там не помешал. Тем более, многие делали уроки в Большом Зале и библиотеке, но Драко... Драко уходил в пустой класс. Это всё значило, что он был занят совсем не домашним заданием. Чем-то, о чем его однокурсники не должны были знать. Тем самым заданием, которым он так гордился, но в детали которого никого не посвящал. Гарри нетерпеливо заерзал на постели. Он очень любил Рона и Гермиону, но они не поверили бы ему, расскажи Гарри о своих догадках. Теперь, когда они едва умещались под мантией втроем, идти по коридору вместе было рискованно. Филч патрулировал этажи с особым остервенением — верно скучал по Амбридж и её указам. Да и не захотели бы друзья в разгар ночи идти на предпоследний этаж, чтобы увидеть, как Малфой делает уроки. Именно так они и подумают. «Да, – вздохнул Гарри, в последний раз взглянув на имя своего заклятого врага на карте, и коснулся её палочкой, превращая в ветхий пергамент. – Потому что это правда. Пора признать, что Малфой просто кичился перед друзьями, и успокоиться». Он решил оставаться верным своему слову, даже убрал Карту Мародеров в чемодан, на самое дно, чтобы не соблазниться и не заглянуть в неё ночью. Несколько раз за вечер, пока они сидели в Общей комнате, Гарри мысленно возвращался к карте, но почти сразу отвлекался и продолжал беседу с друзьями. Он даже немного посмеялся, особенно, когда волшебное перо Рона вдруг выплюнуло все чернила и испортило его эссе. Конечно, Гарри сразу же помог другу почистить пергамент, но его всё равно немного трясло от смеха, когда он смотрел на домашнее задание Рона. Стало немного легче и спокойнее. Гарри даже получил удовольствие от вечера. Рон сразу же всё заметил. Они, как и в прежние времена, болтали допоздна, и Гарри чувствовал себя невероятно счастливым, пока они хохотали над шутками Рона. Ему даже стало немного стыдно, что он игнорировал друзей, которые так сильно заботились о нем. Да какая разница, чем там занимается Малфой? Разве не взрослые должны разбираться со всем этим? Гарри уже неоднократно разбирался с проблемами волшебного мира. Теперь же он обратил их внимание на Малфоя, выполнил свой долг и мог снять с себя ответственность. Эта мысль постепенно согревала. В середине недели команда как следует потренировалась на метлах. Все были сосредоточены, как никогда. Каждый вираж оказался отточен до совершенства. Команда была укомплектована, участники ощущали себя сильными и нужными. Гарри невероятно гордился Роном. Рон тоже, наконец, чувствовал себя уверенней. – Ох, Гарри, как же я рад, что ты, наконец, пришел в себя, – заявил Рон, когда они возвращались с тренировки, неся на плечах метлы. – А то лица на тебе не было. И Гермиона очень волновалась! – Иногда спасение мира лежит на плечах самого мира, – спокойно ответил Гарри, хотя у него сложилось впечатление, что он обманывает. Но Рон был так доволен, что развить эту тему дальше Гарри не решился. Друзья слишком волновались из-за него. То дементоры, имеющие на него особое влияние, то невероятно опасный Турнир Трех Волшебников, потом его ужасные видения и жестокие наказания у Амбридж. Пора было позаботиться и о них. В воскресенье вечером, когда выдалась свободная минутка, Гарри решил мельком просмотреть карту. Он не собирался следить всю ночь — какая разница, как долго Малфой просидит в гостиной? Однако в гостиной факультета его не было. Поттер нахмурился, перевел взгляд на спальню, — может, Драко устал и лег спать пораньше? — но его не было и там. Сердце странно подпрыгнуло, но Гарри уже знал, куда смотреть. Он нашел пустой класс на предпоследнем этаже, просторный и, кажется, скрытый от всех угловатой аркой. Конечно. Малфой сидел внутри, совершенно один. Не двигался. – Ну и что? – пробубнил Гарри, убирая карту под подушку, и выдохнул. – До отбоя ещё полчаса. Он имеет право там находиться. Убрав карту под подушку, Поттер вернулся в гостиную, но спокойствие уже покинуло его. Он почти не слушал Рона и Гермиону, и когда подруга обратила на это внимание, ему пришлось соврать, что неделя выдалась насыщенной, и ему страшно хочется спать. Оставив друзей наедине, Гарри вернулся в спальню, воровато задернул полог и, светя Люмосом, уставился на карту. Драко по-прежнему сидел в классе, хотя после отбоя прошло не меньше пятидесяти минут. Это уже не поддавалось никакому объяснению. Гарри мог придумывать любые отговорки от «он задремал в классе, упав головой на учебник» до «девчонка, которую он пригласил на свидание, не пришла», но все его догадки разбивались о логику и здравый смысл. Если Драко так устал, зачем вообще шел заниматься в чертову даль, если он мог заниматься в гостиной. И — он действительно так подумал — какая дура откажется от свидания с Драко Малфоем. – Всё в порядке? – спросил Рон, заглядывая в спальню. – Ты... что там делаешь? Как бы это ни выглядело, Гарри предпочел, чтобы Рон не думал, что он опять сидит со своей картой. – Свет мешает спать, – соврал Гарри, спешно убирая Карту Мародеров и отдергивая полог, чтобы посмотреть другу в глаза. – И душно немного. Пожалуй, попробую так. Возможно, Рон ему не поверил, однако он промолчал и сел на свою кровать, чтобы переодеть пижаму. Гарри заерзал на постели, понимая, что шанс поймать Малфоя уменьшается с каждой секундой. Черт его дернул убрать мантию на дно чемодана! Теперь, если он полезет внутрь, Рон обратит на это внимание. Он, к слову, так и лег к нему лицом, уронив щеку на руку. Они молчали. Вскоре в спальню вернулись Симус, Дин и Невилл. Свет погас, через окно пробивались лунные лучи. Невилл сразу же захрапел, а вот глаза Рона так и поблескивали, словно друг смотрел прямо на него. Правда, услышав, как Рон сопит, до Гарри дошло, что ему просто померещилось. Он выдохнул. У него ещё был шанс поймать Малфоя, но нужно было торопиться. Соскользнув с кровати, Гарри медленно подошел к чемодану и с легким щелчком открыл его. Мантия на самом дне, но поверху лежали лишь вещи. Он еще мог... – Гарри? Это ты? Что ты там ищешь? – раздался в темноте сонный голос Рона. Обычно он спал крепко-крепко — не разбудят даже любимые «Палящие Пушки», но, конечно, именно сегодня... Гарри почувствовал влагу над верхней губой и торопливо оттер её. Тяжело выдохнув, он повернулся к Рону, стараясь не выглядеть слишком сконфуженным, потому что друг мог прекрасно его видеть в отблесках полной Луны. Где-то над лесом ухнула сова — черт, да сейчас глубокая ночь. – Хотел найти наушники с уроков Травологии, – соврал Гарри, сам удивляясь, как легко получается. – Невилл очень сильно храпит. – Извините, – сонно пробормотал Невилл. – У меня, кажется, нос заложило. Пришлось вернуться в постель. Гарри с досадой думал, что Малфой уже в своей спальне, и его тайные дела так и остались далеки от него, как и они сами. Думать о заклятом враге совсем не хотелось, и Гарри решил составить план. Он решил: ничто не помешает поймать Малфоя с поличным уже завтра. Нужно было только тщательно всё приготовить, и Гарри уже знал, как поступит. Он вытащил мантию-невидимку из чемодана уже на следующее утро и оставил её под подушкой вместе с Картой Мародеров, после чего пошел на завтрак, где плотно подкрепился в компании лучших друзей. Ему предстояло сыграть очень убедительно, но Рон и Гермиона были готовы поверить, тем более, вид у Гарри действительно был потрепанный. Рону приснился такой сон, что он и думать забыл о произошедшем ночью. – Я не шучу, – произнес Рон, набивая щеки вкуснейшими горячими гренками с клубничным джемом. – Я был женат на мадам Розмерте! И у нас было четверо сыновей. Ты, Гарри, а ещё Симус, Дин и Невилл. И мы жили с ней в Хогсмиде, недалеко от Трех Метел. Она готовила мне куриные крылышки и отбивные, и пудинг... Может быть, сон вещий? – с надеждой спросил он. – Можно у Трелони спросить. Гермиона посмотрела на него неодобрительно и покачала головой. – Даже если сон вещий, – произнесла она глубоко оскорбленным тоном, словно само существование Прорицаний умаляло её любимые Руны. – Вряд ли эта старая мошенница Трелони скажет тебе об этом. Правда, Гарри? – с нажимом уточнила подруга. – О, ну я даже... – Гарри неловко заерзал и, наконец, не выдерживая напор Гермионы, посмотрел на друга виноватыми глазами. – Думаю, Гермиона права насчет Трелони. Мне она не предсказала ничего хорошего, ты же знаешь. – И ладно, – отмахнулся Рон, придвигая к себе очередную тарелку свежих гренок. – Сон всё равно был замечательный, и даже старая перечница Трелони не испортит мне настроение. А ты чего такой... бледный? – Не спалось, – ответил Гарри, только этого и ожидая. Гермиона и Рон уставились на него с тревогой. – Ничего, это от усталости. Лягу сегодня спать пораньше и высплюсь за два дня. А то на следующей тренировке провороню снитч. Рон поддержал эту идею с большим энтузиазмом, мгновенно переключаясь на квиддич: у него была масса планов на новый сезон — кажется, мистер Уизли хотел приобрести абонемент. Да и Гермиона, кажется, была готова ему поверить, или её до сих пор занимали странные сновидения Рональда. Краем глаза Гарри увидел Малфоя: Слизеринец шел к своему столу с большим опозданием — завтрак уже подходил к концу. Ха! Он тоже выглядел ужасно сонным. Значит, не спал всю ночь. Однако Гарри уже был ученым и не стал акцентировать на этом внимание, позволяя завтраку продолжаться. День тянулся слишком медленно. Гарри едва вытерпел урок Снейпа, но оно того стоило, и на обед он шел с таким чувством превосходства, что чуть не забыл, что ему нужно отыгрывать усталого и измученного. Он быстро поел, вернулся в гостиную факультета, написал несколько строчек эссе, но все его мысли были в спальне, под подушкой, и Гарри, ещё немного повздыхав над сочинением, извинился и быстро ушел. Отодвинув полог, Гарри вытащил карту и сразу же вперился глазами в то, что втайне мечтал увидеть. Малфой вышел из библиотеки и направился к лестницам, складывающимся таким образом, чтобы легко попасть на предпоследний этаж. Гарри забрался на кровать с ногами, взгляд внимательно следил за двигающейся точкой. Нет, он не мог ошибиться! Драко точно держал путь на седьмой этаж. Ладони у Гарри заметно потеплели. Он бросил взгляд на дверь — если облачиться в мантию сейчас, велик риск наткнуться на кого-нибудь в проходе или гостиной, и тогда проблем не оберешься. Гарри решил поступить мудрее — захватив с собой карту и спрятав мантию за пазуху, он осторожно выдвинулся в гостиную. В ней всё ещё было многолюдно. Рон с Гермионой продолжали корпеть над эссе, поэтому Гарри смог прошмыгнуть мимо них незамеченным. У самого прохода он, правда, столкнулся с Симусом и Дином, которые тут же обратили внимание на его взволнованное лицо. – Ты куда, Гарри? – спросил Дин. – Попрошу у Помфри зелье для Сна без Сновидений, – быстро произнес Гарри и, не говоря больше ни слова, прошмыгнул за портрет. Немного невежливо, но ещё не хватало потерять зря время! И так чуть не упустил возможность, решив приостановить расследование. Оглядевшись, Гарри спрятался в пыльном закутке и накинул мантию, стараясь не вляпаться в паутину. Интересно, волшебные мантии нужно чистить? «Любой волшебный инвентарь нужно чистить», – сказала бы Гермиона, и Гарри поспешил отмахнуться от этой мысли. Не хватало ещё отвлечься на странные размышления. Быстро прошмыгнув мимо Филча, Гарри направился к лестнице. Сердце гулко стучало. Он не рассчитывал опередить Малфоя — потерял слишком много времени на выходе из гостиной, но мог хотя бы нагнать его. И, если Слизеринец будет слишком занят, Гарри мог бы бесшумно открыть дверь и постараться притворить её. Если бы можно было подговорить Пивза... но Гарри мог располагать только тем, что было под рукой. Поспешно сверившись с картой, Гарри прибавил шагу. Оказалось, Малфой ушел не так далеко — верно, задержался, потому что пришлось спрятаться от профессора Синистры, что медленно брела по коридору, ведущему к Астрономической башне. Гарри видел, как точка на карте осторожно выбирается из какой-то ниши, и снова ускорился. Он уже видел затылок Малфоя, и ему пришлось замедлиться, потому что Драко вдруг остановился, резко обернулся и посмотрел прямо на него. Гарри пришлось застыть. Драко сделал несколько шагов навстречу, протянул руку, пошарил ей в воздухе — Гарри затаил дыхание — и покачал головой. Верно решил, что ему показалось, и Поттер вздохнул с облегчением. Драко знал про его мантию, сам накинул на него в Хогвартс-экспрессе. Гарри внезапно испытал что-то похожее на злорадство. Ну, погоди, приятель. Ещё посмотрим, кто выйдет победителем. Оглянувшись в последний раз, Драко подошел к двери, ведущей в таинственный кабинет, и остановился. Медленно, стараясь не скрипеть, он повернул ручку и вошел, и Гарри только чудом сумел проскочить сразу за ним, потому что Драко внимательно проследил за тем, чтобы дверь закрылась. Это оказался самый обыкновенный пустой класс, пустые стеллажи которого говорили о том, что когда-то тут преподавали Чары или Трансфигурацию — предмет, требующий инвентаря. На одной из полок оказались забыты какие-то книги, в углу нашлась глыба для практики. Драко прошел мимо сдвинутых парт, чуть подернутых пылью, и Гарри, бросив взгляд вперед, сразу же узнал его. Зеркало Еиналеж. Его рама по-прежнему отливала золотом, когтистые лапы выглядели внушительно, почти грозно, а надпись — «Я показываю не твое лицо, но желание твоего сердца» напоминала змею, обвивающую верхнюю часть рамы. Теперь Гарри отчетливо мог прочитать эту надпись. Недоумевая, Гарри приблизился — интересно, какой артефакт помогает скрыть это зеркало на сей раз? Что так яростно пытается найти Малфой? Драко оставил свою сумку на полу, приблизился к зеркалу и, расправив мантию, сел перед ним, не обращая внимание на следы пыли. Гарри бесшумно потоптался в отдалении. Ему хотелось рассмотреть всё повнимательней, но он боялся, что Малфой его заметит. – Ну, здравствуй, Поттер, – мягко произнес Драко, и Гарри почудилось, будто потолок обвалился. Заметил всё-таки! – Я тоже скучал по тебе, – нетронутым голосом продолжил Малфой, глядя исключительно в зеркало. Он не пытался ударить его Петрификусом, как в прошлый раз, и Гарри нерешительно замер, не решаясь сорвать с себя мантию. Он попытался различить в голосе Малфоя иронию или насмешку, но Драко говорил слишком тихо, чтобы понять, что имеется в виду. Гарри пришлось медленно придвинуться, всё ещё надеясь, что Малфой пока не знает, где именно он находится — попробует приманить мантию, и ничего не выйдет. У него будет преимущество. – Я больше так не могу, – выдохнул Драко, не оборачиваясь, даже не пытаясь отыскать его глазами, и Гарри почувствовал невероятную усталость и боль, сквозящие в его тихом голосе. Вряд ли Малфой стал бы с ним откровенничать, но тогда это значило... – Мне ещё никогда не было так одиноко, Поттер. Я ещё ни разу в жизни не был так напуган. ...Что зеркало сломано! Потому что Малфой не мог видеть в нем его отражение, если только Дамблдор не зачаровал его таким образом, чтобы теперь там отражались заклятые враги. Ведь сумел же он сделать так, чтобы зеркало указывало, где камень? Значит, и такое могло быть ему подвластно... «Правда, тогда это было связано с его основными функциями», – навязчиво подсказала память. Зачем же Малфой смотрел в это зеркало, если видел в нем своего врага? Почему разговаривал с ним, почему держался так, словно ему было привычно видеть Поттера в отражении? У Гарри голова закружилась. Мысль, промелькнувшая в голове, показалась безумной и обескураживающей. Не может быть, что Драко желал видеть в отражении его. Говорить с ним. Это было такое же безумие, как и спектакль в голове Гарри, придуманный больше недели назад. Ноги подкосились, но он вовремя вспомнил, что нужно держаться. Ещё не хватало тут упасть, поднять шум и полностью себя рассекретить! Если он не замечен, нужно пробыть в классе до тех пор, пока Малфой не покинет его. Но Драко и не собирался. Его внимание было приковано лишь к зеркалу, и Гарри вспомнил, что и сам подолгу сидел рядом с ним, рассматривая своих родителей и других родственников в отражении. – Я знаю, чем всё закончится, – разбитым голосом произнес Драко, продолжая разглядывать зачарованное стекло зачарованным взором. – Он убьет меня. Или Он, или ты. Лучше ты, это, пожалуй, было бы честью для меня. И не так жестоко... – Малфой невольно запнулся, и Гарри почувствовал, что даже сейчас слова даются ему с большим трудом, хотя Драко понятия не имел, что рядом находится посторонний. – Нет, не нужно так смотреть. Я знаю, что это неизбежно. Иногда сторону просто не выбирают. Но тебе-то, конечно, судьбой предназначено всех спасти, я это сразу понял, – Гарри показалось, что во взгляде Малфоя промелькнула странная, болезненная нежность, и ему стало немного не по себе. Он не должен был слушать, это слишком личное. – Ещё тогда, в магазине, потому и заговорил с тобой. Знаешь, в детстве... я действительно не знал, что такое Черная Метка. Мне об этом просто не рассказывали. Но она была у моего отца. У родителей Винсента и Грегори, и всё это было в порядке вещей, как взрослая приятная тайна, которую я когда-нибудь узнаю. Я думал, это что-то значит. Что-то, чем можно гордиться, понимаешь? А она жжет так, словно выпивает всю магию и жизнь вместе с ней. Я чувствую себя ничтожным. Драко горько усмехнулся, и от этого звука стало совсем паршиво. Гарри никогда не думал, что увидит Малфоя таким. Разбитым, как старая ваза. Запредельно уставшим. Перепуганным. Он обращался к нему, но Гарри не чувствовал, что Драко говорит с ним. Верно обращаться к безмолвному отражению было намного проще. Оно не ранит. Не обругает. Не посмотрит с осуждением. Верно, Драко меньше всего хотел видеть сейчас осуждение и презрение. – У тебя всегда такие сочувствующие глаза, – заметил Малфой, неторопливо проводя рукой по зеркалу, точно под стеклянной поверхностью находился кто-то живой. – Кажется, будто ты всё знаешь, но на самом деле это не так. Если бы ты только знал, какая кругом творится жестокость, тебя бы это возмутило. Ты намного лучше меня... – произнес Драко, и Гарри не поверил, что действительно слышит это. – Да что там, Поттер! Ты лучше многих. Я никогда не видел, чтобы кто-то так рьяно желал справедливости. Это я люблю в тебе больше всего. Гарри ощутил, как его сознание переполняется. Нет, нет, нет. Это несправедливо даже по отношению к Малфою. Это нечестно, только не так, не когда он такой уязвимый. Никогда раньше Гарри не думал, что ему будет жаль заклятого врага. Что он будет ощущать жгучее сочувствие. Малфой казался искренним, уязвимым. Ему было больно — Гарри не мог выносить чужую боль. Особенно такую. – Я должен выполнить его задание, – Драко прислонился лбом к стеклу, и оно запотело от его теплого дыхания. – Он накажет отца, если я не справлюсь — будет пытать Круциатусом, пока... Он накажет мою мать. Заставит смотреть, а потом и её запытает досмерти. Чем она всё это заслужила? – Гарри заметил, что на щеках Драко блестят слезы, и желудок болезненно свернулся. Он никогда не представлял Нарциссу настоящей матерью, человеком, который настолько кому-то близок. Он не мог представить, что Малфой способен на такие чувства к кому-нибудь, но Драко был здесь. Плакал у зеркала, приникнув к нему лицом. – О, Мерлин, надеюсь, он не убьет её. Слышать это было почти невыносимо, но теперь Гарри точно не мог уйти и выдать свое присутствие. Он знал, что не должен был подслушивать это — слишком личное, слишком тревожащее, но и покинуть класс Гарри не мог. Ему казалось, что узнает он совсем другое — про задание, про Волдеморта, и действительно, он узнал, что Драко на самом деле замешан в делах Пожирателей, а какой ценой? Холод шел по коже. Драко вдруг горько засмеялся и рукавом оттер запотевшее стекло, не замечая, как к дорогой ткани пристают пылинки. Несколько секунд он просто смотрел в зеркало, словно весь мир сосредоточился вокруг него. Его губы изогнулись в улыбке, но не обычной змеиной и ехидно-насмешливой, а какой-то очень простой, почти детской. Такой, какую Гарри никогда у него не видел. – Да, Поттер, – сказал он потеплевшим голосом и утер выборочно покрасневшее лицо тыльной стороной ладони. – И я тебя люблю. Бросив взгляд на зеркало в последний раз, Драко резким движением поднялся с пола, подхватил сумку и стремительно покинул класс, а Гарри на ватных ногах приблизился к ближайшей парте и слабо облокотился на неё. Какого черта? В голове не укладывалось. Что ещё за «я люблю тебя, Поттер»? «Значит он любит тебя, идиот», – мысленно огрел себя Гарри и, наконец, вынырнул из мантии, закрыв лицо руками. Теплое. Горячее. Ну и наслушался! В голове не укладывалось. Малфой — тот самый Малфой, который всегда насмешливо улыбался, бросал ехидные комментарии, дразнился, сочинял оскорбительные песни про его друзей, пускал слухи, устраивал подлости его команде, сломал ему нос, в конце концов, и бросил в поезде — был в него влюблен? Да что не так с этими Слизеринцами и что это за способ проявлять симпатию? Может, конечно, хитрый Слизеринец снова его заметил и попытался провести, но позволил бы Малфой увидеть ему, как он плачет? Точно нет. В этот раз он бы, не задумываясь, воспользовался Авадой Кедаврой. «А ещё он рассказал про метку, – подумал Гарри, бросив взгляд на дверь. – Он бы не позволил мне узнать». Время было слишком позднее, и Гарри решил вернуться в спальню. Он был так занят своими мыслями, что чуть не налетел на Филча, патрулирующего коридор. К счастью, завхоз отвлекся на шепчущиеся картины, так что Гарри успел проскочить в башню Гриффиндора незамеченным. Когда он вошел в спальню, Рон уже спал, раскинувшись на спине морской звездой. Гарри не стал его будить, — почему-то об услышанном рассказывать не хотелось, по крайней мере, пока — лишь тихонько затолкал мантию в чемодан и, не раздеваясь, упал в кровать. Сон никак не шел на ум — выспишься тут, когда узнал такое? Он не мог себе даже представить, что Малфой на самом деле совсем не интересовался девушками. «По-моему, меня должна заботить его метка», – поспешил напомнить себе Гарри, но мысль никак не хотела возвращаться к прежней теме. То, что Малфой связан с Пожирателями, его не удивляло. Не сейчас, так позже он бы обязательно присоединился. Другое. Важно было совершенно другое. То, что Малфой боялся. То, что Малфой не хотел выполнять задание. То, что у Малфоя внезапно оказались мысли и чувства, а не только желание вредить ему. И... Малфой любил его. Он сам об этом сказал. Гарри закрыл красное лицо ладонями, пытаясь успокоить себя. Что ж, его это должно было заботить меньше всего. То есть, не больше недели назад он готов был признать, что Малфой нравится многим и на то есть основания, но... как это связано с тем, что ему нравятся парни, вернее, определенный парень, а точнее он сам, Гарри сказать не мог. У Малфоя есть чувства. Он умеет грустить и плакать. Переживать. Страдать. Бояться. Он настоящий человек, не карикатура в дневнике его жизни, не галочка с пометкой «заклятый враг». «Как глупо, у всех есть чувства, почему Малфой должен быть исключением? – подумал Гарри, и его тут же стукнуло. – Потому что я вообще ничего о нем не знаю. Совершенно. Кроме того, что у него есть поместье и он, очевидно, самое раздражающее существо на свете. А кроме этого?». Ничего. Еще не хватало ему сочувствовать! Но ведь Малфой действительно страдал, и ему даже не с кем было обсудить свои несчастья. У Гарри всегда были Рон и Гермиона, верные и преданные друзья. У него был крестный: Сириус даже хотел взять его к себе, чтобы всегда присматривать. Профессор Люпин понимал его, он знал, каково быть не таким, как все. Мистер и миссис Уизли всегда готовы были его выслушать и приютить, как семья. А ещё близнецы, отдавшие ему Карту, не задумываясь, и всегда смешившие его. Джинни, всегда поддерживающая и готовая прийти на выручку, и Невилл с Луной, храбро встающие на его сторону в любой ситуации. Даже профессор Дамблдор часто оказывал ему поддержку. А у Драко не было никого, поэтому он приходил посмотреть на зачарованное зеркало. Ему приходилось делиться с безмолвным отражением, потому что никто больше не готов был его выслушать. Понять. Разделить его боль. Он казался таким одиноким. Гарри знал, что такое одиночество — у него никого не было долгие десять лет. Он чувствовал себя одиноким, когда весь магический мир ополчился против него. Но даже тогда у него были Рон и Гермиона, а у Драко никого не было. Были ли Крэбб и Гойл его друзьями? Нет. Прислужники, телохранители. Пэнси? Подружка, перед которой весело было бахвалиться. Драко был совершенно один. Сон пришел внезапно, Гарри даже не заметил, что спит. Даже во сне его мысли были заняты услышанным. Слова прокручивались в голове. Драко боялся расправы, переживал за семью. Он чувствовал себя уставшим, ему не с кем было разделить боль. Это казалось таким знакомым, словно Гарри сбросил с себя шкуру и отдал первому попавшемуся человеку иронией судьбы оказавшимся Малфоем. «Да, Поттер, и я тебя люблю». – Гарри! Гарри, во имя Мерлина, вставай! – кто-то активно потряс его за плечо, и Гарри понял, что это Рон. – Вставай, мы уже опаздываем на завтрак. Ты так и спал, в одежде? Ужасно выглядишь, друг. – Черт возьми, Рон, – Гарри схватился за голову и беспомощно свесил ноги с кровати. – Я просто... это случайно получилось. Я собирался раздеться, но так устал... Не заметил, как уснул. Рон многозначительно покачал головой. Лучшее, что в нем было — он знал, когда нужно молчать и никогда не насмехался без лишнего повода. Вот и сейчас, видя, что голова Гарри просто раскалывается, Рон осмотрительно держал рот закрытым, правда, всё-таки отволок его умываться. После прохладного умывания стало легче, однако мысли всё ещё путались в голове. Вчерашнее потрясение было таким ярким, что даже после сна разобраться с ним не казалось возможным. Гарри переоделся в чистое, кое-как завязал галстук, водрузил очки на переносицу, и они торопливо пошли на завтрак. Гостиная факультета была пуста — все уже давно покинули общую комнату, торопясь на занятия. – Знаешь, ты оказался прав, – сказал Гарри, когда они вошли в Большой Зал, где уже гудели голодные ученики. – У Малфоя, оказывается, есть своя жизнь, помимо того, чтобы пакостить нам. Мне казалось, что это невозможно. – Так бывает, когда зацикливаешься, друг, – ответил Рон, даже не пытаясь над ним посмеяться. – Малфой негодяй, каких поискать, но и у него есть слабые места. – Это уж точно, – пробурчал Гарри, притягивая к себе кубок тыквенного сока. Он знал, что нужно поесть, но кусок пока не лез в рот, и Гарри решил сперва промочить горло. Краем глаза он покосился в сторону Слизеринского стола — Малфой уныло ковырялся в тарелке, вполуха слушая, что рассказывает ему Пэнси. Было похоже, что ему не очень интересно, и, как отметил про себя Гарри, Паркинсон была от этого не в восторге. – Куда ты всё время смотришь? – спросила Гермиона. Гарри в который раз подивился: вроде читает книгу и всё равно всё замечает. Не удивительно, что у неё всегда превосходные баллы за все экзамены. С таким вниманием она могла бы закончить Хогвартс года на два раньше. – Я просто задумался, – ответил Гарри, медленно облизывая губы, и, наконец, положил глаз на овсянку. – У меня вроде как долгое время была симпатия к Чжоу, и мы с Луной ходили на вечер к Слагхорну по-дружески... – Рон демонстративно изогнул бровь. – Но вообще-то я не мог бы сказать, что в кого-то влюблен. Вернее, я не думал об этом серьезно. Но ведь, наверное, тяжело признаваться кому-то в своей симпатии? – поинтересовался он. – Я имею в виду, если Вы не очень хорошо общаетесь... Вы бы стали держать свои чувства в секрете, если бы у Вас не было уверенности, что всё пройдет гладко? Гермиона и Рон нерешительно переглянулись. – Ну... да, – осторожно сказала Гермиона, немного обескураженная внезапной темой для разговора. – Открывать свои чувства непросто, даже если ты очень хорошо знаешь человека. Всегда есть шанс, что тебя неправильно поймут, и ты всё испортишь... – Было бы что портить, – вполголоса заметил Гарри. – Прости? Гермиона выглядела сконфуженной. Позднее Рон сказал ему, что никогда не видел её настолько сбитой с толку. – Да так, – Гарри отмахнулся и, уже не обращая внимания на овсянку, снова подхватил сумку с учебниками. Ученики уже второпях заканчивали завтрак. Близилось первое занятие. Искоса он видел, как Малфой направляется к выходу из Большого Зала, не оборачиваясь и не обращая внимание на плетущихся позади соратников. Верно тоже ничего не съел — просто не успел бы за это время. День прошел сумбурно. Гарри никак не мог сосредоточиться, получил нагоняй и от Снейпа, и от МакГонагалл, и так ни к чему и не пришел. Только терзал себя мыслями, что должен вновь прийти к зеркалу. И хотя часть его считала, что он не имеет права подслушивать настолько личные вещи, вторая настаивала — Малфой непременно проговорится о задании Волдеморта, стоит только подождать. Влюбленный Малфой — такая мысль точно не могла прийти к нему в голову. В представлении Гарри, Драко любить не умел. Восторгался только собой, ставил себя выше других, наслаждался своим величием. В его голове Малфой был карикатурой, и Гарри чувствовал себя по-настоящему потрясенным. Нет, он знал, что к нему испытывала симпатию Джинни, они пытались строить отношения с Чжоу, а Ромильда и вовсе подливала любовный напиток в сладости, но... Никто не любил его так отчаянно и болезненно, так тихо и трепетно, так злобно и рьяно, и Гарри боялся признаться себе, что часть его очень хочет услышать, как Малфой снова произнесет признание почти по буквам. И пусть в голове Гарри ехидный голос Снейпа твердил о его тщеславии, Поттер не собирался путать одно с другим — он не стал бы бравировать этим. Даже если бы им снова пришлось наставить друг на друга палочки, Гарри не сказал бы Малфою, что знает. – Что с тобой сегодня? – спросил Рон, замечая, что Гарри даже не думает браться за эссе по ЗОТИ. – Не закончишь к выходным — Снейп тебя живьем съест. – Да ну его, – отмахнулся Гарри, невольно отвлекаясь от своих мыслей. – Он взъестся на меня в любом случае. – С таким подходом... – Рон задумчиво покачал головой и вдруг тоже отложил эссе, вытаскивая из внутреннего кармана визжащее йо-йо. – Здорово! Стоило ему раскрутить её, как игрушка издала такой дьявольский вопль, что добрая половина Гриффиндорцев подпрыгнула. Задремавший в кресле Невилл тут же проснулся, беспомощно вращая головой, Гарри рассмеялся, Гермиона поджала губы. – Я не буду писать эссе за Вас в самый последний момент, – отрезала она, краем глаза наблюдая, как Рон, Гарри и Невилл по очереди играют с йо-йо. Провозившись с игрушкой до самого отбоя, Гарри чуть не упустил момент, когда ему нужно было покинуть гостиную. Он оставил Рона, Невилла и немного подобревшую после того, как мальчики угостили её Розовым Кокосовым Льдом, Гермиону дальше баловаться с йо-йо и зашел в спальню, чтобы облачиться в мантию. Проверив Малфоя по карте, Гарри убедился, что он уже направлялся к лестнице — пора! Везение вновь не оставило его — чуть не налетев на МакГонагалл, Гарри сумел нагнать Драко на седьмом этаже. На этот раз Малфой не заметил его, и Гарри сумел проскочить в полуприоткрытую дверь раньше, чем Драко проник в класс. Он снова оставил сумку на полу, устроился перед зеркалом — его светлые волосы струились лунным светом. У Гарри странно жгло легочную ткань. – Здравствуй, Поттер, – произнес Драко и вдруг обхватил голову руками. – Ничего не получается, ничего. Я ничего не могу придумать, а время на исходе! Утром мама прислала сову, Лорд спрашивал, как мои успехи! Он хочет, чтобы я своими руками... нет. Нет-нет-нет... Как же это могло произойти? Его голос прервался. По звукам казалось, что Драко задыхается или воздуху напротив слишком тесно в его груди. Гарри теперь стоял ближе, но всё равно не видел лицо — оно было опущено, частично скрыто волосами. Малфой ощутимо всхлипнул, обхватил себя руками. Он выглядел таким разбитым, что Гарри еле смотрел на него. Голос Драко обжигал слух. – Я не хочу, чтобы мой отец сгнил в Азкабане, – прошептал он, содрогнувшись всем телом. Плечи продолжали ходить, словно невидимые руки трясли его. – Он так долго служил ему, так... Лорд не прощает. Вот, что Он сказал. Лорд не прощает. Этот промах будет дорого нам всем стоить... Драко притих. Шумно вытер нос рукавом, хотя его спина всё ещё поднималась и опускалась, как крылья летучей мыши. Гарри чувствовал горечь во рту. Он знал, что чувствует Драко — так же боялся потерять Сириуса. И потерял. – Я не убийца, – наконец, произнес Драко, оседая, как если бы из него вынули все кости. Его взгляд снова вперился в зеркало, а голос звучал так, точно голосовые связки обмотали колючей проволокой. – Не могу больше обманывать себя. Старайся — не старайся, во мне просто этого нет. Крэбб смог бы, секунды бы не думал — одна Авада, и всё кончено, – Малфой покачал головой. – А я не могу. Я слишком слаб. Но я должен, иначе мой отец... моя мать... Как я посмотрю тебе в глаза? Гарри еле слышно выдохнул, чувствуя, как кровь начинает стучать в висках. Его должен убить Малфой? Или кого-то другого? Нет, если бы Волдеморт поручил Малфою разобраться с ним, это случилось бы ещё в вагоне Хогвартс-экспресса. Если бы Драко смог поднять на него руку. Он довольно жестко ударил его, но ситуация была совершенно другая. Гарри тоже мог бы воспользоваться каким-нибудь малоприятным заклинанием, но убить... – Как хорошо, что тетка научила меня окклюменции. Иначе он бы узнал, что я на самом деле думаю. Наверное, он обязательно бы использовал мои чувства к тебе в своих целях. Могущество Лорда построено на лжи, манипуляции и жестокости. Ты знал об этом, Поттер? Конечно, знал, – Драко горько усмехнулся. – Разные цели, но средства всегда одни. Тебя приносят в жертву ради общего блага, меня — ради удовольствия одного человека. Ты умрешь героем, я — предателем. Смерть — это не то, что я хочу для тебя, Поттер. Я любил тебя слишком долго, чтобы желать тебе гибели. Но война уже началась, ты знаешь об этом не хуже других. Пальцы Драко коснулись холодной поверхности зеркала. Очертили что-то, что заставило Гарри закусить губу. – Желание моего сердца, да? Интересно, что ты видишь в этом зеркале? Сейчас Гарри не смог бы ответить на этот вопрос. Он не хотел смотреть в зеркало Еиналеж. Боялся, что увидит там нечто, что заставит его раз за разом возвращаться в пустую комнату, а он дал обещание Дамблдору, что не будет его искать. Не будет искушать себя понапрасну. Не будет рисковать. – Вряд ли ты видишь там меня, – Малфой очень знакомо ухмыльнулся, однако все ехидные эмоции схлынули с его лица, и осталась лишь болезненная бледность и последние лучики света в усталых глазах. – Но это и не важно. Желания всегда несбыточны. Я хотел стать тебе другом, но не стал. Я хотел стать лучше тебя, не вышло. Хотел играть в квиддич наравне с тобой, потерпел поражение. Единственное, в чем я превзошел тебя... ты никогда не сможешь полюбить себя так, как я тебя люблю. Кто бы мог подумать, Поттер? Никто. Наверное, в эту секунду Гарри увидел бы себя бегущим со всех ног, потому что его сознанием овладел порыв крепко-крепко обнять Малфоя. Не дать ему возможности произнести ещё что-то. Он не знал почему. Но его пропитанный печалью голос разрывал Гарри на части. – Я люблю тебя, Поттер, – Драко встал и махнул зеркалу рукой, словно приветствовал людей на параде. – Увидимся. До Гарри донеслись легкие нотки его запаха. Он никогда не думал, что знает, как пахнет Малфой, хотя Слизеринец часто придвигался на зельях, чтобы ехидно посмеяться. Обычно Гарри чувствовал только неаппетитный запах ингредиентов. Но теперь ему пришло в голову, что к ним всегда примешивалось и что-то другое. Терпкое, как вино. Возможно, это был запах вины. Гарри вновь не стал спешить за ним. Гриффиндорец не тешил себя мыслью, что в голове его легко осядут мысли. Драко Малфой и Любовь. Долг и вина. Страх и отчаяние. Всё так просто, Драко совсем не хотел выполнять поручение Волдеморта. Даже не из любви к нему, — но как вдруг тепло стало, когда Гарри об этом подумал — а потому, что он не убийца. Ему пришлось разбудить Полную Даму, но, по крайней мере, она не ушла к своей подружке Виолетте дегустировать вино. Гарри совсем не хотел спать рядом с портретом. Гостиная была пуста, огонь в камине уже не горел. Кто-то забыл на столике учебник. Когда он вошел в спальню, оказалось, что Рон не спит и поджидает его. Невилл уже храпел, ему вторили Дин и Симус. – Где ты был, Гарри? – шепотом спросил Рон, когда Гарри сел на постели и стянул с себя мантию с тяжелым вздохом. – Я не стал говорить Гермионе, что тебя нет, но... Ты опять следил за Малфоем? – Да, – зевнул Гарри, отмечая про себя, что он стал слишком предсказуемым. – И не пытайся мешать мне или отговаривать меня, потому что в этот раз я был прав. Я всё слышал своими ушами. Волдеморт дал ему задание, очень серьезное, возможно, кто-то пострадает, и я в шаге от того, чтобы узнать все подробности. Теперь Рон выглядел сосредоточенным. В последний раз Гарри видел его таким, когда МакГонагалл на Трансфигурации просила описать, почему закон Гампа не действует на жидкости. – Тогда я пойду с тобой... – Нет, – Гарри быстро посмотрел на Рона и постарался смягчить голос. – Я пойду один. Под мантией мало места, – добавил он, на всякий случай. – Раньше нам это не мешало, – сказал Рон, скрестив руки на груди. У Гарри вспотели ладони, и он незаметно вытер их о брюки. Не мог он позволить кому-то услышать откровения Малфоя. Даже своему лучшему другу. – Малфой открывает дверь таким образом, что я сам едва проскальзываю, – произнес он невозмутимо. – Он чуть не схватил меня в первый раз, ведь ему известно про мантию. Втроем или вдвоем мы не сможем убежать бесшумно. Тем более, он при случае и Петрификусом запустить может. Помолчав немного, Рон, наконец, вздохнул. По его лицу было понятно, что он счел довод убедительным. В последний раз, когда они пользовались вместе мантией, им пришлось долго стоять на одном месте, пока Филч не прошел мимо. – Да, ты прав, – кивнул он с досадой. – Бежать под ней мы уже не можем, и маневренности нам не хватает. Из-под мантии не атакуешь, как следует. Вот если бы на ней были наложены щитовые чары... – Было бы куда проще, да, – согласился Гарри, аккуратно убрал мантию в чемодан и вытащил пижаму. Он и не заметил, что так сильно устал — эмоции переполняли его через край. – Рон, а если бы я... – Что? – спросил друг, наблюдая, как Гарри сонно натягивает одежду. Губы Гарри невольно сомкнулись. Ну и что он собирался сказать? Ему всегда нравились девчонки, какое в этом могло быть сомнение? То, что Гарри узнал про Малфоя, ничего не меняло ровным счетом. Гарри всегда знал, что Малфой считается симпатичным, и отмечал это про себя как что-то, что подразумевалось само собой. Думал ли он об этом сам? Вопрос интересный. – Да, ничего, – Гарри упал на кровать и уставился в потолок, оставляя попытки разобраться в себе — слишком много всего навалилось. – Я просто много думаю в последнее время. О разном. Это даже не было неправдой. – Гермиона думает, что ты влюбился, – зевнул Рон, но всё-таки весело повернулся к нему. – Я тебя сразу предупреждаю, если это Миллисент Булстроуд, то нашей дружбе конец. Ты же знаешь, у меня к ней чувства со второго курса... Гарри рассмеялся и посмотрел на Рона с чувством облегчения. Ему всегда становилось так спокойно, когда он слышал его шутки. – Не волнуйся, это Дафна Гринграсс, – ответил Гарри, но внутри что-то вздрогнуло. Потому что в его голове были чьи-то серые глаза и светлые, как лунный свет, волосы. Следующий день прошел намного спокойней и приятней. Занятия в теплицах всегда немного разгружали. Появлялась возможность немного поработать руками, и Гарри весь отдавался тяжелому труду. У Дурслей он привык быть на побегушках, в Хогвартсе обычно загружал себя квиддичем. Травология, проходившая среди свежей земли и растений, действовала на настроение положительно, после неё усталость всегда была приятной. В этот раз Гарри ждал её с особым нетерпением, потому что занятия проходили не с Хаффлпаффцами, а со Слизеринцами. Все уже надели защитные перчатки и очки, шляпы плотно закрывали уши. Профессор Спраут ликовала, рассказывая им о полезных свойствах опасного растения. Лицо Малфоя выражало крайнюю степень брезгливости. Крэбба и Гойла оставили на второй год, и они больше не выполняли за него грязную работу. – Не понимаю, почему Травология в числе обязательных предметов, – презрительно произнес он, с раздражением поглядывая на ядовитое растение с длинными щупальцами. – Всё это должны выполнять слуги... – Верно, – кивнул Нотт, сцепляя руки в замок, и тряхнул темной шевелюрой. – У нас в Нотт-хаусе этим занимаются домовики. Бровь Малфоя презрительно поднялась вверх. Ноздри у него раздулись, ещё когда он услышал «Нотт-хаус». – Домовики? – с деланной жалостью переспросил он, и Пэнси, как и полагалось, ехидно захихикала. – Волшебными растениями должны заниматься магосадовники и маго-агрономы. – Волшебными, – спокойно кивнул Нотт. – У нас просто маргаритки. Малфой посмотрел на Забини, но вслух ничего не сказал, хотя его губы презрительно растянулись. Блейз ответил ему такой же тягучей улыбкой. Каким невозмутимым однако выглядел Малфой для человека, который так ужасно страдал, так отчаянно плакал ночью, так сильно боялся, что Волдеморт расправится с его семьей и им самим. Гарри смотрел на него почти с восхищением. Каких усилий Драко стоило сохранять на людях невозмутимость, держаться с показным величием, высокомерно улыбаться. Если у Гарри случалась беда, обычно он был подавлен, и это видели все. Драко выглядел лишь немного потрепанным, но привычно надменным, словно и тень горя не висела над ним. – Что такое, Поттер? – ехидно протянул Драко, заметив его взгляд. – Хочешь наняться к Нотту садовником? Ты верно набрался опыта на грядках в конуре Уизли и хочешь проявить себя? Слизеринцы ехидно засмеялись. – Закройся, Малфой, – привычно ответил Поттер и отвернулся, чтобы не разводить дискуссию. Ругаться ему не хотелось. Да и Малфою, как он внутренне чувствовал, тоже. – Чего он хотел? – спросила Гермиона, помогающая Рону разделывать плод. – Упражнялся в острословии, – отмахнулся Гарри, вытаскивая серебряный нож, чтобы помочь друзьям с растением. К концу занятий они сумели принести факультету десять баллов, Невилл, объяснивший им, как правильно работать с неподатливым плодом, ликовал, а вот Малфой и его приятели уходили из теплиц довольно мрачными. Кажется, растение мимолетно ужалило их, когда они бросились на него в атаку. Как несвойственно было Гриффиндорцам прятать свои чувства, думал Гарри, возвращаясь следующей ночью из пустого класса. Когда Рон обиделся на него на четвертом курсе, они сразу поругались и перестали разговаривать и также искренно-просто помирились. Друг переживал за него и не мог это скрыть. Птицы, которых Гермиона запустила в голову Рона, тоже были красноречивым признанием. Дин и Симус крупно разругались, когда Гарри взял в команду Томаса, а уж Кормак МакЛагген... А ещё была Лаванда с её смешным и трогательным украшением для Рона. Слизеринцы были совсем не такими. Никогда нельзя было сказать, что они чувствуют и умеют ли ощущать вообще. Хладнокровные, как змеи, и такие же уязвимые. Оставалось лишь гадать, какие страшные тайны скрывают они за презрительными улыбками и надменными взглядами. Желание Драко держать всё под контролем казалось Гарри довольно трогательным. Если бы только они могли поговорить... Малфою бы не понравилось, что он сунул свой нос в его жизнь. Даже Снейпу он не позволил вмешаться, а ведь с ним у него были очень тесные, почти семейные отношения. Если бы Драко попросил его о помощи сам, Гарри, посомневавшись сперва, скорее всего постарался бы поддержать даже заклятого врага. Тем более, сейчас, когда он знал, что Драко не способен на настоящее убийство. Но теперь Гарри мог остановить его! Оставалось убеждать себя, что он приходит в заброшенный класс именно поэтому. Не потому что к нему тянулось что-то с настоящим Гриффиндорским упрямством. «Это нормально, – убеждал себя Гарри, поднимаясь по лестнице. – Нормально испытывать симпатию к человеку, который не хотел тебе вредить по-настоящему. Когда человек оказывается в безвыходном положении... особенно, если он оказывается в безвыходном положении...». Особенно, если у этого человека серые, как Лондонский туман, глаза. Что за чушь? Сегодня Малфой немного опоздал. Гарри даже пришлось развернуть Карту Мародеров, чтобы убедиться, что он придет. Драко шел осмотрительно, один раз спрятался в нише, когда рядом проковылял Филч — кажется, завхоз догонял неугомонного Пивза. Слизеринец отворил дверь, тихо её затворил, прошел мимо Гарри и, как всегда, остановился у зеркала, оставляя сумку на полу. – Ну, здравствуй, Поттер, – медленно произнес он. «Привет», – подумал Гарри, рассматривая светлый затылок. Ему не терпелось «поговорить» снова, и он знал, что разговор начнется, когда Драко сядет на пол перед зеркалом. – Так и будешь там стоять? – непринужденно спросил Малфой, закладывая руки в карманы брюк. – Я к тебе обращаюсь, Поттер. Не молчи там, а то я подумаю, что ты успел голос потерять. Большая потеря для мага, который так и не научился невербальным заклинаниям. Драко повернулся и решительно посмотрел в его сторону. Гарри застыл. Малфой точно не мог видеть, Гарри специально убедился, что не видно обуви. После того случая в вагоне Гарри старался вести себя намного осмотрительней. Однако Драко смотрел прямо на него, словно точно знал, что Гарри находится с ним в одном классе. – Не заставляй меня доставать палочку, – продолжил он спокойно. Внутренности у Гарри налились свинцом, лицо начало ощутимо пощипывать, — всё это время ему казалось, что он практически неуязвимый, – но мантию-невидимку всё-таки пришлось стащить. Гарри осторожно оставил её на парте, не стараясь свернуть — может статься, что придется хватать её и бежать, уворачиваясь от заклинаний. Малфой наблюдал за его действиями холодным взглядом. – Так я и думал, – произнес он с мрачным удовлетворением. Не в своей привычной манере, но всё-таки достаточно надменно, чтобы Гарри понял: разговор будет непростым. – Много успел услышать? – Не очень, – ответил Гарри, чувствуя, что его чуть-чуть колотит. – Как давно ты знаешь? Было страшно неловко, особенно сейчас, когда они стояли так близко друг к другу, никого не было рядом, и, несмотря на то, что он ясно чувствовал враждебность Драко, Малфой даже не пытался вытащить палочку. Но он оборонялся. Боялся, что Гарри скажет что-то про его признание. Поттеру не нужно было владеть легилименцией, чтобы это понимать. – Меня терзали сомнения, – Малфой прошел вдоль зеркала и снова повернулся к нему, словно разрываясь между видением и реальностью. – Но я хорошо чувствую, когда ты рядом, поверь. Заложишь меня Дамблдору? – Если бы я хотел, я бы это сделал сразу, – ответил Гарри. Малфой облизал губы. Гарри показалось, они почти содрогнулись, но теперь Драко держал себя в руках, явно демонстрируя качество, которым Гарри так восхищался. Его лицо казалось почти холодным. Только глаза живо бегали, выдавая беспокойство. – А ты не хочешь? – спросил он, демонстрируя белые-белые зубы в холодной полуулыбке. Гарри устало коснулся рукой своего лба, немного растирая кожу рядом со шрамом. Он знал, что Драко продолжит извиваться змеей, пока не загонишь его в угол. – Кое-что я всё-таки успел услышать, чтобы больше не верить в этот глупый спектакль. – Спектакль, – протянул Драко, покачав головой. – Спектакль! Этот спектакль единственное, почему я до сих пор жив. – Если ты боишься за свою жизнь, я могу защитить тебя, – просто сказал Гарри. И, конечно, это будет не так легко, как он говорил. Ему доставалось каждый раз, когда перед ним вставали Пожиратели. Погиб Сириус. Но Гарри готов был сражаться. Да, он слабо представлял, как может спасти себя, Гермиону и Рона, но точно не позволил бы Волдеморту добраться до Драко первым. Сперва бы ему пришлось столкнуться с ним. – Ты? Меня? – глаза Драко сузились. – Воистину, твое благородство не знает границ. – Благородство тут не при чём, – Гарри бросил взгляд на зеркало, однако он стоял слишком далеко, чтобы что-то там увидеть, кроме отражения парт и затылка Драко. – Я хочу помочь. И я могу. Дамблдор защитит тебя и твою семью, если Вы перейдете на нашу сторону. По лицу Драко будто пошли трещины. Серые глаза выглядели почти прозрачными. – Я устал от сторон, Поттер, – тихо произнес он, словно говорил с зеркалом. – Я не могу так больше. Если я не убью Дамблдора, моей семье придет конец. Если я убью Дамблдора... если кто-нибудь убьет Дамблдора, начнется война, и... – Война и так начнется, мы ничего не сможем сделать. Лишь окажемся по разные стороны и кому-то из нас придется сделать неверный выбор, – произнес Гарри, чувствуя, что его голос становится жестким, но он не мог лгать. Сейчас он точно не мог обманывать. Времени на игры уже не было, не было ни секунды, чтобы отступать. Война уже дышала им в затылок, чтобы отвлекаться на новые метлы, брошенную в воздух напоминалку, притворные стенания в больничном крыле после нападения гиппогрифа, нарезание маргариток... Было здесь и сейчас. – Нет, – Драко покачал головой, кусая губы, и Гарри понял — он изо всех сил старается сдержать эмоции, захлестывающие его, как кнуты. – Нет-нет-нет... Я больше так не могу. То, что я... чувствую... Сердце стучало. Дыхание предательски сбилось. Губы пекло странным теплом, и они плохо слушались. Гарри старался не обращать на это внимание — подошел ближе. Ему хотелось, чтобы Малфой посмотрел на него. – Что же ты чувствуешь? – Ты ведь и так всё слышал, – Драко бросил на него быстрый взгляд, но этого было не достаточно. – Ты не пришел бы, если бы не знал. Дело же не только в том, что... тебе так интересно, на какое задание отправил меня Лорд. Для обвинения было бы достаточно того, что у меня есть это, – Малфой помахал левой рукой. – Я хорошо тебя знаю, Поттер. Ты пришел, потому что ты знаешь, что я к тебе чувствую. – Драко, я... я могу защитить тебя, я сделаю это, обещаю, – произнес он непривычно мягким голосом. Он никогда не говорил с Малфоем в таком тоне, но это казалось очень естественным. – Тебе нужно только согласиться принять эту помощь. Всего одно «да», и можешь больше не волноваться... – О, мне всего лишь нужно было низко пасть, чтобы ты обратил на меня свой великодушный взор, – с горечью произнес Драко, не поворачивая головы. Его голос уже пропитала влага. Гарри хотел видеть глаза — знать, что страх не закроет их пеленой соленой воды. – Нет. Тебе нужно было просто показать себя настоящего, чтобы я понял, что... – Гарри запнулся. Он никогда не говорил никому такое, и сейчас, когда Гарри пытался сказать это Малфою, это казалось, как никогда, тяжелым. – Ты не такой, как я думал. И настоящий ты мне... – Не говори того, о чем ты пожалеешь, Поттер, – свирепо произнес Драко, взглянув на Гарри почти с вызовом. – Я не малявка Уизли, не простушка Чанг, я... – Я знаю, – Гарри схватил его запястье и сжал так крепко, что Драко поморщился. Его язык снова увлажнил губы, Гарри мог смотреть только на них. – И именно поэтому я точно не пожалею. То, что я чувствую последние дни, мне не описать словами. Если ты согласишься, то не пострадаешь. Никто из твоих близких не пострадает. Я хочу тебя защищать. – Меня не нужно защищать, – Драко посмотрел на свое запястье в кулаке Гарри и решительно дернул руку, высвобождаясь. – Я... могу справиться с последствиями моих... поступков. Мне страшно, я не... храбрый, как Ваше львиное племя. Я привык спасаться и убегать, потому что это правильно и рационально, и так бы поступил любой адекватный... – голос Малфоя стих. Он посмотрел на него так, как не смотрел никогда. – Я просто хочу быть рядом с тобой. Ты самое большое желание моего сердца. Гарри еле слышно выдохнул. И прежде чем он успел что-то ответить, Малфой притянул его за шею к себе, целуя так крепко, что у Поттера чуть пол из-под ног не ушел. Гарри никогда не думал, что у Малфоя такое горячее дыхание. Что он настолько теплый, что с ним так приятно целоваться. От него можно было растаять. Сгореть. Он был, как феникс. Всего секунду назад Гарри думал, что Малфой просто рассыплется, но сейчас он чувствовал в его руках силу. Этого, похоже, ему и не хватало. Восхитительного упрямства, решительности и рвения, рассекающих боль. Горячего языка, от прикосновений которого по телу бегали горячие-горячие снежинки. Непокорности в глазах, словно шепчущих: «Если ты сейчас откажешься от своих слов, пожалеешь». – Пожалуй, стоило пригласить тебя в Отряд Дамблдора в прошлом году, – ошеломленно сказал Гарри, всё ещё чувствуя руки Малфоя на своей шее. Драко смотрел на него изумленно, точно пытаясь понять, шутит Поттер или нет, а потом вдруг рассмеялся, и его смех эхом звенел в пустом классе. Гарри никогда раньше не слышал настоящий смех Малфоя — не ехидный, не ироничный. Просто смех, человеческий, обычный, но от того такой прекрасный. – Я никогда бы не вступил в кружок с таким названием, – произнес Драко, утыкаясь лбом в плечо Поттера. Гарри улыбнулся и, наконец, посмотрел в зеркало Еиналеж, от которого так долго отводил глаза. В нем отражались они двое, такие, какими были сейчас. В неразрывном объятии.