Мелкие неприятности

       Вестник Редстона «Вчера под руководством редстонского отделения НЗАМИПС состоялись совместные учения местных и региональных военных подразделений. Капитан Конрад Бер признал результаты удовлетворительными и отметил, что в ходе учений была задержана преступная группа, занимавшаяся на территории округа незаконной торговлей запрещёнными галлюциногенными веществами. По мнению экспертов, эти вещества особенно опасны для инициированных магов, поскольку при наложении на активный источник усиливают оказываемое воздействие. К сожалению, некоторым преступникам удалось скрыться. По этому факту будет проведено расследование.»       Тот, кто сказал, что студенческие годы – самые беззаботные, вряд ли был черным. Вернее, инициированным чёрным магом без гроша за душой, мечтающим о дипломе алхимика. Во всяком случае, у меня забот уж точно хватало: занятия по контролю чередовались с работой в лабораториях, практикумы по алхимии (слишком редкие!) шли сразу за лекциями по общей магии.       Из всех развлечений оставались только редкие мордобои да посиделки с вездесущим Роном Четвертушкой, на которые вечно не хватало ни звонкой монеты, ни времени. И, конечно, моя совершенно противозаконная практика, она же – единственный источник дохода. Наглости работать в самом Редстоне я не набрался. Хватило одного единственного визита в отделение, чтобы я навсегда зарёкся связываться с этими опасными безумцами. А вот окрýга – сплошь фермы, да поля – могла обеспечить заработком не только пропойц из службы очистки, но и одного достойного студента. Надо сказать, к делу я подошел со всей ответственностью: заказал визитки и озаботился приобрести солидный костюм. Ещё пришлось потратиться на “болтушку” – девица работала секретарём в парочке мелких фирмочек, не совала нос в чужие дела и исправно принимала мои звонки.       Мало-помалу дела пошли в гору, и я даже рискнул приобрести в рассрочку мотоцикл. Что уж скрывать, похвастаться своими достижениями на этом поприще умереть как хотелось. Правда, единственное, что я мог себе позволить – это многозначительно хмыкать при новом слухе о провале региональной очистки и неизменно советовать очередному клиенту услуги «нашей фирмы, надёжной и респектабельной».       Пусть прижимистые фермеры, бывало, тянули до последнего, но в моем кармане теперь звенели полновесные кроны. Система «один кум насвистел» работала намного эффективнее местных газет, не говоря уже о листовках службы очистки.       Мой бизнес всё набирал обороты, и мне пришлось установить чёткий график, который бы вмещал в себя посещение лекций и занятия в алхимической лаборатории, вечную ругань мистера Ракшата да пару заказов в неделю. Я обычно ограничивался двумя выездами на выходных, стараясь не затягивать дела до темноты. Хотя бывали исключения, как, например, на прошлой неделе. Сначала жена фермера, нервно теребя в руках платок, попросила проверить и дом её сестры, а уже на обратном пути я наткнулся на перевернувшуюся телегу. Единственным возницей оказался мелкий пацан, который с трудом вытаскивал на дорогу тяжеленные ящики. В итоге я вернулся домой изгвазданный по уши и вусмерть усталый. Плохо быть чёрным, выросшим среди белых.       Выполнение очередного заказа, переданного мне через мисс Фиберти, я запланировал на ближайший же выходной. Взгромоздившись на мотоцикл, я вслушался в басовитое урчание чёрномагического проклятия, и, оглянувшись по сторонам, с умилением погладил его крутой бок.       День, начавшийся с чистого прозрачного неба, разумеется, оказался слишком непостоянным в своих предпочтениях, и ближе к обеду пошел дождь. И если уж начистоту, удовольствие от такой езды – сомнительное, но добираться пешком, чтобы лишний раз не светить мотоцикл – было бы совершенно бесполезным занятием. И для бизнеса урон, репутация требует… Я бы уж точно не впустил в дом нечто облепленное грязью с головы до ног, даже если оно представляется чёрным магом. И гадай потом, то ли зомби, то ли гуль.       Дождь всё не прекращался, а ближе к полудню, казалось, только припустил сильнее. Несмотря на отражающий щит, сырость пробирала до костей, плащ пропитался влагой, а перчатки скользили по рулю. Каждый раз, когда мотоцикл вело или, хуже того, подкидывало на изредка попадающихся под колесами рытвинах, саквояж глухо колотил по раме, и я начинал судорожно подсчитывать убытки – реактивы нынче недешевы. Свет фары то выхватывал кусты на обочине, то начинал метаться где-то впереди, теряясь в водной пелене.       Размякшая колея постепенно забирала вправо к темной полосе леса, на его краю притулилась Тихая лощина, та несчастная ферма, на которую меня и вызвали. Рёв двигателя перепугал какую-то шавку, тотчас зашедшуюся истеричным лаем, и, похоже, хозяина, выскочившего на крыльцо с дрыном в руке.       Заглушив мотор, я с достоинством слез с мотоцикла – чего только не сделаешь, чтобы поддержать реноме? Чёртова репутация! – неторопливо отстегнул саквояж и шагнул к опасливо посматривающему здоровому детине.       – Мистер Уинчестер? Это вы обращались в нашу фирму?       Он непонимающе посмотрел на меня, потом дёрнулся было к двери, вновь замер.       – А… эта… значится… Уилли я.       Изрядно порывшись в карманах, мне пришлось всучить ему визитную карточку:       – Чёрного мага вызывали?       Я иногда жалею, что мы не умеем изготавливать живые рисованные слепки, потому что смена выражений на лице этого господина однозначно того стоила.       – Да! – яростно закивал он, впуская меня внутрь, – проходите, господин, проходите.       Обернувшись, он закричал куда-то в глубину дома:       – Нитка, поди сюда, Нитка, господин чёрный маг приехали!       На его крик из темных сеней выскочил обряженный в клетчатую рубашку и затёртый комбинезон лохматый мальчишка, в котором я с удивлением узнал давешнего пацана.       – Здрасте, – буркнул Нитка и потянул у меня из рук саквояж.       – Осторожно, там ценные реактивы, – прокомментировал я, осматриваясь.       – Какое счастье, что вы приехали, господин маг, – зачастил хозяин. – Навроде и приезжали ваши, ну не ваши, а эти, местные. Всё баяли про что-то. А мне, будто в окно смотрит кто. Вот кум мой мне говорит, зови, говорит, немедля мага. Я ему…       – Позвольте осмотреться, – мне пришлось его прервать, хотя видно, что мужик-то уже успел натерпеться всякого. Ему бы к эмпату, я, конечно, помочь могу, но мои методы слишком кардинальны и вряд ли придутся ему по вкусу.       – Пожалуйте, господин.       Дом оказался на удивление большим, и доверху забитым так любимым фермерами ненужным хламом: аляповатыми вазочками, вязаными салфеточками и баночками цветного стекла.       Следы потустороннего больше всего ощущались в дальней комнате.       – Бабкина, – вздохнул хозяин, печально покивав головой, – она намедни преставившись. Уж столько протянула, и тут на тебе. Уж такая была, как клюкой своей двинет…       Его явственно передернуло.       Замечательно, а то «в окна смотрит», понимаешь. Недавно плотно пообедавший, набравшийся своих потусторонних сил феномен и мой скудный набор базовых заклинаний. Я с трудом удержался от желания немедленно вскочить на мотоцикл и дать дёру из дома этих сумасшедших. Одно слово, фермеры, чтоб их. Но – рассрочка, мотоцикл!       Решившись, я обратился к переминающемуся хозяину:       – Я бы хотел приступить к работе немедленно. Советую забрать всех людей и животных и до вечера куда-нибудь перебраться. Не беспокойтесь, наша фирма гарантирует качество работы.       – А как же вы-то один-то, господин маг? Чай, к конфорту привыкли.       – Для нас работа – прежде всего, – заявил я, для большей значимости скорчив рожу посерьезнее, и ткнул пальцем куда-то в потолок.       Вскоре дом был пуст, а я, наконец-таки, мог стянуть с себя отсыревший плащ. На ритуал у меня ушли почти все силы и большая часть реактивов.       За окнами наконец-то развиднелось, а я, кряхтя, принялся за грязную работу – протереть переносной алтарь, отскоблить с окон знаки, в общем, ликвидировать следы своего очередного преступления. Где-то на краю сознания недовольно ворочался Источник, парадные туфли оказались на совесть заляпаны, а вода – холодной. Потом я сидел в хозяйском кресле (по правде сказать, единственном в доме, и, признаться, весьма жёстком) и потягивал найденный в местных закромах кофе… м-да. Будем считать, что это все-таки был кофе.       Хозяин с сыном вернулись, когда я уже придумал с десяток действенных проклятий на их головы, отчаявшись увидеть их вновь. Они притащили с собой благостно выглядевшего старика, представившимся местным жрецом. Он прошелся по комнатам и многозначительно закивал, зажав в кулаке жиденькую бороденку.       – Полагаю, теперь мы можем перейти к оплате, – уточнил я у хозяина, и тотчас же получил чем-то тяжелым по голове.       Меня качала легкая волна, время от времени перекатывая с боку на бок, как простой голыш. Я был речной галькой, я был обломком древней породы. Я был крупицей без памяти и всезнающим кем-то. У меня не было глаз, но я видел, как потоком меня уносит всё дальше и дальше, кружит в водоворотах и подбрасывает на бурных порогах. У меня не было тела, но я чувствовал, как лицо мое омывают дожди. Я слышал, как где-то впереди словно спорит, гремит на разные голоса гром. Громче… тише… ш-ш-ш… тихо… Меня подхватывает и тянет всё ниже и ниже в глубину, в темноту, в ничто.       Подо мной – стылый холод земляного пола. Сверху нависает низкий закопченный потолок, весь в трещинах и паутине. Одну стену подпирает полуразвалившаяся печь с обрушившимся дымоходом. У единственного окна стоит покосившийся стол, а на полу – тяжелая, набранная из толстых досок, дверь. Быть может, сорванная с петель или просто рухнувшая от старости. Воздух наполнен пыльной взвесью, и из углов тянет затхлостью и чем-то странно неуловимым.       В Краухарде знают, что сначала родился первый чёрный маг, а только потом он придумал упрямство. Достаточно посмотреть на моих однокашников-студиозусов, и любому хоть сколько-нибудь наблюдательному постороннему будет ясно, что природа одарила нас парочкой и других вполне полезных качеств – целеустремленностью (хотя большинство обычных людей упорно зовут это бараньей твердолобостью) и изворотливостью. Настойчиво пытаясь добиться своего и, как следствие, вляпавшись в неприятности по самые… хм, по уши, чёрный маг постарается выкрутиться из любой ситуации. Да хотя бы лишь из неистребимого желания и дальше злить коллег одним своим существованием.       Хотя я и в этом успел отличиться. Чтобы проявить себя, моим неприятностям, вероятно, и повод был не так уж нужен, поскольку всё в этом давным-давно заброшенном доме было покрыто тонким налетом мелкой серой пыли, как раз того толка, что оставляет после себя проявившийся феномен. Хуже того, я совершенно не знал, где нахожусь, а раскалывающаяся голова не позволяла сосредоточиться на главном.       Держась за голову, я попытался подняться и со стоном плюхнулся обратно, а замелькавшие перед глазами звездочки захотелось поймать и пустить на опыты. Вторая попытка оказалась намного успешнее, да и я уже был опытнее – всё дело в последовательности и системном подходе. Сначала на четвереньки, затем, ухватившись за стену, разогнуться, переждать шум в ушах, опереться на колено, и вот уже я практически на недосягаемой ранее высоте. Вот так. Главное, определить правильный подход. Все-таки высшее образование никому ещё не мешало. Правда, окружающая меня разруха вскоре перестала доставлять мне какое-то беспокойство, потому что всё внимание занял мой драгоценный саквояж. Бездумно распотрошённый какими-то варварами саквояж. Итог судорожного осмотра оказался неутешительным: ритуальные предметы остались на месте, свечи тоже, но исчезли все реактивы и зелья. Разве что в складках подкладки завалилась небольшая бутылочка с простеньким бодрящим составом, который пользовался необычной популярностью у студентов и людей занятых ночными заботами зачастую не совсем легального рода.       Набравшись сил, я доковылял до дверного проёма и осмотрелся. Заросший двор, в дальнем конце покосившийся амбар. За ним – стеной бурьян, похоже, там когда-то были разбиты грядки. Пустая собачья будка да пара жердей, некогда ограждавших загон для скота. Притащивших меня в эту дыру и след давно простыл. В размякшей грязи у крыльца остались колеи от тележных колес, точнехонько до порога и обратно, и залитые водой отпечатки двух пар ног. Ни следа моего мотоцикла. И солнце, половинка солнца над горизонтом.       Если я выберусь из этой передряги живым, упьюсь. Можно даже с Четвертушкой.       Первое, чему учат любого приезжего у нас в Каухарде и что, кстати, знает там каждый младенец, ночь на улице – это верный способ в ближайшее время повидаться с предками. Мне было что сказать отцу, да и деду, но я надеялся с этим повременить. В конце концов, мне ещё не заплатили ни за ритуал, ни за потраченные усилия, ни за мою уязвленную гордость.       Обойдя дом снаружи, и не обнаружив ничего для себя полезного, я ещё раз перебрал в голове все скудные возможности и столь же невесёлые варианты. Идти пешком неведомо куда было неразумно, хотя я бы рискнул, если бы до темноты не оставалось дай боги пару часов. Все-таки не так далеко от города, и фермы здесь как виноградины в грозди, где одна там и остальные. Хотя, конечно, настораживало состояние дома. Там, где фермеры распахивают каждый клочок земли, найти бесхозное поле и заброшенный дом не проще, чем отобрать у чёрного мага выпивку. Ночёвка невесть где не гарантировала спокойного сна, наоборот, скорее ночь окажется слишком бурной, даже на мной искушенный взгляд. Да и резервы мои были, называя вещи своими именами, хуже не придумаешь. Точно, если выберусь, нет, когда выберусь, напьюсь.       В единственной комнате царила такая разруха, что мне пришлось потратить немало времени, чтобы расчистить себе место. Отвращающий периметр получился на загляденье, в учебник не стыдно было бы. Одно благо, пол был земляным, и знаки рисовать на нем было пусть не очень надежно, но если бы мне было нужно выцарапывать их на деревянном полу, то управился бы я, наверно, только к утру. И так с окном и дверным порогом пришлось провозиться непозволительно долго.       Перебрав свечи, я приуныл. Вытащив из пыльного угла колченогую табуретку, я водрузил её в центре комнаты и установил сверху первую свечу так, чтобы она освещала как можно больше пространства, а я, не выпадая из пятна света, мог при необходимости присесть напротив дверного проёма и прислониться к стене. Спать этой ночью я не собирался.       Когда я закончил, то скептическим взглядом осмотрел все приготовления, но, глянув мельком в окно, порадовался, что успел всё вовремя. Солнце уже давно село, и до темноты оставались считанные минуты.       Самое неприятное в моей работе – ждать. Спокойно, терпеливо. Не обращая внимания на пустой желудок, давно напомнивший о своем существовании громкими подвываниями и звонкими руладами. Ждать, вслушиваясь в привычный шелест ветра и шорох трав под окном.       Когда совсем стемнело, я зажег первую свечу. Пламя неохотно разгорелось, выписав неровную окружность, заострив тени и выпятив углы, а ночь за порогом словно в ответ налилась чернотой.       Чтобы не заснуть, я перебирал в голове всё, чему научился с момента пробуждения Источника, постарался припомнить наставления дяди Гордона (я невольно потер бок) и шефа Харлика из Бухты Транка, затем инструктора Ракшата (брр, не к ночи будь помянут). Потом мои мысли переключились на алхимию, и я прикрыл глаза от удовольствия, вспоминая всю свою возню с мотоциклом и двигателем.       Где-то около полуночи от первой свечи осталось совсем немного, она зачадила, пламя заметалось, и я поспешил заменить её на новую. На свет прилетел ночной мотылек, закружил вокруг, не решаясь подлететь ближе или улететь прочь. В конце концов, он уселся на потолке и замер, только изредка раскрывая мохнатые крылья. Мерно, как волна.       - Я тебе открою тайну, никому не говори! - отчетливо напел за окном детский голос.       Мгновенно выпав из сонной полуодури, я вытер об штаны внезапно вспотевшие руки и медленно повернулся к двери. Порог будто отсекал неровный свет горящей свечи, и сколько я ни всматривался, за этой неверной чертой висела пелена непроглядной тьмы. Вот в прямоугольном проёме, казалось, мелькнул размытый силуэт. Кто? Пересмешник? Хищное Эхо? Они не выходят на открытое пространство, предпочитают заброшенные гулкие помещения и обожают селиться в шахтах. Шорох?       Я оглох от рёва крови в ушах, напряженные плечи закаменели, а пальцы до боли стиснули отворот плаща. Источник внутри меня словно бился в агонии, и я заставил себя просто сделать вдох, раз, другой.       Звенящая тишина сводила с ума. Сердце понеслось вскачь, и я вздрогнул, почувствовав спиной легкой прикосновение. Дышать. Под рукой – неровная поверхность, торчащий гвоздь, стена. Просто стена.       – Если рано ты проснёшься, если встанешь до зари, – тихонько, словно колыбельную, напело то же существо, и тотчас мерзко хихикнуло, так, что меня передернуло от отвращения.       Под окном шуршало, кто-то завозился, словно ковыряясь в сухих листьях, забормотал:       – Если тихо выпьешь чаю, если выйдешь из дверей…       Мне пришлось опереться на стену. Я окончательно перестал хоть что-то понимать, да и справляться с бушующим Источником мне было всё сложнее. В том сумбуре, что творился у меня в голове, неизменно гудела одна единственная мысль. Что? Что это?       Опять повисла вязкая тишина. Всё замерло. Только в застывшем воздухе едва колебалось пламя свечи. Даже мое дыхание показалось мне слишком громким, а стук сердца как боевой барабан, там-там-там, там-там-там, громко. Надо тише, тише, чтобы оно не услышало.       Нас, чёрных магов, учат как охотников: первым делом, оценить феномен, нарисовать знаки – расставить силки, затем выждать нужное время, и в подходящий момент, вздрючив как следует Источник, нанести удар. Бинго! Ну, обычно. Во всяком случае, даже если приходится в итоге уносить ноги, риск на грани смерти вызывает больше азарта, чем сам выигрыш. К тому же нам за это ещё и платят. Все мы слишком отличаемся от обычных людей, и нормальными моих коллег я бы не назвал. Поэтому чувствовать себя добычей одновременно будоражит нервы и вызывает странную неловкость. И ужас, и азарт, да, ужасающий, пугающий азарт.       – Если ты пойдёшь направо, а потом чуть-чуть левей…       Я судорожно вздохнул, когда черепица крыши заскрипела под чьими-то босыми ногами. Первый шаг – осторожный, а выдержат ли стропила? Второй – увереннее, пятка, перекатиться на носок. Третий – твердо упереться всей ногой в ненадёжную опору. Затем – частая дробь вверх к коньку, и замереть. Рассмеяться забаве. Добежать до трубы и гаркнуть в неё изо всех сил:       – Обогнёшь большой колодец, обойдёшь засохший пруд...       – Пруд… пруд… - эхом отозвался дымоход.       А потом скатиться по другому скату и вновь затихнуть.       Вот зашебуршало в дальнем углу, куда не доставал неровный круг, словно нарисованный пламенем свечи. Еле слышно заскрипел потолок, будто кто-то крадется по чердаку. Из печной трубы вылетел булыжник и застыл на границе света и тьмы, в глаза будто сыпануло пылью, и когда я наконец проморгался, то смог разглядеть толстого паука, повисшего прямо у меня перед носом.       – Под забором злые гули твои косточки грызут!* – прошипело прямо у меня за спиной, за тонкими бревнами, отделяющими меня и это. Я отскочил от стены. Существо вновь зашлось в истеричном хохоте:       – Твои косточки… грызут… грызут…       Уши сдавила тишина, и в глазах словно потемнело. Я перевёл взгляд на свечу и судорожно зашарил вокруг рукой – от неё оставался крошечный огарок, а пламя вот-вот готово было погаснуть. За окном вновь раздалось хихиканье.       Схватив закатившуюся под саквояж свечу, я поставил её на табурет и зажёг. Огонь полыхнул, и во дворе раздался разочарованный стон. Что-то вновь завозилось под окном, потом существо затихло, спустя долгое время в отдалении скрипнула дверь сарая, и присутствие потустороннего перестало давить на мои плечи неподъёмным грузом. Я не поверил самому себе. Чтобы подобное существо просто ушло, исчезло, растворилось, так и не добравшись до жратвы, простите, выбранной жертвы?       Но Источник, казалось, успокоился, вокруг дома запели цикады, а в окно плеснул неожиданно яркий свет луны. Двор постепенно заволакивал по-краухардски густой туман, от окна потянуло сыростью. Я поддернул повыше ворот плаща и потуже затянул пояс. Я присел и задумался, потому что с такой нежитью знаком я не был. В Краухарде даже самые маленькие знают, как справиться с простейшими проявлениями потустороннего, и наперебой расскажут вам, кто такие чарики, где обитает фома, и почему в колодцах заводятся Темные Пяди. Но я никак не мог взять в толк, с чем или с кем пришлось столкнуться мне.       Я вновь и вновь перебирал в памяти всё, что могло дать мне подсказку.       – Господин маг, помогите, господин маг, – раздался от двери дрожащий голос.       Я похолодел и поднял взгляд. В дверном проеме чернел неясный силуэт. Один, ночью?       – Нитка?! Как ты здесь?       – Господин маг, помогите, господин маг, – повторил пацан, постоянно оглядываясь назад. – Батя там, батя.       – Не дрейфь, иди сюда, – я позвал его в дом.       – Батя там, батя, – снова побормотал пацан.       Он застыл на пороге, то ли не решаясь войти, то ли…       Я поднялся, и, сделав шаг, зацепился обо что-то, со всей дури ударившись коленом об угол табуретки так, что в глазах на мгновение потемнело от боли. Сморгнув набежавшие слезы, я замер. До этого, я как-то не замечал, что из углов ко мне медленно тянулись клочья тумана, извиваясь змеями, а от свечи вновь остался один огарок.       Опустив голову, пацан в дверях всхлипнул, а потом я услышал уже знакомое мне хихиканье:       – Господин маг, хи-хи-хи, помогите... не дрейфь, иди сюда… хи-хи…       Мороки, всё это один морок, а я едва не заснул, повелся и едва не поддался.       Хлопнув себя по лбу, я полез в саквояж и достал единственное сохранившееся зелье. Когда я откупорил пузырек, на меня плеснуло запахом разнотравья и летнего солнечного дня. Изумрудная жидкость замерцала, когда я поднес её ближе к свету, чтобы убедится в том, что ничего не перепутал, потому что, например, даже легкое слабительное, не говоря уже о сонном зелье, могли оказаться последней ошибкой в моей не такой уж длинной жизни.       Проверив этикетку, я залпом выпил зелье. В голове сразу прояснилось.       Когда я перевел взгляд на дверной проём, там никого не было.       Почти до самого рассвета, казалось, мы играли в странную безумную игру.       Охранный периметр пока стоял, и мне оставалось надеяться, что он выдержит. Я слышал шорох за стеной, словно шаги, то легкие и быстрые, то тяжелые, размеренные, как глухие удары. Бормотание то отдалялось, то приближалось. Потом всё затихало, и я мучительно всматривался в постепенно светлеющую пелену.       Когда от последней свечи едва ли осталась половина, существо вновь возникло в дверном проеме, не решаясь переступить порог.       – Господин маг, - прошипело оно, и запело: – Под забором злые гули твои косточки грызут!       И потом снова заскулило:       – Помогите, батя там, батя.       Я призвал Источник, и он тонко вибрировал, отдаваясь дрожью во всем теле. Существо подалось вперед, но порог не пускал его дальше. Тусклого неровного света не хватало, чтобы разобрать подробности, и я смог разглядеть только мутный силуэт, скорее просто тень. Оно потянулось вперед и уперлось в невидимую стену, заскулив, отступило. В дымовой трубе послышался шорох, затем раздался стон разочарования. На крыше заскрипела черепица, и опять всё ненадолго стихло.       Такое кажущееся ожидание выматывало почище тренировок с Источником. Просидев добрую половину ночи в неподвижности, тело одеревенело. По ногам тянуло холодом, а пальцы, казалось, свело навечно.       Существо опять возникло на пороге, тенью покачиваясь из стороны в сторону, будто решаясь, и внезапно бросилось вперед. Знак на пороге вспыхнул и, не выдержав напора, погас.       Все-таки учили меня на славу, потому что не успел я ещё задуматься о том, что делаю, как резко вздрючив Источник, изо всех сил швырнул его вперед, в огонь.       – Дангемахарус!!!       Свеча полыхнула столбом, на мгновение высветив каждый угол, я невольно отшатнулся, а существо попав в ослепительное пламя, просто исчезло, как тени в летний полдень. Я же, саданувшись ещё незажившей шишкой второй раз за прошедшие сутки (одни-единственные сутки! Прямо как белый маг, тьфу ты), сполз в темноту беспамятства. Когда я очнулся, стыдно сказать, во второй раз, за окном уже давно рассвело. Кряхтя поднявшись с пола, я осмотрелся. Саквояж отлетел к стене, а перевернувшаяся табуретка, по-видимому, спасла и дом, и меня от пожара. Неплохой итог безумной ночи. Пускай, в какой-то момент мне показалось, что я её не переживу.       Обойдя ещё раз двор в надежде, что эти безумные люди притащили сюда не только меня, но и мотоцикл, я махнул рукой и, закинув за спину саквояж, отправился на поиски ближайшей цивилизации.       Солнце уже довольно высоко стояло в небе, а я успел вспотеть и двадцать раз проклясть парадные туфли, уж очень они были неудобны, когда вдали наконец-то показалась человеческое жилье.       В огороде ковырялись дети, а во дворе вокруг степенной лошадки суетились хозяева.       – Доброго дня, уважаемые.       – И вам здоровьичка, - откликнулся фермер, ещё не старый, довольно крепкий мужик. – Никак господин маг? Неужто заплутали?       – Похоже на то. Мне нужно добраться до Тихой Лощины.       – Тихой Лощины? - почесал маковку фермер. – Так эт’ вам Уилли Уинчестер нужон? Уехали они, почитай, ещё солнце встать не успело. Как есть, уехали. Обе телеги запрягли, Уилли да малой с дедом ихним. Баяли, что к родне подались.       Сбежали, точно сбежали.       – А чей это дом, заброшенный, отсюда, где-то с час по тропе, от развилки направо.       – Так это ж старого Бата, как же вас угораздило-то, – схватилась за голову его жена, – ах, беда-то какая… Проклятое место, ей богу, проклятое. Не стоит вам туда, ой, не стоит.       – Чего ты языком мелешь о чем не понимаешь, женщина, – одёрнул её муж, – господин маг энто. Чегой ему сделается.       Я про себя только и вздохнул, поскольку для местных любой маг, наверно, прям как святой Роланд.       – Вы не серчайте на жену мою, – зачастил фермер, – не понимает она ничего в делах мажеских. А старый Бат помер давно.       – Так всё же далеко ли дома мистера Уинчестера?       – Эт’ вам вот туда, до второй развилки, а там все левее берите, левее. За лесом как раз и увидите. Но они ж уехавши теперь.       – Работа не ждет, – откланялся я, не желая объяснять, почему это «господин маг» вдруг и пешком, почему в таком виде, и, тем паче, где его автомобиль.       Тихая Лощина и впрямь оказалась тихой. Ветер качал распахнутые настежь ворота, и в доме действительно никого не было. Даже шавку забрали. Поставив на огонь чайник и заварив всё тот же отвратительный кофе, я ещё раз обошел дом, полез в сарай и к огромному облегчению под грудой дерюг обнаружил свой мотоцикл, целый и невредимый.       Добравшись до Редстона, я закатил мотоцикл в сарай на городской свалке. Местный сторож, надо сказать, с недоумением покосился на меня, подивившись моему всклокоченному виду, а мисс Фиберти, едва завидев на пороге, только всплеснула руками, затащила на кухню и под непрерывные причитания заварила мне клубничный чай, водрузив на стол самую большую кружку. Уселась напротив меня с горящими глазами и подперла голову рукой, превратившись в самого благодарного моего слушателя. Я предпочитал не думать о том, что с не меньшим интересом (да ещё и записывая самые выдающиеся этапы моих свершений) меня всегда готовы выслушать в местном отделении «надзора», а с капитаном Бером у меня уже сведено тесное, пусть и невольное знакомство. Ахая в самых интересных местах, мисс Фиберти то подскакивала на стуле, то прятала лицо в ладонях, но на моё предложение прерваться ответила таким категорическим отказом, что я начал задумываться о внезапно раскрывшемся у меня таланте рассказчика (или сказочника, что, впрочем, зачастую одно и тоже). Когда мой голос уже начал хрипеть, а чай закончился, я отправился к себе спать.       В общежитии я наконец-таки смог переодеться, снять с себя ненавистный костюм и на удивление неплохо пережившие такую бурную ночь штиблеты. Только много позже, когда я уже лежал на своей кровати, меня охватил запоздалый испуг, даже не испуг, ужас. Конечно, чёрные – такие странные существа, я хмыкнул, нет, такие странные люди, что чувство страха нам заменяет преувеличенная, порой даже чрезмерная наглость. Она же заставляет нас с громким треском влипать в неприятности, и, порой, выходить из них без особых потерь. А неприятности – это, безусловно, ужасно, страшно и увлекательно.       Как раз то, что нужно. ___ * оригинал И.Пивоваровой