За корабль было не стыдно.
Ну и пусть углеродные панели держались на изоленте, двигатель работал на арбузных корках, а техники спали, засунув ноги в рот, — зато обшивка первого земного корабля была гладкая, неоново-сверкающая, и сейчас гордо блестела в самом крупном космопорте системы, переливаясь буквами «Миркосмос», которые в межпространственном прыжке даже не сгорели. Техник Юра (он же Юрий Гагаркин, спецагент Земли с секретной миссией охранять земного посла) глядел и улыбался. Красота!
С этими патриотичными мыслями его и сцапали, когда он вышел подышать свежим озоном. Вплотную подступили два арх’гонца, которых он до этого видел только на компьютерных проекциях — и еще там проникся отвращением. На вид — слизняки, втиснутые в экзокостюм, а по сути — космическая гопота, которую за повышенный болевой порог и стремительную регенерацию повсеместно нанимали охраной и вышибалами.
— Землянин Йурий? — спросил тот, что был, гм, посимпатичнее.
— Так точно, — рявкнул Юра в чип-переводчик. — Инженер бортового оборудования первого земного корабля, вышедшего в межпространство. Прибыл в составе ознакомительной миссии посла на празднование Дня космического равноправия, — сказал, как первоклассник на утреннике, все по уставу.
— Следуйте за нами, — скомандовал арх’гонец.
А вот это уже было не по уставу.
— Куда?
Бластер уткнулся в нос.
— Куда надо.
Юра тоскливо глянул на буквы «Миркосмос», блестящие по другой конец траволатора. Секунду он держал палец на тревожной кнопке коммутационного браслета, но передумал: рано.
Бластер недвусмысленно ткнулся между лопаток, и Юра пошел. А потом сел в спидер и летел. Таращился: на мелькающие шпили, башни огней, потоки летающего транспорта. Он и не надеялся увидеть столицу: устав чётко обрисовал план «корабль — миссия — корабль», а тут — настоящая экскурсия. Если бы не слизняки, было бы вообще отлично.
Спидер припарковался у гигантского здания. Юра просканировал голограмму на входе и похолодел: «Тесный контакт». Известный даже на Земле космический бордель. Высшая степень «непоуставности».
— Ребятки, не могу я, меня четвертуют… — взмолился он, на что получил безразличное:
— Иди.
И он пошел. Мимо дверей, из-за которых доносились приглушенные стоны, хрипы, вой и даже компьютерное пиликанье. Переводчик бесстрастно перекодировал: «Да, вот так, пощекочи мне щупальца, малыш», «Заполни меня своей эктоплазмой» и даже «Зови меня своей двоично-кодовой шлюшкой».
Сцепив зубы и думая о Родине, Юра шагнул в отъехавший шлюз. Постоял, слушая, как дверь за ним мягко закрылась, и оглядел помещение, напоминающее пятизвёздочный номер на островах: плетеная мебель, огромная кровать, цветы и запах ракушек.
— Охренеть, — сообщил он непонятно кому.
— Подходит?
Юра присмотрелся к мерцающему сгустку в темноте и поперхнулся. Так вот он какой — эмпир, представитель расы высших эмпатов-морфов. Красивый. Сконцентрированное пятно космоса, переливающееся звёздным светом, эхом комет и отблесками вселенных.
— Подходит… смотря для чего… — сказал Юра осторожно.
— Как для чего? — эмпир посветлел. — Для секса, конечно.
Юра сглотнул. Палец метнулся к браслету.
— Вам некомфортно, — констатировал эмпир, читая эмоции так же легко, как переводчик декодировал языки. — Уверяю, вам здесь ничего не угрожает.
— Зачем я здесь?
От молчаливой пульсации эмпира волосы на загривке вставали дыбом. Казалось, Юра сейчас лежит на хирургическом столе, а в раскрытой черепной коробке копаются чужие пальцы.
— Сядьте, я вам все объясню, — сказал эмпир, синея и двигаясь к креслу. — Как вы, возможно, знаете, посещение «Тесного контакта» — обязательный элемент праздника для высокопоставленных гостей. Завтра сюда прибудет ваш посол, и наша задача обеспечить ему полное удовольствие. Мы изучили строение человеческого тела в теории, однако без практики в данном вопросе не обойтись. На кону — честь и репутация заведения. Мы держим марку.
— Почему я? — возмутился Юра.
— Когда вы проходили биологическое исследование при входе в наше атмосферное пространство, анализ показал, что, в отличие от остальной команды, у вас с послом совпадают предпочтительные контакты.
— Какие еще контакты?
Эмпир заискрился, окрашиваясь в фиолетовый.
— Анальные.
Юра зажмурился.
В уставе — в особом секретном Юрином уставе — были инструкции на все случаи: грабежа, похищения, попытки убийства — но ничего на случай просьбы посодействовать в космической гомоебле. Решение нужно было принимать самому. Мозг то приказывал немедленно покинуть развратное помещение, то напоминал, что нападение на посла ожидалось именно в «Тесном контакте» и что упустить такой шанс изучить место предполагаемой атаки — недопустимо. Любая деталь могла стать ключевой в спасении жизни посла и чести родной планеты. Неужели Юра не готов на жертву ради межгалактического мира?
— Что от меня потребуется?
Эмпир вспыхнул багряным.
— Получать удовольствие. — Облако стало стремительно обретать человеческие черты — сначала размытые, как у манекена, а потом все четче. — Вам не нужно ничего говорить, я почувствую ваш эмоциональный отклик.
— Но ведь посол может захотеть не человека.
— Я могу принять любой образ — кроме образа арх’гонцев, их оболочку не реплицировать. Но сейчас мне важно побыть именно человеком — почувствовать, что чувствуете вы.
Через секунду перед Юрой стоял самый красивый человек во Вселенной: улыбчивый, длинноногий, загорелый — мечта. Разве что глаза остались космические — черные со звездами, будто окна в настоящую сущность. Юра плюхнулся на стул. Ладони вспотели, дыхание сбилось. Такое, блядь, вообще законно?
— Вы согласны?
Хотелось так сильно, что даже член, кажется, закивал — а эмпир уже опустился на колени и потянулся руками к ширинке. Взглядом шарил по лицу, выискивая малейшие изменения, и Юра почувствовал, как от возбуждения пылают щеки. Но глубоко внутри царапнуло.
— Что не так? — спросил эмпир, останавливаясь.
Лгать такому не было смысла.
— Поцеловаться бы сначала.
Эмпир глянул на торчащий член, а потом уточнил:
— Ртами?
— Ага.
Целоваться эмпир не умел, но учился стремительно. Исследовал с аккуратным любопытством, и у Юры поджимались пальцы на ногах от мягких губ и теплого языка. Кожа у эмпира была кукольно-гладкой, а короткие волосы — птенчиково-пушистыми; от прикосновений он часто дышал и охнул, когда Юра поцеловал под челюстью.
— Тебе нравится? — полюбопытствовал Юра.
Эмпир помолчал, будто ему требовалось время на то, чтобы понять вопрос.
— Я чувствую твое удовольствие, от этого мне приятно.
Юра еще обдумывал, достаточно ли такого, когда губы обхватили член и задвигались — и мысль оборвалась, растворилась в остром удовольствии: эмпир считывал желания. Глубже… Вот здесь, под головкой… Быстрее… Ниже, еще ниже… Теперь лучше пальцами… Черт, погоди, я сейчас…
Эмпир выпустил член, влажно улыбнулся. Повел руками вверх по животу, царапнул соски.
— Я первый снизу, если не возражаешь.
Юра согласно замычал — с таким хотелось всего и не по разу.
Он разделся и рухнул на кровать вслед за эмпиром. Гладил безупречное сильное тело, целовал лопатки, прикусывал ягодицы, зарывался языком между половинками. Эмпир прогибался, подставлялся, доводил до звезд одним видом. А внутри был просто непередаваемым — влажным и полированным, Юра тут же провалился по самые яйца.
— Погоди, я кое-что попробую, — сказал эмпир. — Скажи, как лучше.
Юра послушно замер, а эмпир менялся: калибровал то температуру, то мягкость, то тесноту, отслеживая реакции. Сказать, как лучше, не было сил, зато вскрикивал Юра красноречиво. Сквозь сладкое марево услышал: «Двигайся» — и заставил бедра качаться. Дрожал, рычал и толкался, сжимал гладкую кожу, хватал губами мягкий загривок — а потом улетел в межпространство. Даже буквы сгорели.
Отдышавшись, растянулся на кровати, отдаваясь под руки эмпира. Тот поизучал, посмотрел, как Юра восстанавливается, и принялся ласкать.
Кончать под членом, который точно знает, под каким углом и как долго бить, было охрененно.
Вконец охрипнув, Юра лежал и разглядывал смешные нелепые фигурки животных на столике — то ли длинномордые жирафы, то ли длинноногие крокодилы.
Эмпир лежал тихо, будто спал.
— Тебе было хорошо, а теперь ты печален, — сказал он вдруг. — У людей всегда так после секса?
Юра хмыкнул, повернулся, вглядываясь в космические глаза.
— Нет, просто… — он пожевал губу. — Что я могу сделать, чтобы хорошо было тебе?
— Мне было хорошо.
— Нет, как… как это делают эмпиры?
— Исключительно ментально.
Юра приподнялся на локте.
— Скажи, что мне сделать.
Эмпир долго глядел, что-то обдумывал, а потом закрыл глаза, откинулся на подушку.
— Думай о приятном.
— О сексе?
— Необязательно.
О чем он может подумать, не выдавая, что он — спецагент?
Детство? Лето? Да, лето на Земле — это приятно. Сбросить городскую обувь и впервые за год ощутить между пальцами ног мягкую траву…
— Еще, — улыбнулся эмпир.
Просыпаться под запах блинов. Бежать на улицу к рукомойнику, вжикать металлическим клапаном, подставлять ладони под ледяную воду и фыркать, брызгать в лицо; а потом сидеть на покачивающейся табуретке и макать свернутый трубочкой блин поочерёдно — в сметану и в малиновое варенье.
— Еще… — Эмпир все еще смотрелся человеком, но кожа его потемнела до индиго и вспыхивала туманностями.
Катиться на велосипеде с горы, глотая ветер, отпустить руль, будто в полете. А потом искать подорожник, чтобы приложить к разбитым коленкам. Подорожник матово-зеленый, прохладный — сзади выступают прожилки; можно взяться за торчащие ниточки и вытянуть сочные завитушки.
— Еще! — Человеческое тело исчезло, вместо него рядом с Юрой пульсировало, переливаясь черным пурпуром, тёплое облако.
Поднимать еловые лапы, выглядывая грибы. Найти под прилипшим листом масленок, аккуратно срезать складным дедушкиным ножом, оставляя в земле грибницу, а потом сидеть во дворе и чистить целую корзину. Ухватиться за скользкую кожицу и тянуть, ощущая под пальцами пористую губку изнанки. Вдыхать запах старых иголок, мокрого мха, влажных корней. А потом жарехи. Наяривать ее со сметаной, обжигать нёбо горячей картошкой, заедать терпким укропом, запивать чаем на смородиновых листьях. А когда придет вечер, сидеть в креслах с кружками какао и читать по очереди «Мишкину кашу», там, где: «Нет, уж лучше самовар просто бросить в колодец, по крайней мере возиться не надо…», и смеяться до слез, до икоты, до боли в щеках…
— Все! Перестань! Хватит…
Эмпир покраснел до алого и взорвался ослепительно-белым, а потом погас, замер своим изначальным чёрным, нежно мерцая звёздами. Лежал, будто тоже разглядывал смешные фигурки на столе.
— Что такое? — спросил Юра.
Эмпир помолчал.
— То, что мы делали вначале, не было для меня сексом.
— А то, что сейчас?
— Было.
— Это плохо?
— Это… не по уставу.
— В «Тесном контакте» есть устав?
Эмпир превратился в человека, притянул за затылок, прижался к губам.
— Прощай, землянин Йурий. Спасибо.
***
Специальный агент Юрий Гагаркин, секретной миссией которого было защитить земного посла во время предполагаемой атаки при посещении космического борделя, проник в «Тесный контакт», пока высокопоставленный гость общался с администратором. Юра вошёл в уже знакомую комнату, встал в углу и нажал на браслет, камуфлируя себя под зверька, точь-в-точь похожего на того, что стояли на столике, только человеческого роста. Удивительно, но рядом стояла такая же статуя — в прошлый раз он ее, похоже, не заметил.
Вскоре в комнату вошёл посол в сопровождении шлюхи-арх’гонца — совесть до сих пор колола Юру: ну не мог он сказать эмпиру, что у посла тоже был свой устав, а именно — выбрать в борделе слизняка, образ которого не подделать.
Юра морщился на ксенофильные извращения на кровати, но смотрел — и таки увидел, когда в окно скользнула вооружённая тень. Щелкнул бластер, но Юра уже перехватил мокрое щупальце, направляя выстрел в потолок. Рука онемела, шею скрутило болью — у нападавшего конечностей было втрое больше. Они упали, барахтаясь на ковре. Юра выстрелил в морду, ударил прикладом в глаз, молотил ногами, но все без толку. Грудь взрывалась без вдохов. На самом краю сознания он увидел, как вторая статуя у стены зашевелилась, превращаясь в черно-искристое облако. Раздался выстрел.
Юра обмяк.
***
— Агент Гагаркин, поздравляю с успешно выполненной миссией, — посол пожал Юрину руку.
Юра, очухавшийся, посвежевший и одетый теперь в военную униформу Земли, отсалютовал. Покосился на мерцающее рядом чёрное облако.
— А вам, агент эмпир, — сказал посол, — я выражаю благодарность от земного правительства и от себя лично. Ваша бдительность спасла мне жизнь.
Облако вытянулось, будто по стойке смирно.
— Разведка столицы заподозрила, что на вас будет совершено покушение. Моя задача была изучить эмоциональный фон землян и защитить вас — любыми средствами.
Посол протянул было руку, но опомнился, что конечностей собеседник не имеет. А облако напротив него вдруг посветлело и превратилось в человека — самого красивого во Вселенной, с космическими глазами — и пожало ему руку.
Посол аж крякнул.
— Что же, теперь наши разведки заключили договор о профессиональном сближении и обмене опытом. Поздравляю вас, агент эмпир, с ознакомительной миссией на Землю. Там, куда мы летим, сейчас лето.
Эмпир усмехнулся:
— Я наслышан.
— Тогда добро пожаловать в команду. Напарником вам назначается агент Гагаркин. Налаживайте с ним, так сказать, тесный контакт.
— Я думаю, с этим проблем не будет, — отсалютовал эмпир. В космических глазах блеснула улыбка.
Юра улыбнулся в ответ. Грудь распирало счастьем. От избытка чувств он только и смог сказать:
— Поехали!
