Кашин стоит напротив железной черной двери и пялится вниз, осматривая старые грязные вансы и бетонный пол под ними. ладони немного вспотели, руки начинают слегка дрожать, как будто сейчас его начнут пытать. можно действительно и так сказать. тонкие, сухие губы поджимаются в единую полоску, а татуированная рука нерешительно тянется к ручке, еле дотрагиваясь до нее кончиками холодных пальцев. в голове проносится мысль, ругающая самого себя: «блять, ведешь себя как маленькая девочка». недолго раздумывая, наконец, дергает эту проклятую ручку и заходит в квартиру.
в нос сразу же вбивается запах спиртного, сигарет и дешевого отцовского одеколона, которым он пытался перебить эту вакханалию запахов, но получилось только еще хуже. не успевает нагнуться и потянутся к шнуркам, как тут из кухни выходит он. да, это был отец, собственной персоны.
— принес? — строго спрашивает, после этого противно кашляя пару секунд.
— да. — хрипит Даня и протягивает ему белый пакет, который держал все это время в левой руке, так как пришел, соответственно, из магазина. хотя, магазином это толком не назовешь. какой-то «недоларек», в котором продают алкоголь и сигареты абсолютно всем. в основном, туда сбегаются всякие малолетки лет 13–14, покупающие бутылку блейзера и филипп морис с яблоком. смешно смотреть.
господи, на себя бы посмотрел. смешно ему. постоянно ходишь туда, чуть-ли не каждый день, покупая дешевое пиво и мерзкие сигареты, но это для отца. оставшиеся деньги тратишь на себя. клинское и винстон икстайл. очнись, Кашин, чем ты лучше него?
достает из пакета железные банки, звеня ими, словно дикое животное на свежее мясо кинулось и сразу хмурится, поднимая злобный взгляд на Данила. казалось, что другого и не бывает.
— придурок, блять, я же просил девятку, а ты купил семерку, ебло ослиное. — не сдерживая себя, кидает банку балтики в парня, но он успевает увернуться и она попадает в дверь, с грохотом падая на пол. удивительно, что она даже не открылась, а на ней просто осталась вмятина. правда, нормально теперь не откроешь, ведь все выльется, будто в колу ментос добавили.
— уймись, больной. какая разница? у меня денег не осталось больше, поэтому купил дешевле. сразу орешь, как ненормальный. — фыркает Кашин и уже хочет уйти, обойдя отца, но тот толкает его в грудь, преградив путь.
— че ты врешь? я чувствую, как от тебя сигаретами пасет. я тебя сто раз предупреждал. — видно, что пиздец как злится, но все еще сдерживает крик, хоть видно, что явно на пределе. он бьет Дане кулаком в лицо, ударив в нос, от чего парень запрокидывает голову назад и затылком ударяется об дверь, болезненно шипя.
Данил пальцами касается носа, из которого начинает течь алая кровь, пытаясь задержать ее, но отец даже на этом останавливаться не собирается. пользуясь «растерянностью» сына, он попадает прямо в глаз, а Даня тихо выдыхает, когда сразу получает еще и коленом в живот, из-за чего сразу сгибается.
— твою мать, прекрати уже, понял я все! давай схожу и куплю тебе другое, и отъебись от меня! — кричит Кашин, хмуро глядя на него с полной ненавистью. отец просто игнорирует его и, взяв за шиворот футболки, не дает даже разуться и тащит за собой в сторону комнаты, заталкивая туда.
— подумай своей тупой головой, что же ты такого сделал. — он просто хлопает дверью, запирая ее. дверь с замком его осчастливила, ведь в любое время мог закрыть там Даню, не давая банально выйти в ванную, кухню или туалет. вообще никуда.
рыжий ударяет обоими кулаками по двери, что-то прорычав. мечется на месте, оглядываясь по сторонам и подходит к зеркалу, смотря в отражение. струйка красной жидкости начала стекать к верхней губе, а под глазом постепенно начал проявляться синяк. роется в заднем кармане джинс и достает пятый, в хлам разбитый айфон, судорожно набирая слишком знакомый номер, находящийся самым первым в списке контактов. прислоняет телефон к уху и учащенно дышит, слушая гудки.
***
— алло? — звучит с другого конца провода, заставляя Кашина сразу облегченно выдохнуть, прикрыв глаза.
— привет, Руслан. блять, можно к тебе сейчас прийти? пожалуйста. этот еблан снова издевается. — прикусывает нижнюю губу, надеясь на положительный ответ, хотя все итак прекрасно знали, что он в любом случае согласится.
— конечно приходи, что за вопросы? я тебя жду.
Даня миллиард раз шепчет «спасибо» и сбрасывает, будто сейчас готов расплакаться от счастья.
***
всю радость портит крик отца, исходящий из кухни. точно не расслышал, но было что-то вроде: «я слышал, что ты звонишь этому ебаному пидору» и шаги, направляющиеся сюда. сейчас надо быстро думать, ведь за дверью послышался звон ключей.
самый главный и, пожалуй, ужасный минус этой квартиры — тончайшие стены. серьезно, они сделаны словно из картона. как будто живешь в игрушечном домике, только в самом плохом и дешевом, ведь захламленная коммуналка с газовой плитой — это не мечта каждого ребенка и явно не хороший подарок на день рождения для него.
Кашин пару секунд смотрит на приоткрытое окно и, недолго думая, залезает на подоконник, открывая его. нерешительно смотрит вниз, все-таки, второй этаж, а сейчас лето и большой сугроб тебя не спасет.
брось, не медли, тряпка. тебе просто нужно спрыгнуть. подумаешь, тут такое маленькое расстояние. главное, сделать это удачно, чтобы не поломать себе нахрен ноги. прыгай уже.
отец резко открывает дверь и уже хочет схватиться за рукав футболки Данила, вот только тот уже прыгнул, перед этим испуганно глянув в чужие злобные глаза.
немного ушиб левую ногу, но не особо страшно. по крайней мере, по ощущениям ничего такого. быстро встает, успев разглядеть, что запачкал все джинсы и ладони, когда упирался руками в землю. повезло, что кроссовки остались на нем. так бы, как ненормальный бегал по улице босиком.
— ебучий Кашин, я убью тебя! — кричит он из окна, с силой сжимая руки в кулаки, держащиеся за само окно, чтобы было «безопаснее» выглядывать из него.
Даня лишь принимается бежать, вкладывая в это все свои силы, стараясь не обращать внимания на свою ногу, которая немного болела от удара.
— когда ты сюда вернешься, то я сверну тебе шею, ублюдок мелкий! понял меня?! — слышит он за своей спиной, все никак не останавливаясь. сам не понимает, почему принялся так бежать, будто кросс сдает, ведь все равно понимает, что отец бы все равно не догнал. его на такое точно не хватит, с таким то пропитым организмом.
прохладный, летний ветер дует в веснушчатое, такое бледное лицо, а рыжие волосы начинают развеваться на нем, как бы пробегая мимо питерских домов, в прямом и в переносном смыслах. вот только выглядит это не так эстетично, как кажется на первый взгляд. ведь убегать от разъяренного родственника, который всей душой тебя ненавидит и использует только ради собственный выгоды — нихуя не красиво, не мило и не эстетично.
дыхалка начинает подводить, а сил уже вообще не остается, да и расстояние приличное, то начинает постепенно останавливаться, чтобы банально отдышаться, хотя бы. нос продолжал истекать кровью, поэтому, зажав ноздри тыльной стороной татуированной руки, уже начинает идти пешком, пытаясь привести дыхание в норму, иногда хрипло кашляя.
сердце Руслана бешено колотится, будто вот-вот выпрыгнет из груди. он постоянно включал телефон, чтобы проверить время или же не пропустить ни единого уведомления от него.
звонок в дверь заставляет тут же подскочить с места и открыть дверь, вновь увидев Даню. то же сердце, которое буквально недавно отбивало ненормальный ритм, сейчас просто кровью обливается, от такого «болезненного» вида.
— господи, Дань, я так переживал. — Тушенцов почти набрасывается на парня, крепко обнимая и ощущая тепло столь родного тела. поднимает голову и смотрит в небесно-голубые глаза, которые иногда сменялись на зеленый. это было так красиво и так нравилось Руслану, чуть ли не до дрожи.
— пошли скорее, у тебя кровь идет. — берет за запястье и тащит за собой на кухню. повезло, что мамы сейчас не было дома и та была на работе, в отличии от безработного алкаша Владимира.
роется в тумбе, стараясь найти заветную аптечку и, в принципе, справляется с этим быстро. берет все необходимое: лед, завернутый в кухонное полотенце, чтобы остановить кровотечение и снять небольшой отек с глаза; перекись, ватку, чтобы обработать небольшую ранку на переносице, ведь его отец умудрился поцарапать коротким ногтем.
Кашин просто молчит. он не в состоянии что-то сказать. слишком смешанные чувства. с одной стороны, ему стыдно, ведь Руслану приходится постоянно слушать это нытье. с другой, он просто заебался от такой жизни, с таким мерзким человеком. порой, он задает себе один вопрос ровно тысячу раз на сутки — «неужели я заслужил все это?».
ох, наш бедненький Данечка. сейчас просто все пустят скупую слезу, конечно. ты не можешь дать отпор собственному отцу. ты не можешь ему что-то сказать, а все почему? это все потому, что твоя мама тебя бросила. она оставила тебя вместе с ним, ведь ты ей не нужен. ты вообще никому не нужен и тебя никто не любит. ты лишь вещь, которой можно воспользоваться, как только захочется. ты жалкое ничтожество. на улице все смотрят на эти следы побоев, думая, что ты просто тупой гопник с района, дерущийся каждый день. да-да, никто не будет вдаваться в подробности, что у тебя там происходит в твоей серой, убогой жизни. всем плевать.
flashback.
она стоит в коридоре, обувая черные ботинки и берет в руку чемодан, облизывая губы. Даня тихо плетется из комнаты в коридор, полностью оглядывая ее.
— ты же вернешься? — почти шепчет парень, смотря на маму с некой надеждой.
— да, Дань, я тебя заберу. обещаю, что ты не будешь с ним жить. — разворачивается к нему и натянуто улыбается. так фальшиво, но год назад он этого совсем не понимал. он поверил ей, думал, что это правда. думал, что она сдержит обещание. когда дверь закрывается, то в голове несколько раз прокручивалась мысль: «она не врет и заберет меня».
не звонила и не писала уже неделю. не отвечала на звонки, сообщения. просто игнорировала их.
«может быть, она пока что занята».
прошло уже шесть месяцев. шесть блядских месяцев, как она хлопнула дверью и не сдержала обещание. открывает диалог в сообщениях и последнее, что там есть, так это многочисленные сообщения Дани, пытающиеся оповестить о себе, но каждое из них было проигнорировано.
«она соврала».
end flashback.
Тушенцов сидит перед рыжим на коленях, пока тот на стуле, и осторожно прислоняет холодное полотенце, наполненное льдом к массивной переносице.
Данила смотрит в сторону. даже толком не понять, куда точно устремлен взгляд. на холодильник, кухонную тумбу или же серую микроволновку, стоящую на ней.
— Руслан… — начинает парень и судорожно вздыхает, когда в уголках глаз начинают скапливаться слезинки. он медленно переводит на карие, такие любимые глаза свой взгляд, а из-за света и слез свои начинают блестеть.
шатен отстраняет лед от лица и немного хмурит брови, непонимающе глядя на него, как будто молча уже задав вопрос «что такое?».
— мне так жаль, что тебе приходится проходить через все это, но я так устал.
