Pomp and Circumstance

Шэнь Юань был по-настоящему счастлив, когда прислонился спиной к груди Лю Цингэ. Он доволен этим. Конечно, какая-то его часть скучает по Шэнь Цинцю, но у того был свой пик, за который последний был ответственен. В противовес ему, у Лю Цингэ было намного больше свободного времени. С более самостоятельными учениками, что полагались друг на друга в период занятий, если только они не сражались с упомянутым Богом войны. Но с беременностью Шэнь Юаня он стал чаще находится рядом. Дело в том, что из того, что читал Шэнь Юань, омеги обычно были теми, кто создавал маленькие тесные группы, где они заботились друг о друге, но два альфы были так... милы работая сообща и составляя расписание для Шэнь Юаня, что он честно полагает, что он вполне мог бы изменить судьбу Лю Цингэ. Чем больше он об этом думает, тем сильнее впадает в уныние. Для себя Шэнь Юань давно решил, что если Шэнь Цинцю когда-нибудь убьет Лю Цингэ, он оставит этого человека в мгновение ока. Вздохнув и стараясь не обращать внимания на грустные мысли, Шэнь Юань вернулся в реальность, чтобы расслабиться в теплой ванне со своим приятно пахнущим альфой. Он откидывает голову назад, целуя другого в челюсть. Лю Цингэ обычно был чересчур прямолинейным, но когда дело доходило до таких маленьких поступков, как этот, с одной только любовью и привязанностью, то мигом становился взволнованным и неловким. Поэтому Шэнь Юань не торопится, прижимая ладонь к подбородку Лю Цингэ и притягивая его для поцелуя. Вероятно, эта черта для Шэнь Цинцю усваивается проще, ведь он был из тех кто берет то, что хочет, используя очарование. Или, может быть, они ссорятся до тех пор, пока не решат выплеснуть гнев немного другим способом? Он винит во всем свои гормоны. Точнее, омега-гормоны... за то, что он возбуждается, когда думает о своих альфах. Лю Цингэ целует его в ответ, наклоняет голову вперед, чтобы не настойчиво углубить поцелуй. А в этом что-то есть! Если бы только он мог понять, какого типа дере лорд пика Байчжань… Развлечения ради, может быть, ему и Шан Цинхуа стоит пойти и подробно расписать, каким дере был каждый пиковый лорд. Просто для удовольствия. Лю Цинге, даже будучи застенчивым, хорошо целовался и, несомненно, был славным. Он не торопил события. Потирая его живот, когда малышка шевельнулась где-то у его ребер. Вздохнув еще раз, Шэнь Юань отстранился, чтобы насладиться ванной. Это теплое, мирное ощущение- Стояк. Прижался к его заднице. Шэнь Юань на мгновение выпал из реальности. Какого хрена? На это повлиял поцелуй?? Неужели Шэнь Цинцю приучил его, чистого Лю Цингэ ассоциировать поцелуи с сексом?! Это неправильно, Цинцю! Или, может быть Лю Цингэ был просто возбужден из-за поцелуев, и их обнаженных тел? Он не хотел об этом думать. По правде говоря, Шэнь Юань не был в восторге от секса во время беременности, тем более что он становился все больше, а маленькая негодница любила брыкаться так, словно была на американских горках, так что он не собирался ну, знаете... забираться на колени Лю Цингэ и седлать его! Извини, Лю Цингэ, но он носит дерзкого ребенка Шэнь Цинцю, и не будет скакать на твоем члене! Даже если его уложат в кровать! Или сделают всю работу! Так что нет, сэр, нет, спасибо. Но с другой стороны, это было своего рода? Сексуально? Ощущение, что... член ... черт возьми был большим. Единственный орган, который когда либо в него входил был нефритовый столп Шэнь Цинцю, и не поймите его неправильно, ощущения после него были впечатляющими. Но это? Член был толстый, обжигающий, и Шэнь Юань старался не выдавать себя, уткнувшись лицом в изгиб шеи Лю Цингэ. Ладно, теперь он в некотором роде поддерживал идею, что, возможно, секс в ванне звучит не так уж и плохо. Если бы он не был... беременен. Что же ему делать? Легко. Лю Цинге напрягается в тот момент, когда он наклоняется. Расслабляясь, понимая, что рука Шэнь Юаня просто скользит по его члену. Шэнь Юань благословляет тот факт, что они были в ванне, не думая о том, что после этого вода может стать отвратительной. У них еще не было секса, поэтому Шэнь Юань не торопился исследовать обхват в своей руке. Лю Цингэ тяжело дышит, не прошло и минуты, как Шэнь Юань лениво думает, что его альфа совершенно очарователен. Но он продолжает поглаживать, ускоряя темп, когда Лю Цингэ задыхается и тонко всхлипывает, он чувствует, как другой напрягается, рука, что была на его бедре, сжимается достаточно сильно, чтобы оставить синяк. — Ха-а-а... И да, Лю Цингэ кончал. ... Он все еще... кончал... О боже, Шэнь Юань моргнул и вдруг забеспокоился, что, когда они займутся сексом, Лю Цингэ обязательно подарит ему близнецов. Он собирался вложить деньги в какую-нибудь форму презервативов, или контрацептивов, или еще чего-нибудь! Должен же быть способ не забеременеть. В любом случае, он мог бы просто попросить его выйти из него. Лю Цинге так и не вышел. И когда Шэнь Юань, испытывая вторую течку после первой беременности, обнаруживает, что снова беременен, он хочет биться в истерике. Ударить Шэнь Цинцю, и Лю Цингэ. Они выглядели такими самодовольными! Такие самоуверенные, когда он им все рассказал. Шэнь Цинцю говорил что-то о том, что это, возможно, близнецы, и Лю Цинге клялся сделать все, чтобы Шэнь Юань чувствовал себя комфортно. Итак, Шэнь Юань запретил им заниматься сексом в его следующую течку, поклявшись, что примет что-то вроде таблеток. Они оба были расстроены. И хорошо, потому что Шэнь Юань не хотел еще одного ребенка так скоро. Это было несправедливо! Он больше не хотел ни течки, ни ноющих ног! Тем не менее, его проклятое омега-я было удовлетворено, ему … нравилось быть родителем. Носить на руках своих отпрысков и прочая чушь. Он, черт возьми, это признает! Шэнь Юань обнимает свою маленькую девочку, Шэнь Лянь, и укачивает, пока она плачет. Он признает, что был родителем? Это оказалось сложнее, чем казалось. Намного сложнее, потому что Шэнь Цинцю все еще был Пиковым Лордом, и он вместе с Лю Цингэ спустился, чтобы "выбрать" нового ученика. А Шэнь Лянь была папиной дочкой. Что заставило Шэнь Юаня ревновать! Он тоже приложил усилия к её рождению! Шэнь Лянь любила грызть многочисленные веера, которыми обмахивался Шэнь Цинцю, малышку успокаивал запах её отца. То же самое с Лю Цингэ. Она будет бесконечно рада находиться рядом с этими двумя, и как только Шэнь Юань берет её на руки, его ребенок становился крикливым и суетливым. Что он делал не так?! Несмотря на это, она все еще была драгоценной и милой, как только успокаивалась. У Шэнь Юаня не было бы другого выхода. Он любил ее. Шэнь Юань был в гостях у Шан Цинхуа, который был более измотан, чем он. Близнецы, которых он родил, "Шан" Мэй и "Шан" Куо, устроились в разных корзинах, пока спали. Настоящие имена держались в секрете, и Шэнь Юань был единственным, кто знал об их истинном наследии. Независимо от того, кто приставал к нему по этому поводу, Шэнь Юань умудрялся держать язык за зубами. В отличие от своего Брата Самолета, на которого он все еще злился из-за того, что тот рассказал Шэнь Цинцю о принцессе подушек. В случае, если Шэнь Юаню требовалось с кем-то поговорить, Шан Цинхуа возвращался на Вершину со своими близнецами на буксире. Шэнь Юань не винил его, они были очаровательны и все еще так молоды, что другой омега не мог расстаться с ними. Чтобы скрыть знаки их демонического наследия на лбу, Шан Цинхуа нанес очень легкий слой макияжа. Что не особо помогало, ведь всякий раз, когда они расстраивались, сияние их символа просвечивало насквозь. В конце концов, вздыхая, он обматывал лентой их лоб. Как и произошло в тот момент, когда Шэнь Лянь начала плакать, тем самым разбудив близнецов, в результате чего Шан Цинхуа пришлось успокаивать их, прячя отметины. — Я ненавижу так поступать с ними. Они становятся слишком раздражительными, — Шан Цинхуа вздыхает, плюхаясь обратно напротив Шэнь Юаня, который успокаивающими движениями растирал спину Шэнь Лянь, пока она не успокоилась. Как только она это сделала, малышка прижалась к его груди, посасывая соску. Благословенный самолет решил вписать это в историю. На столе расположилась обычная выпечка, травяной чай, который сладко пах. Шэнь Юань прекрасно держит на руках своего трехмесячного ребенка и чашку чая. — Когда они станут старше, я уверен, они научатся это скрывать. — Верно… О, э-э, чувак. У меня к тебе... э-э... серьезный разговор, очень серьезный. — Начинает Шан Цинхуа, выглядя не столько как Повелитель Пика, сколько как супруг Мобея Цзюня. Одетый в мантию высшего качества, с волосами, покрытыми маленькими осколками матового льда, который блестит, когда солнце попадает под прямым углом. У него на воротнике тяжелое ожерелье, слишком изысканное для Пикового Лорда, но никто это не комментирует, и Шан Цинхуа носит его с гордостью. Шэнь Юань уже чувствовал панику, что комком стояла в горле. Шэнь Лянь тоже это заметила, из нее вырвался звук, похожий на вой и скулеж, прежде чем Шэнь Юань снова начинает ее укачивать, его глаза сужаются. — Что? — Ты когда-нибудь получал что-нибудь от... э-э... вещи, называемой системой? — Нет...? — Хм, повезло. Значит только я. Ну, в принципе, если я не хочу, чтобы наступил конец света, и наша э-э, счастливая жизнь закончилась? Мы... должны заняться, ну знаешь, развитием... новеллы. —Хорошо... Шэнь Юань впал в отчаяние. Он попытался успокоить себя, но это оказалось гораздо труднее, чем он думал. Он мог думать только о том, как Шэнь Цинцю превратили в человеческую палку, о муках и разрушении всей секты, о смерти Лю Цинге... Нет! — Я... я не говорю, что это плохо… знаешь… типа, мы ничего не можем сделать, чтобы изменить это? Весь смысл... э-э, переселения, я думаю, в том, чтобы получить счастливый конец. Для нас самих. — Мой счастливый конец связан как с Цинцю, так и с Цингэ. В доме. Где нибудь далеко. Подальше от этого дерьма, — Он повернулся к дочери, чьи ярко-зеленые глаза бесцельно смотрели на его воротник. — Посмотри на нее! Ей нужен отец. Мне нужен ее отец. Ее отец не такой уж... осел! — Ну, его детство было довольно травмирующим... — Я знаю, ты мне говорил. Не повторяй этого, или я, черт возьми, убью тебя. — Не выражайся при детях. — Ой, завались, — Шэнь Юань откидывается на спинку стула, проводя рукой по волосам. — Итак, Бинхэ… Он заявится сегодня? Ты так думаешь? — Да. — И Цинцю собирается вылить чай ему на голову. — Бинхэ в любом случае должен заварить ему чай, но кто знает, не обольют ли его кипятком.. — Я должен пойти и убедиться, что он этого не сделает. — Шэнь Юань засовывает в рот булочку с творогом, бормоча что-то еще, когда встает и уходит: — Увидимся, братан! Передай Эльзе привет от меня. — Перестань называть его Эльзой! Все думают, что я с парнем по имени Эльза из-за тебя! Ну, Шэнь Юань хочет сказать, что ты рассказал Цинцю о его кинках, так что пошел ты, братан, пропади ты пропадом. Шэнь Юань больше не работает в сарае на пике Байчжань. После рождения дочери он расположился на пике Цинцзин, там было спокойнее для малышки, и хотя он все еще посещал пик Байчжань всякий раз, когда Цингэ был рядом, он оставался там до тех пор, пока Альфа не уходил. Это было приличное жилье, хотя иногда и напряженное, если Шэнь Лянь плохо себя чувствовала. Когда он прибывает на Цинцзин, его приветствуют несколько учеников, и он улыбается. Ему будет не хватать энергии более диких детей на Байчжань, но эти дети были такими же замечательными. — Шэнь шибо вернулся? — спрашивает Шэнь Юань. Мальчик кивает ему. — Шизун в своем Бамбуковом доме, шисюн! — Благодарю. О боже, неужели он не успел? Неужели Шэнь Циньцю только что испортил себе жизнь?! Шэнь Юань хочет заплакать, но не может, потому что Шэнь Лянь в его объятиях скулит, как будто она выражала то, что он чувствовал. Вздохнуть. И. Смириться с этим. Он идет немного быстрее. Он не убегает, но мог бы. Ему удается оставаться спокойным внешне только из-за своей маленькой девочки. Он накричит на Шэнь Цинцю, если тот выльет чай на Ло Бинхэ. — А-Цзю, — начинает Шэнь Юань, слегка взволнованный, как только достигает Бамбукового дома, открывая дверь, балансируя одной рукой, а другой держа свою дочь. Он делает вид, что не знал, что происходит. Моргнув, глядя на Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю, который сидит перед мальчиком с чашкой чая в руках. О, нет, чай. Подождите, Бинхе не выглядел так, будто на него пролили чай. Все было нормально. Отлично. — А-Цзю, — снова начинает Шэнь Юань, - Лянь-эр расстроена. Она скучает по своему отцу. Шэнь Цинцю бросает на него свой фирменный я-занят взгляд, но осторожно ставит чай подальше от Ло Бинхе и наклоняет голову вверх. Его взгляд устремляется на дочь и маска отчужденности трескается. — Неужели? — Мн, она становится такой суетливой без своего отца... — бормочет Шэнь Юань, пытаясь выглядеть застенчивым, как будто его только что поймали за чем-то плохим. Чего он, конечно, не делал, он просто попытался помешать событиям, что убили бы его муженька в будущем, произойти. Он поворачивается к Бинхэ. — Прошу прощения, шиди, меня зовут Шэнь Юань. Я омега Шэнь Цинцю, простите, что прерываю ваше приветствие на пике Цинцзин, — затем он подходит ближе к своему альфе. Он остановил ужасную, оригинальную встречу! Что ж, если это вообще должно было произойти, история уже зашла так далеко... Шэнь Юань бросает взгляд на Ло Бинхэ, мальчик был вымыт и уже одет в цвета Пика, темные глаза широко раскрылись, когда он в ответ посмотрел на Шэнь Юаня. Хоть омега-сущность Шэнь Юаня мгновенно захотела понянчиться с ребенком, ему пришлось отказаться от этой затеи. Не перед своим возлюбленным. Шэнь Юань качает головой, как только замечает, что Шэнь Цинцю пытается дотянуться до своей дочери: — Все в порядке, ты занят, А-Цзю. Я пойду прилягу вздремнуть с Лянь-эр. Шэнь Цинцю напевает, подняв руку, чтобы прижать ее к голове дочери. Это мгновенно успокаивает ее, любой дискомфорт прошел, когда она снова уютно устроилась в объятиях Шэнь Юаня, погружаясь в сон. Когда Шэнь Юань поворачивается к закрытой комнате с большой кроватью, он не может не оглянуться на Шэнь Цинцю. Он пьет чай, ничего не комментирует, но и не выливает его! Он даже поворачивается к столу рядом с собой и протягивает Ло Бинхэ правильное руководство по самосовершенствованию! Ах, его альфа так хорошо справлялся. Шэнь Юань снова ловит взгляд Ло Бинхэ, и не может сдержать яркой улыбки, прежде чем войти в другую комнату, дверь за ним закрылась. Как только он кладет Шэнь Лянь в ее кроватку, Шэнь Юань позволяет себе ударить кулаком по воздуху. Затем он сгибается, прижимая руку к животу, когда его одолевает тошнота, выпечка и чай, выпитые ранее, плохо сочетаются с растущими детьми внутри него. Блять.