Scares

      Саша к правилам игры, навязанной этим миром всем и каждому, привыкает очень-очень быстро.       Прятать запястья под часами и браслетами. Смеяться и отшучиваться на любой вопрос о родственной душе от друзей и коллег. Игнорировать роли влюбленных принцев, соглашаясь на любые ансамблевые деревья в третьем ряду.       Не целоваться.       Каков в принципе процент найти свою родственную душу, когда понять, что вот оно, твоё настоящее, твоё правильное и предназначенное, если узнать точно, что вот оно, твоё, можно только рискуя.       Мир любит храбрецов, бесшабашных влюбленных, готовых рискнуть. Саша когда-то считал, что готов за свою любовь умереть — от Санечки ему на память остаются три шрама на запястье — три горьких поцелуя на губах — и с трудом залатанная душа.       Всего у него их семь. В запасе остаётся всего три поцелуя на чужих, неправильных губах. Саша не хочет проверять.       Саша очень не хочет умереть.       Он усваивает законы мира и только кусает губы, думая, что в актёры человеку, не нашедшему родственную душу, идти не стоит: так и простоишь в массовке.       Когда ему пишет со сдержанным восторгом странный мальчишка с трудночитаемой фамилией, Саша не видит причин не ответить. Они переписываются — это делает ему странно спокойно на сердце, каждое сообщение греет под рёбрами. Мальчишка пишет ему о всяких мелочах, о парах в колледже, о музыке и комиксах. Саша отвечает с азартом, рассказывая о работе в театре, советуя клёвые анимешки и мимоходом упоминая новые игрушки.       Встретиться они решают как-то спонтанно.       Саша долго смотрит на переписку прежде чем написать лаконичное "я буду на кастинге в онегина", спустя пару дней после того, как Яр упомянул, что хотел бы попробовать пробиться в ансамбль.       Ярик бурно сыплет смайликами и радуется искренне, предлагает там пересечься. Саша соглашается.       Мысль о том, что это все бессмысленно (о том, что он так чертовски сильно хочет его увидеть вживую) он настоятельно отгоняет.       Ну что ему, совсем затворником становиться с этими шрамами?       Он ведь никого не собирается целовать. Он просто попробует пройти в классный мюзикл и встретится со знакомым по переписке.       Его мучает непонятное предчувствие, которое вряд ли принесёт ему что-то хорошее.       На кастинге на Яра он почти налетает. Мелкий — реально мелкий, тощий и невысокий — жмется к стенке, и его кривой ворот словно испытывает сашин перфекционизм на прочность. Саша и не выдерживает. Саша подходит и под "ойприветсашчтотыделаешь" сосредоточенно поправляет светлую ткань, неосознанно мазнув костяшками по светлой коже. Ярик сглатывает.       Рукава на рубашке вызывающе закатаны до локтей. Саша мельком смотрит на запястья, ожидая увидеть белую нетронутую кожу, и едва не давится воздухом, увидев девять ровных полосочек.       Девять шрамов. Девять поцелуев за узкими плечами. Один поцелуй до смерти. Или до счастья с родственной душой, если он действительно везунчик.       Саша заводит какой-то дурацкий разговор о мелочах, изо всех сил стараясь не думать о шрамах на чужой руке.       — Что поешь? — с любопытством интересуется он, утянув Яра на стулья и сидя рядом. Тот смотрит на него с восхищением, и сердечки в глазах Саша упорно списывает на вдохновленность юного дарования.       Старается не думать о том, что его собственные сердечки считать так же просто.       — Гефсиманию из Иисуса, — хмыкает Яр. Саша безуспешно пытается замаскировать истерический смешок под кашель.       "Охренеть совпадение" — думает он, изо всех сил стараясь игнорировать крики здравого смысла.       Ну какое совпадение в мире, где все переплетено тесно и определено свыше?       После кастинга Саша его дожидается, собираясь позвать выпить где-нибудь кофе. Ну, че они, для встречи на полчаса договаривались?       Яр без объяснений тыкает его пальцем в ребра под пуховиком.       — Мог бы сказать, — фыркает он. — Я как послушал… у меня все внутри аж затряслось. Я бы за таким Иисусом… Ух, в общем, куда пошёл бы.       Саша смеётся и, перехватив его за тонкое предплечье, утягивает за собой в ближайшую кофейню. Греться и комфортить уставшие связки.       Яр садится напротив, смотрит в глаза и пальцами нервно порхает по столешнице. Саша вздыхает. Ему не впадлу начать разговор первым, просто… Просто очень уютное какое-то молчание получается.       П р а в и л ь н о е.       Он этой правильности сам пугается, разбивает тишину не очень удачной шуткой, над которой Яр, тем не менее, хихикает в кулак.       Выясняется, что кастинг они не прошли оба, что Гефсиманию спели тоже оба и даже усмешка у девушки в комиссии была идентично противная.       Ярик забывается, наверно, в какой-то момент. Ярик опирается локтем о столешницу, открывая Саше новый вид на девять параллельных тонких полосочек.       — Неосторожно ты, — хмыкает Саша, беззастенчиво разглядывая. — Такая сильная любовь?       Ярик неловко ведёт плечом, но рукава не одергивает и рук не убирает.       Вздыхает только негромко и вдруг смотрит с неожиданно гордым вызовом в синих глазищах.       — Я специально это сделал, — заявляет он с нечитаемым выражением лица. — В восьмом классе. Целовался со всеми подряд, с кем не противно. Я сам хотел. Чтоб когда влюблюсь… Когда буду уверен… Чтоб всего одна попытка. Все или ничего.       Саша качает головой. Таких игр с судьбой он не понимает и не принимает, со смертью заигрываний тем более.       Русская рулетка в особо извращенной версии.       Неотвратимо.       Саша с новым знанием смотрит на тонкие шрамы на тонкой коже, видя внезапно в них добровольную обреченность.       Мало кто находит родственную душу с первой попытки.       Он чувствует себя почти сволочью, когда гладит холодные костяшки своими и видит, каким пламенем загораются синие глаза.       Все становится слишком сложным, когда Саша через пару месяцев в него влюбляется. Все становится сложным вдвойне, когда Яр вдруг признается ему в любви.       Он что-то говорит, запинаясь и краснея, с трудом формулируя слова, и радостно поднимает взгляд, когда Саша трепетно целует его в открытую ладонь.       Губы жжёт желанием прижаться к тонким губам своими. Яр смотрит затуманенно, словно проверяя сашину выдержку на прочность. И тянется вперёд, приоткрывая рот.       У Саши перед глазами вспышкой встают тонкие шрамы на птичьих запястьях, и только страх даёт сил и воли отстраниться.       — Ты не хочешь?.. — у Яра обидой звенит голос и колются синие глаза. Саша вздыхает и снова целует его куда-то в висок.       — Хочу, — честно признается он, — ужасно хочу. Но нельзя.       Он так ужасно боится, что этот поцелуй для Ярика станет последним.       Яр почему-то уверен в том, что они соулмейты. Яр каждый раз тянется его поцеловать — и Саше кажется, что однажды он просто не вывезет отворачиваться каждый раз.       Наверное, он сбегает в Москву ещё и поэтому. Яр на вокзале трется носом о его щеку, обнимает крепко и просит писать. Саша обещает. Саша звонит ему с первой же станции и болтает о всякой ерунде, пытаясь забить в себе острую болезненную нехватку.       Как будто часть от души оторвали. Саша пытается не давать себе ложную надежду.       Так не бывает. Чтоб такая глупая, такая выстраданная любовь оказалась предназначением.       Ярик приезжает в Москву через несколько месяцев — Саша как раз перестаёт жить в гримерках, сняв комнату — и обнимает его на вокзале почти судорожно. Саша несколько раз чмокает его в макушку, гладит по спине и пытается заглушить истерический вой изнутри.       Они приезжают домой, и это становится совсем невыносимым. Ждать. Знать, что губы, которые сейчас шевелятся, рассказывая ему что-то об общих знакомых, поцеловать нельзя. Или можно — но огромной ценой.       Яр перебирается к нему на колени в какой-то момент. Яр утыкается носом в шею, вздыхает судорожно и вдруг выдаёт:       — Поцелуй меня, Саш.       Саша качает головой. Это невыносимо, это напоминает огромное издевательство — если бы он не знал точно: Ярик этого хочет.       — Саша, Сашечка, ну Саш. Мне… — он вдруг начинает говорить совсем тихо. — Мне все равно. Я не пожалею, я… Поцелуй меня.       Он слезает с его колен, встаёт в полный рост, бледный и дрожащий, со слезами в синих глазах.       Саша поднимается следом за ним. Саша должен ему объяснить, доказать, что это неправильно и невозможно, что он не готов рисковать Яром, что не…       Ярик решает все за них двоих. Ярик встаёт на цыпочки, обнимает его за шею и в долю секунды крепко прижимается губами к губам. Сашу обваривает ужасом, едва не истерикой.       Яр всхлипывает ему в губы.       — Саша… Саш, Саша, я живой, я…       Саша медленно отстраняется, чувствуя как начинает кружиться от адреналина голова.       Яр стоит перед ним, живой и ни разу не собирающийся умирать, его потряхивает немного, но он… Он…       Он в порядке.       — Ты мой… — хрипит Саша, пытаясь осознать, уложить в голове мысль.       — Я твой. Звучит капитуляцией.       Саша чувствует, как ноги подкашиваются от облегчения, и медленно оседает на пол.       И целует каждый шрам на изящных руках родной души.