The Stains of time

Лёжа на холодном асфальте под тёплыми дождевыми каплями, я невольно вспоминал своё прошлое. Воспоминания были вызваны не только приятными ощущениями от столь необходимого тепла, но ещё и словами моего врага, которые так больно и неприятно полоснули по воспалённому сердцу, оставив на нём кровоточащую рану, незаживающий шрам. Капли по-прежнему издевательски медленно стекали по прочному металлу, очерчивая внушительные мышцы и контуры моего тела, сливаясь с кровью, сочащейся из многочисленных ссадин. Острая боль в груди не утихала, а открытая рана не переставала ныть, напоминая о своём существовании, но боль немного притуплялась безумием, охватывающем мой некогда холодный рассудок. Всё тело искрилось многочисленными блуждающими по гладкой поверхности доспехов разрядами тока причудливого багрового цвета. Всё было скрыто для меня за эфемерной алой пеленой, застилающей глаза, лишая меня возможности видеть лицо соперника, который неспешно подступал ко мне, демонстративно раскручивая в руках свои саи, поблёскивающие от чуть заметных разрядов электрического тока. - Смерть для тебя будет всего лишь избавлением от страданий этого мира, - изрекал Монсун, находясь всего в нескольких десятках метров от меня. Слова были отчётливо слышны, невзирая на то, что ритмичный стук тёплых дождевых капель по титановым пластинам и холодному асфальту навязчиво звучал в голове. – Это так же естественно, как этот дождь… тёплый, приятный дождь, который смоет с тебя грехи и кровь твоих поверженных врагов. – Слова доносились как сквозь вату, а мысли рассеянно блуждали в голове, не находя себе места. – Убивать или быть убитым… - Капитан «Desperado» уже стоял рядом со мной, занося два небольших клинка над сердцем, но отчего-то он неожиданно остановился, прислушиваясь. - Сволочь… - прохрипел я, бросив отчаянные попытки подняться. Тишины не было и в помине – дождь внятно и чётко выстукивал замысловатые мотивы, аккомпанируя мирным разрядам тока, издающим неповторимые звуки, напоминающие неразборчивые слова давно забытой песни. Враг неожиданно сел на меня сверху, придавив своим весом к промозглому асфальту и, наклонившись надо мной, прошептал: - Смерть не должна быть для тебя избавлением – она должна быть карой… - яростно шептал он, с маниакальным сумасшествием сжимая рукояти своих саи, которые были готовы вонзиться в податливое обмякшее тело, насытив каждую его клетку электричеством. Остриё охотно скользнуло под титановую пластину, легко подцепив её и откинув в сторону. Перед соперником предстал обнажённый участок человеческой плоти, обтягивающий тело совершенной машины. Зияющая рана привлекла его взгляд, но я не мог видеть его глаза – они были скрыты под странной маской, прятавшей половину его лица. Платиновые опускающиеся на плечи волосы слегка развевались на ветру, когда Монсун склонился над кровоточащим ранением и кончиком языка слизал несколько капель вязкой багровой жидкости, струившейся по нежной, бархатной... и неживой коже. Я вздрогнул под массивным телом «головореза», но вырваться из захвата не получилось. Мужчина плотоядно облизнулся, размазав скудные остатки крови с языка по жемчужно белым зубам, а затем произнёс, продолжая водить кончиком клинка по особо чувствительным участкам открытой плоти: - Не стоит стесняться своих естественных потребностей, не стоит бояться убивать… - Он, казалось, был так увлечён своим занятием, что и не заметил, как я потянулся рукой к своей катане. Кончики пальцев почти коснулись рукоятки, но неожиданно Монсун перехватил моё запястье и пригвоздил его одним из своих мечей к промёрзшему асфальту прямо рядом с головой. – Не стоит сопротивляться своему желанию! Из груди вырвался истошный крик, а по ладони и между пальцев потекла кровь, окрашивая небольшую лужицу рядом с рукой в багряные оттенки. Боль пронзила всё тело, когда соперник оставил очередную сочащуюся кровью ссадину на упругом торсе. - Убивать или быть убитым… - шипел он, увлечённо и сосредоточенно выводя кровавые узоры на моих груди и руках. У меня не было сил даже на то, чтобы подняться или сказать хоть слово: боль сковала всё тело, конечности онемели, и я не чувствовал ничего, кроме обжигающего холода и острых болевых ощущений, пронизывающих тонкими иглами мельчайшие частицы. - Ублюдок… - только и смог отрывисто прохрипеть я, свободной рукой ударив насильника по лицу так, что его причудливая, странной наружности маска дала трещину. Монсун разозлился и резко вырвал меч из моей руки, позволяя тёплым каплям проникать в открытую рану, которая от этого ещё больше зудела и заставляла биться в конвульсиях под массивной тушей тирана, издевающегося надо мной. Я изнывал от нестерпимой боли, извиваясь точно змея и со всех сил сталкивая с себя врага, но он не позволял мне сделать этого и быстро прекратил все мои отчаянные попытки вырваться всего лишь одним действием – он прильнул губами к оголенному торсу, прикусив особо чуткий участок кожи, где находилось нервное окончание. Я издал глухой утробный стон, растаявший в окружающем шуме так же быстро, как и появился, но всё же сопернику удалось расслышать «довольный возглас». - Ты как животное, Джек… - Он вновь охотно приник устами к промокшей плоти, а клинок тем временем пронырливо отковырнул несколько скреплённых между собой титановых пластин на шее, оголив ещё один участок моего тела. – Это животный инстинкт… Тот, кто слаб, должен подчиняться тому, кто сильнее его. Поэтому тебе нечего стесняться собственной сущности... До жуткой боли и невыносимого стука в висках я стиснул зубы, не в силах больше терпеть эти пытки. Обжигающий холод давал неизведанное непривычное сочетание, контрастируя с приятным теплом дождевых капель и вязкостью собственной горячей крови. - Сильные должны охотиться на слабых… - Каждое его слово отдавалось невыносимой болью в голове и разносилось гулким эхом по всей площади перед зданием World Marshal. При этом вся эта пытка сопровождалась постоянными истязаниями моего и без того измученного и отмеченного шрамами тела. – Тебе не победить природу… - Он примкнул губами к моей ледяной промокшей коже на шее, закусив нежную бархатную плоть, чем вызвал у меня очередной непроизвольный стон, донёсшийся до острого слуха врага. - Я… убью… тебя… - отрывисто шипел я, тяжело дыша и вздрагивая всем телом. Всё-таки человеческие рефлексы и вправду сохранились во мне, и работали они очень чётко и отлажено. - Обязательно, но всё это будет только потом, - послышался томный шёпот возле самого уха, заставивший меня дёрнуться в сторону, - а сейчас наслаждайся моментом... - мурлыкнул он, резко и не раздумывая вонзив клинок мне в грудь и остановив стремительное острое лезвие всего в нескольких миллиметрах от неистово трепещущего от боли и страха сердца. Реальность постепенно ускользала от меня, а глаза застилал густой туман. Тело переставало функционировать, а перед взором мелькала навязчивая табличка «error», которая удачно контрастировала и выделялась на фоне рябящего монохромного серого фона. Способность к мыслительным процессам медленно покидала меня под напором нестерпимой боли, но неожиданно до слуха донёсся чуть охрипший, до тошноты знакомый грубый голос, звучащий в моей голове: - Слабак… - прохрипел Джек в глубинах моего сознания, после чего мои губы непроизвольно искривились в причудливом оскале, а в глазах вновь загорелись привычные огни неистового сумасшествия, охватывающего сердце и разум. Тело уже перестало быть моим, я потерял над ним контроль, а тёплые капли, окропляющие прочные доспехи, перестали причинять столь сильные неудобства. Сила опять заструилась мельчайшими разрядами тока, приковывая к себе ошарашенный, немного испуганный взор противника. Да, его уже нельзя было остановить. Джек вернулся, чтобы вновь ощутить этот сладостный привкус солоноватой крови своих поверженных врагов, павших в неравной схватке. Он был олицетворением моей ненависти, моей тёмной стороной, но при этом Джек был всего лишь частью меня, а теперь, когда его ярость и безумие сковали мой рассудок, он стал мной, в то время как я остался только еле заметной тенью беспощадного тирана, вырвавшегося на свободу…