Удачная регенерация

Чанакья осознал, что его представления о мире, которыми он так кичился, всё это время оставались неполными. Понимание ущербности собственных знаний пришло в тот момент, когда Чандрагупта, исполняя завет ачарьи, на глазах у подданных замахнулся самодельной каменной кувалдой на прежний царский трон, намереваясь его разрушить до основания и, гордо выпрямившись посреди сабхи, сказать высокопарную речь о том, как ему омерзительно сидеть на месте палача, изверга и убийцы. По замыслу великого гуру Чандра должен был изречь прекрасные слова о новом троне, выстроенном не из презренного металла, добытого ценой страданий несчастных пиппаливанцев и пленных млеччхи, а из глины, железа, кумкума, слёз друзей и крови новоявленного царя, пролитой им за свободу Бхараты. Чанакья уже представлял, как эффектно всё это будет выглядеть, как прослезятся доверчивые люди, приглашённые во дворец по случаю торжественного свержения презренного царя-шудры… Но вместо прилюдного разрушения престола тирана случилось нечто другое. Неожиданно послышался странный скрежет. Казалось, огромный тигр, утробно урча, царапал когтями прутья невидимой решётки, пытаясь выбраться наружу. Стены дворца задрожали, а народ испуганно стал жаться ближе к выходу, но сбежать из сабхи пока никто не решался. Мало ли, вдруг новый царь за бегство с места празднования накажет суровее старого? Скрежет нарастал. Внезапно золотой трон Дхана Нанда, увенчанный огромной клыкастой львиной пастью, начал мерцать, стал полупрозрачным, а затем и вовсе исчез. — Ужасная магия асуров!!! Спасайся кто может!!! — раздались возгласы со всех сторон, и народ попадал ниц, прикрывая головы руками. — Ну, будем считать, что трон разрушен! — ничуть не растерялся Чандрагупта, отбрасывая кувалду в сторону. — Магия или нет, не очень и жалко. Всё равно ломать собирался. А теперь, — новый самрадж приосанился, — я расскажу вам, каким желаю видеть новый престол. Он будет создан из изумрудов, сапфиров, бриллиантов, аметистов… — он осёкся, заметив отчаянные знаки, подаваемые Чанакьей. — То есть, нет! Я не такой, как ваш проклятый Дхана Нанд, которого вы непонятно за что любили… — За то, что город хорошо обустраивал и любых врагов разил наповал, — пискнул в толпе кто-то, но нежданному оратору быстро зажали рот. — Мой трон, являющийся олицетворением победы над злом и свободы от тирании, будет воздвигнут из глины, железа, благословений матери… — заученно продолжал Чандрагупта, не обращая внимания на провокационные выкрики, а ачарья, опершись о свой чёрный посох, согласно кивал. Речь предстояла длинная. Следовало набраться терпения. Народ в сабхе понемногу успокаивался. О загадочно исчезнувшем троне, возможно, забыли бы навсегда. Тем более, великий император Чандрагупта и повелел забыть, хотя под шумок отрядил несколько десятков лучших шпионов на поиски пропавшего гигантского куска золота в форме львиной головы. Поиски продолжались долго, но ничего найти не удалось: ни у перекупщиков краденого, возглавляемых Лубдхаком, ни в лесу у браминов-отшельников, известных своей скромностью, честностью и нестяжательством. *** Так бы тайна исчезновения трона Дхана Нанда и осталась неразгаданной загадкой, белым пятном в истории Индии, если бы однажды не наступил день, когда новый царь сумел-таки уложить прежнего на погребальный костёр, обвинив в попытке поднять восстание в Магадхе с помощью Селевка Никатора, а затем перерубив своему сопернику шею мечом. Когда жители Паталипутры, искренне скорбя об утрате, собрались вокруг погребального костра, и Ракшас с помощью факела, отданного ему Чанакьей, со слезами на глазах поджёг сложенные на возвышении дрова, пламя сразу занялось, и тело царя окутали языки огня и густой дым. Но в тот же миг над местом погребения раздался тот самый зловещий скрежет, который народ в сабхе уже имел счастье слышать год тому назад. Пропавший трон возник в воздухе и повис над разгорающимся костром, однако очертания его менялись прямо на глазах. Золото оплавилось и стекало вниз, падая крупными каплями. Морда льва вытянулась по бокам и сплюснулась сверху. Сам трон из широкого стал довольно тесным и узким. Теперь он напоминал не царский престол, а большую деревянную коробку, выкрашенную индигоферой. — Ч-что это? — заикаясь, спросил Селевк, вытаращив глаза. Чанакья с удовольствием спросил бы то же самое, но не хотел расписываться в собственном невежестве. Однако пока все пялились на парящую в небе коробку-виману, никто не заметил другого, более удивительного события. А когда кто-то всё же заметил, то сначала раздался пронзительный визг, а потом радостный крик. — Наш любимый самрадж!!! Имелся в виду явно не узурпатор, хотя таковым нового царя решались именовать только тихим шёпотом. Решив почему-то, что обращаются к нему, Чандрагупта, с кислым видом стоявший возле костра и ожидавший, когда церемония погребения закончится, перевёл взгляд на место последнего упокоения Дхана Нанда — и остолбенел. Костёр погас. Дрова остались нетронутыми, однако тело царя продолжало гореть собственным огнём изнутри! Казалось, в покойного вселился сам Сурьядэв. А потом это горящее, как гигантский факел, тело вдруг встало на ноги, простёрло руки к небесам и закричало, фонтаном извергая ввысь столбы света, похожие на пятиконечную звезду: — ТАРДИС, забери меня и больше никогда не отправляй в Индию! Чтоб эти Повелители Времени с их новым проектом: «Отработай старую карму, чтоб не стать Валеярдом» провалились к далекам! Как вернусь на Галлифрей — все попляшут! Назло всем стану Валеярдом и наведу порядок в этой прогнившей Брахмалоке матричного типа, светлой памятью Мастера клянусь! Синяя коробка, зависшая в воздухе, словно услышав болезненный крик души, спланировала ниже. Тесный круг пришедших взглянуть на погребение неожиданно стал очень широким. Все давно отбежали от возвышения, где стоял пламенеющий, живой Дхана Нанд и в ужасе пялились на него, боясь предполагать, что случится дальше. Ослепительный огонь, принесший преображение телу царя, погас. Юноша двадцати с небольшим лет, кудрявый и синеглазый, ничуть не похожий на прежнего Дхана Нанда, сверкнул белоснежными зубами и завернулся в остатки царской накидки, слегка обгоревшей по краям. — Ну, я покидаю ваш адхармичный край, где меня заживо сожгли. Не поминайте лихом! — он взмахнул рукой, и синяя коробка, в которую обратился царский трон, открыла своему хозяину двери. — Величайший, куда же вы?! — неожиданно опомнился Ракшас, выбегая из центра испуганной толпы и бесстрашно бросаясь к изменившемуся царю. — Если вы живы, то кем бы вы ни были, как бы ни выглядели — я пойду за вами. Не бросайте меня! — Хм, — перевоплощённый Дхана Нанд задумался. — Одному путешествовать всегда скучно. Ты, конечно, не Джек Харкнесс, но почему бы, по старой привычке, не взять с собой спутника? Поможешь законопатить Повелителей Времени в одну большую складку между пространством и временем вместе с далеками, лжепророками и прочей нечистью? — А почему бы нет? — Ракшас радостно блеснул глазами. — Рядом с вами мне ничего не страшно! «Я даже Кришну победю и в антилопий рог завью», — спел басом Ракшас, и от этой песни все присутствующие почему-то покраснели. — Тогда идём, — и новый Дхана Нанд пропустил Ракшаса в двери синей виманы. — Только не радуйся, Кришну побеждать не надо, у тебя другое важное задание будет, — промолвил он Ракшасу в спину. — Знаешь, что такое Раксакорикофаллопаториус? — Нет! — испугался Ракшас. — Ладно, я тебе потом объясню, когда законопатим тех, кто отправил меня сюда «очищать карму», чтобы я столько лет мыкался с этими проклятыми пиппаливанцами и Чандрагуптой, которого даже кибер-преобразование не исправит. Дождавшись вопля Ракшаса изнутри коробки, звучавшего как: «Да тут внутри целые хоромы!!! Лучше, чем в Индралоке!!!», Дхана Нанд довольно усмехнулся и полез в свою виману следом за первым министром. Внезапно Чандрагупта, которому воскрешённый царь напророчил сложнопроизносимую аскезу, правда, заранее предсказав, что даже она самраджа свободной Бхараты не исправит, выскочил вперёд и заорал: — Дхана, я тоже хочу с тобой!!! Я только сейчас понял: я люблю тебя!!! Прости за всё! Я больше не буду!!! Толпа собравшихся выдохнула и остолбенела. Царь, занеся одну ногу над порогом синей коробки, остановился и скептически посмотрел вниз. — Шальной что ли? — удивлённо спросил он у Чандрагупты. — Только тебя мне в следующих регенерациях не хватало, чума лесная! — Ты сказал, что тебе одиноко, и нужны спутники, — льстиво заговорил Чандрагупта. — Я могу стать твоим вторым другом после аматьи Ракшаса. Видишь, мне не обязательно быть первым, я согласен на роль запасного игрока! — Да я скорей с собой далека возьму, чем тебя! — ответили ему. — Сгинь с глаз, предатель. Тьфу. — Если не возьмёшь, дай хоть одним глазком на хоромы Индры глянуть, — не сдавался Чандра. — Нет, так сразу не получится, — едко промолвил царь, нехорошо улыбаясь, — вот если сможешь уйти в лес и питаться год одной праной, тогда, может, возьму тебя с собой. Но не раньше! — Я обещаю! — неожиданно просветлел лицом Чандрагупта. — Я сделаю! Ради нашего будущего! — Вот как сделаешь — так прилечу за тобой. Только, возможно, я снова изменю внешний вид… Работа у меня опасная, столько тел уже сбросил — не сосчитать! Ну, не беда. Моя ТАРДИС всегда со мной, по ней ты меня узнаешь. Судя по тому, что она снова стала полицейской будкой, у неё в очередной раз систему маскировки заклинило. Значит, она не изменится ещё пару сотен тысяч лет. Хорошо, что хоть я свою звуковую отвёртку не потерял, всегда носил с собой, — и, достав откуда-то из складок обгоревшей мантии золотую бритву, внезапно изменившую свой вид и превратившуюся в ваджру необычной формы, Дхана Нанд любовно погладил сей странный предмет и снова сделал попытку скрыться внутри виманы. На сей раз его остановил голос Чанакьи. — Скажи, о великое божество, кто ты? — А-а! — рассмеялся Дхана Нанд. — Как с трона свергать и братьев моих убивать — так я демон. А как узрел мою любимую звуковую отвёртку и ТАРДИС — так я стал божеством? Подлый ты брамин, лживая твоя душонка. — И всё же как на самом деле тебя величают дэвы? Или асуры? Я ведь давно подозревал: ты — не человек. Думал, что демон. Ведь сильные воины неизвестного мне царя, Кончаком именуемого, были у тебя. И занавески шёлковые, каких нигде не достать, из незнакомого даже радже Селевку Никатору «Паризия» имелись. И труба магическая, дальние предметы приближающая, у тебя обнаружилась. И ещё штуки такие, на лимон похожие, с колечком сверху. Колечко выдернешь, бросишь в слона, а оно делает — бух! — пыхает огнём, а от слона только ошмётки летят. Рыба — так вообще брюхом вверх всплывает. Стхул пробовал. Рыбой он тогда знатно обожрался, потом неделю на циновке стонал. Говорил я ему: жарить надо, а не сырьём глотать. А Балдэв, светлая ему память, зачем-то эти огненные лимоны, которые мы у тебя из оружейной комнаты украли, себе на шею повесил и взлетел к Сурьядэву вместе с воротами в Хава Мехел. Не так меня понял, глупый человек. Не говорил я ему жертвовать собой, это он сам. Но я всё размышлял: откуда у тебя те лимоны, занавески и чужеземные воины? Откуда, божественный? Просвети! — Я путешественник из иного мира, меняющий лица, — снизойдя до объяснений, ответил подлому брамину Дхана Нанд. — Сегодня я сменил тридцатое лицо, если ориентироваться по новой системе счисления, и четыре миллиона сто пятьдесят семь тысяч двести сорок девятое, если брать в расчёт старую систему. Но про старую давно пора забыть, в ней сам далек присоску сломит, а я сам про большую часть тех воплощений забыл. В общем, если желаешь, можешь величать меня Тридцатым Доктором. Прощай! До встречи в следующей манвантаре, Каутилья, — с этими словами, игнорируя влюблённые взгляды, бросаемые на него Чандрагуптой, Дхана Нанд вошёл в свою виману и со страшным шумом и лязгом взмыл в ясное небо. 21.09.2019г.