***
Всю неделю в школе Роберту приходилось делать вид искреннего недоумения по поводу того, что Олег пропал. Но то, что друг, скорее всего, не будет выступать в постановке про котов, он понимал с сожалением. Пришлось даже найти актёра на замену, который совершенно не устраивал рыжего, но особого выбора не было. А вот Олег первые два дня готов был на стену лезть, снова с трудом научившись засыпать в одиночестве, обнимая при этом одеяло. Даже к нелепой игре в «семью» привык. Пусть и возмущался сперва, но после решил: «А пропади оно всё пропадом». К тому же, сама эта игра стала доставлять в какой-то степени удовольствие. Его снова заставили почувствовать себя ребёнком, о котором заботились родители. Но признаться в этом вслух он бы не согласился ни за что. Да и переживания за Алекса давали о себе знать, всякий раз заставляя думать, как он, что делает в этот самый момент и где вообще находится. Ведь Олег даже в принципе не представлял, что с ним происходит и когда они увидятся. В среду вечером на порог квартиры Рассела заявилась пара копов, искавших Олега. Расс не стал играть удивление, ведь полиция наверняка прознала, что Роберт часто здесь ошивался, а значит, они друг другу близки. Потому он лишь покивал на слова о пропаже Олега, давая понять, что он в курсе ситуации, но заявил, что искренне недолюбливает этого дружка Роба и знать не знает, где он может быть. Расс даже позволил полицейским пройти в квартиру и осмотреться. Они прошлись по комнате и заглянули в ванную, но никого, кроме спокойно попивающего какао Роберта на кухне, не обнаружили. Лазить по вещам и изучать каждый угол квартиры прав у них не было, а потому, поблагодарив за сотрудничество, они в итоге ушли. Олег же всё это время прятался в шкафу, боясь двигаться и даже дышать. Но, как только копы ушли, вздохнул с облегчением и вылез. В пятницу Расс сидел вместе с парнями за просмотром полюбившегося всем сериала, жевал попкорн и попивал «Доктор Пеппер», как вдруг его телефон зазвонил. Номер хоть и незнакомый, но он всё же поднял трубку. — Да? — Расс, привет, — тихо сказал Алекс, оперевшись лбом о стену. — Времени мало, дай его поговорить. Рассел на мгновение растерялся, не ожидав услышать друга, а потом улыбнулся и протянул телефон Олегу. — Это тебя. Когда тот в растерянности поднёс телефон к уху и ответил, Алекс не смог сдержать улыбки. — Привет, мой хороший, — тихо сказал он. Голос Алекса застал Олега врасплох. Услышав любимого, он тут же встал с кровати и прошёл на кухню. — Алекс… — только и смог выдавить Олег, словно одним тоном уже смог передать свору своих мыслей. — Я так скучаю. Как ты? — Ты просто не представляешь, как Я скучаю! Эти два развратника меня морально убили, сделали своим ребёнком и продолжают издеваться! А ты, как ты? Что ты там делаешь? И как я могу тебя увидеть? Мне уже неважно, при каких обстоятельствах, лишь бы просто увидеть! Алекс тихо посмеялся на слова о ребёнке, а Олегу было до безобразия приятно слышать смех любимого, но на душе всё равно было противно от самого себя. — Я? Да как, — грустно вздохнул Алекс. — Чувствую себя настоящим преступником. Насильников до суда из-под заключения не выпускают. Каждый день подолгу разговариваю с адвокатами, Фелиция приезжает ежедневно, а в остальном… Появилось время почитать книгу, представляешь? Ни гаджетов, ни хотя бы телика здесь нет. И матрас жутко неудобный, к тому же. Я бы сказал, что здесь бюджетный курорт строгого режима — высыпаюсь, еда нормальная, почти ничего не делаю целыми днями и о тебе постоянно думаю. Тоже хочу тебя увидеть, но не уверен, что нам дадут это сделать до суда. А его не назначат, пока ты прячешься. В общем, одно за другое цепляется, конца и края этому не видно. — Насильников? — повторил Олег со скрежетом в голосе. — Ты же не насильник. И там оказался из-за моего тупого эгоизма. Я сперва сбежал, потому что просто не хотел им на глаза попадаться, а после того, как узнал, что и тебя забрали, решил, что видеть мои синяки им точно не надо. Прости, пожалуйста, я опять всё испортил и только проблем тебе создал. — Не говори так, ты не виноват. Голос зато, слышу, довольно бодрый. Это хорошо. Видел, что в интернете творится? Я чуть ли не главный враг злых мамок сейчас, ненавидят, смерти желают, зато ЛГБТ-помешанные про нашу несчастную непонятую любовь уже фанфики пишут и картинки рисуют. Просто сумасшествие. — Не видел. Мне посоветовали во всякие новости вообще не лезть, ничего хорошего я там всё равно не найду. Алекс, я сдамся им. Приду и всё расскажу. В понедельник, наверно. Но увидеть тебя хочу уже сейчас. И обнять. И любить! — Хороший мой, любить тебе меня никто не запрещает, — умилился Алекс. От этих слов больно защемило сердце. — А вот со встречей сложнее. Адвокат сказал, что слушания могут затянуться месяца на три. Придётся потерпеть. Вряд ли мы сможем обняться до окончания всего процесса. Но мы справимся, да? Обещай мне, что справишься. И не вини себя ни в чём. Мы оба виноваты в равной степени. Просто натворили дел и… На расстоянии двух шагов от Алекса остановился полицейский, который коротко сказал: — Кански, время. Закругляйся. — Справимся, — повторил больше для Алекса Олег, сам прекрасно понимая, что для него это будет невероятно сложно. — Мне пора. Я очень люблю тебя, помни об этом. Пока. — И я тебя люблю, пока. Последние слова так вообще дались с особым трудом. Олег опустил руку с телефоном, с минуту постояв не шевелясь, и только после этого пришёл в себя, возвращаясь на прежнее место. Он уже безо всякого стеснения вжался в Роба, при этом глухо выговорив: — Три месяца… — Три месяца? — переспросил Расс, покосившись на подростка. Он остановил фильм, ожидая объяснений. Им ведь тоже было интересно, как там Алекс. — Какие три месяца? Что он вообще рассказал? Олег поднял голову, находясь под двумя вопросительными взглядами. — Сказал, что книги читает, кормят нормально, всё как на дешёвом курорте. Ну, а следствие может затянуться на три месяца, в течение которых нам жить друг без друга. Паршиво так! Думал, что оно быстрее закончится, — он немного пожевал губу, снова опираясь на Роберта, а тот только успокаивающе провёл другу по волосам. — Да? Так это ещё ничего. Дело-то нелёгкое. «Всколыхнувшее общественность», как говорится, — пожал плечами Рассел. — Не расстраивайся, кролик. Зато вот услышались хотя бы. Может, и будет теперь периодически звонить. Лучше, чем вообще ничего, скажи? — он перевёл взгляд на рыжего. — Я вот был просто нереально счастлив, когда Робби мне из Великобритании писал. Пусть и редко. Расс тоже погладил Олега по голове и снова включил сериал. — Если хочешь, можете сегодня с Робом в обнимку поспать. Олег было уже спрятал лицо на плече Роба, пустив слезу, которую совершенно не хотелось показывать Расселу, но его слова заставили поднять вопросительный взгляд. — Ты прямо нереально добрый, змей, — сказал Олег, подавив лёгкую улыбку. — Готов отдать мне самое дорогое… Хочу! А то потом буду кучу времени спать в одиночестве, — выдохнул он, потирая по очереди оба глаза. — А вот в приют этот не хочу! — Мы же будем приезжать к тебе, хоть ненадолго, не вешай нос, — сказал Роб, а внутри себя похоронил последние надежды на совместный отыгрыш их постановки. — Я точно буду! Так что переживём вместе. Может, и не за три, а за два или даже один месяц всё решится. Просто надо пережить, Олеж, — приговаривал он, запустив пальцы в его волосы. — Твои родители тебя не оставят. — Ага, вторые «животные» родители, — хохотнул Рассел. — Рыжий кот и чёрный змей своего белого кролика в обиду не дадут. Расс поднялся и пересел с другой стороны от Олега и приобнял Роба, захватывая при этом и Олега. Их игра в семью всё больше забавляла и даже начинала нравиться. — Только никому не говори, что змей может быть добрым, — тихо сказал Рассел подростку на ухо. — А то проглочу бедного кролика целиком. Чмокнув Олега в макушку, парень откинулся на кровать и снова уставился в телевизор, ведь там назревал какой-то сюжетный поворот. — Не проглотишь, — сдерживая улыбку, проговорил Олег, оставаясь полулежать на рыжем. Только вот теперь ему было явно не до сюжета сериала, думал он исключительно об Алексе.***
Выходные прошли даже лучше, чем Олег ожидал. Твиксы его не особо доставали, хотя так казалось, на самом деле, потому что он просто привык. В каком-то роде такой вид взаимоотношений доставлял сплошной кайф, позволяя отвлечься от навязчивых дурных мыслей. Ему даже шуточки Расса стали казаться смешными. А Роб заставлял не только питаться как не в себя, но ещё и к концу недели попросил Олега сдать «экзамен» в виде варки супа перед тем, как «отпускать ребёнка в мир». Рыжий всё воскресенье театрально причитал: «Взрослая жизнь и не уметь варить суп? Непозволительно», чем только сильнее смешил Рассела, который небось задавался вопросом, когда этот дурдом закончится, ведь Олегу спать на большой кровати пришлось куда приятнее, и он уже с большей смелостью посылал Расса спать отдельно в свою последнюю ночь здесь. Вот только утро понедельника было единственным днём, когда просыпаться, а уж тем более вставать совершенно не хотелось. Потому что он понимал, что это было концом обыденной жизни. Олег стоял в ванной, одетый в джинсы, и разглядывал в зеркале свой голый торс, на котором больше не было видно следов от тех самых ремешков, но на шее незначительное покраснение всё ещё наблюдалось. Роб заглянул в приоткрытую дверь, тоже обводя взглядом друга, который никак не мог решиться надеть футболку. — Нормально ты выглядишь, пойдём есть, — произнёс рыжий, забирая полотенца, чтобы переложить их в стирку. Олег только провёл по месту исчезнувшего засоса пальцем, подумав: «Всё же крутой последний секс был», а после надел футболку и пошёл завтракать оладьями. — Когда только ты успеваешь их жарить? Да ещё и так вкусно? — недоумевал он, начиная поглощать свою порцию. — Раньше всё было только для заботливого мужа, а теперь ещё и для милого сынишки, так что у меня есть чудесная мотивация, — подмигнул Роберт, с восторгом наблюдая, как ест его «семья». Сам-то он напробовался, пока у плиты стоял, поэтому был уже не особо голоден. Олег опустил глаза, посмотрев на полную тарелку оладий, порезанный сыр, джем, чашки с чаем, а после перевёл взгляд на обоих «родителей». — Эта была классная неделя, — очень тихо признался он, пусть и не собирался этого делать. — Я бы съел себя в стрессе, если бы не вы двое, если бы сразу попал в приют. Спасибо, в общем. — Чего сказал?! — наигранно громко, даже слегка выкрикнув, переспросил Рассел, намекая, что признание Олега прозвучало Слишком тихо. — Говорю, не бесишь ты меня больше! — так же громко ответил Олег, выглядя немного возмущённым при этом, но всё равно решил повторить: — И спасибо, что потерпел! Расс в ответ протянул руку и потрепал парня по голове. — Не за что. Будешь скучать по мне, звони, сынишка-кролик, — он принялся есть оладьи, подумывая, стоит ли говорить, что это и правда была довольно забавная неделя. А потом решил, что всё же не надо. И так слишком терпеливым он стал в последнее время. — Но с телефонами в приюте, скорее всего, проблемы будут, поэтому потом просто передай как-то Алексу, что я им «сдался». Через Фелицию или сам сходи, если пустят, но передай, — попросил Олег, после чего посмотрел на Роберта. — А вот ты со своей гиперопекой сильно напоминаешь мою мать. «Чтоб всё доел», «А что приготовить на ужин?», «Ты же уроки дописал?», ну точно как она! Но гиперопека не есть хорошо, пусть и было отчасти круто. Так бы и остался тут надоедать вам на все три месяца, пока Алекса не выпустят, если можно было бы. И если бы кое-кто не начал выть волком на меня, — он снова скосил взгляд на Рассела. На самом деле, он просто не хотел никуда идти. Никому сдаваться не было желания. Другое слово: Надо. Роберт начал смеяться ещё на моменте, когда Олег стал пересказывать его отдельные фразы. — Как же мне будет тебя не хватать в повседневной жизни, Олеж, — проговорил он, когда успокоился. — Ага, наконец-то заживёте спокойно, — понял брови тот, с сожалением съедая последний на это утро оладушек и думая о том, что обедать он будет уже совершенно в другом, незнакомом месте. А потом и ужинать. И после спать. Эти мысли снова нагнали некое уныние. — Да ладно. Единственный недостаток твоего проживания с нами — это отсутствие у нас с Робом секса, — усмехнулся Рассел. — Волком выть я начал бы точно. От недотраха. Видимо, и правда не помешала бы квартирка побольше, хотя бы с двумя комнатами. — Так об этом минусе и говорю, — ровным голосом покивал Олег, допивая чай. Рассел тоже отправил в рот последний оладушек и допил кофе. — Собирайтесь, обоих к школе подвезу, — он встал из-за стола, чтобы быстро помыть посуду, а потом пошёл к выходу, обуваться. — Роб, сними на камеру постановку, — попросил Олег. — Я и сбежать готов, лишь бы своими глазами увидеть, но, боюсь, Алексу на пользу не пойдёт такое моё бунтарское поведение. — Ага, — согласился рыжий, заканчивая мыть тарелку уже за собой и «ребёнком», — всё сниму и тут же приеду к тебе показать, обещаю. Сбегать, думаю, не стоит, ты прав. — Там волком начну выть уже я, — взялся за голову Олег, ссутулившись. — Идём давай, — Роберт закончил мыть посуду, после чего подошёл к Олегу сзади, положив руки ему на плечи. — Не начнёшь ты выть. Переживёшь, ради Алекса. Помнишь, я говорил про желание, которое должно вскоре сбыться? Это прыжок с парашютом. Я знаю, что ты тоже хочешь, поэтому застолбил на двоих. Он должен был быть на этих выходных, но теперь будет в первые выходные, как всё это закончится. Понял? Все желания оттуда исполняются, и это — прыгнуть с тобой — тоже исполнится. Просто потерпи немного. — Понял-понял. Теперь буду ждать с удвоенной силой. И надеяться на лучшее, — улыбнулся Олег, поднимаясь и направляясь к выходу. В иной бы ситуации он удивился, округлил глаза и обрадовался бы услышанной новости, но сейчас мысли полностью были забиты другим. Рассел вместе с парнями спустился к машине и повёз их к школе. По пути Олег с Робертом ещё болтали о постановке и парашютах, а Расс молчал, думая о том, что теперь действительно неплохо было бы навестить Алекса. Он даже представлять не хотел, как ему там живётся, в изоляции. Рассел бы точно долго так не вытерпел. Подъехав к школе, он поцеловал рыжего и повернулся к Олегу. — Попытайся сообщить нам, где ты и как можно с тобой встретиться, когда тебя определят. Удачи тебе, белый кролик. — И тебе, чёрный змеёныш, — с сожалением, но всё же с улыбкой проговорил Олег, прежде чем вылезти из машины. А так не хотелось всё-таки. Но Роб вытолкал, чтобы он пошёл прямиком в учительскую, где вот уже неделю в компании полиции разыскивали несчастную жертву домашнего насилия. — Дальше уже идти не могу, я ведь всю неделю уверял их, что понятия не имею, где ты. В общем, Олеж, включай телефон и старайся писать как можно чаще, где ты и что с тобой, — произнёс Роберт, пока они стояли на улице за зданием школы. — Понял, буду писать тебе, — тяжело согласился тот. — Пожалуйста! Можешь прямо сейчас начинать, пока они тебя не забрали даже отсюда. Мне очень нужно знать, что там с тобой происходит. — Я понял, Роб! Выключай уже заботливую мамочку. — Не выключу. — И упрямство тоже вниз. — Олеж, я просто не хочу тебя туда отпускать. — Я тоже не хочу уходить. До ужаса не хочу! До дрожи. Но Надо. Блин, всё, пошли скорее, а то я сейчас тут в истерику пущусь. Перед фриком твоим держался, а тут вот не выдержу. — Стой, — Роберт потянулся к другу, который собрался уже уходить. — Ты всё ещё не обнял меня на прощание. — Мы с тобой всю неделю обнимались, а особенно последние три ночи, — запричитал Олег, всё равно принимая объятия и только улыбаясь при этом. Они простояли неподвижно около полминуты, после чего Олег отстранился. — Алексу только бы это знать не надо, — отвёл взгляд он, чувствуя нечеловеческий стыд. — А ты сам ему всё и расскажешь. Я же тебя знаю, язык за зубами держать не умеешь. И он не разозлится. Мы же просто спали вместе, за что тут можно ревновать? Олег выдохнул, согласившись с такой правдой, и вот уже спустя пару минут они направились к зданию школы вроде бы каждый сам по себе. Роберт пошёл на первый урок, на который уже немного опаздывал, а вот Олегу пришлось идти в другое место, с повинной, так сказать. Учителя его встретили с неприкрытым удивлением, начиная расспрашивать, где это он пропадал и как себя чувствует. Олег, как и решил заранее, отвечал только правду. За исключением того, что одноклассник ему скрываться и помогал. Органы опеки были вызваны в школу тут же, и уже спустя пару часов Олег проходил первичное обследование, где его должны были признать вменяемым и допустить к остальным детям. Не обошлось и без обыкновенного медосмотра, но побоев в его процессе так и не выявили, что позволило парню вздохнуть с облегчением. Всё это время он и правда высылал текстовые отчёты Роберту, чтобы «мамочка» не переживал. Олега привезли в реабилитационный центр для детей, переживших насилие в семье, провели краткий экскурс, а после позднего обеда отвели отдыхать в его новую комнату, где уже пребывал другой паренёк на год младше, который так же попал сюда недавно и пока жил один. Комната была обставлена по минимуму: пара кроватей, тумбочки, абсолютно идентичные столы и большой шкаф для вещей. У Олега мигом возникли ассоциации с больницей. Даже занавески на окнах были безжизненного белого цвета. Обречённо выдохнув, он прошёл к свободной кровати, обращая на себя внимание второго жителя. — Привет, что ли? Будем жить, значит, вместе? Но всё же, надеюсь, недолго, — на последних словах он понизил голос, посмотрев в окно. Второй этаж и высокий забор. Теперь в тюрьме находился не только Алекс. Альберт внимательно осмотрел соседа и довольно тихо ответил: — Привет… Видимо, будем жить. Думаешь, тебя быстро отпустят? — Если суд по-быстрому докажет, что меня не насиловали, то да, — укладываясь на кровать с запрокинутыми за голову руками, ответил Олег. — Я Олежа. То есть Олег. А ты? — А я Альберт. — И по какому вопросу сидишь в этом заточении? — парень пока не до конца понимал, что не у всех в этом месте могут быть такие же радужные истории, как у него самого. И, возможно, кто-то действительно воспринимает реабилитационный центр как самое настоящее спасение для себя. Альберт растерянно поправил рукава, которые закрывали перебинтованные от запястий до локтей руки, и неуверенно поёрзал на кровати. — Со мной… отчим развлекался, пока мама ездила в командировки. И я надеюсь, что его посадят, — он взял с тумбочки отложенные ранее альбом и простой карандаш, оперся спиной о стену и продолжил рисовать, стараясь не смотреть на нового знакомого со странным именем. «Ну нахуй!» — подумал Олег, заметив бинты на руках и тут же представив в голове неутешительные картины того, что мог пережить этот паренёк. Он понял, что тему нужно в срочном порядке переводить. — Да, у меня слышится небольшой акцент, в Америке я и года не прожил, — предвидя вопрос, который обычно задают новые знакомые, произнёс Олег. — А ты что рисуешь? Альберт поднял взгляд, а потом повернул незаконченную картинку Олегу. — Своего персонажа из игры. На картинке сидел человек в доспехах с длинным мечом в руках. И выглядело это вполне красиво, даже учитывая, что нарисовано было лишь карандашом. — Мне запретили в неё играть, потому что там драки и насилие… Дебилы. Хоть какое-то развлечение было бы, а так скука смертная. Олег плохо разобрал детали рисунка, но подумал, что подходить и пугать беднягу так сразу не стоит. Однако умение Альберта рисовать оценил. — Красиво у тебя выходит. Я никогда особо рисовать не умел, но это должно быть круто, когда можешь изобразить то, что в голове. Олег представил, что хотел бы в таком случае рисовать исключительно настоящих людей, окружающих его. А особенно Алекса. — А где… ты жил до Америки? Альберт снова вернулся к рисованию, но поболтать был не против, ведь жить уже почти две недели в полном одиночестве надоело. — В России, с семьёй. Один момент, — Олег поднял руку и щёлкнул пальцами, — и их всех не стало, а меня забрал сюда единственный оставшийся родственник, которого я никогда и не видел. Как оказалось, даже не кровный. Гей. Попробовали в отношения, и вот я тут. Мы тоже дебилы, попались легко, — грустно усмехнулся он, представляя, что в этот момент делает Алекс. — Но как только всё закончится, когда нас отпустят, снова будем жить вместе. И ты не парься, выйдешь отсюда — наиграешься в свою игру! Олег сам себе удивлялся, насколько сильно было желание поболтать. Наверно, потому, что этот паренёк выглядел довольно несчастным и обделённым жизнью. — Из России? Ого, — протянул Альберт. — Говорят, там холодно очень. А ещё, что водку постоянно пьют. Это правда? — паренёк снова поднял взгляд из-за альбома и убрал за ухо упавшую на лоб чёрную прядь волос. Олег начал хихикать, кивая. — Конечно, а ещё у нас принято на совершеннолетие дарить новорождённого медведя, которого ты выращиваешь и он потом бьёт морды всем недоброжелателям по необходимости, — закончив смеяться, Олег приутих, сделав глубокий вдох, а после уже более серьёзно продолжил: — Всё неправда. Есть города, в которых холодно, но я приехал из тёплого. Водку пьют, но не больше, чем в других странах, у меня в семье не пили. Пока Альберт слушал, его брови медленно ползли вверх. Однако, когда он понял, что над ним подшутили, шумно выдохнул и снова спрятался за альбомом. — Знаешь, мне отсюда не особо хочется выходить. Зачем? Опять выслушивать мать, которой я нахрен не нужен? Вряд ли у меня есть добрый родственник-гей, который заберёт меня к себе. Так, а что же ты тут забыл, если у вас там всё взаимно? Возраст согласия достигнут. Или тебя тоже всё-таки без согласия трахали? Альберт подумал, что, видимо, русского подселили к нему, потому что случаи схожие. Только не выглядел он как жертва насилия, от чего Альберту становилось как-то не по себе. Вряд ли довольный жизнью парень хоть примерно смог бы понять его. С другой стороны, лишь бы не ржал… Олег внимательнее рассмотрел нового знакомого, мысленно сочувствуя, ведь пока впечатление он вызывал скверное. Вот уж кого хотелось пожалеть. На его фоне собственные проблемы казались Олегу детским лепетом. Проглотив грубость, он ответил: — С согласием меня трахали, с этим никаких проблем не было. Просто одной леди стало завидно, что у меня есть свой мужик, а у неё нет, вот она и стала шпионить, чтобы нарыть компромата. Нарыла, денег вытрясла, а на следующий день его забрали. Короче, идиотизм. А тебе сколько лет? — Пятн… А нет, уже шестнадцать. Месяц назад исполнилось, никак привыкнуть не могу. Странная у тебя история. Но если всё и правда так, то тебе очень повезло. А могло быть примерно так, как у меня. «Так, как у меня»? — мысленно переспросил Олег. Он даже не знал, стоит ли дальше расспрашивать о печальной судьбе Альберта или лучше не надо. Но в дверь постучали, и заглянула женщина, которая позвала Альберта на терапию. Тот отложил альбом и молча пошёл за ней, оставляя Олега в одиночестве. Следующие пару часов он провёл наедине с собой. В это самое время в школе как раз закончились уроки и наверняка Роберт направлялся домой или в тренажёрный зал, куда ходил по понедельникам. А завтра так и вообще одна из последних обычных репетиций в театральном клубе. Дальше только генеральные и постановка. Все эти мысли заставили снова начать грустить. А когда вернулся Альберт, взяв в руки альбом, Олег приподнялся, обращаясь к сожителю: — А можно посмотреть, как ты рисуешь? Интересно же! Олег заметил, что парень вернулся в некой задумчивости, и потому узнать, что там за терапия, было ужасно интересно, ведь что-то подобное ему обещали уже следующим утром. — Если интересно, смотри, — пожал плечами сосед. К счастью, от подростков Альберт не шарахался, его заставлял держаться подальше вид только взрослых мужчин. А потому работали с Альбертом исключительно женщины. Олег уселся на тумбочку около кровати Альберта и стал наблюдать, как тот водил карандашом по листу. Почему-то это завораживало, но спустя минут двадцать он всё-таки завёл разговор: — А на этой терапии правда мозги промывают? — Не знаю. Со мной просто разговаривают. Обо всякой хрени. Что мне нравится, что нет, о чём мечтаю, чего боюсь. Я сначала думал, что будут выпытывать об отчиме, но нет, эту тему они поднимают редко и как-то по чуть-чуть. Будто я не понимаю, что они на самом деле просто осторожничают, — хмыкнул Альберт. — Мне бы только мать родительских прав лишили, а того урода посадили на полжизни. В тюрьме с насильниками обходятся… очень херово. Даже я не позавидую. Правда, ни одного суда ещё не было, а эти только языками чесать умеют. Задолбали уже. Олег со страхом отпрянул к стене, покрывшись липкой коркой пота, и с ужасом подумал о тюрьме. — Так значит, с Алексом там обращаются плохо, — сокрушённо выговорил он, сильно помрачнев. — А мне сказал, что, в принципе, терпимо. Солгал, что ли? Олег дёрнул головой, стараясь отогнать мысли, от которых хотелось себя ещё больше прежнего покромсать. Повезло, что о подобных его привычках тут никто не знал и всякие острые предметы не убирал. — А твой этот… Алекс… Он что, уже в тюрьме? — удивился Альберт. — До суда в тюрьму не сажают, а в участке, в камерах заключения, там… всё по-другому. — А, это. Нет, он не в тюрьме, его просто закрыли, — выдохнул Олег с явным облегчением. — Надеюсь, и не попадёт туда, а то не знаю, что сделаю тогда. Альберт вздохнул, докрашивая последнюю часть доспеха, а потом стал листать альбом, где были нарисованы другие воины. И только на первой была нарисована девушка в длинном закрытом платье и с красивой резной маской на лице. Этот рисунок сильно отличался от других. — Нравится? Её почти неделю рисовал. Это последняя жрица огня. Она слепая. И в конце игры жертвует жизнью ради спасения мира. Жаль её. Олег снова вернул внимание к рисунку, внимательно рассматривая девушку. — Знаешь, это шикарно, — прокомментировал он без доли лести. — Она как живая. Планируешь дальше заниматься художествами или в другой колледж потом пойдёшь? Альберт провёл пальцем по платью жрицы и кивнул. — Да, я хотел бы пойти дальше куда-то в индустрию игр или мультфильмов. Но туда нужны знания о компьютерной графике, а у меня тупо нет ни ресурсов для изучения, ни денег на курсы. Ну, может, придумаю что-нибудь, как школу окончу. Лишь бы меня в покое оставили. — А я даже не знаю, куда хочу пойти учиться после школы, — совсем неуверенно проговорил Олег. — Я после школы, скорее всего, работать пойду. Может, получится накопить. — А ты вообще по парням или всё же девушки больше нравятся? — Олег снова стал рассматривать линии на рисунке. — Блин, прости, у нас ситуации в корне разные, а я всё об этом, — отвёл взгляд он. — Я теперь уже и не знаю, понравится ли мне кто-то вообще когда-нибудь, — глухо ответил Альберт, снова начиная листать страницы. Он открыл чистую и постучал по ней карандашом, обдумывая, что бы ещё нарисовать. — Понравится. Хоть и любить кого-то бывает тяжело, но… невероятно! — улыбнулся Олег, вспоминая те самые свои первые эмоции, когда он понял, что понравившийся мужчина ответил ему взаимностью. Альберт скривился, ведь о какой-то там любви думать не хотелось. — Слушай, хочешь, я тебе что-нибудь нарисую? — перевёл он тему. — Я и людей умею рисовать, и пейзажи. — Нарисовать? Даже не знаю. Олег открыл галерею телефона, перелистывая фото. Просить этого малознакомого парня рисовать Алекса, всё больше напоминая ему о произошедшем, было бы свинством, поэтому Олег остановился на фото с постановки про подменного короля. — А что-то вроде такого сможешь нарисовать? — он показал Альберту изображение, где они с Робертом сидели спина к спине в образе королей. — Это со школьной постановки. Альберт с интересом посмотрел на фотографию: — Смогу. Только не убирай никуда. Олег выставил телефон в стоячее положение, настроив, чтобы экран не потух, и продолжил диалог: — А к тебе сюда кто-то приходит? И вообще, можно чтобы что-то передавали на руки? — Только бабушка, которая хочет меня забрать насовсем, и подруга. Передавать можно всё, даже еду, но есть её лучше отдельно, чтоб никто особо не завидовал. Ну или делиться. А вот в город без присмотра не отпускают, только под подпись с каким-нибудь взрослым и до восьми вечера, не позже. Если есть взрослые друзья или дальние родственники, в субботу или в воскресенье с записью паспорта отпустят отдохнуть от этого дурдома. — Взрослые друзья? — улыбнулся Олег. — Что, прямо вообще любому взрослому отдадут, если только тот выявит желание? Так это было бы отлично! — Любому взрослому под паспорт, подписи и с которым ты сам захочешь уйти. А ещё если опоздаете, сразу полицию вызовут. Всё строго, — отвечал Альберт, пока выводил пока только контуры двух тел, сидящих на сцене. — Тебя самого забирают-то? — Никуда меня не забирают. Потому что я не хочу никуда ходить. И видеть никого не хочу. Когда я просил помощи, все только руками разводили. А теперь мне тем более никто не нужен. С отчимом сам справился и с остальным справлюсь. — Этот рыжий засранец, — Олег кивнул в сторону телефона, — собрался приходить ко мне чуть ли не каждый день. А когда я попал в приют в России, ужасно хотел мороженое и сок, а там с этим ну вообще было всё плохо, и никто бы точно не принёс. Здесь, видимо, таких проблем не будет, — мечтательно произнёс он, наблюдая за руками Альберта и медленно завораживаясь. — Блин, как всё просто-то у тебя выходит. Как магия. Слушая про подобные «проблемы», Альберт только хмыкнул, продолжая выводить фигуры и немного хмурясь при этом. Ему казалось, что этот новый сосед вообще не привык думать о серьёзном. Альберт таких уже встречал. Они мало представляют, что такое Настоящие проблемы. Но их винить за это нельзя, им повезло, вот и всё. И завидовать им не хотелось, хотя что-то такое в душе и начинало шевелиться. Но от подобных мыслей парню помогали отвлечься именно рисунки. Позже всех воспитанников позвали на ужин, поэтому создание шедевра в альбоме пришлось отложить на потом. К самому отбою у Олега практически сел телефон, и он всерьёз озадачился проблемой нехватки вещей. Но зарядку ему одолжили, а спать он решил в одних трусах, ведь было жарко, даже чересчур.***
На следующий день Олега после завтрака повели на первую встречу с местным мозгоправом, предварительно осторожно расспросив, имеет ли для Олега значение, с мужчиной он будет общаться или с женщиной. Олег лишь ответил, что ему всё равно, потому его привели к мужчине лет сорока, довольно высокому, одетому в клетчатый пиджак. Общался этот человек с Олегом как с маленьким ребёнком, словно слово лишнее уронить боялся. После получаса этих детсадовских бесед подросток с шумом выдохнул, безо всякого стеснения поведав, что его не насиловали, ни к чему не принуждали и вообще он вполне был счастлив, пока в школу не заявились определённые люди. Не забыл и высказать недовольство по поводу того, что теперь его сняли с роли в театральном клубе, а это расстроило не меньше, чем то, что любимый человек оказался взаперти далеко от него. Мужчина ответил лишь искренним сочувствием, заверив, что «понимает» чувства Олега, хотя помочь это ему никак не смогло. В итоге разговор зашёл о личных вещах, которых парню не хватало в этом месте и за которыми он хотел бы съездить домой. Психотерапевт по второму кругу стал заводить разговор про то, что, возможно, Олегу будет не совсем приятно находиться в том месте, где с ним нехорошо обращались, на что парень во второй раз попытался донести, что его Не насиловали и он Сам хотел этих отношений, возможно, даже больше, чем Алекс. В заключение психотерапевт назначил подростку поездку домой вместе с органами опеки после обеда, а в довершение — работу с кучей специалистов этого самого центра и постоянные прогулки. Согласился на всё Олег только ради Алекса. Лишь бы всё это побыстрее закончилось. До обеда оставалось около часа, и Олег это время как раз должен был провести на улице. Найдя Альберта среди всех остальных, он подошёл к нему и присел рядом на лавку. Хоть и было довольно жарко, Альберт сидел в лёгком свитшоте, прикрывающем руки. Только перебинтованные запястья слегка выглядывали. Он рисовал дерево, которое видел неподалёку, стараясь заметить и прорисовать каждую веточку. — Ты был прав, это натуральный дурдом, — со злостью прошипел Олег. — Пришлось несколько раз доносить одно и то же, а этот психолог словно сам за меня всё решил, и ему вообще поебать на то, что я ему говорю. Скорей бы отсюда слиться. — Ну они делают свою работу. Только слишком долго делают. Пока не убедятся, что ты не жертва домашнего насилия, дело с мёртвой точки не сдвинется. В общем, сегодня мне сказали, что суд над моим отчимом назначили на эту пятницу. А всего-то надо было с ними пооткровенничать. Так что, если хочешь, чтобы процесс пошёл быстрее, расскажи им что-нибудь хорошее об этом своём родственнике, можешь даже приврать чего, лишь бы за душу хватало. А ещё лучше не одну историю, а несколько. Тогда поверят, мне кажется. Олег задумался над словами парня, рассматривая то самое дерево, которое он рисовал в это время. — Нет, врать я точно не буду. Если наши рассказы будут различаться, то делу это никак не поможет. А высказать всего и побольше я уже и так успел, но тому мужику это не особо понравилось, судя по лицу. Он перевёл взгляд на забор, думая о том, что перебраться через него было бы вполне возможно, пусть и нелегко. А ночью этого никто бы и не заметил. Но такая маленькая шалость могла бы доставить кучу проблем. — Ты меня не понял, — покачал головой Альберт и перевёл взгляд на Олега. — В том-то и дело, что «высказывать» ничего не надо. Надо Разговаривать. Например… ну, не знаю. Скажи, как сильно ты по нему скучаешь, и дополни, как бы невзначай, что вспоминаешь, как вы ездили куда-то, гуляли, за руку держались и ты всё больше понимал, что влюбляешься… — Альберт опять отвернулся и стал выводить ветку дерева в альбоме. — Ну или типа того. Если вы влюблённые, у вас же должны быть романтические истории. Расскажи их в красках, поверь, тебя выслушают уже совсем иначе, чем когда ты высказываешь претензии. У них это называется «пойти на контакт». Так вот «контактируй». Ну и приврать ты можешь в мелочах, вряд ли его будут спрашивать, на закате вы гуляли или уже по темноте, или какой подарок он тебе сделал и как много времени на тебя потратил… Короче, сам должен понимать, тебе же не двенадцать. Ну, а если у вас не было счастливых мгновений в отношениях, то советую задуматься. — Теперь понял. Знаешь, по-моему, в этом деле ты понимаешь больше моего, — улыбнулся Олег, покивав. — После обеда домой поеду с этой опекой, вещей соберу, — поделился планами он после небольшой паузы. — Ну, тогда удачи, что ли, — пожал плечами парень, не особо понимая, зачем сосед ему отчитался. Он снова поправил задирающиеся рукава и принялся вглядываться в дерево, выискивая незамеченные детали. Вскоре прогулка закончилась, и после обеда Олега уже повезли в его квартиру две женщины и тот самый утренний психотерапевт. Там работники опеки не слишком навязчиво попросили провести экскурсию, что парень, пожав плечами, легко согласился сделать. Первой он показал свою комнату, честно сказав, что ночевал в ней лишь первое время, а после практически туда не заходил, ведь всё равно больше любил сидеть на кухне в ожидании Алекса, с которым они ещё и часто что-то готовили. Про кота рассказал, который в это время должен был оставаться в кошачьем приюте. Работники кивали, что-то записывали и задавали всё новые дежурные вопросы. Обведя вопросительным взглядом их с Алексом спальню, про обои со своим изображением ничего говорить не стал, ведь не зря же мужчина мог попросить их убрать. Закончив со сбором необходимых вещей, парень вернулся в приют, где с ним ещё долго разговаривали, после чего практически под ужин отпустили, обрадовав новостью, что с завтрашнего дня у него будут продолжаться школьные занятия. А ещё и известили о том, что к нему пришёл посетитель. Вот тут-то настроение унылого Олега повысилось, ведь пришёл Роберт с его порцией мороженого, о котором он только-только вспоминал и ужасно хотел съесть. Он даже про ужин забыл, уже собираясь его прогулять, но рыжий не решил задерживаться надолго, так как ехать было довольно далеко, ужин Олегу есть Надо, а дома его уже наверняка ждал Расс. Олег рассказал про этот «дурдом», про возможность ему отсюда хоть ненадолго сбежать и попросил в другой раз приехать пораньше, потому как чокается в обществе остальных людей с подпорченной психикой. Лечь спать он попробовал пораньше, но так и не смог уснуть, в очередной раз понимая, что без Алекса да и вообще без кого-либо ещё уснуть не может. А на следующий день и начались рядовые будни: уроки, психотерапия, домашние задания, постоянные прогулки, а ещё иногда приходил Роберт.***
Алекс в своей камере от скуки начал сходить с ума. Книга надоела, телевидения не было, а о том, что происходит в Сети, узнавал только со слов Фелис. Однако с новой недели к Алексу стал изредка приезжать ещё и Расс, ведь частые посещения были запрещены. Тот рассказал, что Олег сдался органам опеки и вроде как у него всё неплохо: держится и вены не режет. Это обнадёживало. А после, в среду, неожиданно явились работники органов опеки вместе с адвокатами Алекса. Задавали вопросы, на которые мужчина отвечал максимально честно, но с подачи адвокатов, которые уже знали все подробности. А после, снова в пятницу, ему дали возможность позвонить. На этот раз он набрал новый номер Олега, который для него приобрела Фелиция, зарегистрировав на своё имя, специально для тайных звонков Алекса. Олег в это время сидел в комнате после ужина, у него было свободное время до наступления отбоя. Домашние задания были сделаны, тут их не задавали слишком много, поэтому парень попросту занимал себя наблюдением за тем, как рисует Альберт, сидя на его тумбочке. Только это занятие и успокаивало его. А ещё Олег пристрастился, пока его сосед рисовал, крутить в руках лежавшие тут ножницы, которые принадлежали Альберту. Конечно, на подобного рода вещи накладывался запрет выносить их из комнаты, да и в целом острые предметы позволялись только подросткам, которые не склонны причинять себе вред. В этих двоих работники после нескольких бесед были уверены, а Олег действительно ничего большего, чем просто держать в руках, не собирался позволять себе делать. Таким образом он лишь приводил нервы в порядок. К зазвонившему телефону он подошёл с задержкой, но увидев номер, судорожно принял вызов, опускаясь на кровать. — Привет, Олеж, — тихо произнёс Алекс. — Скучаешь? Я уже с ума схожу от безделья и одиночества. К тебе хочу. — Скучаю, конечно! И тоже с ума схожу! Уже сошёл! — затараторил Олег. — То есть нет, я держусь. Рассказывал им только правду, даже экскурсию по квартире провести попросили. Постоянно водят от одного мозгоправа к другому. Одна странная леди более часа пыталась меня убедить, что я жертва насилия. Так убедительна была, что почти был готов поверить. — В каком смысле «почти поверил»? Даже не думай, блин! — очумело произнёс Алекс. — В том смысле, что у самих этих психологов не все дома! Конечно, я так не думаю. Но всё больше боюсь, что ничего не поменяется, что мне тут не верят, а тебя не выпустят. Они… не похоже, что хоть кому-то есть дело до того, что я им говорю! Словно уже напридумывали себе всю правду, а «работают» со мной для галочки. Ненавижу! — со злостью продолжал Олег, выплёскивая накопившиеся эмоции. — Алекс, прошу, скажи, что это всё скоро закончится! — Закончится, конечно, но не знаю, как скоро. В эту среду работники опеки приходили, полдня со мной разговаривали. Не знаю точно, но, кажется, одна из них нам таки поверила. А вот вторая, постарше, постоянно презрительно фыркала. Всё сложнее, чем я предполагал. Олеж, ты уже рассказывал им о нашем «стиле» секса? Они очень хотели, чтобы я объяснил то видео, но я молчал. Адвокат сказал, что объяснить должен ты, мне попросту не поверят. А тебе — возможно. — Про секс ничего не говорил. Они и не спрашивали. Болтают вечно про детство и «кем хочешь стать?». В понедельник со мной должен встретиться какой-то подростковый сексолог. Полагаю, ему всё и расскажу. А ещё мне сказали, что могут отдать меня какому-то взрослому на несколько часов в выходной, если тот выявил бы желание. Фрика, я думаю, задолбал ещё на прошлой неделе, но, может, Фелиция могла бы меня забрать? Я с Робом погулял бы. — Просто позвони ей. Да и Расс не отказал бы, мне кажется. Сказал мне, что та неделя была весёлая, так что сам смотри, кому звонить. — Я уже согласен на кого угодно, ведь в этом дурдоме сидеть тошно! Уже думал о том, чтобы прийти в то место, где тебя держат, и попроситься на посещение. — Не выйдет, — усмехнулся мужчина. — Они Рассела трижды не пустили. А тебя так тем более не пустят. Так что… держись, мой хороший. — Да знаю я, что не выйдет! Но помечтать всё равно хочу. Мне бы просто хватило увидеть тебя, — Олег шумно выдохнул в трубку, сжав в руке ножницы и пытаясь скрыть срывающийся голос. — Нет, не хватило бы, я обманываю сам себя. Но, может быть, хоть немного бы успокоило. — Мои адвокаты пытаются добиться слушания как можно скорее. И нам не важно, верят ли полиция и служба опеки. Главное, чтобы нам поверили присяжные и судья. А для этого адвокатам нужно как можно больше информации. Со следующей недели они начнут работать и с тобой, а также со всеми нашими знакомыми. Будь к этому готов, — Алекс на мгновенье замолчал, а потом тихо спросил: — Олеж, ты ведь не жалеешь, что пошёл со мной в отношения? — Не знаю насчёт «жалею». То, что происходит сейчас, — отвратно. Не могу себя простить, но в то же время сильно тебя люблю и готов на многое, лишь бы это закончилось. А ещё думаю, что ты сам мог, сидя там, пожалеть. Больше никогда в выходной день не уйду от тебя, вставая пораньше. Буду просто лежать и наслаждаться, что ты рядом. А сейчас спать одному невыносимо. Просыпаюсь по ночам и больше не могу уснуть, слишком сильно хочу к тебе, — Олег прекратил говорить, понимая, что натурально жуёт сопли, но ничего с собой поделать не мог. — Прости, что тебе достался такой, как я. Не могу вести себя как взрослый. Стараюсь, но пока не очень получается. — И не нужно. Хороший мой, я жалею лишь о том, что отдал той девке деньги, но не о том, что я с тобой. Клянусь, я люблю тебя больше всех. Я никого никогда так не любил. И мне нравится слышать всё, что ты говоришь. Мы ещё уснём вместе, обещаю, — Алекс увидел полицейского, знаком показывающего заканчивать разговор. — Я бы всю ночь с тобой разговаривал, но время вышло. Целую и спокойной ночи. — И я бы… разговаривал. Олегу ужасно не хотелось заканчивать и вешать трубку, но он понимал, что их бесценные секунды вместе заканчиваются, а всё, что он бы мог успеть сказать, — это лишь «Я люблю тебя ещё сильнее», после чего послышался звук разрыва сигнала. Выкинув телефон на кровать, он уткнулся в подушку под вопросительным взглядом Альберта, который наблюдал всю эту драму. Сейчас что-то объяснять и говорить совершенно не хотелось, и Олег был благодарен соседу за то, что тот молчал. Придя в себя, Олег снова поднял телефон, отыскивая в контактах малознакомый номер того, от кого помощь получить и правда бы хотелось.***
Рассел с Робом в это время ужинали, а внезапный телефонный звонок заставил брови Расса поползти вверх. — Фига себе, кто звонит, — сказал он рыжему, вытирая руки бумажной салфеткой. — Почему-то именно мне. Приняв звонок, он стал выслушивать быстрые объяснения, словно ему стих на память тараторили: — Привет. Ты говорил, что если начну скучать, то могу позвонить. Так вот, не хочешь завтра приехать и забрать меня на несколько часов из этого дурдома? — Ну хорошо, — усмехнулся Рассел. — Планов всё равно не было. «Быстро согласился», — подумал Олег, улыбнувшись. — Только я уведу Роба гулять, а тебе нужен для этого паспорт. — Так вы вдвоём упрётесь гулять или мне вас посопровождать? И во сколько подъехать? — Можешь посопровождать, упираться не буду, не бесишь же, — напомнил Олег своё недавнее откровение. — К десяти, как раз после завтрака. — Блин, так рано, — буркнул Расс, а потом кинул взгляд на довольного Роба и вздохнул. — Ла-а-адно, так и быть. Чтоб вы побольше вдвоём времени провели, в воскресенье высплюсь, — он подмигнул Роберту, слегка улыбаясь. — Можешь и попозже, только бы выйти из этого дурдома на какое-то время, — закатив глаза, произнёс Олег. И десять для него рано? Да как вообще люди живут, проводя во сне полжизни? Такого ему было не понять. — Я, кстати, сегодня у Алекса был. Впервые видел его с щетиной. Он сказал, не для кого бриться. И знаешь, мне показалось, что ему идёт. Ты как к щетинке относишься? — Что за глупые вопросы? Сейчас бы Алекс устроил меня Любым, лишь бы увидеть. А я не увижу в ближайшее время, поэтому не дразни, — недовольно ответил Олег, а потом чуть подумав, сказал: — С щетиной? Надо было сфоткать. Интересно же посмотреть… — А я сфоткал, — довольно протянул Рассел. — Правда, он из-за этого меня кретином назвал. Прислать сейчас или завтра посмотришь? — Присылай, конечно, — ещё больше оживился Олег, чувствуя, что ждал подобного момента всю эту неделю. — Блин, страшно завидую. Сам готов сбежать отсюда и пробраться туда. Но меня не пустят. В общем, жду фото. Порадуюсь хотя бы так. — Окей. Сейчас отправлю. Подрочи на него перед сном, лучше спать будешь, гарантирую. До завтра. Рассел скинул и тут же отправил в чат фото с небритым Алексом. А потом поднял взгляд на Роба. — Завтра опять в восемь вставать. Поедем кролика выгуливать. Так что давай не сидеть допоздна. Роб всё это время молча ужинал, краем уха подслушивая разговор, а после потянулся к Рассу, чтобы обнять его. — М, а мне он говорил, что попросит забрать его Фелис, чтобы мы с ним погуляли. Видимо, передумал. Наш ребёнок всё взрослеет, не так ли? — расплылся в улыбке рыжий, перебирая пальцами длинные волосы бойфренда. — Я сегодня уже говорил, что обожаю тебя, моя наглая, но уже милая морда? Так вот — Обожаю! — Робби, сладкий, смотри, не перехвали, — усмехнулся Рассел, обнимая Роберта. — Как думаешь, Олег вообще осознает важность «подрочить»? Две недели застоя — вообще дело паршивое. Хорошо, что нам это не грозит, да? — улыбаясь, он впился в губы рыжего, залезая рукой под его футболку.***
«Ага, подрочу», — мысленно согласился Олег, кинув взгляд на сонного соседа, который такому вряд ли обрадовался бы. Спустя полминуты на телефон пришло сообщение, заставив пережить кучу смешанных чувств. Алекс явно не позировал да и вообще выглядел абсолютно не так, как его привык видеть в повседневной жизни Олег. Парень тут же начал улыбаться и давить слезу одновременно. Желание увидеть и потрогать любимого прямо сейчас буквально взорвалось внутри с новой силой, но потрогать Олег мог только экран, прошептав короткое: «Алекс…». Альберт сонно наблюдал за соседом, уже отложив альбом и без стеснения слушая его разговоры, а после наконец решил подать голос: — Знаешь, я тебе завидую, — тихо сказал он, глядя, как Олег нежно проводит пальцами по экрану. — По-хорошему. Любимый человек, друзья, на которых можно положиться. Не всем дано. Цени их всех. После этого он отвернулся к стене, пряча в лёгком одеяле перебинтованные руки и понимая, что спать сейчас тоже не сможет. — Наверно, наличие любимого рядом я и не ценил в достаточной мере, — грустно проговорил Олег, поднимаясь, и, теперь уже не стесняясь, перелез на кровать соседа, что заставило Альберта вздрогнуть, ловя неприятные ассоциации. — Слушай, а можешь мне его нарисовать? Вот как на этой фотографии. Если не хочешь, то я пойму. Альберт привстал и, садясь поудобнее, подобрал под себя ноги, как-то виновато посмотрев на Олега. А потом принял из его рук телефон, разглядывая фотографию мужчины. Он совсем не был похож на отчима. Ни усов, ни очков, и вообще он производил совсем другое впечатление. — Смогу, в принципе. Только на это не один день потребуется. Лица рисовать сложно, — он снова посмотрел на Олега. — Скинь мне это фото. — Спасибо. Взамен принесу для тебя кучу вкусностей из города. Что ты любишь? — Не надо мне ничего. Я рисую, потому что мне нравится, не надо никакой оплаты. — Не будет это никакой оплатой! Я, может, хочу принести тебе сюда что-то, потому что ты тут взаперти сидишь. Не можешь же ты ничего не хотеть, в конце концов! — изумился Олег, пересылая фото Альберту. — Ну, может, от кое-чего не отказался бы. Я люблю «M&m's» с орешком. И бисквитные пирожные. Но тебе необязательно их покупать, правда. — Я тебе этих конфет самый большой пакет принесу! — пообещал Олег, мысленно напрягая Рассела всё это купить. — Расскажи вообще, этого твоего отчима посадили? — Слушанье отложили до выяснения новых обстоятельств, — ответил он, отведя взгляд в сторону. — Его адвокат пытается доказать, что я всё сильно преувеличиваю, опираясь на то, что я его «недолюбливаю» с самого знакомства. — А как эти суды проходят? Альберт вздохнул, откладывая свой телефон. — Раскладывают всю твою жизнь по папкам, рассказывают всё, что хранил в себе, во всеуслышание. Тупые сочувственные взгляды и этот козёл в клетке — ничего хорошего. — То есть, погоди, это значит, что они в этом суде разберут в подробностях мои и его предпочтения в сексе? Бля-ядь! — сокрушённо проговорил Олег. — Как же хорошо, что ту неделю я пересидел и лечился. Ну и ладно я, но тут ещё и реальные жертвы насилия есть. Вот как так вообще, нахуй, можно? Мрази тупые, злости не хватает! — слишком эмоционально высказался он, усаживаясь по-турецки. — И сколько времени ты теперь ещё пробудешь тут? — Пока психотерапевт не посчитает, что меня можно выпустить, и пока я сам не захочу уйти. А я пока не хочу выходить… в открытый мир. Альберт поправил рукава худи, в котором собирался спать сегодня. Он вообще не переодевался при Олеге, а одежду менял только в душе. И совсем не носил футболки, несмотря на жару. — Знаешь что, тебе необязательно постоянно прятать руки, тут точно никто косые взгляды кидать не станет. Бинты всё равно выглядывают, а это больше внимания привлекает. Ну или хотя бы спать можно себе позволить в футболке. Жара же, лето. Олег сочувственно обвёл взглядом руки Альберта, вообще не представляя, что можно было с ним сделать и в каком состоянии паренька забирали, если он уже три недели не снимает эти бинты. — Да я не стесняюсь, в принципе. Я просто сам их видеть не хочу. Там теперь шрамы и ожоги. Они напоминают… — Альберт вздохнул, понимая, что кое-что произнести всё ещё не может, хотя уже со многим смирился. — Мне так проще, — грустно протянул он. — Это я их прошу обматывать мне руки, медсестра уже давно сняла бы эти бинты, — он посмотрел исподлобья на Олега. — Могу показать, хочешь? — А… — с такой стороны Олег на ситуацию не смотрел. Дальше лезть в душу парнишке совершенно не хотелось, но раз он сам предложил, то вроде как нормально. Возможно, ему это необходимо — поделиться с кем-то. — Если правда можешь, то покажи. Альберт закусил губу и стал разматывать левую руку. Скинув бинты, он показал, что от запястья до локтя по внутренней стороне руки тянулся длинный затягивающийся шрам. А также по всей руке были раскиданы тёмные круглые пятнышки чуть меньше сантиметра в диаметре. — Пятна — это ожоги от сигарет. А шрам — это я сам. Думал, лучше сдохнуть, чем жить с… произошедшим. Но когда меня откачали, понял, что нет — не лучше. — Ожоги от сигарет? У Олега глаза чуть расширились от удивления и сожаления. Что с Альбертом этот самый отчим мог делать ещё, оставалось только догадываться. И догадки были не самыми радужными. Хоть сам он и хотел секса по принуждению, желания эти основывались лишь на полном доверии к партнёру. — Что бы ни делали адвокаты — его посадят. Это же жесть, — не смог не прокомментировать Олег. — Знаешь, там вообще ничего нет, — задумчиво протянул Альберт, переведя взгляд в окно. — По ту сторону. Меня будто выключили, а потом включили. И уж лучше иметь не самую лучшую жизнь, но быть включённым, чем выключиться и совсем не быть… Страшно всё-таки, что мы не больше чем куски мяса. — У меня тоже была мысль оборвать жизнь когда-то давно, но прошла так же быстро, как и появилась. Я бы не смог убить себя, но от ненормального влечения к боли прошил себе руку ниткой не так давно. Теперь Алекс думает, что я с собой что-то ещё сделаю. От стресса. Следа почти не видно, всё зажило, к счастью, но я бы повторил это, если бы только можно было, — он приподнял руку и провёл пальцем по недавним ранкам. — А у тебя нервы сильные. Продолжаешь жить. Круто всё-таки. Я бы вряд ли смог. — Я просто испугался умирать, — грустно усмехнулся парень. — Там нет ни спокойствия, ни облегчения. Там вообще ничего нет. Я был мёртв две минуты сорок восемь секунд, но совсем этого не помню, — Альберт снова стал заматывать руку в бинт. — Не представляю, как можно Любить боль. Ты бы, видимо, был в восторге от всего, что со мной… делали. — Нет, не был бы я в восторге, — опустил глаза Олег. — Самому себе хотелось навредить с целью отвлечься от мыслей. Это прозвучит странно, но мне Больно от плохих мыслей. И, чтобы хоть как-то это унять, хотелось сделать с собой что-то ещё. А боль во время секса просто нравится в сам момент. Тут играет роль именно безграничное доверие. Ну, а после этого избавляться от последствий немного сложно. Наверно, я серьёзно какой-то ненормальный. — Наверно, — улыбнулся Альберт. — Ты действительно странный. А твой парень, значит, любит делать больно? Из-за этого тебя тут держат? Они думают, что у тебя такой же случай, как у меня? — Держат меня тут из-за того, что мы с Алексом «родственники», хотя это не так. И нет, больно он делать мне не любит, мы даже ссорились из-за этого, пока я убеждал его, что мне это нравится. — А если расскажешь о себе, начнут искать причины ненормального влечения к боли. Тоже весело, — Альберт снова закрыл перемотанную руку рукавом и натянул на себя тонкое одеяло. — Я не собираюсь рассказывать про влечение к боли. Может, немного про принуждение придётся сказать, чтоб объяснить то видео. Олег потёр глаза, ощутив сонливость. Подобный разговор даже немного успокоил и позволил отвлечься, заставив следующей мыслью в голове предложить соседу готовиться ко сну. Альберт кивнул и стал укладываться в постель, в то время как Олег взял полотенце и пошёл в душ. Он всё же решил последовать совету Рассела и подрочить перед самым сном. Как ни странно, действительно помогло, после этого он быстро уснул, хотя думал, что его снова замучает бессонница. Только вот ночью он всё равно пару раз просыпался, в очередной раз никого не находя рядом с собой в кровати. От этого ужасно хотелось встать и походить где-то, и лучше бы по улице, но Олегу ничего не оставалось, кроме как продолжать лежать, а максимум — это дойти до туалета по коридору и создать иллюзию успокоения.