Smokie — What Can I Do
Я лежу на постели, смотрю в потолок. Левая рука наглым образом бороздит просторы простыни, находит чужую руку, сжимает в пальцах. Эдди. Стонущее Э. Два мягких, но при этом твердых Д. И, которое могу произносить только на выдохе, с придыханием. — Эдди. Он также лениво лежит рядом, лишь чуть-чуть касаясь большим пальцем у меня вены на запястье. Я понимаю это, как некий наш тайный знак. Осторожно приподнимаюсь на постели, шарю рукой по тумбочке, нахожу там зажигалку и смятую упаковку сигарет. Эдди всегда запрещал мне курить в постели, но я лишь отмахивался. Сегодня ему это понравится. — Ричи, — голос Эдди слабый, немного хриплый, кадык двигается нервно, быстро — он сглатывает, косится на меня. — Ляг, — говорю я, — поудобнее. — Что… Ты будешь делать? — Эдди приподнимается на локтях, зачарованно смотрит на меня. Он был так красив в этой своей оголенности, беззащитности, с огромными карими, почти что детскими глазами… Но вызывал такое желание, что я чуть было не умирал от перевозбуждения всякий раз, стоило мне его увидеть. И неважно, был ли он одет или полностью обнажен, как сейчас — я знал его тело наизусть даже под одеждой. — Ложись, — повторяю я, и начинаю щелкать зажигалкой. Пламя слегка колеблется от моего дыхания, когда я подношу зажигалку почти к самому лицу. Щелк. Щелк. Щелк. Эдди. Щелк-Эд-Щелк-Ди. — Только не говори, что ты решил устроить пожар, — Эдди улыбается, его губы такие красные, потому что до этого мы целовались несколько часов подряд. Он устраивается на подушках, слегка ерзает, еще больше сбивая под собой одеяло, его член призывно стоит. У меня у самого он никогда почти не падал — мы могли заниматься любовью по несколько раз в день, но мне всегда было мало. Нашим личным рекордом было пять раз за ночь, сменяя позиции. Я позволял Эдди все, абсолютно. Но если в обычной жизни Эдди часто был маленькой бесящей сукой, то в постели отдавался мне и слушался беспрекословно — а я умирал каждый раз, когда он оказывался подо мной — такой прекрасный, такой любимый. — Обойдемся без него, — ответил я, доставая из пачки сигарету. Эдди опять закатил глаза. Он каждый раз ворчал, что не будет целоваться со мной после того, как я курил, но никогда не сдерживал своих угроз — целовал, да еще как. Наши мерзкие, мокрые поцелуи друг другу в язык вызывали у Билла и Стэна только недоумение и желание блевануть, но мы лишь показывали им средние пальцы. Три месяца. Мы были счастливые три месяца. Зажигалка снова щелкает, я поджигаю сигарету. Осторожно делаю затяжку, но не тороплюсь выпустить дым. Осторожно наклоняюсь над Эдди, смотря за его реакцией — он абсолютно ничего не понимает. — Ричи?.. Я осторожно приоткрываю рот, стараясь не выдохнуть весь дым сразу, и касаюсь разомкнутыми губами его члена. Эдди дергается, зажимает себе рот рукой. Я выдыхаю оставшийся дым через нос куда-то ему в пах, беру его член чуть глубже. — Господи, Ричи… Я сходил с ума каждый раз, когда мы занимались с Эдди любовью. Я думал, за три месяца наши желания поутихнут, но они разгорались только каждый раз все сильнее и сильнее. В машине на парковке. В лесу, возле озера. В примерочных магазинов. В туалетах кафе и ресторанов. На последнем ряду кинотеатра. Даже в кабинке аттракциона, когда он застрял на самом верху, и нам нечем было заняться. У Эдди была еще самая дерзкая фантазия — заняться этим в церкви, но на такое не решился бы даже я. Мы съехались, и это было лучшим решением. Мы не расставались ни на минуту. Даже общий быт как-то сразу заиграл всеми красками. Мы разговаривали, обо всем и ни о чем сразу; любили друг друга; я писал песни, а Эдди был музой. Мы были счастливы. Я делаю еще одну затяжку, осторожно отвожу руку с сигаретой в сторону, а локтем другой упираюсь в постель, удерживая голову. Эдди вцепляется в мои волосы — я специально не стриг их три месяца, ему так нравились мои длинные кудри, которые он в порыве страсти наматывал на свои пальчики. Я снова начинаю медленно выдыхать дым через нос, а в рот беру уже не сигарету. Эдди тихо стонет, но я хочу, чтобы он был громким. Таким, чтобы в лифте соседи презрительно и завистливо смотрели на нас. Я подношу сигарету к его животу, стряхиваю пепел. Эдди дергается, мычит, стонет. Его бедра приподнимаются, кровать слегка скрипит под нами — господи, какой пошлый звук… Я приоткрываю рот еще больше, позволяя Эдди полностью завладеть мной, двигаться так, как нравится ему. — Ричи, Ричи, Ричи… — стонет Эдди, и даже если бы мне когда-нибудь удалось написать легендарный хит, он бы и рядом не стоял со стонами Эдди — лучшей музыкой для меня. Я сам всегда так возбуждался, когда делал ему хорошо — мог кончить только от одних его стонов и движений подо мной. Я снова чередую сигарету и член во рту. Не знаю даже, что расслабляет меня больше. Во рту — перемешанный вкус никотина и его естественной смазки, которую я знаю наизусть. Чуть набираю темп, чтобы Эдди прибавил громкости своим стонам. — Ричи… Он почти задыхается, тянет меня за волосы, чуть больно, но мне нравится. Не свожу с него взгляда, капаю пеплом на горячую кожу. — Господи, пожалуйста… Ричи… Не хочу его мучить, и беру на всю длину. Эдди дергается, замирает; боится сделать больно мне своими резкими движениями, но я лишь киваю, позволяю. Эдди чуть заметно приподнимает брови, я снова выпускаю член изо рта, делаю быструю затяжку — сравнимую только с быстрой дрочкой, если я не видел Эдди несколько часов, которые нам все-таки приходилось проводить порознь. Я был зависим от Эдди, как самый последний наркоман. И если наркоманы греют себе на ложке героин, а потом вводят в вену, я бы грел на ложке его сперму. Знаю, это звучит довольно мерзко, но это было правдой. Мы были не из тех брезгливых парочек, которые тут же бежали в ванную полоскать рты и сплевывать. Мы были той ебанутой парой, которые лезли целоваться, не проглотив, и передавали это изо рта в рот, а потом целовали друг друга в языки. Еще пара рваных затяжек и быстро движений Эдди. Я позволяю ему двигаться самому, держа меня за волосы. Его пресс напрягается, я уже до миллисекунды знаю, когда он кончит. Эдди тяжело дышит, извивается, шепчет мое имя, но кончает с громким криком, совсем не сдерживаясь. Умница. Я докуриваю сигарету, тушу ее о пепельницу, и замечаю, что у меня трясутся руки. Эдди закрывает лицо руками, приподнимается, лезет меня целовать, и я выдыхаю ему дым в рот. Он жадно его глотает, целует меня в язык, потом в верхнюю губу, нижнюю, облизывает, пытается снова впитать свой вкус. — Если ты будешь курить так всегда, то надеюсь, ты умрешь от рака легких, — шепчет он, утыкаясь мне носом в шею. — Я люблю тебя, — шепчу я, когда Эдди берет в руку мой член. Его пальцы тоже дрожат, он еще не пришел в себя после оргазма. Он лучше меня знает, как двигать ладонью так, чтобы я кончил, как подросток, который впервые сделал это. — Я люблю тебя, — говорит Эдди, смотря мне в глаза и облизывая свои пальцы. Нам было восемнадцать, мы были сумасшедшими и зависимыми друг от друга. Это была лучшая зависимость. Я лег рядом с Эдди, и он зажег мне сигарету. У меня не было сил даже держать зажигалку, поэтому он подносил сигарету к моим губам, лежа так же рядом. Настолько близко, насколько это было возможно. — Если бы я только знал тогда, что неопытные парни могут быть способны на это, — засмеялся Эдди низким смехом, кладя руку мне на грудь, — ты безумный. — Это ты безумный, — ответил я, смотря на то, как Эдди гладит меня по груди. — Неправда. Я нормальный, — Эдди слегка коснулся указательным пальцем моего соска, выдавливая из меня еще один слабый, прокуренный стон. — Значит, мы оба нормальные, но вместе безумные. — Пусть так, — Эдди положил голову мне на плечо, передал сигарету, — Ричи? — Да? — я повернул голову и поцеловал его в спутанные, слегка вьющиеся на концах волосы. — Эти три месяца были лучшими в моей жизни, — тихо сказал он, поднимая вверх руку, и я тут же зажал сигарету губами, чтобы перехватить его пальцы в воздухе. — И в моей, — сказал я. И это была правда. Конечно, правда. Это было лучшим временем в моей жизни.***
Smokie — I'll Meet You at Midnight
Потом мы еще долго лежали, на фоне по телевизору шел какой-то фильм про клоуна-убийцу, и Эдди очень эмоционально реагировал на каждую сцену. — Ну, и куда они, блин, полезли?! Оно же их сожрет! Не лезьте туда, тупые дети! Ричи, куда они лезут?! Я улыбался, гладил его по плечу, когда наш увлекательный сеанс прервал звонок моего мобильника. Номер был неизвестный. — Не отвечай, Ричи. Они сейчас будут биться с клоуном! Давай, очкарик, врежь ему! — Я буквально на минуту, вдруг, это что-то важное, — я слез с кровати, вышел на балкон, чтобы звук от телевизора мне не мешал, — да, алло, слушаю Вас? Я прикрыл глаза от яркого солнца, смотря на себя вниз. Эдди всегда бесился, когда я выходил голым на балкон, хотя там ничего не было видно… В трубке сначала слышалось долгое молчание, и я уже хотел прервать звонок, когда услышал приятный мужской голос. — Алло? Мистер Тозиер? — Эм, да, это я, — я откашлялся, чтобы и мой голос звучал более солидно — я уже подумал, что это звонит кто-нибудь из университета. — Вам сейчас удобно разговаривать? — спросил мужчина. Я покосился на балконную дверь. За ней Эдди все еще разговаривал с телевизором. — Да, вполне. Извините, а с кем… — Извините, не представился. Меня зовут Грегори Спроус, и я директор клуба «Раймонд», Вы слышали о нем? У меня аж дыхание перехватило. Конечно, я о нем слышал! Но только слышал — не бывал ни разу, потому что никогда бы не прошел там фейс-контроль. Это был закрытый клуб, пафосное заведение для таких парней, как Эдди, но никак не для меня. А по клубам Эдди уже давно перестал ходить. — Да… Да, конечно… Я знаю о нем, — ответил я, чувствуя, как у меня краснеют уши, — но чем я… — Дело в том, мистер Тозиер, что я совершенно случайно наткнулся на Ваше видео в Интернете. Вы записали песню. Это ведь Ваша песня? — Да… Я сначала не понял, о чем он, а потом до меня дошло, что, вероятно, он имеет в виду ту песню, которую я записал и выставил в сеть именно в тот момент, когда страдал из-за Эдди и думал, что все кончено. Голос у мужчины был приятным, он говорил серьезно, и я даже удивился, что он обращается ко мне на Вы. — Алло, мистер Тозиер, Вы меня слышите? — повторил мистер Спроус. — Да, да, простите… И, пожалуйста, можно на ты?.. — Конечно, Ричард. Как будет… Угодно. Все дело в том, что я хотел бы предложить Вам работу. — Мне?.. — я уставился на улицу, перегнувшись через перила балкона, у меня слегка закружилась голова. — Да. Видите ли, я по совместительству являюсь чем-то вроде директора одной музыкальной группы… Ребята почти каждый вечер выступают у меня в клубе, и я был бы очень признателен, если бы Вы согласились почтить меня своим выступлением. Я нервно схватил воздух губами. — Вы сейчас серьезно? — Абсолютно, Ричард. Поверьте, я работаю с музыкантами уже почти пятнадцать лет, и повидал их за это время десятки, если не сотню. Я с трудом отобрал тех ребят, которые сейчас выступают, но… — мужчина вздохнул, — солист группы неожиданно нас покинул, а судьба привела меня к Вам, точнее, к Вашему видео. Я бы очень хотел, чтобы Вы, Ричард, стали главным украшением моего клуба. Я чуть было не выругался матом — от счастья, конечно. Прижал руку к лицу, она горела, лицо горело, я весь горел. — Да, да… Конечно! Конечно, я с удовольствием, я… — Отлично. Я Вам пришлю адрес и время встречи. Сегодня Вас утроит? Я слабо вспомнил о том, что на вечер у нас запланирована встреча со Стэном и Биллом, но, черт побери, с ними я могу встретиться в любое другое время! — Да, да, конечно, устроит! — я принялся ерошить волосы, закапываться в них пальцами, слегка тянуть, чтобы понять, что мне все это не снится. — Прекрасно. Благодарю Вас, Ричи. Как только будете у входа — естественно, служебного, позвоните мне, и я выйду Вас встретить, — мужчина явно улыбался по голосу, а я… Я был счастлив. Я буквально получил второй оргазм за какие-то полчаса, только не физический, а, скорее, душевный… — Спасибо, — почти прошептал я в трубку, когда уже услышал гудки. Господи, да я даже забыл о том видео! Неужели… Неужели мои молитвы, самые дерзновенные мечты начали сбываться?! Меня кто-то заметил… И не кто-то, а директора одного из самых крутых клубов города?! С ума сойти! Просто сдохнуть от счастья! Я вспомнил того мужчинy со студии, который сказал, что среди моих песен нет хита. А вот, блять, есть! А вот и есть! Я мысленно показал ему средний палец и бросился в комнату. На постели меня ждал мой самый главный хит. — Рич? Кто звонил? Господи, что с тобой? Ты выиграл миллион? — Эдди присел на кровати, а я подлетел к нему, схватил в объятия, засмеялся, а потом упал на постель, раскинув руки в стороны. — Никогда не догадаешься, кто звонил. — Что, тебе сообщили, что Майкл Джексон жив? — Эдди уже надел белье, и залез на меня сверху. Я прикрыл глаза. — Лучше. Мне позвонил некий мистер Спроус, владелец клуба «Раймонд». Эдди присвистнул. — Это же заведение для мажоров. И что ему было нужно? — Он хочет, чтобы я выступал у него в клубе! Я, понимаешь?! Он увидел мое видео, ту песню, которую я написал тогда о тебе… И пригласил меня сегодня на встречу! — я схватил Эдди за руки, потащил на себя, принялся бешено целовать, — я так счастлив, просто умереть можно! Я буду выступать в этом клубе! Офигеть! Офигеть! — Сегодня? Но мы… Мы собирались встретиться с Биллом и Стэном, — Эдди поддавался на мои поцелуи, — черт, но я… Я безумно рад за тебя, правда, Ричи. Ты это… Заслуживаешь. — Ну, пожалуйста, ты передай Биллу и Стэну, что… Что такой шанс бывает только раз в жизни! — я схватил Эдди за руку, принялся целовать ее, оставлять засосы на руках. Это была еще одна наша особенность — шеи и груди обычно нам не хватало, и мы могли оставлять такие «следы» по всему телу. Эдди даже со временем стал разрешать ставить ему засосы. Я обожал засасывать нежную кожу его рук, бедер, ягодиц, живота. Эдди закатил глаза. — Прекрати так делать… — Я знаю, что тебя это возбуждает. — Именно поэтому… Ричи, господи, черт, это реально круто! Конечно, Билл и Стэн все поймут. Я безумно горжусь тобой! — Это все только благодаря тебе, Эдди. Без тебя бы ничего не было. — Тогда вечером, когда вернешься, отблагодаришь меня вдвойне, — Эдди снова начал на мне двигаться, — но сейчас… Сейчас тебе надо выбрать одежду. Ты должен быть на высоте. Мой парень — будущая звезда мирового масштаба… Сам Спроус захотел тебя! Смотри, не соглашайся слишком быстро, поломайся немного. — Ох, Эдди… — я потянул его к себе за запястья, зарываясь лицом в грудь, слушая, как бьется его сердце. Мне казалось, что я слышал свое имя. Ри-чи. Ри-чи. Ри-чи. — Поможешь мне с выбором? — я прикусил губу, и Эдди выдохнул. — Боюсь, что сначала нам придется еще раз потрахаться, иначе я сорву с тебя все шмотки, как только ты оденешься. Ты ведь меня не бросишь, когда станешь вторым Фредди Меркьюри? — Эдди перехватил мои пальцы и так крепко сжал, будто я уже сейчас собирался в мировое турне. Он пытался шутить, но глаза были серьезными. — Ну, умирать от СПИДа я тоже не намерен. Брось, Эдди. Всего лишь клуб. Может, он услышит, как я играю вживую и передумает. Но все равно — даже если я стану вторым Меркьюри вперемешку с Джексоном и Кобейном — я никогда тебя не брошу. Вместе до дна, помнишь? — До дна, — выдохнул мне Эдди, — так ты готов вдохновиться еще на пару песен?.. Я положил руки ему на бедра, сам чуть двигая на себе, показывая ему, как я его хочу. Эдди прикрыл глаза, сладко застонал. — С тобой — конечно.