***
Каждый раз, когда мы пытаемся начать жизнь заново, то пытаемся найти смысл для того, чтобы двигаться дальше, невзирая ни на какие преграды или ошибки, которые сами же совершаем.
Когда мне исполнилось шесть лет, я решил для себя, что буду одиночкой, вместо того, чтобы сломя голову искать поддержку в друзьях и подружках. Мне казалось, что в них нет смысла, ведь рано или поздно мы разойдемся — они своей дорогой, а я останусь на месте, либо же брошу их гораздо раньше, что ранит и выставит меня не с самой лучшей стороны. А потому лучше уж мне быть одному, нежели с кем-то. И даже если кто-то в будущем пытался подружиться со мной или просто общаться, то с моей стороны они получали отказ: краткое и простое «нет, мне и одному хорошо» и в последствии «спасибо», звучащее для них зачастую не как благодарность, а как нелепая усмешка от глупого школьника, не понимавшего как сильно ему нужны друзья или хотя бы приятели. Что говорить обо мне самом — среднестатистический мальчишка с забавной для страны где я родился внешностью — рыжий, глаза янтарные, даже скорее золотые, так говорила моя мать, на лице родинки, которые раньше казались больше проклятием, нежели как что-то очень мне подходящее. Будучи ещё трехлетним шумным недоноском переехал вместе с родителями из Бостона в Роттердам, подальше от моих до жути назойливых родственников и проблем, возникших у отца из-за работы. Назвали при рождении Лайтом, хотя скорее мне подходило имя «дарк» в связи с тем, какой я вел образ жизни. Частенько даже звучали шутки в мою сторону, вроде «ты больше тьма, чем свет» и я был согласен на этот счет. Всё свободное время я старался посвящать тому, что готовился к школе и изучал тех, с кем мне придется учиться. Мои будущие одноклассники по большей части жили на той же улице, что и я. Откуда знаю? По секрету рассказала мама, посоветовавшая завести знакомых, авось и поможет мне это адаптироваться в учебном заведении. В ответ лишь пожал плечами. — Ну, милый, — мама улыбнулась, погладив меня по голове. Её руки нервно тряслись после тяжелого дня — она работала на тот момент в хирургической клинике вместе с отцом, только была медсестрой. — Тебе нужно общаться с ребятами. Никто не навредит тебе, наоборот сделают только лучше. — Думаешь? — неуверенно спросил я. — Конечно! — кивнула мама, протягивая мне небольшой мешочек с печеньем, который она принесла из кондитерской с первого этажа. — Держи, угостишь кого-нибудь. В конце концов, скоро начнется учебный год, я не смогу постоянно быть рядом с тобой в школе. А твои друзья научат тебя полагаться на них. Я не мог сказать ей тогда, что не хочу ни с кем общаться. Увы и ах, но её любовь к маленькому мне была слишком сильна, а потому опекала она очень сильно. Взяв печенье, говорю «спасибо, я постараюсь», целую в щеку и выбегаю из квартиры, прихватив с собой ключи и бейсболку. На улице стояла адская жара, июнь, совсем недавно прошел дождь, поэтому помимо палящего солнца ходящие по улице люди страдали ещё и от испарений, приводящих к неимоверной духоте. — Ну, главное, что магазинчики открыты, мороженого и лимонада в достатке, — невозмутимо говорю сам себе и делаю шаг на улицу, тут же попадая под солнечные лучи. Оглядывая двор, удивляюсь от того, насколько много здесь детей и подростков разных возрастов. Даже несколько взрослых, которые следили за совсем уж малышами, чтобы те не попали под ноги старшим ребятам. Некоторые играли в футбол, гоняя по траве уже порядком потрепанный мячик, но никто не обращал внимание на его состояние — главное было играть до упаду. Среди играющих были не только мальчишки, но и девочки, весело хохочущие и падающие, подскользнувшись на все ещё не высохшей после дождя земле. Многие играющие были знакомы мне, ведь большую часть времени вне дома я старался проводить на работе моего отца в клинике, ведь моя мечта это стать хирургом и продолжить его дело как и он сам когда-то. — Ой, это же Лайт, — меня окликнула Терра — коллега мамы, так же её подруга, ведя за собой под руку свою дочь Маришу. — Здравствуй, дорогой. Решил немного прогуляться? Несмотря на жару? Все-таки больше тридцати градусов в тени. — Матушка настояла чтобы я не сидел дома, — пожимаю плечами и кивком головы здороваюсь с Маришей, которая смущается и отворачивается от меня. — А вы? Гуляете? — Не совсем, — отмахнулась женщина. — Шли от твоего папы, у меня что-то нога совсем разболелась, вот и ходила провериться. Домой уже идём, хотим приготовить что-нибудь вкусное на ужин. Не позовешь маму к нам? Перекусим все вместе. Я лишь мотаю головой. — Простите, миссис Терра, но мама только вернулась с ночной смены, ей необходимо выспаться. — Так я же не говорю, что прямо сейчас! — она рассмеялась, мнимо смахнув слезы с её щек. — Позже, ближе к восьми вечера. Тогда и Дерилл вернется, верно? Придёте всей семьёй. Я знаю, что мама навряд ли пойдёт, а отец и подавно будет против. Его работа тяжела и требует большого количества сна для отдыха, поэтому зачастую мои родители даже не кушают, а как можно быстрее заваливаются спать на мягкую постель, чтобы на следующее утро быть достаточно бодрыми, чтобы улыбаться своим посетителям. При этом их могут запросто вызвать и посреди ночной смены, что, к счастью, случается гораздо реже, чем кому-то кажется. Но мама и папа все равно готовы к внезапным вызовам. Кратко и холодно попрощавшись с Террой и помахав напоследок рукой Марише, я направился вдоль двора к моему любимому месту, где часто собирались и другие дети, но сейчас там, к моему счастью, было пусто, даже бегающие маленькие футболисты не мельтешили — высокий, раскинувший свою гигантскую крону дуб, охватывающий своей тенью треть двора был нашим местным украшением. Поговаривали в то время, что его посадили задолго до возведения нашей улицы, да чуть ли даже не самого города старше, а потому когда отстраивали дома, его не позволили снести, оставив большой клочок земли, где он поныне красовался. Я чертовски сильно обожал это дерево. Местные жители нашей улицы устраивали пикники под ним, ведь под его тенью так прохладно и хорошо, а песни, которые пел ствол могучего дуба, успокаивал. Возможно поэтому его так и не позволили срубить или же выкопать с корнем, дабы перенести в другое место. Усевшись у самых корней, выступающих из земли, расслабляюсь и достаю из кармана новенький и такой драгоценный для меня геймбой — подарок от родителей на день рождения. Сделав звук потише, вставляю картридж и запускаю игру, улыбаясь самому себе. Как по мне — отличное времяпрепровождение. Плюс в этом таков, что никто не подойдет к тебе, увидев, что ты поглощен в игровой процесс. Вокруг шумят всё ещё пинающие мяч подростки, когда как дети уже давно разошлись по домам — ну, или лично мне так казалось. В голосах было трудно различить кого-то маленького, да и пускай. Мне-то что с их возраста. Грустно то, что ранее, будучи ещё совсем ребенком, я полностью поглощал себя в дело, которое мне нравилось. До меня доносились обрывки фраз от кого-то постороннего, но реагировало моё тело и сознание лишь когда мне было больно или заканчивалась игра. Поэтому лишь в последний момент я обратил внимание, что всего в паре сантиметров от меня находится тот самый зашарпанный мяч, летящий прямо в моё плечо. Сильная боль заставила меня вскрикнуть и выпустить геймбой из рук, схватившись за ушибленное место. — Черт возьми, Рен! — голос какого-то парня донесся до моих ушей. — Я же тебе сказал: не бей так сильно, заденешь кого-то. Теперь сам иди и извиняйся! — Да ну чего ты, Рууди! — виновато ответил, по видимому, виновник. Его голос был более мягким, чем у первого. — Блин, вот не ори ты, он бы и не заметил. Теперь и правда придется подойти. Я был готов увидеть перед собой нахального пацаненка примерно моего возраста, может, чуть старше. Но подняв глаза, мои глаза увидели то, чего не могут забыть и по сей день, хоть и прошло достаточно много времени. Передо мной стоял невысокий черноволосый мальчика с синяками и ссадинами на лице, скорее всего полученными в результате игры в футбол или при падениях. С виду обычный и невзрачный, но его симпатичное лицо украшали его необыкновенно красивые сапфировые глаза, виновато смотрящие на меня из-под темной чёлки. В руках мальчишка держал свое импровизированное «оружие» от которого так предательски ныло моё плечо. Потер свой нос, хмыкнув, он присел и мягко улыбнулся, протягивая ладонь. — Эй, прости. Я сильно поранил тебя? Подняться сможешь? Мы отведем тебя домой к Рууди, чтобы осмотреть. — Я не сказал что отведу его к себе, не выдумывай! — закричал парень со стороны. Но очаровавший меня мальчишка отмахнулся, мол, замолчи, не до твоих возмущений. Покачав головой и очнувшись наконец, беру его за руку и приподнимаюсь. — Представился бы для начала. И от осмотра я не откажусь. Выпустив мяч, он наиграно бьет себя ладонью по лбу, будто что-то вспомнив. — Охх, извини, я совсем дурак. Меня зовут Рен. А тебя? Ты местный? Тогда для меня даже представить было трудно то, насколько моя жизнь измениться из-за него. Будто бы кто-то неведомый и странный подтолкнул нас друг к другу, сказав, мол «вот он, шанс для вас обоих». Почему-то, не став противиться ему, киваю, сказав: — Я Лайт. Да, местный. — Присоединишься к нам поиграть после того как осмотрим твоё плечо? У нас не хватает игроков, поэтому ещё одни ноги лишними точно не будут. — Боюсь, что из меня не самый лучший игрок. Но Рен даже слушать меня не стал и толкнул в здоровое плечо. — Ничего! Научим! Мы здесь все не мастера! Сейчас я до сих пор думаю о том, а что было бы, откажи я ему тогда, послав всеми известными шестилетнему мне выражениями из-за боли и обиды, что на меня даже не обратили внимание? И обычно кажется, что моё существование и дальше было бы таким же пустым и бессмысленным, как и тогда, в детстве, до встречи с ним. Только жаль, что многие вещи, произошедшие с нами ни я, ни он так и не смогли изменить.