Писать твоё имя легче, чем произносить.

- Давай ты больше не будешь так делать, хорошо? Дыши, Гермиона, просто дыши. Как? Каким таким непостижимым образом я дошла до такой жизни? Какого дракла? Как я дошла до того, что готова разрушить четырёхлетние отношения из-за дверцы шкафа? - Ну и чё ты молчишь? Блять, опять хочешь выходные испортить? Дыши! Это всего лишь очередной беспросветный тупик. Ты пыталась, серьёзно. Столько раз. Ты ведь знаешь наизусть все эти ссоры. Вот сейчас он упрекнёт тебя в нелюбви или, ещё лучше, его коронное "Ты нашла себе кого-то?". Мерлин, да уж лучше бы и вправду нашла, честное слово. - Отлично просто, пришёл с работы, хотел устроить романтический ужин, а она хер на меня забила. Может, уже нашла себе кого-то? Ну и иди нахер к нему! А, точно. Любитель задним числом выпендриться в попытке прикрыть свою несостоятельность перекладыванием вины на меня. Посмотри, какой я, ужин ей (ну-да, ну-да), а она меня, бедного, не любит! Миссис Уизли, при всём уважении, конечно, но сын Ваш - чмо редкостное. Глупый, неуверенный в себе, прикрывающий это словесной бравадой. Абсолютно не умеет признавать свои ошибки. Он всё понимает - мы слишком разные. У нас слишком разный уровень интеллекта. И его это злит. Злой глупый мальчик. Я ведь пыталась. Ты ведь был добрым. Был нежным. Когда считал, что имел власть надо мной. А сейчас - сплошной комок злости. - Стараешься для неё, работаешь допоздна, деньги в дом приносишь, чтоб она ни в чём не нуждалалась. А она плевать на всё хотела! О, точно, и всегда начинает посредством взывания к жалости, что он такой несчастный, работает до кровяных мозолей, пытаться принизить меня. Как интересно. Выставляя себя слабым, ты даёшь людям почувствовать силу, власть над тобой, и они оказываются привязаны к тебе. Но слабым ты себя отнюдь не считаешь. Иллюзия, прикрытая иллюзией. Со мной это не работает, Рональд. Я же не идиотка. Надо было тебе девочку поглупее искать. Она бы сейчас на тебя уже с щенячим восторгом смотрела. Герой, блин, работает он для меня. Господи, как же я устала. Каждый раз одно и то же. А я всего лишь попросила прикрутить дверцу шкафа, что сорвалась с петли. Ответом как всегда было "Чуть позже посмотрю". И опять всё по накатанной. К вечеру он, естественно, про неё даже не вспомнил. Я попросила снова. В ответ рычащее "Да щас бля посмотрю!". Попросила ведь вежливо. Всего лишь дверцу прикрутить. Естественно, через пару часов пришлось напомнить о висящей на одной петле дверце. Зашла в ванную. Слышу стандартный рык из серии "Задолбала со своей дверцей уже!". Выглядываю переспросить, что он сказал, он натягивает самое милое личико, какое только имеется в его арсенале, и вещает столь стандартное "Я ничего не говорил". Говорю, что слышала, что он сказал - заливается краской до самых ушей. "Когда мне указывают, что делать, я принципиально не буду этого делать!". Господи... Я устала объяснять. "Ты же знаешь, что на меня нельзя кричать, я начинаю накаляться!". Так ты по-другому не слышишь, Рон! "Ты же знаешь, какой я, не можешь что ли уступить?". А почему Я всегда должна уступать? Компромисс! Ты же знаешь, какая я, не можешь уступить мне? Бессмысленный диалог из раза в раз. Я ведь понимаю, что сама говорю эту глупость, пытаясь объяснить ему на его же уровне, что отношения - это работа обоих. Просто нет уже сил на интеллектуальное выяснение отношений. Я просила: "Давай вести конструктивный диалог?Мы ведь вместе, просто всё обсудим и придём к взаимовыгодному решению. Я выслушаю тебя, ты - меня?". Ага, Гермиона, обязательно. Ясно же ж как Божий день, что ВСЁ ЭТО - бесполезная трата времени. Я адски устала. Я устала тянуть эту лямку. На черта она мне? Всю жизнь её тянуть? Нет, спасибо. О, эти Наполеоновские планы. Мы сделаем то, потом это, заживём, как в сказке. Рон, ты наивен. Имея такие планы, нужно двигаться. А ты застрял. Застрял где-то между подростком, мечтающим покорить мир и ребёнком, жаждущим просто забраться в тёплую постельку и послушать сказку. Так чертовски устала. - Чё, нечего сказать? Ты опять устала? О, Мерлин, ты даже не представляешь, насколько сильно... - Общение тебе опять нужно? Ну иди к своему Виктору, общайся, сколько влезет! Виктор? О чём... Аааааа. Очередной поток ревности, который на самом деле является желанием возыметь власть надо мной, пытаясь вменить мне чувство вины. Потрясающе нелепо. Даже и не стыдно уже. Поначалу это срабатывало. Он напоминал о нём, я вроде как стыдилась, ведь он уже тогда был якобы влюблён в меня, а я предпочла общество Виктора. Но со временем и эта иллюзия пала. Мне не стыдно. Мне жаль. Жаль, что я не ответила на то письмо. Прости, Рон, ты прав. Мне нужно идти. Опять что-то кричит, распаляясь всё сильнее, кидаясь желчными обвинениями во всех смертных грехах мира, пытаясь приписать их мне, сопоставляя с самыми разными ситуациями. Хватит обвинять меня. Просто уходи. Покраснели кончики ушей, смотрит на меня и сжимает кулаки. Хочешь ударить?Твоя злость на меня никогда не пройдёт. Потому что она основана на твоих комплексах. Ты не уверен в себе, а обвиняешь меня. Как привычно. И вот с этим мне жить? Что-то снова кричит. Скорее всего о том, что я его никогда не любила. Последний патрон в обойме, который, вроде как, должен бы пригвоздить меня к месту, заставить заплакать и умолять его поверить, что я всегда его любила. Должен бы. Да не срабатывает. Хроническая усталость переросла в апатию. Нужно вдохнуть полной грудью, развернуться на 180 градусов и, улыбнувшись, шагнуть вперёд, оставив всё это позади. Лучше одной. Друзья, что завязаны на нём, скорее всего исчезнут. Не страшно. Легко. Слышу треск - врезал по двери и шипящей змеёй отправляет меня в уже известном направлении. Что ж, сказано - сделано. Куда послали, туда и пойду. Может там будет гораздо приятнее, чем на твоём требовательном и абсолютно не понимающем, что бывает по-другому в сексе, члене. Ты сказал однажды, что страсти нет. Ты прав. Абсолютно нет. Чего я вообще жду? - Пошёл нахер. - Что ты сказала?! - Я сказала, чтобы ты шёл нахер, Рон. - Я-то пойду! - Поскорее бы. Разворачивается, уходит в другую комнату. Я достаю палочку и начинаю собирать чемоданы. Моя квартирка на окраине Лондона меня заждалась. Сейчас будет стандартное "Ты уверена в своём решении/точно хочешь расстаться?" или любая из вариаций жалостливо-доминирующе-проигрышного-в-любом-случае контрольного вопроса. Заходит в комнату. Молча смотрит, будто я должна сейчас вспоминать все наши хорошие моменты. Не вспоминается. - Так мы теперь расстаёмся? На этом всё? Как с ребёнком в прятки играть, ей Богу. Проходить мимо спрятавшегося за прозрачным тюлем мальца, старательно делая вид, что он выиграл - ты не можешь его найти. - Да. Снова (самый-самый последний, честное слово) "Ты уверена?". Схватиться за соломинку. Нацепить немного ностальгическое выражение лица. Потрясно, Рон. Всё как на ладони. Молодец, возьми с полки пирожок. -Да. Хлопок аппарации и растекающееся чувство облегчения внутри. Словно скинула гору с плеч. И уже совсем не страшно. Легко. Свобода. Виктор. Нужно найти письмо, срочно! Даже языковой барьер не позволил нашим диалогам превратиться в нечто обыденное. Он всегда был вежлив. Да, он очень молчалив. Но это молчание не угнетало, а позволяло расцветать, раскрывая всё новые и новые грани моего я. Он всегда слышал. Слышал всё, что я говорила или же не говорила вовсе. Жаль, я не поняла этого в школе. Что ж, пожалуй, Рон всё таки был прав. Я действительно кого-то нашла. И всё равно не стыдно. ***

Здравствуй, Гермиона. Писать твоё имя легче, чем произносить. Наверняка ты сейчас слышишь мою переломанную версию твоего имени, и, очень на это надеюсь, улыбаешься. Надеюсь, у тебя всё хорошо. До Болгарии новости доходят чуть позже. Я знаю, что война закончена. Я видел статьи. Национальная Героиня. Я даже не сомневался. Ты умнейшая ведьма из всех, кого я знал. Гермиона, я хотел бы попросить тебя кое о чём. Я знаю, что это слишком. Но я бы очень хотел увидеть тебя. Ты очень дорога мне. Приезжай в Болгарию. Я покажу тебе страну. Приглашу на свидание. Если ты согласишься. Если нет, мы можем просто разговаривать о чём угодно и сколько угодно. У меня нет возможности выехать сейчас из страны. Но я должен сказать то, что скажу. Ты нужна мне. Я бы очень хотел быть с тобой, Гермиона. Я не имею права давить, но чувствую, что если не скажу этого, буду всю жизнь винить себя за это. Неважно, что ты ответишь на это письмо. Если вообще ответишь. Знай одно - в моей жизни всегда будет место для тебя, Гермиона. Как и в моём сердце. Навсегда твой, Виктор Крам.

Вот же я дура. Я не ответила. Я не ответила! Дура, дура, дура! Нужно найти его. Нужно увидеть его. Да, возможно, у меня уже нет шансов. С его популярностью он может хоть каждый день менять девушек. Но я знаю его. Он не такой. А если же он счастлив с кем-то, я буду очень рада за него. Как же найти его? Отправиться в Болгарию и бродить по улицам разных городов, спрашивая у прохожих, где он?Отправят ведь в дурку. Написать ему я не могу. Если у него счастливая семейная жизнь, я просто не имею права. Нужно поднять последние статьи о нём. Он ведь вроде всё ещё играет в квиддич. Вспоминай, Гермиона. Ты ведь читала эту статью. Чёрт, а когда следующий Чемпионат? Он ведь играет за сборную Болгарии. Должен играть!Чувствую себя влюблённой фанаткой, роясь в газетах, что я предусмотрительно собрала из всех доступных мест. Не может быть. Какова вероятность? Я не верю в судьбу, но такое совпадение меня радует. Через неделю в Лондоне Болгария будет играть со сборной Франции. Мне нужно купить билет! *** Хорошо, что в дополнение к званию Героини Войны Министерство не поскупилось выдать щедрый денежный приз, который я, слава Мерлину, положила на свой счёт, не поддавшись на уговоры Рона "Махнуть на Гавайи и отжечь!". Молодец, Гермиона. Привычка говорить сама с собой уже даже не удивляет. Собеседник ведь вполне пристойный. Я воспользовалась своим положением (ай-яй-яй, Гермиона, тебе не стыдно?) и умудрилась купить билет на одно из лучших мест на этом матче (мы уже выяснили, что мне больше не стыдно). Я должна поставить точку. И начать с нового листа. Хотелось бы с ним. Но тут уж как сложится. Я не ответила тогда, я отвечу сейчас, если он позволит. Так легко в голове. Предчувствие возможной встречи будоражит кровь, но в то же время успокаивает. Он слишком родной, чтобы я боялась. Я действительно подготовилась. Всю неделю я бегала, как чумная - искала возможность купить билет, немного обустраивала квартиру, приводила себя в порядок, купила платье. Да, я ОЧЕНЬ старательно подготовилась. Потому что это слишком важно. Потерплю ли я поражение или поймаю этот "снитч" - неважно. Главное - увидеть его. Мне это нужно. Катастрофически необходимо. Я давно думаю о нём. Я почти не переставала думать о нём, если признаться. Однажды, в забытьи времени и наивной иллюзии счастливых отношений, я решила порвать с прошлым раз и навсегда. И порвала. Порвала все письма. Ну...Почти все. Одно, которое зачитано уже до дыр, последнее, решающее, вернее, дающее шанс решить. Напоминающее, что я потеряла. Внущающее, что я могла бы получить, дающее крохотную надежду, что всё ещё могу. Оно одно осталось. И я не променяю его теперь ни на что на свете. Здесь так шумно. Жизнь бьёт ключом, над головой стремительно проносятся игрушечные снитчи, специально изготовленные для Чемпионата мира. Я читала о них в брошюре. На каждом из них есть автограф одного из игроков, играющих в этом матче. Их не нужно покупать, ты можешь забрать их. Если, конечно, поймаешь. Пока я разглядывала стадион, кто-то резко дернул меня за волосы. Взвизгнув от боли, я развернулась посмотреть на обидчика и машинально закинула руку за голову, чтобы ухватиться за то, что причинило мне боль. Сзади никого не оказалось. Снова рывок, и я начинаю беспокоиться за свое психическое здоровье, потому что сзади действительно никого нет. Рука инстинктивно ложится на затылок под слегка небрежный пучок и что-то холодное начинает трепетать в ладони, причиняя и без того настрадавшейся шевелюре дискомфорт. За секунду до паники слышу "Милочка, не бойтесь, это всего лишь сувенирный снитч запутался в Ваших волосах. Позвольте помочь?". Через несколько успокаивающих секунд пожилая дама, имя которой я в жизни не вспомню, хоть и помню её со страниц журналов, вкладывает в мою ладонь маленький золотой снитч, трепыхающийся в смиренной покорности пойманного трофея. Я поймала снитч. Ну, вроде того. Скорее, это он сам попался, не справившись с моей неуёмной шевелюрой. Рассматриваю его в свете софитов, залюбовавшись переливающимися гранями и понимаю - автограф! Сердце бешено бьётся в наивной надежде. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста... Переворачиваю снитч, сердце пропускает удар. Глаза заволакивает пелёной слёз радости. Такая мелочь - такой огромный куш, мелкий сувенир - огромный приз, крохотная подпись - громадное щемящее чувство нежности. Виктор Крам. Угловатый резкий почерк, сильный нажим и облегчённый хвостик. Как сам Виктор - сильный, немного неуверенный на земле, решительный в воздухе и с нежной улыбкой сжимавший мою ладонь в танце. Сердце заполняется теплотой и лёгкой искоркой надежды - обстоятельства вновь складываются в мою пользу. Хотя бы увижу его. И оставлю снитч на память. Лучший трофей в жизни. Раздались фанфары и на поле стремительно ворвались игроки Франции. Я не смотрела. Вслушивалась, ожидая появления Болгарии, крепко сжимая в руке снитч, словно подпитываясь от его подписи. Несколько букв стали для меня якорем в толпе, удерживая на избранном пути. И заветное: "Встречайте игроков Болгарии!". До рези в глазах вглядываясь в поле, тихонечко шепчу, повторяя снова и снова, как мантру: "Виктор, где же ты?Я скучала.". И слышу: "Поприветствуйте Капитана Сборной Болгарии Виктора Крама!". И снова плакат на половину стадиона с ним. Только теперь он немного другой. Немного длиннее волосы, нечто похожее у него было, когда мы виделись на свадьбе Билла и Флёр. Аккуратно оформленная борода с усами придаёт ещё больше мужественности и без того суровому лицу с крючковатым носом. На плакате он в воздухе, а потому спина прямая и взгляд сосредоточен. Лицо с плаката оглядывает стадион, вселяя благоговейный страх в фанатов команд противника. Он стал ещё крупнее. Немного мрачнее на вид, но всё те же бездонные чёрные глаза возвращают меня на Святочный Бал, я словно чувствую его сильную руку на моей талии и ладонь, что когда-то лежала в его, теперь ещё крепче сжимает маленький снитч, пытаясь заменить ощущение его крепкой хватки. И я проваливаюсь, вспоминая, как смотрела в эти аспидно-чёрные глаза, могла увидеть маленькие морщинки в уголках его глаз - он улыбался мне. Непроницаемо-чёрные радужки всегда сливались со зрачками, оставляя ощущение, что провалишься в бездну, стоит лишь взглянуть в них. Но один взгляд - и ты вовсе не лежишь переломанная на дне бездны, а купаешься в тёплых водах абсолютно-непроницаемо-чёрного, но такого спокойного моря. Сила и неуверенность. Азарт и размеренность. Мощь и мягкость. Непроницаемый взгляд и тёплая улыбка. Он восхищает меня своими противоречиями. Хочется познать все грани его естества. Ловлю себя на мысли, что перестала дышать. Плакат исчез и я вижу его. Его настоящего. Он взмыл в воздух и замер, осматривая под собой команды, ожидая начала игры. Прозвучал гонг и я перестала успевать следить за разворачивающимися событиями. Игроки команд с первых минут начали ожесточённую борьбу, перекидывая квоффл с неимоверной скоростью. Я лишь на секунду оторвала взгляд от Виктора, чтобы это понять. Когда я снова вернула взгляд, его там уже не было. Взгляд лихорадочно выискивал ловца, сердце словно замедлило свой ход, выжидая. И тут мой взгляд упал на небольшой экран, висевший в воздухе чуть выше разворачивающихся событий. Волшебный экран представлял собой цветную голограмму, позволяющую игрокам с легкостью пролетать сквозь него при необходимости. Этот экран напомнил мне цветные мониторы на маггловских стадионах или полях для баскетбола. Кажется, его называли "Экран Поцелуев". Маггловская традиция, перекочевавшая в магический мир, взволновала меня. Было немного болезненно осознавать, что последствия Войны изменили наш мир в лучшую сторону. Да, было много боли. Но пролитая кровь научила нас, к сожалению, со второго раза, что миры магглов и магов могут сосуществовать вместе. Но на этом экране не показывали влюблённые пары зрителей.Там показывали пойманные сувенирные снитчи. А потом... Тех, кто их поймал. Картинки появлялись редко, видимо, этих маленьких сорванцов было не так легко поймать. Организаторы предусмотрительно показывали поймавших свой снитч с автографом во время перерывов, когда игра по какой-то причине останавливалась. Игрокам нельзя отвлекаться. И тут до меня дошло. ОН может увидеть меня. В оцепенении я наблюдала сквозь поволоку тревоги за игрой, бросая взгляд на экран каждый раз, когда слышала комментарий о пойманном сувенирном снитче и его отныне законном владельце. Вот показали крепкого юношу с кудрявыми волосами, который махал снитчем с автографом какого-то французского игрока. Вновь игра продолжилась, я не успевала выхватывать глазами мячи, но слышала, как волна воодушевления или расстройства то и дело прокатывалась по стадиону, когда кто-то забивал или отбивал мяч. Снова экран - крепкий мужчина в яркой мантии сжимает в руках золотой автограф болгарского игрока. Снова игра. Экран - молодая пара машет снитчем и целуется под одобрительное улюлюканье стадиона. Завораживающее зрелище - квиддич. Хотя скорее атмосфера. Самой игрой я так и не смогла до конца проникнуться. И словно громом с небес: "Виктор Крам поймал снитч! Команда Болгарии впервые становится Чемпионами мира по квиддичу!". Стадион взорвался - такого шума я не слышала нигде и никогда. Ладошки крепко сжимали свой трофей, выискивая глазами его, как вдруг экран ожил. Я слышу, словно издалека, комментарий ведущего, что снитч с автографом лучшего игрока поймала... Я. Я вижу себя на экране, смущенную, крепко сжимающую в руках золотой шарик. Толпа ликует и я поднимаю руку, разжимаю пальцы и поворачиваю снитч, чтобы на экране стало видно ЕГО автограф. Пожилая дама, что помогла мне его вытащить, легонько похлопала меня в одобряющем жесте по плечу и улыбнулась. И тут я увидела ЕГО. Он завис над полем, видимо, пролетая круг почёта, прежде чем спуститься к ликующей команде. Он смотрит на меня. На меня на экране. И я улыбаюсь ему, слегка разрумяненная от смущения. Экран погас, толпа взорвалась в громогласных овациях, весь стадион встал, скандируя поздравления победителям. Крама на поле больше не было. Я увидела его. Я не стала свидетелем его победы. Я стала свидетелем своей маленькой победы. Вышло немного эгоистично. Но у меня навсегда останется его образ перед экраном с моим лицом, золотой крылатый шарик с его подписью и собственная улыбка ему, что я увидела на экране. Я надеюсь, он помнит. Но на этом всё. Я понимаю, что увидеть его здесь я не смогу. Команды ушли с поля, толпа фанатов хлынула вниз, надеясь получить автографы, ожидая их появления на автограф-сессии. Комментатор отметил, что её не будет. Слишком много людей. Пора уходить. Уходя с поля, я прижимала трофей к груди и думала лишь о том, что нужно перевести дыхание. Неподалеку от стадиона раскинулось огромное поле с палатками для желающих перекусить и отметить поражение или победу в зависимости от выбранных фаворитов. Слишком шумно. Я протиснулась сквозь толпу и зашагала прочь. В самом конце я заметила небольшой белый шатёр с барной стойкой. Там почти никого не было. То, что нужно. Все тянулись к шуму и гаму, веселясь и празднуя. Здесь же было тихо и свежо. Охлаждающие чары. Я прошла к барной стойке и заказала вина. Нужно немного расслабиться и подумать. Автограф-сессию перенесли на завтра в магический бизнес-центр, а это значит, что он не улетит до завтра. Но как же мне найти его? И...Стоит ли? Мне страшно. Признаюсь честно, я думала, что у него уже может быть есть счастливая семья и дети. А смогу ли я тогда искренне порадоваться? Сейчас я уже не была в этом уверена. Его образ отпечатался на роговице, я вижу его, сильного, и мозг заставляет моё тело гореть в тех местах, которых он когда-то касался. Скорее всего я просто не смогу сдержать слёз, если увижу обручальное кольцо на его пальце. Это нечестно по отношению к нему. Заказываю ещё бокал и думаю. Сжимаю мокрой ладонью золотой шарик и заставляю себя дышать глубже. Слёзы подкатывают к глазам. Хорошо, что в шатре почти нет посетителей. Бармен молчаливо протирает бокалы, сзади меня тихонько переговаривается пожилая пара. Кручу бокал в руке, рассматривая бордовую жидкость, и думаю, думаю, думаю... Ворох мыслей в голове, сменяющих друг друга со скоростью света, сталкивающихся и разлетающихся от удара, утомляет. Набираю полную грудь воздуха и закрываю глаза. Мерлин, помоги. Голова кругом. Выдыхай. - Здравствуй, Гермивона. Не может этого быть. Неужели... Открываю глаза и поворачиваюсь на звук, мечтая, чтобы он не оказался галлюцинацией. Дыхание перехватывает. Виктор стоит совсем близко, облокотившись о барную стойку. Он переоделся. Тёмные брюки и чёрная рубашка с воротником стойкой - привычка с Дурмстранга. Такой красивый. Поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом и... Тону. Бездонное чёрное море. Невольно улыбаюсь, чувствую, как лёгкий румянец обжигает кожу. И вижу морщинки в уголках его глаз. Спасибо, Мерлин. Он улыбается мне обезоруживающей улыбкой. - Здравствуй, Виктор. Берёт мою руку и оставляет невесомый поцелуй на тыльной стороне ладони. Как тогда. Как сейчас. Я дрожу. - Я очень рад тебя видеть. Отвожу взгляд и скольжу им по его левой руке. Кольца нет. Это приносит немного облегчения. - И я очень рада тебя видеть, Виктор. - Я присяду? Указывает на место рядом со мной, а я лишь киваю, улыбаясь и глядя на него. Сердце стучит как бешеное. Он здесь. Он заказывает мне бокал вина и берёт себе огневиски. Поднимаю бровь, глядя на него с лёгким удивлением. - Я уже выиграл, Герми-вона. Теперь можно отметить. И снова улыбается, глядя прямо мне в глаза. И мы говорим. Говорим об игре. О жизни после войны. О чём угодно, только не о нас. Я боюсь узнать правду. Потому что с каждой минутой осознаю, что хотела бы обнять его и не отпускать... Никогда. - Ты поймала снитч с моим автоф...Авторг...Авто-гра-фом? - Да. Хотя, скорее, это он меня поймал. Он запутался в моих волосах. А я бы хотела, чтобы это твои руки запутались в моих волосах, когда ты прижмёшь меня к стене и вопьёшься в мои губы в крепком поцелуе. Я хочу утонуть в тебе. Живот пронзает тянущее чувство, отзываясь на воображаемые ласки, а я не могу оторвать взгляд от него. Он повзрослел. Подтянул английский, но всё ещё коверкает моё имя и некоторые слова. Я не исправляю. Просто молча улыбаюсь и вдыхаю его аромат. Зимы и моря, ещё немного древесины. Крепость аромата заставляет дышать глубже, впуская его внутрь, пытаясь оставить его в себе. - Надолго ты здесь? Спрашиваю, потому что надеюсь. - Мой контракт закончен на этот год. Мне необязательно лететь в Болгарию. Я бы хотел провести здесь немного времени. Всегда любил Англию. Сзади раздаётся шум - прибыли новые посетители, и я вижу, как он отворачивается к барной стойке и опускает голову. Не хочет внимания? Или боится, что нас увидят вместе. Мысль больно обжигает нутро, тонкой струйкой спускаясь в желудок. Неужели опоздала? - Гермив-вона? Говорит, не поворачивая голову, так тихо, чтобы услышала только я. Поворачиваюсь к барной стойке и, не глядя на него, отвечаю. - Да? - Я бы хотел уйти отсюда. Не хочу внимания. Их внимания. Мы можем уйти отсюда? Куда угодно. Я столько тебя не видел. Тепло осознания смывает огонь страха и я молча киваю. Встаю из-за барной стойки, прихватив сумочку и крепче сжав всё ещё лежащий в руках снитч. Направляюсь к выходу, попутно проследив взглядом, что он следует за мной. До портала мы дошли без происшествий. Похоже, большая часть зрителей разбрелась по домам после окончания матча, а оставшиеся фанаты были так увлечены празднованием, что не собирались и вовсе сегодня уходить. Портал перенёс нас в Лондон. Я знала, что нужно сделать. Подняла взгляд на Виктора, он молча сканировал окружение, напряжённо думая о чём-то, потом повернулся ко мне, хмуря и без того суровые брови. - Куда мы... Прервала его на полуслове. - Доверься мне. Он улыбнулся и морщинка вдоль бровей разгладилась. Легонько коснулась тыльной стороны его запястья и заглянула в глаза. - Надеюсь, никто не против, что я украду Чемпиона на некоторое время? Его лицо расцвело в ещё более широкой улыбке. - Позже предупрежу тренера. Больше заботиться некому. Сердце пропускает удар. У меня есть шанс. Подхожу к нему ближе, проводя ладонью по крепкой руке, и касаюсь кожи на шее за воротом рубахи. Его глаза вспыхивают, и он нежно кладёт руку мне на талию. - Приготовься. Аппарирую нас прямо в мою квартиру. Он всё ещё не выпускает меня из своих объятий. Смотрю в его глаза и тону, тону, тону. Столько лет я представляла себе эту встречу. Столько лет я мечтала вновь коснуться его. Поднимаюсь пальцами выше, зарываясь в его волосы и смотрю, смотрю, смотрю. Он прикрывает глаза и слегка запрокидывает голову навстречу моей ладони. Не могу налюбоваться. Такой сильный и такой мягкий. Он улыбается, а я таю в его руках. Он проводит ладонями по моим бокам вверх и вниз, стараясь захватить как можно больше тела. Поворачивает голову, прижимая меня к себе, я глажу его щеку над жесткой бородой, и он целует мою ладонь. Взрыв. От такого мимолётного прикосновения, интимнее которого я в жизни не чувствовала, перед глазами начинает плыть, и я закрываю глаза, тяжело выдыхая. Он напрягается. - Я сделал что-то не так? Мой Виктор. Такой бережный. Открываю глаза и встречаюсь с его обеспокоенным взглядом, руки замерли на моей талии. - Нет, Виктор. Не смей так думать. Просто я... Просто... Слова не идут. -Просто столько лет прошло. И вот он ты... Здесь.. Что ж, слова нашлись. Сейчас или никогда. - Я очень скучала. Его ладонь в мгновение ока оказывается в моих волосах, он резко налетает на меня, прижав к стене своим крепким телом, и делает то, чего я не ожидала от него, такого обходительного и бережного, то, о чём я так долго мечтала. Он целует меня, с жадностью впиваясь в мои губы своими, и я моментально отвечаю, приоткрыв рот и скользнув кончиком языка по его нижней губе. Он рычит и врывается в мой рот в неистовом поцелуе, исследуя его. Сминает мои губы, покусывает, снова врывается языком, рычит и сжимает мою талию, гладит по рёбрам, опускает руку на бедро, и я моментально поднимаю его ему навстречу. Он прижимается ко мне, мы задыхаемся, я чувствую его всего. Мой Виктор. Обнимаю его за талию и прижимаюсь ещё ближе, хотя минуту назад казалось, что ближе уже невозможно. С губ срывается тихий стон, когда он в последний раз сминает мои губы и, тяжело дыша, прислоняется своим лбом к моему. - Я тоже очень сильно скучал. Слишком горячо. Он не отпускает меня, лишь немного отстраняется, давая нам обоим вдохнуть полной грудью. Сердце колотится в его груди, я чувствую это под своими ладонями. Нежность затапливает моё сознание, когда я понимаю, что он даёт МНЕ выбор. Сама галантность. - Ты...Ты одна? Я вижу, как он напрягается, ожидая ответа и понимаю, что он тоже боится. Как и я . Столько лет прошло. - Одна. Виктор, я должна тоже спросить... - Я всегда ждал тебя. Барьеров больше нет. Осознание затапливает разум таким теплом, какого я не чувствовала никогда в своей жизни. Провожу руками по его сильным плечам, смотрю ему в глаза и вижу себя в отражении черных зеркал глади моря, тону в них, забывая обо всём на свете. И целую его. Нежно касаясь губ, оглаживая кончиком языка их по очереди, пока с его губ не срывается рваный выдох, который я ловлю ртом, сцеловывая с него остатки самообладания. Да. Всё по-другому. Не та скромная Гермиона и не тот галантный Виктор. Здесь два беснующихся тела и исстрадавшихся души, желающие наконец найти долгожданное успокоение друг в друге. Он вжимается в меня снова, оглаживая тело шероховатыми крепкими мозолистыми ладонями, а я не чувствовала ничего нежнее в этой жизни. Целует скулу, спускаясь к шее, исследуя моё тело, находит чувствительную точку за ухом и прикусывает её, с моих губ срывается протяжный стон, и он зализывает место укуса. Моя кожа горит в его руках, я глажу его плечи, когда он целует мою ключицу, оглаживая мои бёдра руками. Отстраняется и смотрит мне в глаза. Такой красивый. Взъерошенные моими руками волосы, припухшие от поцелуев губы, сбитое дыхание, смотрит на меня, всё ещё ожидая подтверждения. Расстёгиваю пуговицы на его рубашке, глядя на его лицо, ловя каждый его выдох, вырывающийся, когда кончики моих пальцев случайно касаются его кожи. Убирает руки и расстёгивает запонки, я расстёгиваю последнюю пуговицу, и рубашка летит на пол с последними крохами моего самообладания. Такой крупный, мышцы перекатываются под моими ладонями, он рвано дышит, гладя моё тело, поднимает руку на молнию и аккуратно начинает расстёгивать. Снова медлителен и галантен. И нежен. И страстен. Гремучая смесь, от которой искры в глазах и бесстыдно промокшее бельё. Громко выдыхаю, выгибая спину, прижимаясь грудью к нему и смотрю прямо в глаза. Вдох. Он всё ещё держит руку на молнии. Выдох. Целую его и не скрывая возбуждения рычу прямо ему в рот. Одним движением он расстёгивает молнию, и платье летит к его рубашке. Мои руки лихорадочно путешествуют по его торсу, оглаживая каждый сантиметр, до которого могут дотянуться. Неистовый поцелуй, и я прижимаюсь к нему бёдрами, вскидывая их каждый раз, когда он крепко хватает меня за ягодицы. Нахожу ремень и спустя три рваных выдоха расправляюсь с застёжкой. Слегка отстраняется от меня, а я издаю всхлип разочарования от потери тесного контакта. Снимает обувь, расстёгивает молнию и снимает брюки вместе с носками. Его член каменной дубиной оттягивает боксеры, и я издаю тихий стон, осознавая, что мне будет немного больно. Рвано дышу и поднимаю глаза, он не даёт опомниться и снова впивается в меня в поцелуе, подхватывая под бёдра и снова прижимая вплотную к стене. Инстинктивно обвиваю его талию ногами и слышу громкий стон, когда прижимаюсь промежностью к его члену. Он вскидывает бёдра, заставляя меня стонать каждый раз, когда его член сквозь ткань нашего белья проходится почти всей длиной вдоль моих половых губ. Я заметила, что он уже расстегнул лифчик, только когда он слегка отстранился, чтобы снять ненужный элемент гардероба. Выцеловывает немыслимые узоры на моей грудной клетке, пока я бесстыдно трусь о его член и, запрокинув голову, снова запускаю пальцы в жёсткие волосы. Обводит языком ореол соска, опускает меня на пол, не разрывая телесного контакта, обхватывает мой сосок губами, перекатывая во рту, и одним махом снимает с меня последнюю ненужную ткань. Поднимает руки, оглаживая рёбра, целует грудь. Ему приходится сутулиться, чтобы достать её. Мой высокий Виктор. Отрываю его от груди и заставляю выпрямиться, целую его ключицы, перехожу к груди, нежно поглаживая бока, и он тихо стонет, вжимаясь в меня каменным членом. Слегка отодвигаю его и опускаю его боксеры к коленям, он сбрасывает их ловким движением и вновь прижимается ко мне. Целует жадно, так, словно я - единственное, что важно. Рука скользит по внутренней стороне моего бедра, выписывая нежные узоры, хватает меня за талию, когда я инстинктивно пытаюсь свести бедра, чтобы хоть слегка унять пульсирующее желание, но его властная рука не даёт этого сделать, и он в мгновение ока поднимает меня, снова заставляя обнять его ногами за талию. Грубая и такая сильная ладонь нежно ложится на самый вход, пробуя на смазку. Он рычит мне в шею от удовольствия, чувствуя её обилие и, слегка надавливая, проводит вдоль, запуская один палец внутрь и касаясь давно набухшего бугорка большим пальцем. Тело пронзает искрой, и я извиваюсь в его руках, рвано дыша, он достает палец и снова вводит, массируя клитор. Мурашки покрывают моё тело, и я теряюсь в ощущениях. Он добавляет второй палец, растягивая меня, подготавливая для себя. Не могу сказать и слова, лишь крепко сжимаю его волосы и обнимаю свободной рукой за шею, вскидываю бедра и подаюсь навстречу его пальцам снова и снова. Вытаскивает пальцы и шепчет мне на ухо. - Дыши. Приставляет головку ко входу, слегка опускает меня и я чувствую его размер. Мышцы напрягаются, и я выпрямляю спину, он гладит меня, и я забываюсь в этой ласке. Он приподнимает меня и насаживает чуть резче на всю длину. Боже. Я вскрикиваю, кожа покрывается восхитительными мурашкам, и все ощущения стекаются к одному - он здесь. Со мной. Во мне. Он замер, смотрит на меня, когда я открываю глаза, пытаясь сморгнуть пелену. Смотрю в глаза и, улыбаясь, киваю. Он оживает. Выходит почти до конца и снова насаживает меня на всю глубину. Перед глазами круги, волна предоргазменного возбуждения накрывает с головой, и я сильнее обхватываю его талию и подаюсь навстречу каждому новому толчку. Восхитительно. Он шипит от удовольствия. Я негромко вскрикиваю каждый раз, ощущая его внутри. Всё вокруг плывёт, и я обнимаю его шею, целую мочку уха, он крепко держит меня за талию, ускоряя темп и насаживая меня всё интенсивнее. Стоны сливаются воедино, и после очередного толчка я рвано вдыхаю, задерживаю дыхание, закрываю глаза и запрокидываю голову, давая крышесносному оргазму полностью поглотить меня. Мышцы вокруг его члена сжимаются в оргазменной пульсации, и он начинает лихорадочно вбиваться в меня, теряя ритм и впиваясь зубами в моё плечо.Толчок, толчок, толчок и я чувствую тепло, разливающееся во мне - он кончил с протяжным выдохом и снова опустил голову на моё плечо. Переведя дыхание, он поднимает голову и смотрит на меня с такой теплотой, что я готова раствориться в его объятьях. Он всё ещё во мне и я не хочу потерять это ощущение. Он нежно целует меня, крепко обнимая, и отрывает от стены. Несёт меня на диван и осторожно опускается на него вместе со мной. Он всё ещё во мне. Медленно двигается, распаляя снова, и я не могу не смотреть на него. Такой нежный. Не говорит ни слова, лишь медленно двигается во мне, нежно сцеловывая капельки влаги с моего тела, я глажу его везде, куда могу дотянуться. Он пропускает руку под мою поясницу, приподнимая и прижимая моё тело к своему, и я льну к нему так, словно он - моя единственная опора. Смотрит на меня и улыбается своей обезоруживающей улыбкой. - Ты не поправила меня. Беспокойство и нежность в его голосе переплелись с экзотическим акцентом, и я в полунеге подняла на него глаза, не совсем понимая, что он имеет ввиду. - Когда я снова и снова неправильно произносил твоё имя. Очень сложное. Я так и не научился. - Мне так больше нравится. И улыбнулась ему, взяв его лицо в ладони и нежно поглаживая скулы. Он вновь поцеловал мою ладонь, слегка повернув голову. И меня снова прошибло волной от интимности момента. Несмотря на то, что его твердеющий член всё ещё медленно двигался во мне, это прикосновение губ к ладони прошибало сильнее всего. - Я люблю тебя, Гермив...она. Всегда любил. И я больше никогда тебя не отпущу. Экстаз накрыл меня с головой от одной мысли о том, что он теперь навсегда мой. МОЙ ВИКТОР. - Я люблю тебя, Виктор. Его глаза полыхнули пламенем самого яркого пожара, и он впился в меня в крепком поцелуе. Не диком, животном, а крепком и сильном, словно подтверждающим его слова, что он меня никогда не отпустит. Его вновь окаменевший член медленно входил и выходил из меня, выбивая остатки горечи прошлых потерь, поднимая меня всё выше к вершинам. Его нежные движения так разительно отличались от прошлого раза, но приносили не меньше удовлетворения. Я гладила его спину, очерчивая струны напряжённых мышц, целовала лицо, каждый сантиметр. Подрагивающие веки над чёрными морями, переносицу на остром носе, морщинку между бровей, залёгшую от физического напряжения, острые скулы над чёрной щетиной, нежные губы и высокий лоб. Он таял в моих руках, прижимая меня всё крепче. Приподнял моё бедро, чтобы изменить угол проникновения, и вновь подвёл меня к точке. Вторила его движениям, целовала плечи и шею. Тело прошибла стрела оргазма, я вновь беззвучно дала ей растечься по моему телу. Он почувствовал сжимающееся кольцо мышц и поднял глаза, я глубоко вдохнула и подалась навстречу сладкому поцелую. Он ускорился, подводя и себя к черте блаженства и через несколько крепких толчков кончил снова. - Я никогда больше тебя не отпущу. Это сказала я. Его глаза распахнулись. И я вновь утонула.