Синее пламя свечей

За закрытыми дверьми звучит музыка. Холодно. В Гравити Фолз конец света лета, а кажется, что уже наступила осень с ее промозглыми ветрами. Пасифика кутается в свой розовый свитер, стараясь хоть немного согреться, пока ее спутник возится с замком на двери. Огромной черной двери прямо посреди леса. Уже достаточно темно, а у нее к тому же не самое хорошее зрение, но она видит позолоченный рисунок. Звезда, а посередине глаз, словно наблюдающий за ними. Ее знак. Его знак. — Все, идем, — Диппер берется за резную ручку, поворачивает ключ. Щелчок. Двери распахиваются перед ними. На мгновение яркий свет ослепляет Пасифику, и она прикрывает глаза рукой. Огоньки свечей колеблется в такт музыке, отражается в огромных зеркалах. Синие блики скачут по танцующим, словно сами кружатся в вальсе. Шуршат платья, касаясь пола. Развиваются пышные юбки. Диппер щелкает пальцами. Пасифика удивлённо ахает. На ней платье. Длинное, бирюзовое. Полупрозрачная юбка струится к полу. — Как ты… Она не договаривает. Не успевает. — Это ее мир, а значит и мой, — отвечает он. — Ее заветная мечта и худший кошмар. — добавляет он тише. — Одна душа на двоих, так говорят про близнецов. — Здесь ты можешь… — Верно, — он ухмыляется, знает же, что она не любит, когда ее так обрывают. — Идём. Диппер тянет ее вперёд, подхватывает под локоть, чтоб не споткнулась. Каблуки не самая удобная обувь, как только Мейбл вечно на них бегает? Цок-цок-цок. Пляшет синее пламя свечей. Залов много. Очень. И везде зеркала. Они создают иллюзию, что зал не кончается и пары продолжают свой танец там, за зеркальной гладью. Ее взгляд задерживается на его лице. Он напряжен. Больше, чем хотел бы показать. Новый зал. Он вскидывает голову: — Жди здесь. — Что? Эй, подожди, — но он уже не слышит. Танцующие пары расступаются перед ним, не нарушая рисунка. Она готова поклясться, что сейчас он улыбается. У ее кресла резная спинка, высокая словно у трона. Величественная. Голубые глаза светятся подобно свечам, что освещают бесчисленные залы. Она почти не моргает. —Подаришь мне танец, сестрёнка? — на его губах играет насмешливая ухмылка. Диппер протягивает ей руку. Мейбл улыбается. — Несомненно, братишка. Они кружиться посреди зала, отражаются в многочисленных зеркалах. Развивается черное платье. Синее пламя свечей чуть колеблется. Они словно идеально дополняют друг друга. Такие одинаковые и такие разные. Движения точные, выверенные, элегантные. А сердца, возможно, бьются в унисон с самого рождения. Она смотрит в его глаза, голубые, как у нее самой. Он ухмыляется. Все правильно, так и должно быть. Пасифика стоит у стены. Сердце глухо стучится о ребра, все норовя пробить грудную клетку. Бум-бум-бум. Всё ради города, напоминает себе она. Она справиться. Ради Гидеона. Она должна спасти его, даже если для этого понадобится ее помощь. Мейбл. Она старается не смотреть на брата с сестрой. Видеть их вместе всегда больно. Заметив мимолётный кивок Диппера, она понимает, пора. Теперь остаётся только найти выход. Лавировать между танцующими трудно, но ей удается. Она толкает тяжёлую, золоченую дверь, всю в завитках. Но перед ней всего лишь очередной зал. Пары кружатся в нескончаемом танце. Свечи отражаются в зеркалах. — Позволите танец? — Ей протягивают руку. — Что? Извините, я не… Но сильные руки сжимают ее талию, увлекая на середину зала. Она пытается отстраниться. Тщетно. Запертая в клетки из рук своего партнёра, Пасифике приходится подчиниться. Всё словно сливается в один единый ритм. Это кажется правильным, точным. Как биение сердца. Только не останавливаться, не выбиваться из танца. Свечи гаснут. Пропадают синие отблески. Стихает музыка. Ее выдергивает из общего ритма, тянут вперёд. — Ни на минуту нельзя тебя оставить, — злобно шипит Диппер. Они останавливаются около двери. Свеча в его руке горит синим огнем. Не колышется. Его лицо в отблесках пламени кажется особенно красивым. Щеки предательски краснеют. Только теперь Пасифика замечает рядом с ним Мейбл, сжимающую руку брата. Она сглатывает. Отворачивается. Одна душа на двоих, так ведь? Разве им мало этого? Почему он целиком и полностью достался Мейбл? Душой и телом, как говорят. Чем она его заслужила? Пасифика смахивает подступившие слезы. Благо, свечи ещё не зажглись, а в темноте не видно. Пламя свечи дрожит. Диппер берется за ручку двери: — Нужно идти, сестрёнка, давай. Мейбл мотает головой: — Я не могу, — она почти шепчет. — Диппер, ничего не получится. Пасифике ее почти жалко. Освещённая неровным синим пламенем, она переминается с ноги на ногу. Закусывает губу, комкая в кулачках подол длинного черного платья. Как только она не запуталась во всех своих юбках. Диппер вздыхает: — Идем, просто пошли со мной. Мейбл всхлипывает: — Я уже пыталась, Диппер. Я уже пыталась уйти, — она говорит тихо, снова всхлипывает. — Но каждый раз, как я вхожу в эти двери, все повторяется. Раз за разом, братец, снова и снова. Как будто это все кошмар, а я никак не могу проснуться. Я… — Тише, — он обнимает сестру за плечи, — не бойся, мелкая, я с тобой. — Я старше тебя на пару минут, — выдавливает Мейбл. Это должно было звучать зло, но получается жалко. У Пасифики сжимается сердце. Он смотрит сестру так, как никогда не смотрел на нее. Она знала, что никогда не заменит ее, знала, но не могла себе в этом признаться. Мейбл всегда будет для него на первом месте. Она отказалась верить сплетням, даже когда их рассказал сам Гидеон. До последнего верила, что они просто брат и сестра. Близняшки. Однако Пасифика не раз замечала, что между ними нечто большее, чем просто забота, но закрывала на это глаза. Как глупо. Она еле сдерживает подступающие слезы. Слишком больно. — Ты мне веришь, сестрёнка? — Мейбл кивает. — Тогда идём. Они вместе распахивают двери. Пасифика выходит первая. После тишины зеркальных залов, лес поражает ее многообразием звуков. Над ее головой щебечут птицы. Она слышит, как вдалеке шумит водопад. Вдыхает воздух полной грудью, стараясь почувствовать все запахи сразу. Двери со стуком закрываются. Она оглядывается. Диппер стоит, прислонившись лбом к позолоченном узору створок. Прямо за ними в бессильном крике оседает на пороге огромного зала, освещённого синим пламенем свечей, Мейбл. — Я вернусь за тобой, сестрёнка. Пасифика первый раз видит, как он плачет.