Она жалела о немногом

       Война в самом разгаре, Учихе Обито, открывшего своё настоящее лицо под маской, осталось самую малость до становлением джинчурики Датары, всего лишь поглотить Кьюби. Самая малость, ведь обессиленная джинчурики лиса сидела на коленях перед ним и смотрела. Яркие, поблёскивающие от непонятных эмоций голубые глаза смотрели прямо, без малейшего страха, в активированный шаринган с риннеганом Учихи. Врагу всего мира радоваться бы такой беспечности последнего элемента в многолетних поисках и поимках всех хвостатых демонов, но было несколько тревожно от этого прямого взгляда небесных глаз, которые были точной копией его сенсея из далёкого прошлого.        Наруто Узумаки осознавала, что её жизнь зависит от окончательного решения врага. Ожидая вердикта, она уже мысленно прощалась с засранским Курамой, пушистая задница которого слишком часто напрашивалась на чувствительный пинок с применением чакры. С этим рыжим, проведя почти семнадцать лет вместе, завязались прочные товарищеские отношения, до дружеских было не так далеко, но, увы, её короткая на этот раз жизнь была близка к завершению. И не сказать, что Наруто о этом хоть немного сожалела…        Узумаки в этой жизни вообще о малом сожалела. В основном о четырёх вещах. Три величайших клана — на её прошлом недовеку — канули в лету, и если с Узумаки и Сенджу было непонятно несколько десятилетий назад до перерождения одной конкретно Узумаки, то резня Учих была на её совести, несмотря на слишком юный возраст, но она могла бы хоть что-то предпринять. К сожалению, потерянная в своём мире полном ненависти окружающих, слишком поздно заметила угрозу последнего клана основателя. Сколько слёз было пролито Наруто, сидя под крутыми каплями дождя на толстой стене границы бывшего клана, у большого дерева, скрывшего в своих ветвях маленькую девочку, сжатую в комок. Она молила Хашираму и Мадару, особенно Мадару, о прощении в произошедшем несчастье и просила взять их заблудшие души под свою внушительную опеку.        — На пороге смерти о такой фигне, как, между прочим, заслуженная резня шаринганистых ублюдков, не думают. — Раздался недовольный рокот девятихвостого демона, — Лучше бы подумала о чём-то более приятном перед отправкой на тот свет, всё интереснее, чем мёртвые Учиха.        Лёгкая улыбка появилась сама на осунувшемся от перенапряжения лице, попрыгала вместе с теневыми клонами на семи фронтах, вот и разгребать весь полученный урон в моральном плане оригиналу: урон был? Был. Пусть раны не проецировались от двойников, но ощущения от развеянного раненого клона были самыми настоящими. Фантомные боли по всему телу отвлекали от мыслительного процесса, но на миг, на какое-то жалкое мгновение вместо разноцветных глаз она увидела кроваво-красные, как гранатовый сок, глаза одного альбиноса; глупое шрамированное лицо стало немного смуглым от постоянного нахождения на улице с двумя симметричными отметинами, полученные ещё в детстве в бою, и красивыми, породистыми чертами лица истинного сына Сенджу. Наруто воочую видела закрытую шею непонятно когда сдохшим животным с белым мехом, которого она неоднократно порывалась сжечь или постирать наконец, так как эта хрень бесила из-за отсутствия контакта с мощной шеей, так ещё и воняла частенько.        Девушка сидела на коленях перед самым страшным человеком, который превратил хрупкое равновесие мира в ничто и объявил войну, поставив под удар невинных. Сейчас ей не было дела до обычных людей, ждущих своей печальной участи во всех катакомбах, которые хранились у разных кланов в строжайшем секрете, и молящихся о хоть крошечном шансе на победу объединённой армии. Узумаки сидела перед врагом, прикусив зубами внутреннюю сторону щёки, дабы прогнать призраки прошлого. Осознание, что она никогда в этой жизни не увидит бывшего, вернее, покойного мужа в живую, а не на выцвевшей фотографии, привело самую оптимистичную девушку в отчаяние. Наруто смотрела своими яркими голубыми глазами, в которых плескались отчаяние, боль и звериная тоска, в разноцветные Обито, но не видела торжествующей ухмылки Учихи — слишком занимали призраки любимого и единственного мужчины.        Кровь залила рот Узумаки, когда Сакура откуда-то крикнула о появлении Саске, но её возглас был проигнорирован девушкой, что с огромным трудом вернулась в реальный мир. Почувствовав новые мощные, даже для её печального состояния, всплески чакры, Наруто удивилась, ведь она вроде как ещё не умерла, а мёртвые боги прошлого уже пришли встречать на перепутье миров. Долго думать не дала почти забытая боль на задней стороны шеи, ближе к плечу, где стояла печать-маячок Хирайшина, чтобы муж мог из любой части Конохи телепортироваться к любимой женщине и помочь в бою или просто донести покупки. Рука потянулась к старой-новой метке, ощущая бугорки тату-печати, последней экспериментальной разработкой Узумаки в прошлой жизни, и загрубевшие подушечки пальцев ощутили набитую вязь иероглифов.        Судорожный вздох девушки заглушился мощным пинком с лёту в лицо злодея, молодой мужчина в до боли знакомых доспехах приземлился прямо перед ней и, повернувшись лицом, широко улыбнулся и восторженно произнёс:        — Наруто-сенсей, а вот и мы! — не обращая внимания на позу девушки, человек повернулся в сторону и, махнув кому-то рукой, проорал, — Мада, я успел, ты мне проспорил две бутылки саке!        — Хаширама… — прошептала Наруто, смотря на своего спасителя, на что тот улыбнулся ей ещё ярче и шире, произнёс:        — Конечно я, кто ж ещё! — деланно возмутился Шодай и, обняв одной рукой за шею подошедшего друга, снова ярко улыбнулся, — Кто же ещё может так оригинально и виртуозно появиться в минуту опасности любимого сенсея, как не великолепный Хаширама Сенджу и чуть менее великолепный Мадара Учиха! — Мадара на такое представление чувствительно пихнул оратора логтём в бок, отчего тот охнул. Пострадавший Сенджу был проигнорирован всеми, и только Наруто это сделала не специально, из-за появления третьего лица.        — Только её муж… — тихо произнеслось прямо в ухо, и сильные руки мгновенно оторвали девичье тело с земли. Тот же тихий голос снова проронил следующую фразу в самое ухо девушки, — Я так скучал по тебе…        Наруто казалось, что она умерла или это злой розыгрыш Обито, ведь её муж и друзья погибли почти сотню лет назад и никак не могли выглядеть как озорные мальчишки в неполные тридцать лет. Тихое «кай» развеселило двух длинноволосых мужчин, которому вторил такой родной и любимый низкий смешок мужа. Решив, что это всё-таки реальность либо очень искусное гендзюцу, девушка медленно повернула голову в сторону тихого голоса и замерла, не смея вдохнуть лишний раз. На неё смотрели такие невероятные и родные красные глаза, со знакомой хитринкой, будто собрался совершить глупость, граничащую наравне с идиотскими идеями его старшего брата, который уже подбивал шёпотом своего единственного лучшего друга на очередную авантюру. Но Наруто неотрывно скользила взглядом по чуть смуглой коже, медленно протягивая руки к лицу мужчины.        — Тора… — ласковое прозвище вызвало лёгкий фырк его обладателя, но альбинос не произнёс ни звука, когда тонкие и пыльные пальцы прикоснулись к его щекам, — живой. — Девушка неожиданно всхлипнула, порывисто обняв любимого за шею и, уткнувшись своим лицом в его меховой воротник, зарыдала.        Помимо уничтожения трёх кланов, она жалела обо одном. Больше не было самого сильного и великого мужчины в её жизни, рядом с которым бывшая Узумаки могла себя вести как слабая любящая женщина, не взирая на свой статус и боевую мощь как шиноби молодой Конохагакуре-но-Сато.        Горькие слёзы после шестнадцати лет одиночества и боли от смертей дорогих людей проливались в мягкий мех воротника. Тобирама как можно ближе прижал к себе маленькую женщину, которая только сейчас смогла показать свою слабость, зная, что её не осудят и не обидят те, кому верит и доверяет. Помимо рук мужа всё также держащие Узумаки без напряжения, её макушки ласковым поглаживаниями по волосам касался Хаширама, залечивая своей освежающей чакрой повреждения и восстанавливая резерв чакры, который был немного наполнен, благодаря стараниям Кьюби. А Мадара просто стоял рядом, мониторя своими тёмными глазами окружающее пространство. Наруто почти справилась со слезами, когда была произнесена обвинительно-возмущённая фраза:        — Добе, какого черта происходит?        Готовые Мангекью Шаринган и древесные ростки, чуть выбившиеся из-под земли, были готовы атаковать нерадивого оратора. Саске к такому варианту событий оказался не готов, но всё равно схватился за Кусанаги, готовясь отбираться от двух взрослых ниндзя прошлого.        — Человечишка, не хочу отвлекать, но у нас война, — спокойно прокомментировал ситуацию Курама, дав достаточно времени на приветствия с неожиданной истерикой, стоило джинчурики расслабленно выдохнуть в шею мужа и вытереть слёзы, как рыжий продолжил, лениво растягивая слова, — если не поторопишься вернуться в реальность, то вся твоя беготня во спасение недорезанных Учих будет бесполезной.        — Чего ж ты молчал, чучело трёхметровое! — вскинулась сразу Узумаки, пытаясь свалиться на землю, но заботливые руки держали крепко профессиональным захватом одной юркой девицы, — Тора, отпусти или эти обалдуи погубят последнего Учиху!        — Во-первых, уже не последнего, — пробурчал лис во время трепыханий сосуда, дабы выпутаться из рук альбиноса, — а во-вторых, больше не буду помогать с советами и твоими заплывами в трансе.        — Прости дуру, была не права, осознала и каюсь великому и несравненному Кьюби-но-Йоко! — взмолилась мысленно джинчурики своему наглому квартиранту, и тут же, вывалившись из заботливых рук, полетела к двум балбесам.        Хаширама и Мадара аккуратно брали раздраконенного Саске в клещи, не делая лишнего движения и не давая больше информации чем есть о себе в своеобразном танце, который даже не начался. Звучный и чувствительный подзатыльник заставил двух друзей от удивления рухнуть вперёд, спасая носы падением на колени. Два великих шиноби за всю историю мира оказались на коленях, аккуратно трогающими или яростно трущими набухающие шишки.        — Сенсей, это не честно! — возмутился Хаширама, всё ещё потирая ушибленное место, — Зачем чакру-то применять!        — А ну цыц, остолопы! — рявкнула в ответ Узумаки, — Если вы ещё не поняли, то он, — тонкий палец указал в удивлённого, но ещё настороженного Саске, — последний выживший Учиха, которому, между прочим, надо клан возрождать.        — Мадара лучше, — Сенджу предпринял попытку тихо буркнуть себе под нос так, чтобы слышал только друг, — и привлекательнее этого дохляка…        — Факт, даже Кьюби согласен, но… — начала было говорить намного спокойнее Узумаки, как снова была перебита бурчанием:        — Но хочет самоубийца умереть, так мы и помогаем, так сказать, делаем доброе дело, тем более Мадаре, в отличие от этого сосунка, девки сразу будут дав… — кулак, пропитанный чакрой зверя, прописал красивую дугу над девушкой и с силой опустился на макушку Бога шиноби. Заскулив, какие-то ругательства на несовершенство этого мира к старым и уважаемым людям, чем вызвал саркастичный хмык сидящего рядом Учихи, удивлённо приподнятую бровь Наруто и тяжёлый вздох младшего брата.        — Ты ещё Великое Тсукиёми предложи провести и сделать мир во всём мире. — фыркнул Мадара на жалкий скулёж друга.        Тем временем, забытый всеми Обито, услышав про нереализованную технику, воспрял духом и сделал пару шагов к странной группе из трёх сильнейших шиноби прошлого и малолетней джинчурики Кьюби. Не рискнув подходить близко, нукенин вцепился взглядом в лохматую гриву Учихи и громко начал:        — Великий Учиха Мадара, — сделав небольшую паузу, чтобы мужчина повернулся к оратору и включился в беседу. Взгляды братьев Сенджу Обито старался игнорировать, но держать этих людей вместе с джинчурики в поле зрения, — план по проведению Великого Тсукиёми находится на финальной стадии. Моя организация собрала хвостатых зверей по всем углам мира, нам осталось влить чакру девятихвостого для сбора Датары. Мадара-сама, прошу, участвуйте в реализации плана создания мира, где каждый будет счастлив.        Мадара молчал. Взгляд чёрных глаз внимательно следил за каждой эмоцией врага объединённой армии и думал. Учиха, тот, кто лучше всех знает о проклятых глазах, бесстрашно смотрел в легендарное додзюцу клана, вызывая трепет и невольное уважение у врага и обычных шиноби, которые даже и с первой ступенью не справились бы. Претендент в злодеи мрачно сверлил взглядом Обито, пока наконец не спросил:        — То есть, ты предлагаешь отказаться от всего, вытащить Кьюби, убив этим сенсея, состряпать десятихвостого, который навряд ли будет слушать приказов джинчурики, и быть его сосудом Учиху, а не Узумаки и даже не Сенджу, единственных из возможных людей, способных спокойно для здоровья сосуществовать с зверем, и уничтожить мир со всеми его обитателями. И ради чего?        Мадара дураком никогда не был. Он понимал, что если его жизнь пошла бы по другому пути, то остановить Сенджу его бы не смог, и стоял бы бывший глава клана с той стороны баррикад и резал всех в безумном танце смерти. На его плечо легла маленькая рука, Наруто стала рядом плечом к плечу, как в старые добрые, ободряя одним присутствием.        — Мы понимаем твоё смятение, —тихо обратилась она к ученику, не сводя голубых глаз с Обито, в её тоне не было ни упрёка, ни раздражения, только понимание, — в этой жизни я стала джинчурики с самого рождения. Гражданские и шиноби каждый день выливали на меня свою агрессию из-за жертв нападения лиса на Коноху. — девушка перевела свой взгляд полный тоски и застарелой боли на друга и продолжила, — Меня спасали только Учихи: патрульные, отряды или просто люди клана. Мадара, ты хорошо поставил политику клана и оставил после себя достойных правителей. — слёзы навернулись на её глазах, а голос стал дрожать, — Я не у-уберегла твой клан, и-их убили… — вхлипнув, она почувствовала нежные объятия Мадары, и прошептала то, что хотела сказать долгие годы, — Прости меня, я… я не уберегла твоё детище.        — Если бы ты не принадлежала Тобираме, то в качестве наказания или компенсации вышла бы за меня, занимаясь рождением и воспитанием молодого поколения Учиха, — большая мозолистая рука гладила золотистый волосы, покрытые местами пылью и с торчащими листочками, вытащив из густой шевелюры парочку, после небольшого молчания продолжил, — а так жить тебе ещё одну жизнь с одним белобрысым идиотом. Эх, как жаль. Такая потеря генофонда.        Наруто рассмеялась на своеобразную поддержку друга и, прижавшись напоследок к Учихе, отпрянула, лучась улыбкой человека, сбросившего тяжёлую ношу, но Курама был прав и всё ещё шла война — объединённая армия шиноби хороша, но слаба…        — Мальчики, — просияла девушка, обращаясь к трём мужчинам, не замечая возникшего напряжения в стойках и взглядах, озвучила возникшую идею, — чем быстрее война закончится, тем скорее мы вернёмся в деревню и пойдём по барам!        Бывшие ученики Шодай Узугакуре переглянулись между собой, затем посмотрели на Узумаки и дружно фыркули, Хаширама затянул про нескончаемый источник неприятностей и алкоголя, но был утянут своим братом и другом. Проходя рядом с Наруто, Тобирама приостановился, положив руку на её плечо, и произнёс, под насмешливые взгляды:        — Хождение по барам прерогатива взрослых, а ты будешь сидеть рядом и пить сок. Безалкогольный.        От троих раздался дружный хохот, от которого вздрогнули многие, а Наруто шокированная стояла с открытым ртом и не знала, что можно на такое ответить. Тем временем сильнейшие шиноби шли в сторону врага, ведь война войной, но заканчивать стоит побыстрее, да и сходить в бар и выпить за новую жизнь.        Сакура вместе с Саске подошла к столбу по имени Узумаки и аккуратно тронула за плечо. Джинчурики шумно вздохнула и повернувшись к подруге, хлестанула руками по воздуху и громко возмутилась:        — Не, ну ты видела это безобразие?! Я к ним со всей душой от радости, а они?.. Безалкогольное?! Сволочи воскрешённые!        —Ха! Они тебя уделали! — расхохотался порыкивающим голосом Курама, девушка наяву видела, как здоровенный лис, развалившись на спине, громогласно ржёт над своим сосудом, размахивая во все стороны девятью хвостами. Узумаки приготовила ответить на подлые издевательства со стороны рыжего, как её отвлекли.        — На-наруто, — привлекла к себе внимание медик, стремительно бледнея и стараясь не обращать внимания на начавшееся сражение Обито с тремя шиноби, — т-ты с ними знакома?        — Ага, один из них мой муж. — Отрывисто ответила блондинка, сосредоточившись на внутреннем мире: подняв огромное количество воды-чакры, пластом сбросила на ржущего лиса, возмущённые вопли были быстро перекрыты ликующей от своей подлости девушки. Довольно заулыбавшись, дополнила, — они ещё подростками в Узугакуре таких делов творили, что последующая головомойка порой была не только словесная. Ну и приглянулись засранцы.        Саске открыл было рот сказать что-то, как рядом телепортировался злой Тобирама, который одним взглядом высказал где конкретно окажется Учиха и что его никто не спасёт. Сакура, решив для себя, что жизнь дороже тайн, уставилась на избиение одного врага. Наруто, краем глаза увидев сочувствие в травянистых глазах подруги, лениво произнесла, скрестив руки на груди:        — Хочешь спасти его?        Сакура, дёрнувшись, медленно кивнула и, пробормотав про неправильный путь и исправления, покраснела. Узумаки, не сильно удивившись доброте стального медика, только покачала головой.        — Тогда он, скорее всего, будет под твоей ответственностью. Не прозевай момент, подруга.        Скакнув на приличное расстояние с применением чакры, Наруто хлопнула по плечам Мадары и Хаширамы, те сразу развеяли убийственные техники и уставилась на девушку. Та, пожав плечами, произнесла, смотря на побитого злодея:        — Дурь из него вы уже выбили, осталось направить на путь истинный, даже претендент на место исправителя имеется. Душа добрая, техники медицинские, удар проломит любые преграды в буквальном смысле.        Разгорячённые боем мужчины, лишь пожали плечами, не забыв укутать Обито всевозможными барьера и сдерживающими печатями, отчего тот стал похож на фарфоровую куклу: посмотреть приятно, а трогать страшно.

       После окончания войны прошло три месяца. Каге, вдоволь пооравшись с Узумаки, приняли решение оставить Обито Учиха на героев войны, а именно, на Сакуру Харуно и Наруто Узумаки. Девушки довольно быстро поставили несостоявшегося Ками на ноги, поставили сдерживающие и блокирующие печати, чтобы бывший злодей был дееспособен, и отправили его на исправительные работы вместе с юными генинами: полоть грядки, подкрашивать дома и помогать нуждающимся. Мужчина спорить не решился, проникшись темпераментом своего лекаря и частенько приносил ей то лекарственные травки, то полевые цветы в подарок. Сакура краснела, Сакура отказывала приглашениям на свидания, но прогресс в отношениях был, когда блондинка увидела вечером прогуливающуюся по улицам отстроенной Конохи пару.        Саске Учиха посидел пару недель в тюрьме, получил прощение и свалил в путешествие, простившись только с Наруто. Сбежав в соседнюю обычную деревню под личиной гражданских, они засели в баре на самый крайний столик в углу и поговорили. Говорили долго, слушая и задавая встречные вопросы, не разбив ни одного лица, но напившись в хлам. Учиха рассказал, что происходило с ним после ухода из деревни и как попал на Обито с Акацуки. Рассказал про отряд Така, не забыв попросить присмотреть за ними первое время, и последние слова Итачи после выхода из техники Изанаги. Не один час заняла его исповедь, но Наруто он рассказал всё и заслуженно получил в лоб.        Наруто общими обрывками рассказала о Узугакуре, о красоте моря и создаваемых разнообразных печатей. О сбагривании отпрысков двух кланов, которые пытались прийти к примирению, но начали с лояльных умов подростков на нейтральной территории. Поделилась историями о проказах четырёх балбесов, за некоторые Узукаге пыталась утопить в красивом море, но тем самым подстегла младшего Сенджу на изучение водных техник и печатей переноса. Как умоляла советника забрать титул главы на время прибывания подростков, у которых взыграли гормоны, и они носились за своим сенсеем дабы подарить сюрикены, кунаи, цветы и всякие оригинальные подарки, что не то чтобы открыть, взять в руки страшно было. Саске громко смеялся неудавшейся серенаде Мадары на крыше, умудрившего наступить ночью на кошку и с огромным грохотом свалиться в канализацию, откуда его выковыривали десять мастеров печатей, ругаясь на весь лад. Вся деревня провожала породнившихся за полгода подростков. Дети, не смотря на жестокие тренировки, искренне прижимались к Узумаки, Хаширама с Изуной на пару ревели, пропитывая боевое кимоно слезами. И на прощание отличился только Тобирама, показав новую технику Хирайшин, переместившись на приличное расстояние от сопровождающего отряда и предложил присоединиться к Конохе, когда они создадут и обустроят. Наруто, смеясь, поведала, как ругалась в своём кабинете на альбиноса, который её не только поцеловал при всей деревне, но и оставил метку-маячок на Хирайшин. Узумаки в течении трёх лет смогла передать дела деревни на своего преемника и отправилась в Коноху, где уже обосновалась младшая сестра, став первой джинчурики хвостатого зверя, и не абы кого, а Кьюби-но-Йоко. Закончила бывшая Узукаге коротким рассказом о первой войне скрытых деревень, где она и умерла вместе с мужем, сдерживая врагов. Миссию свою они выполнили, но и жизни лишились.        Саске слушал о жизни перерождённой теперь джинчурики, о ненависти людей и горе от уничтоженных кланов. Саске понял почему она так яростно гонялась по всем странам за каким-то нукенином. Наруто слишком много потеряла в один момент и пыталась спасти отголосок прошлого, не дав клану друга и ученика исчезнуть в небытье. Они говорили много, и в один момент была озвучена идея встретить рассвет новой жизни. Встречали первые лучи восходящего Солнца в полной тишине, смотря на покарёженные после войны горы и понимали, что эта ночь была переломной в их истории. Расставаясь, они молча обнялись, хлопнув по спине друг друга, и разошлись в разные стороны.        — Долго вы прощались. — на подходе к Конохе Наруто перехватил Тобирама. Девушка счастливо улыбнулась, стараясь не дышать перегаром в сторону одновременно бывшего и будущего через пару дней мужа, упала в его сильные объятия и прошептала, уткнувшись в воротник:        — Зато мы… Ик! Поговорили по душам и действительно остались лучшими друзьями.        Мужчина лишь вздохнул и в одно мгновение появился на пороге их дома, помог раздеться и, сетуя на малолетних алкоголиков, гуляющих всю ночь напролёт, уложил спать. Наруто пока ещё Узумаки, уткнувшись носом в бок Тобирамы, моментально уснула, обнимая своего сильного и любимого мужа, зная, что всё теперь будет намного лучше. Так как Хаширама стал увиливать за молодой собачницей Кибой, а Мадара запал на Тен-Тен. Девушки пока брыкались, но Наруто по себе знала, что сопротивляться таким мужчинам бесполезно.        Наруто Узумаки в своей недорогой жизни жалела о немногом, но ей предоставился шанс всё изменить.