hate? more like love

Уэллс сидел в классическом чёрном кресле возле камина, положив ногу на ногу и держа в левой руке бокал с виски. Он смотрел на пламя, которое устроило танцы в честь жертвоприношения, и думал о том, почему его жизнь так резко пошла под откос. Он до скрежета зубов ненавидел Барри Аллена раньше: он вернулся в прошлое, чтобы уничтожить его, и что сейчас? Эти пятнадцать лет были тяжелыми для него, и вряд ли кто-то мог бы поспорить. И то, что он сам загнал себя в данную ситуацию, и его никто бы точно не пожалел, не меняет того факта, что они все же были дерьмовыми. Можно сказать, что это он вырастил Барри. Вырастил своего врага. Он наблюдал за ним и направлял его с одиннадцати лет. Он следил за каждым его шагом и всегда был рядом. И как после такого не привязаться к человеку? Когда ты знаешь его от макушки до пяток: все его интересы, любимую еду и любимые места, с кем был первый поцелуй и кем он восхищался. Барри завладел жизнью Уэллса полностью и безвозвратно. Он больше не мог жить без присмотра за ним, и поэтому становилось особенно паршиво, если они не виделись несколько дней. Харрисон подозревал, что подобное может случиться, но уничтожал подобные мысли на корню. Он думал лишь о том, как сильно хочет вернуться домой и отомстить тому Флэшу. Вот только, мстить больше не хотелось, да и возвращаться в будущее как-то тоже. Он оттягивал этот момент все сильнее, пытаясь задержаться в настоящем. Да, для него это время перестало быть прошлым. И он долгое время не понимал, почему. Почему ему так сильно хочется, чтобы Барри не переставал в него верить? Почему он не хочет, чтобы Барри перестал смотреть на него так, будто он и правда поселился в сердце парня? Он цеплялся за эти взгляды, неловкие касания и быстрые поцелуи и говорил себе: ещё немного, ещё пару дней, и я начну действовать. Но потом Барри опять начинал что-то оживленно рассказывать, и он срывался. Возможно, все было бы кончено уже давно, если бы не эта его неуместная привязанность к мальчишке. К тому, кого он ненавидел всем сердцем. Это чувство разрывало его на куски с того самого дня, как он увидел Аллена на той презентации по поводу запуска ускорителя. Он поймал его взгляд в толпе и с трудом смог выдавить из себя улыбку. Его словно ударило осознание или, скорее, чувство любви. Хотя Уэллс до последнего отрицал его, и поэтому все становилось только хуже. Его разрывало изнутри из-за противоречий, которые были слишком сильными, чтобы игнорировать их. Сначала это была привязанность вместе с ненавистью, которую он хранил на протяжении многих лет, а потом это переросло в нечто иное. Он ненавидел его, потому что любил слишком сильно. *** Все знали о том, что Уэллс обожал дорогие напитки. Их ему дарили на день рождения, рождество и какие там ещё праздники бывают. И он искренне наслаждался каждой бутылкой: подносил её ближе к лицу, чтобы почувствовать приятный запах, аккуратно наливал в бокал и затем медленно, чтобы ощутить все в полной мере, пробовал напиток на вкус. Затем он обычно проверял все наработки по ускорителю частиц, либо же включал на большом экране видео с одной из камер наблюдения, чтобы проверить Барри. В этом не было особой необходимости, у него и так все было под контролем, но для него это стало привычкой. И он даже не заметил, как она переросла в зависимость. Он четко помнил момент, когда алкоголь перестал быть для него тем, что приносило ему удовольствие и тем, что он любил растягивать на долгие часы, и превратилось в средство заглушения своих чувств в попытке отвлечься от всего происходящего. Потеря скорости сказалась на его метаболизме, и он довольно часто мог быстро напиться. Хоть здесь он не потерял скорость. После того, как Барри очнулся, и они стали проводить огромное количество времени вместе, ему стало труднее контролировать себя. Ему часто хотелось встать и.. что? Он и сам не знал. Ему просто хотелось сделать что-то, а не сидеть и делать вид, будто все в порядке. Когда ничего не было в порядке. А потом Барри начал говорить о том, что всегда мечтал встретиться с Уэллсом и что он всегда восхищался им, начал часто касаться тогда, когда в этом не было необходимости, постоянно смотреть так и улыбаться до невозможного широко. И Харрисон улыбался в ответ, потому что это было правильно, он играл свою роль. И когда после очередной поимки преступника они остались вдвоём, и Аллен резко наклонился и быстро поцеловал его, он почти потянулся за ним и встал. Проиграть оказалось так легко. Он закрыл глаза и с силой сжал ручки кресла, чтобы вернуть контроль, но Барри воспринял это как-то иначе и сбежал, избегая встречи с ним ещё пару дней. Он все ещё говорил себе, что это нужно для его образа, когда поймал Барри на беговой дорожке и сказал, что им нужно обсудить тот инцидент. Он все ещё говорил себе, что всего лишь играет роль, когда Барри сидел на его коленях и целовал так, будто от этого зависела его жизнь. Но чего он точно не говорил ни себе, ни кому-либо другому, как сильно ему это понравилось. Но когда отрицать это было уже невозможно, когда он вдруг понял, что его план не кажется ему таким идеальным, тогда он впервые напился так, что почти попал в больницу с отравлением. И именно тогда алкоголь перестал приносить ему удовольствие. И, наверное, именно тогда он потерял контроль над своей жизнью. *** С каждым днём ему становилось все хуже: он все чаще срывался, когда был один, стаканов в его доме поубавилось, а его кисти страдали больше всего, так что накопленную скорость приходилось тратить на их восстановление. Но когда он был рядом с Барри, когда они целовались в одной из комнат стар лабс, скрываясь от посторонних глаз, когда тот сидел у него на коленях и держал его лицо обеими руками, тогда ему было плевать. Плевать на то, что вечером он, скорее всего, опять напьётся, плевать на то, что ему, вообще-то, нужно было планировать своё возвращение, и на то, что он должен был его ненавидеть. Вот только он не мог. Он заставлял себя чувствовать ненависть к человеку, который сражался с ним и почти выигрывал раз за разом, и у него получалось на какое-то время восстановить контроль. Но когда он смотрел на этого Барри, он не видел того Флэша. Это был просто обычный парень, мечтающий всех спасти, который улыбается, когда счастлив и плачет, когда смотрит грустные фильмы, который не скрывает своих эмоций и дарит всего себя людям. Парень, который хочет справедливости по отношению к своему отцу и который любит человека, убившего его мать. Он не знал этого, но если бы это произошло, то тогда все было бы кончено. Поэтому Уэллс все также украдкой целовал его веки, шептал на ухо очередную ложь и заботился в своей странной манере. А того все устраивало. И тогда Харрисон ненавидел себя ещё сильнее. Иногда ему хотелось рассказать Барри всю правду о себе, о том Флэше, о будущем, и чтобы тот принял его таким, какой он есть: побитым, вечно лгущим, убийцей. Но это даже звучит глупо, и поэтому невозможно. Но однажды Барри должен будет все узнать, однажды правда выльется наружу, и ему придётся смотреть в глаза того, кто стал ему таким родным, и отвечать, почему он убил его мать и почему влюбил его в себя. Потому что я ненавижу тебя. Единственный логичный ответ на эти вопросы. Он же поэтому все это начал. Но он никогда и ни за что не признался бы Барри, почему. Почему он ненавидел его так сильно, что убил самого дорогого человека в его жизни. Ему было бы слишком стыдно произнести ответ. И Барри бы точно не оценил его. Раньше, возможно, ему было бы плевать на такие мелочи, но после стольких лет, после этого года совместной борьбы плечом к плечу, он не мог сказать это. Потому что сейчас он знал и понимал, как много это значит для Барри, и что ответ «я просто тебе завидовал» определенно не является хорошим оправданием. Это вообще оправданием не является. Это убило бы его, а Уэллс не мог себе этого позволить. Не теперь. Лучше бы он сам умер. Облегчил бы жизнь и себе и окружающим. Барри определенно был бы счастливее без него. Однажды он и правда пытался покончить с собой. Он сидел, облокотившись плечом о ванну и подогнув под себя одну ногу. Рядом лежало кольцо с желтой молнией и тахионное устройство, которое он теперь почти всегда носил с собой. В правой руке у него был небольшой раскладной нож, а левую он подставил так, чтобы кровь стекала в ванну. Он сидел так около двадцати минут, на удивление трезвый, пытаясь решить для себя что-то или же просто решиться. Руки начали трястись, и он издал низкий гортанный звук, похожий на рычание, или скорее на крик, отбрасывая нож в сторону и закрывая лицо руками. Через пару минут он потянулся за телефоном и открыл переписку с Барри. Несколько раз написал что-то и стер, но, так и не придумав ничего, отбросил и его. Их отношения не были обычными. Написать что-то посреди ночи, не касающееся работы, было странным, и они так никогда не делали. В их отношениях вообще не было место нежности. Даже когда они целовались, это было скорее похоже на то, что кто-то умирает, или они куда-то опаздывают. Они хватались друг за друга, пытаясь удержать и почувствовать как можно больше. Все всегда происходило в спешке. Это была некая тенденция, которая никогда не менялась. Один обладал скоростью и был с ней неразделим, а другой цеплялся за неё, как только мог. Может быть, его затянуло именно это. А может и нет. Никто уже никогда не узнает. Да никому это и не будет интересно. *** Один из них должен будет проиграть. Если у Уэллса не получится вернуться назад, и ему придётся остаться здесь, его, скорее всего, посадят в тюрьму, или же он сбежит. Но ничего из этого не будет победой. И даже если ему все же удастся попасть обратно в своё время, это все равно будет поражением, потому что любое будущее без его Барри не имеет смысла. Он думал об этом: что будет, попади он в своё время. Без скорости, без семьи, без Барри ему нечего было там делать. Он мог бы найти работу или вернуться к прежней, начать ходить в бары, чтобы найти любовь всей своей жизни, встретить друзей. Но ведь это как вернуться с войны: привычная жизнь не приносит удовольствия, и ты постоянно видишь флэшбэки. Человек может покинуть поле боя и вернуться с войны, но война никогда не оставит его. Он не сможет жить обычной жизнь и всегда будет хотеть вернуться назад. Когда люди привыкают к чему-то, они не могут потом это просто оставить. Он мог уехать, но мысли и воспоминания никогда не покинули бы его. Можно сказать, у него не осталось выбора. Или скорее, он принял решение, не желая всю жизнь прожить с болью в груди. Он предполагал, что все может пойти не по плану, поэтому просчитал все варианты. Если бы все и правда прошло так, как он и предполагал: он бы вернулся назад в будущее, выполнил свою миссию и оказался дома; то первое, что он бы сделал, это вернулся в свою квартиру, достал из сейфа чёрный браунинг с пятью патронами, написал пару прощальных слов и застрелился. Как и было сказано ранее: он бы просто не смог жить без человека, за жизнью которого наблюдал пятнадцать лет и которого он невозможно случайным образом полюбил. Но вероятность того, что он сможет вернуться, уменьшалась с каждым днём, посколько он откладывал момент раскрытия все дальше, позволяя Джо и Циско вести расследование и приближаться к его тайне все ближе. Единственное, чего он действительно бы хотел, это задержаться в настоящем, как можно дольше. В этом самом моменте, когда Барри не считал его предателем, когда неосознанно тянулся к нему и смотрел с любовью. Но как только все они узнают правду, ему придётся скрываться, расставлять ловушки и делать все, чтобы его не поймали. Как только правда будет раскрыта, он проиграет. Не тогда, когда его великолепный план по возвращению провалится, не тогда, когда его схватят и заключат под стражу, а тогда, когда Барри впервые посмотрит на него с ненавистью. Поэтому он должен сделать все, чтобы умереть. Желательно, чтобы это был несчастный случай, ведь ему нельзя показывать свою привязанность, но и позволить Аллену участвовать в этом он не может. В голове сразу же всплывает образ Эдди. Что, если просто убить его или сделать так, чтобы он сам убил себя? *** Когда Барри впервые посмотрел на него так, ему было больнее, чем он это себе представлял. В тот день, с самого его начала, Аллен вёл себя не так, как обычно. Нервничал, избегал смотреть в глаза Уэллсу и не говорил с ним, не говоря уже о чем-либо другом. Когда Харрисон попросил его поговорить наедине, он будто разозлился, но согласился. Они говорили о его отце, Уэллс даже пообещал, что поможет отыскать обратного флэша и помочь ему. Барри на эти слова лишь усмехнулся, поблагодарил за поддержку и уверенно посмотрел в глаза. Впервые за тот день. И лучше бы он этого не делал. Харрисон скорее почувствовал, чем увидел это в глазах напротив. И тогда он подумал, что было бы неплохо вспомнить ту чистую ненависть, с которой он прибыл, чтобы убить флэша, было бы неплохо снова научиться его ненавидеть. В тот момент он понял, что ничего уже не будет как прежде, что это конец. Вот так быстро он потерпел поражение. Он почувствовал такую сильную скорбь, она ударила его по голове, и он оказался совершенно не готов. Это произошло слишком быстро, совершенно не по плану. Осознавать, что больше не будет тёплых объятий, улыбок, что все теперь будет по-другому, было больно. И он даже не успел попрощаться. Не было последнего поцелуя, того самого, когда ты вкладываешь всю душу, потому что знаешь, что никогда больше не сможешь повторить. Он смотрел, как уходит Барри и пытался собраться с мыслями, совладать со своими чувствами и настроиться на спектакль, конец которого уже был написан им самим.