Humility

Вечерний город шумит сигналами автомобилей и горит мигающими огнями света окон, дождь смешивается со слезами Дипломатора, с ярко-красным цветом его маски, стекая по лицу и растворяясь в лужах мокрого асфальта. Он не успел. Он не был готов к этому. Он молча смотрел в глаза своего лучшего друга, плача, сжимал его ладони, придерживал тело, из которого вот-вот выскочит душа Олегсея Душнова — парня, которому он доверился как никому другому в своей жизни. Перед глазами мелькало то, как вчера они вместе сидели на парах, улыбаясь друг другу, болтали о том, что понятно было только им двоим; как Олег буквально несколько часов назад смеялся в лицо Антону с некой грустью и толикой гордости в его мимике. У него всегда было такое лицо, когда он знал, что Антон — непутёвый герой, который даже не смог сберечь друга, — сейчас пойдёт спасать город во имя справедливости. Если бы Антон знал об этом, то, Господи, какой абсурд! Он бы точно никуда не пошёл, он бы сберег его, спас. Не дал бы упасть, оступиться, он бы не дал такому произойти в любом случае! Чем бы это ни было! Сейчас Дипломатор мог только ожидать скорой помощи, держа своего друга в руках, словно фарфоровую куклу, вспоминая минуты и секунды того, как Олегсей сиял жизнью, как они оба до самого конца недооценивали её, пока не столкнулись со смертью сами, прямо в этот момент. Дипломатор сжимал онемевшую ладонь Душнова, по ней стекали прохладные капли дождя, которые он уже никогда не почувствует. Трясясь всем телом, приговаривал мантру: «Молчи, держись. Всё в порядке, всё хорошо. Я спасу тебя.» Антон пытался успокоить себя, пытался держать ситуацию под призрачным контролем. Он хотел, чтобы Олег слушал его, чтобы Олег выжил. Но невозможно было выжить после такого неудачного падения, лишь выполняя дыхательную гимнастику. Олег слышал его. Его глаза были закрыты, рука поначалу сжимала ладонь Дипломатора, пока его сил не осталось лишь на то, чтобы дышать. Он боролся со своей смертью изо всех сил — максимально экономил энергию своего тела, чтобы просто дать себе надежду на ещё пару вздохов. Он волновался, ему было грустно, он был в полной эмоциональной отключке — не мог думать ни о чём, только слушал голос Антона, сердце которого разрывалось из-за приближающейся смерти Олегсея. Как же это всё-таки нелепо и как трагично. Он не хотел такого конца ни себе, ни, тем более, Дипломатору. Он не хотел, чтобы Дипломатор исчез, и Душнов обязательно сказал бы это Антону, смысл жизни которого, кажется, заключался в том, чтобы иметь роль рыцаря в его глазах. Сказал бы, чтобы Антон продолжал свой путь — ради чего угодно: добра, света в жизни, ради невыключенного утюга, других студентов, себя, и именно под конец — ради него, жадно хватающегося за любой шанс спасения. Да, он бы так ему и сказал, прямо в лицо, только бы хоть найти в себе воли на это действо. Потому что сейчас Олег ловил себя на мысли, что с каждой секундой его разум просто растворяется, не давая ему даже докончить свою предсмертную мысль. Олегсей понимал, что умрёт. К сожалению, человеческие инстинкты, высвобождающиеся далеко изнутри, которых он даже не ожидал в себе увидеть, говорили ему совсем другое — нужно выжить, нельзя так просто мириться с этим. Именно потому Душнов, лежа при смерти, трясся, словно кролик, в каком-то непонятном экстазе и дышал. Дышал по-разному. То вдыхал одним разом полные легкие, как куряга, то помаленьку пытался отдышаться, сам не зная от чего. Под голос Антона, под голос Дипломатора это было делать легче. Олегу всегда рядом с ним было легко, потому и сейчас он, понимая, что умрет, даже молился, только лишь бы их общая с Антоном удача слилась в словах, которые срывались с его губ, пытаясь успокоить самого себя на грани сумасшествия, дали Олегу немного удачи. Дали им немного удачи пожить ещё немного. Олег просто понял, что умереть на руках своего близкого человека, который рыдал и гладил его по бесчувственным пальцам — безжалостно, по отношению к Дипломатору. Он не сможет позволить себе это сделать, просто никогда. Ни за что! Он не сможет простить себе этот поступок. Сейчас, как бы странно это не звучало, Олег верил в то самое предсказание, которое подарила ему старая ведунья, и которое он успел проклясть в начале своего полёта. Удивительно, как люди меняются при угрозе смерти. Душнов просто ждал врачей, ждал когда его заберут, вытянут. Как-нибудь, но вытянут и он вернется к Антону, скажет что-нибудь пафосное по типу «Привет с того света!», улыбнется до самых ушей, и откажется от образа «заучка сие универа», сигарету покурит, может даже напросится с Антоном геройствовать — хотя, вряд ли тот его пустит. Странные всё-таки они какие-то, — Олег Душнов и Антон Звёздочкин, — вот два чудика друг за дружкой и увязались. Олег скончался в реанимации. Врачи были удивлены его силе воли, он продержался достаточно долго. Антон же понял, что загубил жизнь друга, который имел мечты, незаконченные дела. Который смог принять и Антона, и Дипломатора, что его и погубило. И всё из-за одного Антона — студента, который решил возомнить себя героем. Звёздочкин готов был поклясться, что Олег Душнов неупокоившимся духом будет преследовать его всю жизнь, поглощенный ненавистью и разочарованием. *** Похороны Олега были вторым потрясением для Антона. Не мог он собраться с собой, от слова совсем. Отсутствие Олега подкосило его, Дипломатор перестал нести какое-то значение в его жизни — пропал человек, который мог его вдохновить, да и в общем — все эти скандалы и митинги ему приелись, он был набит ими как бочка, которая вот-вот лопнет. Антон в своих же глазах стал злодеем, костюм героя стал непосильной ношей, силы с каждым днём покидали его — незаметно по чуть-чуть, но Звёздочкин это чувствовал. Ему хотелось добиться прощения, хотелось этого больше всего на свете. Но желание было невыполнимым. Невозможно знать ответ на его вопрос «Ты простишь меня, Олег?», когда Душнова уже нет в живых. Звёздочкин, если честно, уже начал иметь навязчивую привычку в том, чтобы фантазировать об этом диалоге с Олегсеем, о том, как бы он ответил. И чаще всего эти диалоги протекали в его голове сами по себе. Это мешало ему, когда он в роли Дипломатора пытался продолжать свою деятельность. Антон даже боялся, что перепутает слова, подменит важные речи с внутренним диалогом на одном из митингов. Благо, пока такого не случалось. Но нутро подсказывало, что в скором времени подобное имело шанс произойти. Не хотелось бы так всё испортить. Не хотелось, чтобы люди верили тому, кто допустил смерть по своей низкой оплошности. Просто потому что не был рядом в нужный момент. Потому что не ценил совместное время. Он так часто уходил на свои «важные» дела, что с Олегом успевал общаться только на парах, а потом Олегсей так старательно убеждал его пойти поспать, что сопротивляться было бесполезно. Неоднократно они молча сидели за учёбой или лежали в комнате Олега, слушая музыку. Но говорили мало. Очень мало. Но всё же достаточно, чтобы мучить себя воображаемыми диалогами и терзать душу. Опоздать на похороны было ему ужасно стыдно. Антон остановился у входа на кладбище, подумал даже на секунду, что, может, если не придёт, то можно считать, ничего не случилось? Завис на десять минут у входа, наверное. Просто ходил туда-сюда, пытаясь заставить себя перестать бояться, вспоминал, как Олег умер, прокручивал этот фильм у себя в голове тысячу раз в секунду. И в итоге, набравшись смелости, он стремглав помчался в предполагаемом направлении, ориентируясь на кучки людей, собравшихся оплакивать своих погибших. Добежал, — кивнул родственникам Олега в знак извинения, и встал рядом. Как же ему было стыдно. За то, что Олег погиб. За то, что он, Дипломатор, ничего не смог сделать. За то, что такое допустил. Что подумает Олег, если узнает, что собственный друг опоздал на его похороны? Хуже только от взглядов родственников Душнова, они ведь даже не знали Антона. Первым, конечно, начал говорить Михаил Душнов: — Прошу прощения, молодой человек, Вы опоздали, — тяжелые черты лица, уверенная в себе позиция, строгое ощущение справедливости — то, во что смешалась фигура отца Олега. Основываясь на его образе и некоторых воспоминаниях погибшего товарища: «На самом деле, я не хотел поступать сюда, я-я мечтал о театральном, но отец был против. Сказал, мол, недостаточно таланта для подобного — я тогда сильно обиделся, но сейчас думаю, что это даже к лучшему. Я и правда плох… например, в импровизациях.» — Примите мои извинения, Антон Звёздочкин, друг Вашего сына, соболезную Вашей потере, — всё-таки, не стоило ему приходить. Всё вокруг Антона превращалось в дешёвую драму, и это, как бы не казалось смешным, ироничным, делало только хуже. Ему сложно было смотреть в глаза людей, чей сын умер на его руках, он ощущал себя мерзавцем, хотя обычно ощущал себя героем. Он достиг пика и разбился — вот как это ощущалось. Благо, ему не довелось важности сказать ещё что-либо, ибо небольшой кивок от Михаила Душнова поставил жирную точку на этом диалоге. Хоть не прогнали — и на том спасибо. После окончания похорон, дождавшись, пока все уйдут — нужен был приватный момент, он присаживается ближе к могильному кресту, стараясь не расклеится окончательно, и кладет букет цветов на могилу Душнова. От полной картины траура — чёрных цветов на могиле, теперь отвлекал букет Звёздочкина, что был полностью белый, из каштана, туи и полосатой гвоздики. Простой и харизматичный — как и сам Олег. Хоть тут Антон мог быть уверенным, что Душнову понравится. Но, к сожалению, это ни разу не помогло ему почувствовать себя лучше. — Не вини себя за опоздание, — девушка в чёрной широкополой шляпе и чувственным взглядом, а точнее — Оля Душнова, и по совместительству лучшая младшая сестра, прерывает тяжелую скорбь Антона. Только сейчас он замечает, что не оставался один на самом деле. — У моего брата всегда были проблемы с коллективом. Я рада, что он смог найти близкого друга. — Спасибо, — Антон не считал себя настоящим другом. Немного повременив, он решает спросить, будто испытывая самого себя. — Каким он был братом? — девушка смотрит на него с явным вопросом и выражением «После такого я уже начинаю в тебе сомневаться». Её взгляд проходит путь от могилы Олегсея до Антона, — незнаемая Звёздочкиным тоска проскакивает в её выражении. Это было что-то неуловимое, что могла понять только сама Оля. — Лучшим. Присядем? — она оглядывается в поиске места, где можно было бы присесть, чтобы просто поговорить. Естественная любознательность не давала Оле так просто отпустить Антона Звёздочкина — похоже, единственного человека, с которым общался её брат. Они с Олегсеем всегда были на созвоне — Ольга даже решила поступить в тот же университет, что и брат, только на другую специализацию. Родители отнеслись к этому с таким же конфузом, когда Олег заявил, что пойдёт поступать в театральный. Душновы имели свойство рассчитывать жизнь своих детей — чтобы были здоровые, отправляли к бабушке и дедушке летом; чтобы были умные — вместе читали классику и зарубежную литературу, обсуждали новости; чтобы имели успех — требовали много. Конечно, родители любили их, несмотря на то, что отец был часто холоден, а временами — излишне груб, да так, что из-за его придирчивости и любви его жены к спорам могли случаться тяжелые потасовки, которые быстро забывались детьми, но в подсознании откладывались. По правде говоря, если бы Оля и Олег вместе начали перебирать своё детство, то, наверное, они бы смогли вспомнить множество раз, когда брак их родителей висел на волоске в перерывах полной гармонии. Но, невзирая на всё вышесказанное, ни Олег, ни Оля не боялись попросить у их отца мудрого совета, помощи, — они уважали его. И матери не остерегались — она умела подбирать слова когда это было нужно, обладала особым складом души, который давал ей невероятную харизму. Если Апполония Душнова начнёт дискуссию — будьте уверены, все глаза будут только на ней. Как только взгляд Оли упал на скамейку со столом в придачу — которые выглядели, мягко говоря, не очень, — она двинулась в их сторону: выбирать не приходилось. Антон на автомате поспешил проследовать за новой знакомой, глянув на могилу Олега ещё раз, на несколько мгновений задержав на ней свой взгляд. В последнее время ощущения Антона совсем ему не подчинялись — он ловил себя на странностях буквально каждый день, и сейчас он вдруг резко перестал что-либо чувствовать. Только что был готов расплакаться на могиле лучшего друга, а тут — раз, внутри щёлкнуло что-то. И ничего. Голова мгновенно опустела, а в горле возникла сухость, будто он проглотил гору песка. Воды под рукой не было, а заставлять Олю ждать он не собирался — это не в его стиле. Звёздочкин просто решает перетерпеть, — пару раз деловито кашляет в кулак, — что ему абсолютно не помогает, и садится рядом с Душновой. — Брат не рассказывал о вашей дружбе. Я удивилась, когда увидела тебя — ты совсем не человек его окружения, — для Ольги не было открытием то, что её брат — интроверт, имеющий проблемы с общением. Он был чуткий и понимающий, но ему сложно давались попытки войти в коллектив, отвлечься от своих дел. Его новости из общежития часто были одними и теми же — учился, передавал маме привет, делился недовольствами по поводу оболдуев, которые вымаливали у него ответы на тестах, спрашивал, как дела у Оли. Но это не всё — на памяти Ольги был случай вывиха лодыжки Олега, который тот упомянул невзначай и просил не волноваться, а Оля всё равно волновалась! Также он мог временами рассказать об однокурснике, с которым неплохо провел время за вечерним разговором, но, как поняла Душнова, дальше прогресс не шел. Дело было в том, что Олег просто-напросто не умел открываться в самом начале общения — нужно дать ему время, и тогда его благосклонность в душе будет невозможно заметить. Но мало кто мог на такое согласиться — жизнь у студентов всегда шла быстрым колесом, в отличие от Олега, который всегда был спокойнее, чем его сверстники. — Да… есть такое, — не было другого пути, как согласиться. Всё-таки, Душнов, был пассивным, что Антон заметил сразу — все эти жесты, постановки предложений, — Звёздочкину такое поведение было в новинку — его как раз окружали белки в колесе, а если и были спокойные люди, то они вели себя больше как неторопливые моржи. А вот Олега можно было описать как тревожную лисицу — морда спокойная, а ушами постоянно дёргает. Да если бы не воля случая, то они бы даже не встретились! Их со Звёздочкиным связал глупый фатум, который, видимо, понял свою ошибку и сразу решил её исправить. Даже врагу такого не пожелаешь… — Ой… я, после твоего вопроса, должна рассказать больше, да? Прости, что с допросом накинулась… Я понимаю, это тяжело, — физиономия Антона давала девушке знать, что горесть завязала ему язык — такого типа человек. Ему бы сейчас просто уйти, он явно к такому был не готов, — но Душнова не хотела обидеть Звёздочкина, хоть и знала его всего пару минут. В нём ощущалось что-то близкое для неё, ничего не отталкивало. Она хотела рассказать ему о своём брате — продолжила:  — Олежа был добрым, смелым… Одно из моих ярких воспоминаний — то, как ко мне приставал мальчик в школе, — Вовкой его звали, а Олежа резко вмешался — и как дал ему! И ещё сказал такую глупую фразу, когда мой обидчик решил убежать, я как вчера помню: «В следующий раз я ударю сильнее!». А потом ещё добавил: «И два раза!» — Оля делает небольшую паузу, уголки её губ приподнимаются, но на лице была такая же тоска. — Я тогда была в таком восторге, Олежа защитил меня как герой. А на следующий день он, весь красный от стыда, — перед Вовой извинялся, — тут уж и Антон не удержался, тоже улыбнулся грустно, как и Душнова.  — Никогда не думал услышать историю о детстве Олега в таком контексте. Он, оказывается, был прямо маленький рыцарь, — Звёздочкина явно в эмпатии перегнал, даже гордость какая-то проскочила, белая зависть и злость. Злость к себе. Антон заслуживал смерти больше, чем Олег, но жизнь всегда забирает лучших, достойных, милосердных — просто чтобы насолить. — Он всегда был рядом, когда мне нужна была помощь, — Спустя несколько мгновений продолжила Оля, говоря с такой теплотой в голосе, что Антон невольно взглянул на неё, переведя взгляд с земли, столкнувшись с полными печали глазами. И от этой боли в чудесных серых глазах у него тоже что-то защемило в груди.  — Я ударилась — пластырь налепил; расстроилась — обнял крепко, так, что даже дышать было сложно. И вся грусть уходила… — слеза предательски скользнула по щеке Оли, и она поспешила утереть её. — Прости, и так атмосфера напряженная, а ещё я тут… Давай позже встретимся, когда момент удобный будет? Одного человека ведь потеряли… — Да… хорошая идея, — Антон вытягивает из кармана телефон, включает его, передаёт Оле, очевидно, чтобы она записала свой номер в телефонную книгу — что она, собственно, и делает. — В таком случае, до скорой встречи. — До встречи. Более не проронив ни слова (настроения для разговоров, явно, не было), они вместе попрощались с могилой Душнова кроткими взглядами и вместе вышли с кладбища — что по одиночке было бы тяжёлым испытанием, после чего отправились каждый дальше, по своим делам, что и Ольгу, и Антона утруждало. Звёздочкину после разговора с Ольгой стало чуть легче — он чувствовал, что не одинок в своей боли, был в душе рад, что может разделить её с кем-то, кем может быть понятым. В жизни промелькнуло что-то обнадеживающее  и он с нетерпением ожидал новой встречи с единственным человеком — Олей Душновой.