Волчонок

Ло Бинхэ очнулся ото сна в холодном поту, растерянно и испуганно пялясь в никуда, мозг еще не осознал, кто он и где он. Кровь бурлила в венах, под кожей будто находились миллионы муравьев, они противно копошились, нервировали. В груди от нехватки воздуха жгло, тяжелое дыхание вырывалось из легких. Он… — Мам, мама, — позвал дрожащим голосом неродную женщину, что вырастила его и стала ему матерью. Мальчик в прострации глядел на свои малюсенькие ладошки, на эту нежную персиковую кожу. Они были родными и одновременно нет.

… вспомнил свою прошлую жизнь.

Там он был сильным мужчиной, сам бы себя назвал адреналиновым маньяком, что ввязывался в драки и потасовки, да еще и стиптизером подрабатывал, в то свободное от основной работы баристой время. Он был язвительным, раздражал своих противников издевательской улыбкой, раскатывая тех по асфальту. Но везти вечно ему не могло и в тот день Фортуна повернулась к нему задом — раскатали его, за все свои грешки. — Да, родной? — тут же женщина отозвалась, привстала со своего спального места, голос ее был хриплым. Жили они в маленьком домике, и спали в одной комнате, благо из-за возраста приличия позволяли. Ведь ему было лишь пять лет. Пять? Раньше у него не было ни мамы ни папы, он был круглым сиротой, а сейчас… сейчас есть. И теперь он как взрослый понимает, что с ее болезнью, «простудой», дело плохо. Очень плохо. Обычная простуда бы за неделю прошла, тут же не менее месяца, это мальчик помнил четко. Ло Бинхэ пока не мог разграничить себя-ребенка и себя-взрослого, в хаосе его сознания были обе личности, и пока никто не выиграл в неосязаемом противостоянии. Словно бы чужая, отстраненная — но он был уверен, что его, — мысль промелькнула: «интересно, кто победит…». — Мама, — обращение, столь привычное за пять лет жизни, заставило сжаться мужское сердце. Он подполз к женщине, обнял ее. Кто сказал, что мужчины не плачут? — Ну что ты, родной мой, не проливай свои драгоценные слезы, это не стоит того, — мягкие поглаживания по голове, худые и хрупкие женские руки стирали соленую влагу с щек. — Ты у-умрешь… — не то утверждение, не то вопрос, мальчик всхлипнул. Раньше ему не доставалось ласки и любви, просто за то, что он есть, и сейчас думать о том, что только обретенная мама оставит его одного, было больно. — Нет конечно, с чего ты взял? Это просто простуда, родной мой. — Не-ет, — провыл, пускаясь в слезы, — давай, ик, пойдем к лекарю. Женщина ласково улыбнулась, нежно убрала челку со лба своего дитя, поцеловала в чистый лобик. — Конечно, сходим, — прошептала, понимая, что нет, не сходят. Денег у них не было, так как женщина больше не могла работать в ее состоянии, а Бинхэ был еще малышом, — А теперь засыпай, Бинхэ. И мальчик, доверчиво прильнувший к прачке, заснул, иногда подрагивая от прошлых рыданий. *** Ло Бинхэ проснулся. И тут же воспылал энтузиазмом. — Мама, вставай, пошли к лекарю, — тормошил он женщину. Та сквозь сон раздирающе закашлялась. Бинхэ замер. Подозрения наполнили его сердце, от беспокойства он заметался, никак не получалось разбудить мать. Детское тело поспособствовало тому, что взрослое сознание стало проигрывать в противостоянии, но Бинхэ не осознавал еще этого. — Вставай, ну же, — проговорил жалобно, не понимая, что делать. Более опытная его часть тоже была в растерянности: где деньги, и есть ли они, он не знает. У лекаря в их деревне никогда не был, дорогу тоже не знает. Он ничего не знает! Это бесило, раздражала такая беспомощность, от которой он давно отвык. Ощущалось неестественно. Детское тело хотело залиться слезами, но реинкарнировавший мужчина взял себя в руки, сжав кулаки. Карие глаза решительно сверкнули. — Ты полежи, не вставай, я скоро вернусь! Он выбежал из домика, изо всех сил побежав в центр их деревушки, на рынок. Детское и слабое, тело быстро уставало, привычные ноги казались слишком короткими и ватными. Тяжело дыша, Ло Бинхэ выбежал на площадь. — Простите, не могли бы вы подсказать… — обратился к какому-то проходящему мимо мужчине ребенок. — Нет, я спешу, — обрубил тот и быстрым шагом ушел. Что ж… Ло Бинхэ всегда знал, что люди в большинстве своем полные мрази, которым плевать на других. (В отличие от его мамы, что не оставила корзинку с ребенком в реке, что выловила и вырастила его, несмотря на то, что сама не была богата) Люди не обращали на него внимания. Их не удивляло, что такой маленький ребенок делает один на улице, таких часто можно увидеть то тут то там — бродяжки. Ло Бинхэ и сам таких частенько видел, и наивному тогда мальчику было жалко их. Теперь же... теперь нет. Раньше он сам был сиротой без роду и племени, точно таким же, беспризорником, разве что крыша над головой была. А так он ничем от них не отличался — старался выжить как мог, искал любые пути заработать денег и зажить хотя бы чуть лучше. В итоге с подросткового возраста начав развивать свое тело, уже до этого закаленное драками. Выживать для беспризорников таким образом — естественно. Жалость… зачем она? Есть сочувствие, и тогда люди помогают, а жалость… она лишь вызывает злость, ведь «жалко бедняжку», но все эти жалобные бездействуют, просто жалея. Лицемерие, так называется это слово, что знает каждый ребенок, росший без родителей. — Простите, прекрасная девушка, — Бинхэ мило улыбнулся девушке за прилавком фруктов, которая уже при его приходе нахмурилась. Похоже, думала, что он будет выпрашивать еду. Бинхэ вновь сжал кулаки, пока ногти больно не впились в нежную детскую кожу, — не подскажете где живет лекарь? Матушка этого ребенка заболела и послала меня. Девушка расслабилась после его слов, даже улыбнулась. А в душе Ло Бинхэ теплилось презрение к ней. — Конечно, эта шицзе расскажет, — девушка объяснила дорогу, Бинхэ сосредоточено запоминал. — Премного благодарен, — быстро поклонился. Он умеет засунуть свою никому не нужную гордость куда подальше, уж опыт большой. Ло Бинхэ добежал до дома лекаря. И оказался разочарован. И зол. И огорчен настолько, что приходилось кусать губы до крови, лишь бы не начать кричать и качать права, которых у него не было. Как и денег. — Моя матушка заплатит, как выздоровеет! — кричал мальчик в захлопнутую перед носом дверь. Как только старичок узнал о том, что денег пока нет, то выставил его вон. — Убирайся, мальчишка! Нет денег значит нет лечения, — кричали в ответ. Ло Бинхэ не сдавался. Он не мог сдаться только потому, что лекарь был мудаком. Всем людям плевать на чужие проблемы, — кроме разве что святых, но таких он никогда не встречал, — пока за это не заплатят. Деньгами, услугой, не важно. Выгода. Равноценный обмен. Ни один человек не будет заниматься благотворительностью и просто так лечить кого-то, особенно в этом времени. (ему в свое время очень повезло, что булочница подкармливала его иногда непроданными к концу дня мучными изделиями) Тут же так повезти определенно не могло. — Пожалуйста, я сделаю что угодно, — падать ниже уже некуда, — только вылечите матушку! Дверь открылась. Преисполненный надеждой, мальчик поднял радостный и искрящийся взгляд наверх. Старик был хмур и зол. — Я сказал, проваливай! Буду я еще тратить время на всяких тут… подохнет, значит так тому и быть, судьба! — и оттолкнул Ло Бинхэ. Мальчик упал на землю, неверяще смотря на мужчину. — Но как же… разве вы не поможете… это же бесчеловечно! — воскликнул эмоционально, а у самого в голосе еле сдерживаемые слезы. — У этого достопочтенного лекаря нет времени чтобы тратить на всякое отребье, — презрительно оглядел его одежду. Да, она была не новой, самой простой и дешевой, но и не зашитой-перешитой, чистой и аккуратной! Злость начала подниматься в душе Ло Бинхэ. — Пожалуйста. Вылечите. Мою. Матушку. — глядя в глаза старику. Тот вздрогнул, будто невидимые когти совести поскреблись по душе, нахмурился и громко хлопнул дверью. Ло Бинхэ встал. «Ничего, ты еще заплатишь за это, каждому воздастся по заслугам». И никто не говорил, что и самому Бинхэ также не воздастся. Конечно, он был уверен — рано или поздно, но все к нему вернется. *** — Мама, у меня не получилось позвать лекаря, — Ло Бинхэ вновь пытался разбудить матушку, разочарованный. Та еле открыла глаза, закашлялась, будто желая выкашлять все свои легкие. Сердце мальчика сжалось от сочувствия и боли. — Бинхэ… — еле слышимый шепот. — Да, мама? — Бинхэ внимательно вслушался, но дальше ничего не последовало. Женщина закрыла глаза. «Дыхание…», в панике мальчик подскочил к лежащей и проверил пульс. Он был. Был, просто слишком слабый, как и тихое дыхание. Ребенок оставил женщину, дав ей поспать. Он как раз принесет воды и приготовит что-то. — Каши больше не осталось, — прошептал задумчиво, смотря на предназначавшуюся маме пиалу с последними остатками крупы. Еды в доме больше не было. — Мам, у нас есть деньги? — спросил, осторожно кормя с ложечки. Маленькие руки, но они уже дрожали от стресса и переживаний, даже в столь юном возрасте… — Нет, дорогой, — женщина заплакала, понимая, что вот она умрет, а кто позаботится о ее мальчике? — Но знаешь что? — Да? — поднял сверкающие слезами глаза. Он так отчаянно надеялся, что у женщины найдется выход из ситуации, что она-то точно что-нибудь придумает! — Я хочу, чтобы ты пошел в заклинатели. Насколько я знаю, у них как раз в твоем возрасте начинается отбор. Как только меня не станет… иди туда, стань сильным и знаменитым, порадуй мамочку. Я буду следить за тобой с небес, — слеза прочертила впавшую щеку. Болезнь не красила женщину, делая из лучившейся жизнью румяной пышечки почти мертвеца, с зеленоватым оттенком кожи и впавшими щеками, острыми скулами. — Нет… мам, я не хочу чтобы ты умирала… — в сердце щемило, еще чуть-чуть и что-то важное порвется. — Придется, сынок, рано или поздно все люди оказываются там. Ло Бинхэ хотел встать, но его придержали. — Пообещай мне, Бинхэ, родной, — она еле выдавливала из себя слова, и чувствуя как закололо щеки от соленой влаги на них, Бинхэ смог лишь кивнуть: — Обещаю, мама, — «но я не позволю тебе умереть…» *** — Унижайся, мальчишка, и получишь одну монету, — юноша в дорогих одеждах засмеялся противно, окружающие подхватили его смех. Ло Бинхэ молча встал на колени. — И это все? Целуй мои ноги, падаль. Судорожно вздохнув, мальчик наклонился вниз. А после протянул требовательно руку. — Хаха, ты и вправду думал, что я буду тратить деньги на такого как ты? — Бинхэ нахмурился, с пассивной агрессией глядя на парня. — Обойдешься, низший слой надо сокращать, как собак травить, — насмехался, глядел так превосходительно. Неужели и он раньше выглядел также..? Но ведь у него это была скорее маска для самозащиты, чтобы никто не мог понять, что он чувствует. Тут же… это были настоящие эмоции. — Хотя стой, — оглядел плотоядно, улыбался скользко, — ты довольно красивый, пойдешь как грелка на одну ночь. Хочешь получить деньжат, малыш? — противный смех. Бинхэ смотрел с ненавистью. Как таких, как он, земля носит? Он убежал. *** — Мам, у меня не получилось заработать тебе на лечение, — сказал Бинхэ огорченно, войдя в хижину. Что-то было не так. Странный запах ли, почти незаметный, странная атмосфера ли… Бинхэ напрягся и осторожно пошел вперед. — Мам..? Она не двигалась. Не дышала. И можно было бы подумать, что она вновь спит, но синий цвет лица доказывал, что нет. Она мертва. — Мам… — Бинхэ упал на колени. То самое, непонятное, лопнуло внутри, опаляя лавой внутренности, сердце, легкие, желудок Мужчины не плачут. Но если случается такое, то никто не посмеет его осудить. Даже он сам. *** Ему пришлось рыть могилу, обломав ногти под корень, до крови — но что его руки, когда надо отдать почести женщине, что приютила его и вырастила. — Прости мамочка, — прошептал, — я обязательно приподнесу тебе ритуальные деньги, только не сейчас, — шмыгал носом, вытирал слезы, но горстка за горсткой, труп оказался засыпан мокрой, стылой землей. Отправившись в путь, Бинхэ вскоре пересек реку Ло, потом гору Байлу, был еще в нескольких деревнях, просился на ночлег за работу по дому. Охотился на мелкую дичь, но поймать кого-то кроме рыбы было ужасно сложно, спустя тысячи попыток научился разводить костер. Бинхэ вырос за это время пути, смог преодолеть горе утраты, и понять — матушка желала ему счастья и хотела, чтобы он стал заклинателем. Чтобы никто не посмел его не то что обидеть, даже взглянуть косо. И вот, наконец, спустя месяц пути, Бинхэ достиг горного хребта Цан Цюн. Отбор прошел хорошо, если это так можно назвать. Первый этап — выкопать как можно более глубокую яму. А никаких подручных средств, как лопаты, не было. Пришлось копать руками, не впервой. Под ногти давно забились, по ощущениям, тонны земли, но Бинхэ не имел права остановиться. Он должен пройти этот отбор. ____________ — Смотрите, а тот ребенок усердный, — заметил Му Цинфан любопытно. — Да. — Лю Цингэ, как всегда, немногословен. Он стоял, скрестив руки на груди, и хмуро глядел на ребятишек и не только. — Кто-то тебя заинтересовал, Шэнь-шиди? — спросил Юэ Циньюань. В ответ Цинцю презрительно нахмурился и вновь перевел взгляд на детей. Мальчишка, — или девчонка, тут уж не поймешь, — усердно копал яму, почти не измаравшись. Однажды перевел свой сверкающий решимостью и упорством взгляд на них, и Шэнь Цинцю понял. Вот он, тот мальчишка, который обладает талантом и волей, да еще и подходящего для обучения возраста… Мужчина прикрыл нижнюю половину лица веером. Он его уже сейчас раздражал. Хотелось, чтобы этот решительный взгляд стал испуганным, забитым. Да, Цинцю признавал — он был сволочью, и не пытался даже перед собой оправдаться жестоким детством. Лорд Тихого Пика просто сам по себе был ужасным человеком, который завидовал и злился, когда видел детей с его потенциалом, которые поступают на Цан Цюн еще в детстве, а не как он, в шестнадцать. Ему нравилось ломать, наблюдать, как смелые и веселые дети становятся боязливыми, но послушными, подчиняющиеся правилам. ________________ Его выбрали! И теперь он будет обучаться искусству самосовершенствования, будет развивать свое ядро и станет заклинателем, сможет летать на мече! Ребенок внутри Бинхэ визжал от радости, скакал и прыгал, но ничего не выдавало его сильных эмоций кроме счастливой улыбки на лице и сверкающих благодарностью глаз. *** Шэнь Цинцю был мудаком, каких поискать, надо заметить. В первый раз, когда Бинхэ вызвали на разговор, на него выплеснули весь чай. Глава пика изучающе смотрел, как он отреагирует, и это отрезвило Ло Бинхэ. Он промолчал. Просто стоял и молчал. Смотрел куда-то в район живота мужчины, поддерживая себя мыслью, что это проверка. Проверка его умению сдерживать себя. — Ничего не скажешь? — поинтересовались. — Нет, шицзунь, — разве сравнится это с унижением целовать чужие ботинки? Разве сравнится это с тем, как ему приходилось раздеваться в стрип клубе за деньги, и не только пред женщинами? Бинхэ умел терпеть, проглотив язык. — Хм… Хорошо. После этого разговора, Шэнь Цинцю, казалось, вознамерился довести его до убийства. Своего ли, чужого, Бинхэ думал, тому было не особо важно. «Интересное шоу захотел, да?», мысленно иронизировал Бинхэ, «Будет тебе шоу, закачаешься!» Ученики доставали его, поручали самые глупые и омерзительные задания, спал Бинхэ на самом худшем матрасе там, где продувало больше всего. Его подначивали, словесно издевались, оскорбляли. И все это безобразие происходило на глазах этого учителя! Но ничто не могло поколебить Бинхэ, уже закаленного жизнью сироты в девяностые — на словесные оскорбления он давал отпор как бы не лучше, чем сами обидчики, задания выполнял в срок, не стесняясь спрашивать учителя, коли «не понимал» задания. Это если оно было противным и выполнять его должен был явно не сам Бинхэ. Он же просто уточняет с милым лицом, ничего же такого, верно? Шицзунь не мог потерять лицо так сильно, что если бы кто узнал, то не выкрутится, и ему приходилось «удивляться» — это как так получилось, что это поручение поручили ему? Это какая-то ошибка, несомненно! А Бинхэ четко видел в болотных глазах злость. Проходило время, никто из них не сдавал своих позиций. Вскоре злость Шэнь Цинцю сменилась на удивление, любопытство, мол, что же еще эта букашка может. — То, что у Вас было плохое детство, не значит, что это дает Вам право измываться и портить жизнь другим, тем более детям! — Ло Бинхэ стоял на коленях с оголенной спиной. Он дерзко смотрел в чужие болотного цвета глаза, которые, казалось, были сейчас слишком уязвимыми. — Ошибаешься, Ло Бинхэ, — прошипел мужчина, — То, что я глава пика, дает мне это право. По отмашке Шэнь Цинцю прут с хлестким звуком ударился о детскую спину уже десятилетнего мальчика. — Мгх, — промычал на высокой ноте Бинхэ, сдержав вскрик. Он закусил губу до крови. Чертов Шэнь Цинцю, сумел таки подловить его на драке и обвинил виноватым во всем. Добрые детки также подтвердили его виновность. Так он оказался тут, и подвергался сейчас наказанию. — Шшш, — шипение сдерживать не получалось, это был уже пятый удар. Лицо скривилось от боли, будто лимон съел. — Хватит, — приказал мужчина холодно. Их тут же оставили вдвоем. — Храбришься? Сильные руки приподняли детский подбородок, Шэнь Цинцю смотрел на него с превосходством. Которое вдруг испарилось, стоило ему увидеть злобное, как у волчонка, выражение лица. Его самого перекосило, в глазах будто шок и неверие, но через секунду тот вновь был собой — насмехающимся ублюдком, с таким снисходительным взглядом, что Бинхэ хотелось плюнуть ему в лицо. Но это было бы самой глупой и огромной ошибкой в его жизни. Он столько терпел не для того, чтобы его выкинули с Цань Цюн как нашкодившего котенка! «Он… так похож на меня…», мужчина обдумывал свои действия. Он действительно был точно таким же, как ублюдок Цю, который его избивал и насиловал? Он действительно доводит этого ребенка до того же, до чего довели его? До всепоглощающей ненависти и впоследствии и мести? Ведь волчонок вырастет, рано или поздно, и перегрызет обидчику глотку. Что ж… возможно, он был не прав. Но это не значит, что этот Цинцю испытывает вину или сожаление!

Он слаб, но запомнил их лица, Ведь молодость - это лишь временный недостаток. Придет время, и когда окрепнут его лапы, Он встретит их. И им не повезет... Вот как он встретит их и перегрызет глотки.

*** Мальчику уже было четырнадцать лет. Ло Бинхэ был далеко не самым последним учеником, наоборот, одним из лучших на своем пике. (для того, кто хотел подсунуть ему неверное пособие по самосовершенствованию, Бинхэ кулаков не пожалел, оставляя синяки предусмотрительно только на тех местах, которые можно скрыть одеждой) — Вызывали, шицзунь? — Садись, — вполне себе мирно сказал учитель. — Как ты знаешь, вскоре будет очередное собрание союза бессмертных. Бинхэ молчал, держа на лице вежливое выражение. — Ты будешь участвовать. — поставил перед фактом. — Хорошо. — Молодец, — похвалил. Бинхэ с легким удивлением посмотрел на мужчину, что выглядел слишком спокойно и мирно. Что с ним не так? За эти четыре года не произошло ничего выдающегося — Бинхэ учился, Бинхэ завоевывал признание всех в округе, хоть ему это было и не особо нужно, Бинхэ получил свой меч и учился управляться с ним. Отношения с Шэнь Цинцю после того случая с прутом стали на удивление терпимыми. Над ним продолжали пытаться издеваться, но нитей кукловода видно больше не было, что позволило Ло Бинхэ идти в гору в своем мастерстве.

Сказка «Красная Шапочка» учит нас тому, что волкам опасно разгуливать по лесу, где они могут встретить маленьких девочек. Хорошо, что Шэнь Цинцю это вовремя понял.

Проблема пришла откуда не ждали — четырнадцать лет, подростковая пора, гормоны… Бинхэ словил себя на том, что засматривается не только на некоторых учеников постарше, но и на самого Шэнь Цинцю, отчего его всего передернуло от отвращения. Так-то мужчина был красивым, даже очень — в меру мужественный, с длинными шелковыми волосами, с тонкими, но острыми чертами лица… он напоминал хитрого лиса, которого так и хотелось погладить против шерсти, довести до агрессии, подразнить. Вот только пока Ло Бинхэ это не светит. Да и в ближайшем будущем тоже. — Этот учитель надеется на твою победу. — в переводе: не смей проиграть, иначе я найду причину вновь наказать тебя. Угроза была не особо страшной. Но Бинхэ не привык проигрывать. Он ухмыльнулся и поклонился, сложив руки в благодарственном жесте за «возложенные надежды». *** Бездна разверзлась. И удивительно, но Шэнь Цинцю даже пришел спасать своих учеников, с искренне обеспокоенным лицом. Возможно, он не такой уж ублюдок? Либо беспокоится за свою репутацию, которая, вообще-то, и так не самая чистая. Куча демонов, надоедливые ученицы, что померли из-за своей же глупости… от всего этого болела голова. Мобэй Цзюнь, ледяной Лорд демонов, сильный противник… Бинхэ сомневался, что выйдет из этого боя живым. Он, обычный заклинатель, да еще и молодой, недостаточно опытен для противника, который превосходит его не одним уровнем. Юноша в белых одеяниях поднял меч, готовясь защищаться. Но демон с пофигистичным лицом лишь раскрыл сущность Бинхэ Шэнь Цинцю, перед этим поваляв по земле и сломав несколько костей и ребер, — о которой мальчик и сам вообще-то не подозревал! — и свалил. Шэнь Цинцю со сложным лицом стоял напротив побитого Ло Бинхэ. — И что, шицзунь, сбросите в бездну и обыграете как несчастный случай? — иронично хмыкнул юноша. Лорд пика покачал головой. — Не за чем, ведь этот ученик похоже и сам не знал о своей сути. Значит, он больше человек, чем демон, и угрозы не несет, покуда не встанет на путь тьмы. Но все равно этот учитель будет присматривать за Бинхэ. — процедил мужчина даже без своей фирменной ненависти к демонам. Присматривать это значит следить и всегда подозревать..? *** — Бинхэ, принеси чай, — приказал Цинцю. Юноша молча проглотил злость на то, что его используют как прислугу, и ушел готовить чай. Все, приготовленное им, имело восхитительный вкус. Еще бы, так пресно только ученики готовят, он же жил один долгие годы в будущем и готовить научился прекрасно. — Еще что-то? — поставил поднос на стол. — Да. Сыграй на гуцине. Бинхэ раздраженно вздохнул. Он что, ему ученица, чтобы развлекать беседами и игрой на цине?!? Юноша послушно сел, сверкая карими глазами. Демонская метка на секунду проявилась, заставив Цинцю почувствовать себя злобно-удовлетворенным — он увидел доказательство того, что невероятно взбесил Ло Бинхэ. Зазвучала интересная мелодия, Цинцю никогда такой не слышал. Быстрая, даже очень, струны не успевали дрожать, как ученик переходил к другим. Но звучало, на удивление, очень приятно. — Как называется эта мелодия? Не может же он сказать, что это тема Наруто? — Это «восходящее солнце», — с легкостью соврал. — Мне нравится, — хах, не удивительно, миллионам нравится, и ему не мог не понравится такой шедевр. — Будешь играть мне по вечерам перед сном. Что? Он не ослышался? Шэнь Цинцю сказал ему, что ему не только нравится его игра, но и тот хочет чтобы он ему каждый вечер играл?!? — Не боитесь, что задушу подушкой? — сыронизировал юноша, гладя на то, как Шэнь Цинцю прикрыл глаза, будто собирается заснуть. — Да и меч рядом… — Чтобы убить меня тебе понадобится еще не одна сотня лет, — хмыкнул мужчина, потягиваясь. Против воли Бинхэ проследил за сим действом взглядом. Он это заметил. — Нравится? — снисходительно посмотрев на Бинхэ, Цинцю усмехнулся. — Нравится, — не стал отпираться. — Ну так подойди и ляг рядом. Бинхэ нахмурился. В чем тут подвох? Его за это убьют или накажут? И с каких это пор Цинцю относится к нему нормально и даже... проявляет интерес? А заклинатель уже заснул, все с таким же постным лицом — нет чтобы улыбнуться во сне от хороших видений, или нахмуриться! Он достаточно быстро разделся, не понимая, почему все еще не ушел к себе, раз мужчина заснул, и осторожно — зачем? Чтобы не разбудить?! — лег рядом. Вскоре и сам провалился в сон. Ночью Шэнь Цинцю проснулся с тяжелым дыханием. Протер рукой лицо, пытаясь очнуться, забыться и убрать дрожь тела. Рядом сладко причмокнуло во сне тело — Ло Бинхэ. Шэнь Цинцю даже как-то облегченно взглянул на мальчика, с невысказанной благодарностью, и обнял, притягивая поближе к себе. — Шицзунь..? — непонятливо и сонно спросило нечто, что помогло вмиг убрать дрожь и остатки ужасного сна из головы. — Спи, просто кошмар. Ло Бинхэ послушно прижался к Лорду Тихого Пика, делясь своим теплом, и легко погрузился обратно в сон. Шэнь Цинцю вздохнул и зарылся носом в мягкие и приятно пахнущие волосы, закрывая глаза. Ему было спокойно, в кои-то веки. В мыслях мужчина похвалил себя за то, что выбрал Ло Бинхэ — ведь в прошлый раз, когда он пригласил так к себе ученицу, она его обругала и закатила истерику, благо очень уважала учителя и сохранила произошедшее в секрете. После Цинцю ходил изредка в бордель, но и этот вариант был очень плохим, ползли слухи, портя репутацию, а это ему всяк не надо. А Бинхэ был идеальным вариантом — не навыдумывает всякого и будет хранить все только в своей голове, не разбалтывая. Еще и играть для успокоения мыслей, а уж какая у него еда, он никогда прежде такой вкусной не пробовал! *** Бинхэ сидел у кровати шицзуня, задумчиво перебирая струны. Тот спал, так доверчиво… Бинхэ оглянулся на мужчину, на его спокойное во сне лицо, такое мирное, на приоткрытые губы. В голове стало пусто. Он нагнулся, ощущая свое гулкое сердцебиение. Тьма, что он творит-то, идиотина глупая! Но тело его не слушалось, будто под наваждением наклонилось. Губы были мягкими, чего он явно не ожидал. Не ожидал он и того, что его со скоростью звука повалят на кровать, заламывая руки вверх, нависая. Бинхэ сглотнул. — Шицзунь..? — он сделал невинные глазки, будто бы не он только что целовал своего учителя. — Молчи, — прошептал Цинцю ему в губы и вгрызся в них, — не заставляй меня жалеть о том, что не столкнул тебя в бездну. Усмехнувшись в чужие губы, Бинхэ гибко, пластичным движением, отработанным годами, волной выгнулся, потеревшись о мужчину, глаза которого тут же потемнели. Бинхэ нравилось как сильно он мог влиять на мужчину, так и хотелось раздразнить и вывести из себя, чтобы щеки того раскраснелись, прерывистое дыхание вырывалось из груди... Бинхэ усмехнулся повторно, ожидая последствий своих слов: — Это все, шицзунь?