sing to me

Call me selfish when I say this, I'm kinda helpless, and I need you Sing to me 'cause I'm not doing well*

Now, fall off to sleep, I'm not meaning to keep you, I'll just sit for a while, And sing loo-li, lai-lay** ___

— В этот раз ты задержался. Токоями молча кивает и кладет книгу на стол. Шуршит тканью растянутой футболки, с тихим шорохом стул ближе к кровати ставит и укрывает Бакуго сползшим до пояса одеялом повыше, как совсем ребенка — Бакуго и не против. Он лежит смиренно, вслушивается в каждый звук, в каждый вдох, в скрип и стук, в шум дождя за окном, что этой ночью идет беспросветно, но тихо, и все лишнее из головы выходит само. Бакуго после Камино душила тьма — ледяная, липкая, колкими иглами проникающая в мышцы. И единственное, что он смог придумать — это перебить мерзкую тьму теплой тьмой. И он еще ни разу не пожалел о своем решении. — Каминари и Киришима сегодня провели слишком много времени за игрой в приставку. Я не мог просто выйти из своей комнаты и зайти в твою. Приношу свои извинения. — Ясно. Бакуго не говорит «спасибо», не распинается в эпитетах и перекидывается за ночь лишь парой слов, под чужой хриплый голос проваливаясь в сон. Токоями благодарности и не нужны — лишние слова отвлекают, а тишина и засыпающий под боком кто-то помогают и ему, хоть ненадолго, но засыпать без кошмаров. Токоями тоже не всесилен. — В следующий раз предупреждай. — Обязательно. Ночь кричала для них сотнями голосов и плакала, а теперь говорит голосом одного Токоями, и шорох пожелтевших и пахнущих пылью страниц кажется чем-то настолько привычным, что отбивающие полночь часы и дрожащее в страхе дыхание выпадают из памяти. Им спокойнее — в разы спокойнее, чем раньше. — Я принес ту же самую книгу, что и в первый раз. Больше нечего — остальные нужно взять у родителей, когда появится возможность. — Плевать. Я тебя не для изучения литературы зову. Со стороны Токоями слышна усмешка — он откидывается на спинку стула, чуть настраивая свет тусклой лампы за спиной — текст слабо, но читаем — и после вдоха по комнате, как и каждую ночь, разносится его приглушенный шепот. Бакуго закрывает глаза. Ночь, что не заканчивается хлопком книги, выключенной лампой и слабым шумом уходящего к себе в темноте Токоями для них стала своей личной плохой приметой, которой они стараются избегать. Не суеверные — просто после ночных кошмаров день при любом раскладе идет неправильно. Границы примет и взаимопомощи стираются окончательно после войны с ПФО, потому что теперь лампа не гаснет, книга не закрывается, а Токоями приходит ночью и остается до утра.