Доигрался

– Ладно,– Марин тоже подошёл ближе к забору и уставился на вид, что-то прикидывая в голове. –Что ладно?– Аркаша повернулся к нему, но только для того, чтобы показать, что слушает. После он тут же отвернулся обратно, рассматривая черепицу и пытаясь сконцентрировать всё своё внимание на ней. – Иногда, так уж и быть, буду давать сигареты. Только в крайнем случае. Аркаша сначала не поверил, что слышит это и обернулся в сторону Марина уже с отчётливым интересом. Тот, не глядя на него, ощутил этот взгляд и только фыркнул: – Раз в неделю. – Да ладно, с чего такая щедрость? И откуда ты их возьмёшь? – Из магазина, дурак. А на счёт щедрости... Сам же потом чем-нибудь и отплатишь. Например грубить мне наконец перестанешь. – Пойдёт,– Аркаша даже не стал спорить – это действительно было хоть что-то и он был готов пойти на такую жертву, только лишь бы хоть раз в неделю расслабляться. В его планах конечно таких раз было всего четыре, но мало ли не удастся... – Кстати, во двор сможешь выйти уже завтра-послезавтра. Там будет что-то вроде сюрприза. – Как мило, я не могу,– он усмехнулся даже искренне, сейчас почему-то не так уж много плохих мыслей было, так как настроение улучшилось от шанса получить желаемое. – Минус одна сигарета. – Ээй, ты же говорил про грубость, а не про язвительность. – Ладно, по незнанию освобождаю от ответственности,– у Аркаши от подобного стиля речи искривилось лицо. Его прошлого явно передразнивали.– В следующий раз что-то подобное выкинешь, наложу ответные санкции. – Да пошёл ты. – Вот о чём я. Сейчас уж точно минус одна сигарета. Учись контролировать себя. – А потому что нефиг вести себя как ублюдок. – Увы, внешние факторы не влияют. Любая грубость – штраф. Они оба замолчали. Потому что кроме грубости Аркаша не мог ничем ответить, а Марину просто сказать нечего было. Последний сделал жест рукой, мол веселись тут, и то же словами подтвердил: – Оставляю тебя, думаю найдёшь, чем заняться. Тебе ещё пытаться в споре не облажаться, так что не мешаю. Марин и вправду ушёл. Оставил его одного, без присмотра. Казалось, беги не хочу. А вот почему-то действительно не хотелось. Именно сейчас почему-то и не хотелось. Аркаша сбросил это на непродуманность плана, а продумывать сейчас и не хотел. Во всяком случае другое дело есть – ознакомиться здесь со всем, чтобы к концу срока и к заветному дню всё от зубов отскакивало, чтобы механически уже по дому мог передвигаться. Это почему-то казалось отмазкой своей лени... Или нежеланию. Но дело появилось, а это главное. Главное, сейчас все силы на него бросить и не отвлекаться на ненужные мысли. Так он день и провёл – в бесполезных шатаниях туда сюда, просмотре каждого уголка, каждой комнатки, даже маломальски казавшейся важной, и в мыслях ни о чём. На удивление, на Марина он не наткнулся за всё время ни разу – ни когда прогуливался по дому, не желая его собственно видеть, ни когда изголодавшись приходил на кухню, чтобы что-нибудь в рот закинуть, и он не знал, радоваться или расстраиваться – во всяком случае, как бы этот говнюк себя сейчас не вёл, хоть какие-то социальные контакты для обычного человека соблюдать требовалось. Внутри же никого кроме Марина не было (и, казалось, оного уже тоже), даже тех же охранников. Видел только с балкона, куда во второй раз со скуки зашёл, что они по периметру около забора стоят, каждый на расстоянии двух метров друг от друга. Стоят и бдят. Охраняют. Может это были люди и хорошие, но почему-то к каждому тянуло подойти и плюнуть в лицо. Может среди них были и те, кого он в суде оправдывал, отстаивал, а теперь они тут стоят и мешают ему. Всем его планам и возможностям. Интересно стало, бывают ли у них выходные. Хотя в случае Марина, он лучше переплатил бы за рабочие сутки, нежели позволил бы что-то своё без охраны оставить. – Пидор. – Минус ещё одна сигарета,– послышалось неожиданно из-за спины.– Пойдем, уже спать пора. – Это я не тебе, а всему миру. Пидор он, этот мир. – Так я тебе и поверил. Может мне ещё и за враньё штрафы установить? – Слишком много запретов, тебе не кажется? – Ладно, хоть что-то тебе оставлю. Правда, не лучшая идея именно возможность врать, но так уж и быть. Допустим ты и вправду мир обозвал, хоть я и знаю, что это не так. В итоге остаётся всего лишь минус две сигареты. – Пффф,– вместо оскорблений оставалось только издать непонятный звук, вымещая всё своё недовольство. – Пошли уже. Темнеет, да и холодает потихоньку. – На холод всё равно. А на счёт темноты – какая разница? Раньше же ночами не спали и всё хорошо было. – Было. Именно, что было. Сейчас всё по-другому, и раз уж хочешь портить здоровье одним ядом, хотя бы соблюдай нормальный режим. – Лааадно, нянечка,– Аркаша подавил своё желание показать средний палец и пошёл в направлении своей комнаты. Вслед ему прилетело: – Не нарывайся, а то штраф получишь. Также, уже полу крича он ему ответил: – Шантажиист. И это не грубость, а самая настоящая правда,– чуть хлопнув дверью своей комнаты, он поставил точку в их разговоре. Хотел поставить. Марина не смутило зайти без приглашения и, недовольно облокотившись о косяк двери продолжить: – Давай так. Мне, конечно, самому неприятно, что без насильственных методов в свой дом мне затащить тебя не удалось, но я хочу, чтобы нам обоим было комфортно. Деньги это позволяют, мы не в маленькой квартирке и вопрос в личном пространстве не стоит. Просто нам нужно обговорить кое-какие правила, соблюдая которые мы сможем хорошо ужиться вместе. Завтра, когда я более подробно обдумаю какими они будут, обговорим их и будем соблюдать. Договорились? – Договоримся, когда я буду знать их конкретно. Не раньше, не позже,– Аркаша привык жить по законам, эти правила же от них мало чем отличались. Как юрист он хорошо знал – нельзя ставить подпись (в его же случае соглашаться преждевременно) до того, как не узнаешь конкретные мотивы и не удостоверишься во всём точно. Марин говорил убедительно и даже наплевав на ущемление своей свободы Аркаша был готов пойти на сотрудничество. – Хорошо. Я на большее и не рассчитывал,– он улыбнулся мягко, также попрощался и ушёл. Складывалось такое ощущение, будто Марин избегал его, хоть сам же сюда и затащил. – Неприятно ему, что без насильственных методов не обошлось,– фыркнул себе под нос Аркаша, разбирая постель,– смешно. Как будто я его заставлял себя похищать. Да я забыл про него и на контакт бы пошёл... Наверное. Почему-то сегодняшнее настроение Аркашу раздражало. Он не хотел признавать за собой то, что, хоть возможно и немного, но скучал по Марину. Да, он поступил ужасно, да был чертовски не прав... Но это никак не перечеркивало прежней дружбы. Этот человек какое-то время назад был действительно дорог и важен и сейчас, глядя на него он вспоминал только эти времена, отметая всё плохое. Излишняя романтика этого настроения как раз и бесила. Возвращался он к негативным мыслям за сегодня редко и то, сразу же отметал их, вместе с ними забывая и про то, что находится здесь не добровольно. Захотелось треснуть Марина, чтобы опомниться (нет, не себя, уже когда-то пробовал). Почему всё произошло так, а не иначе? Сейчас этот вопрос грозился разорвать бедную черепушку, а потому, сильно постаравшись, Аркаша выкинул всё из головы и попытался заснуть. Это у него получилось, но почему-то целую ночь снились какие-то приятности связанные с этим местом и... С его хозяином. «Это точно пора заканчивать»: решил для себя он, проснувшись и, не дожидаясь, когда первые лучи прокрадутся в комнату, встал, вышел в коридор, а после и на уже излюбленный балкон. Тот являлся хорошей смотровой точкой с которой было видно, что охранники не роботы – меняют свой пост с новыми, приехавшими и расходящимися по всему периметру участка. Они, лениво здороваясь и зевая, ни капли не обращали внимание на парня, стоявшего сейчас над ними – наверное не думали, что тот мог сейчас проснуться, ну или так сразу решит бежать. Это могло сыграть на руку, но не сейчас. Сейчас же он мало подготовлен и, если вдруг по счастливой случайности он вдруг окажется за пределами двора, то за пределами деревни очень навряд ли. Наверняка Марин позаботился о том, чтобы в ней его тоже узнавали и заботливо возвращали «домой». Это также могло оказаться выдумкой его невыспавшегося мозга, но вполне убедительной и предостерегающей – нужно было продумать всё очень точно и чётко и учитывать каждую мелочь. Сейчас же мелочи стоило рассматривать во дворе. Пока он не мог выйти открывалась довольно скудная картина, а точнее всё то, что он уже видел. Задний двор, он был уверен, был куда интереснее, но, если он вдруг всё-таки решиться бежать, передняя часть его должна была волновать больше – задний двор упирался в гору и оттуда убежать было очень проблематично. Здесь же тусовалось слишком много охранников (Аркаша видел, что большая часть из приехавших осталась перед ним и только немногие ушли на задний двор), а потому каким-то образом нужно было отвлечь их внимание. Этим он думал заняться позже. Для начала нужно было продумать, как преодолеть такую ограду, как забор. Конечно, можно было скрутить все тряпки, находящиеся в его комнате, но это было бы слишком долго. В любом случае Аркаша подумал заняться этим для того, чтобы иметь запасной вариант. Также в одной из кладовок он видел небольшую лестницу (парень посмеялся, посчитав это издёвкой). Её он решил незаметно для Марина перетащить ко главному входу, а позже, когда появилась бы возможность выходить на улицу – туда. Сыграть на неожиданности стоило – мало кто думал, что Аркаша решит бежать почти сразу же. Ближайшая вылазка и попытка сбежать у него была запланирована на завтра – в любом случае стоило попробовать, вроде количество раз не обговаривалось, а только время за которое он должен был это сделать. Тем более, хотелось посмотреть за тем, как ведут себя охранники ночью. В этот раз Марин увел его, не дав сделать этого, сегодня же он собирался пристально наблюдать за всем. Всё-таки побег ночью более удачная идея. – Опять ты здесь,– неожиданно Марин снова оказался сзади, прерывая все мысли о планах. Взглянув на небо, Аркаша понял, что простоял здесь уже больше часа – солнце уже начинало появляться из-за гор.– У тебя есть двадцать минут, а после я жду тебя внизу на кухне, будем разговаривать. Он не дал ничего толкового ответить и может даже это было хорошо – Аркашу потянуло на грубость в его адрес.