***
...Прохладным сентябрьским вечером, когда солнце уже почти исчезло за горизонтом, девочка в ожидании сидела на своей кровати и нетерпеливо ерзала ножками. Она знала: с минуты на минуту в комнату должен войти папа. Он принесет зажженную лампу, поставит ее на прикроватную тумбочку, присядет рядом с девочкой на стул. А затем спросит: - Ну, Бо, про кого ты сегодня хочешь услышать сказку? Она обожала этот момент и с нетерпением вертелась под одеялом. Сегодня девочка, кажется, была особенно взбудоражена, потому что едва отец успел появиться в дверном проёме, малышка рывком подскочила, сбросив с себя одеяло, и выпалила: - Хочу про белых медведей! Тед улыбнулся. Маленькая непоседа. Ну что ж, медведи так медведи. Устроившись поудобнее, мужчина начал свой рассказ. О далеком-далеком Северном полюсе, о его бесконечных льдах и суровом холоде, о том, какими длинными там бывают полярные ночи и каким красивым – северное сияние. И как живут в неприступном ледяном замке белые медведи – короли и принцы Севера. Гордо шагают среди сумрака, белые и пушистые, как… - Как одуванчики? – хитрый прищур детских глаз. - Как одуванчики, - согласился Тед. Девочка довольно улыбнулась и натянула повыше одеяло. А затем задумчиво спросила: - Пап, на Севере очень холодно? Мужчина пересел на кровать к дочурке. - Очень. - Пап, но… Когда у нас холодно, я надеваю шарфик. А что надевают медведи? У них есть шарфики? На мгновение Тед растерялся. - Д-да, к-конечно, у них есть шарфики. А как же по-другому, без шарфиков белые медведи точно замерзли бы. - Я тоже хочу на Северный полюс, - девочка села на колени и грустно вздохнула. – Погладить мишку. И только сейчас Тед мысленно спохватился. У девочки совершенно не было шарфа. С момента их возвращения из Ада предыдущий стал обтрепанный и дырявый, а кое-где и обугленный. И пах виски. Отвратительно. Скоро станет совсем холодно, днем уже зябко, порой поднимается нешуточный ветер. Так и простыть недалеко. Почему он не подумал об этом раньше? - Милая, я только сейчас вспомнил, что… - мужчина запнулся. – Видишь ли… Ты не сможешь туда попасть. Бо округлила глаза. - Почему, пап? - Милая, твой собственный шарф… Тед поднялся с кровати и последовал к платяному шкафу. Открыл его, потянулся к самой верхней полке и выудил оттуда маленький сверток. Девочка пристально наблюдала за папой. Увидев, в каком плачевном состоянии находится ее любимый шарфик, Бо сначала было собралась зареветь. Это несправедливо, она так хотела увидеть северных мишек! А северные мишки хотели покатать ее на своих белых спинах! И показать свой ледяной замок! И…и… - Только не хныкай, - встревожился Тед и быстро убрал шерстяное изделие подальше. – Знаешь, у меня есть хорошая идея, - отец присел обратно на кровать и улыбнулся. Непоседа недоверчиво скосилась на папу. – По соседству с нами живет очень хорошая женщина, я знаю ее много лет. Мы можем попросить ее связать тебе новый шарф. Идет? – кажется, мужчина был сам доволен тем, как разрулил сложившуюся ситуацию. Но следующего он никак не ожидал услышать. Девочка сбросила одеяло и выползла отцу на колени. Выражение ее лица таило в себе лукавую хитринку. - Пап, свяжи мне новый шарфик! Приехали. - Ты знаешь, пап, ты прав! Там холодно, и кому-нибудь из мишек придется отдать мне свой шарфик. Но это неправильно, тогда этот мишка замерзнет. Ему будет холодно. А если я поеду туда со своим шарфиком, никто не замерзнет, и всем будет весело! Ты свяжешь мне, папа! Свяжешь? – заглянула маленькая проказница отцу в глаза. - Хорошо, - обескураженный мужчина аккуратно спустил дочурку на постель и укрыл одеялом. – Только если ты сейчас ляжешь поудобнее и быстренько уснешь, - он поднялся и собрался уходить. - Самый лучший шарф на свете? – лукавый взгляд из-под одеяла. - Самый лучший шарф на свете, - клятвенно заверил Бо тот и погасил лампу. – Спокойной ночи, - мужчина вышел и мягко прикрыл за собой дверь. - Самый лучший… - сонно улыбнулся ребенок и свернулся калачиком. …И теперь Тед целиком и полностью вникал в искусство вязания полотна. Конечно же, за помощью он обратился к соседке, которая отдала ему спицы и несколько больших клубков оранжевой шерстяной пряжи. Мужчине было неловко, он все время переминался с ноги на ногу и бубнил все просьбы себе под нос. - Бо с удовольствием будет носить шарф, связанный вашими руками, - заверила старушка соседа. – Простите, что сама не могу заняться этим – здоровье уже не то, - женщина со вздохом приподняла очки и потерла переносицу. Ее руки подрагивали. – Знаете, сколько у меня внучат? И как их тут оставишь без носочков на зиму? Дочки говорят: мама, не утруждайся, мы можем достать много шерстяных носков и свитеров в магазинах, но что эти магазины, когда вяжешь сам, с любовью. Так? – лучезарно просияла соседка, и у Теда на душе разлилось тепло, как от майского солнца. Тед смиренно штудировал азы вязания. Набирал первые ряды, сидя вечером в гостиной. Распускал. Снова вчитывался в книжку. Снова набирал петли. Снова распускал. Слишком туго. Слишком свободно. Слишком неровно. Криво. Горбато. Нервы у мужчины были на пределе. Но обещание, данное дочери, заставляло пастора пробовать опять и опять. Часы, проведенные за вязанием, пролетали незаметно, усердная работа не прошла даром, и со временем мужчине удалось обрести баланс. И заработать мозоль на указательном пальце. Ну что ж, это совершенно неважно. Щелкая спицами, примерный отец набирал ряд за рядом, выравнивая, подтягивая, убирая. Полотно обретало форму, разливаясь на коленях мужчины янтарным заревом. Тед не мог не отметить, что занятие это довольно медитативное. Позволяет расслабиться, отвлечься (если пропустить часы мучений над петлями) и ни о чем не думать. - Даже лучше, чем алкоголь, - непроизвольная фраза, вылетевшая в пустоту. Шел четвертый вечер создания шарфа для Бо. Тед хмурился: что-то в его работе смущало и выбивалось из цельной картины. Мужчина напряженно рассматривал полотно, вертел его в негнущихся пальцах и так, и эдак. А может, никакой ошибки и нет, просто кажется? Не может полотно сужаться, просто глюк. Но чем дольше он на него смотрел с разных сторон, тем больше убеждался в том, что… - Ты петлю выпустил, - механический негромкий голос, раздавшийся прямо рядом с креслом. Тед резко дернулся и вскочил на ноги. Вязание соскользнуло с его колен и упало на пол. Необработанные петли стройным рядом слетели с металлической спицы. Дыхание сбилось, на коже проступил липкий пот. Мужчина резко повернулся за спину, но там никого не оказалось. Дрожащими от страха руками Тед поднял свою работу с пола и еще раз осмотрелся. Комната была пустой. Здесь находился только он, больше никто. Тед наклонил голову и постарался глубоко вдохнуть. Но легкие как будто скрутило в тугой узел, и они бастовали против вдоха вообще. Мало помалу дрожь удалось унять, но общее напряжение никуда не делось. Окончательно продышавшись и списав все на особую усталость, Тед поежился, вернул петли на место и еще раз осмотрел то, что вывязал. Прямо посередине полотна он наконец заметил плутовку, соскочившую со спицы и оказавшуюся не в уделе. Почесав затылок, Тед решил отложить пока работу. Ошибку лучше всего подправить завтра. Во-первых, уже было поздно, во-вторых, сегодня отец еще не рассказывал дочери сказку. Она заходила к нему, интересовалась, «как продвигается шарфик на Северный полюс», но это было часа три назад. Занятие и впрямь слишком увлекательное, если разобраться. Тед взглянул на часы. Половина десятого. Он должен был читать ребенку сказку уже двадцать минут как. Могла ли девочка чисто теоретически заснуть без папиной истории на ночь? Пока мужчина размышлял над этим, непроизвольно потирая левый указательный палец, за окном совсем стемнело. Как объяснить Бо, что он запаздывает? "Прости, малышка, папочка засиделся за рукоделием?" "Прости, папочка сильно чего-то испугался?" "Прости, Бо, твой папочка - законченный невротик?" Тед снова поёжился. Нет, только не последнее. Нужно обратиться к специалисту. Вечера, проведенные за выпивкой, не прошли даром. Прокручивая раз за разом случившееся, он аккуратно убрал вязание в коробку и вышел, погасив лампу. Мужчина закрыл дверь и обернулся к лестнице, подняв голову. Замер. Что-то снова насторожило хозяина дома. Комната Бо находилась дальше по этажу, и сейчас оттуда, из дверной щелки, разливался мягкий теплый свет. Отец решил, что девочка сидит, дожидаясь папу, как обычно, и сама разожгла светильник. "Какая самостоятельная", - улыбнулся Тедди и облегченно выдохнул. В воздух поднялось едва различимое облачко пара. Вот оно. В доме было не по-осеннему холодно. Зябко. Как будто здание не топили. Мужчина вздрогнул. И в этот момент свет в детской дважды мигнул. Дыхание снова участилось. Теда еще раз прошиб холодный пот. Он поднялся на второй этаж, тихонько прокрался к комнате Бо. Половицы предательски поскрипывали, и Теда это нервировало еще больше. Пастор осторожно приоткрыл дверь и замер на пороге комнаты. Лампа озаряла маленькую комнатку и спящую в кровати девочку. Ее сон был легким и безмятежным, она улыбалась. Тед облегченно выдохнул. Он так же тихо, чтобы не потревожить сна малышки, пробрался в комнату, проверил, не открыты ли у нее окна, и погасил свет. Девочка повернулась на другой бок. Отец украдкой улыбнулся. Мысленно Тедди пообещал самому себе как можно быстрее закончить шарф, чтобы увидеть, как сияют благодарные детские глаза. Он вздохнул, зачем-то сморщился, почесал нос и выскользнул обратно в коридор. Пробираясь к своей комнате и уже потихоньку засыпая на полпути, мужчина внезапно остановился и настороженно прислушался. Шорох раздавался из гостиной – оттуда, где десять минут назад Тед медитировал под тихое щелканье спиц. Это уже не казалось чем-то вроде глюка. Хотелось бы списать все на кошку, вот только у них не было кошки. Хотелось усыпить свою тревожность тем, что это Джордж, но Джордж живет на улице. И тоже спит. Уже давно. Страх одержал победу. Мужчине казалось, что он буквально парил над лестницей – так быстро он перебирал ногами по ступенькам и несся в гостиную. В голове всплывали разные мысли, сталкивались, как автомобили в катастрофах, сминались в кашу. Воры? Забыл закрыть окно? Мыши? Откуда у нас могут быть мыши? Добежав на негнущихся ногах до места назначения, Тед резко дернул на себя ручку и распахнул дверь в комнату. Прищурился, стараясь разглядеть каждую мелочь, уловить самое незримое. Напряженно вслушивался в звенящую тишину. Ничего не произошло. Он вошел внутрь. Дрожащей рукой зажег лампу. Еще раз осмотрелся. - Невротик ты, старина Тед, - дергано улыбнулся он пустоте. – Устал, как собака, вот и мерещится всякое. Да и прошлое пьянство даром не проходит – видишь, какие глюки, - делано веселым голосом молвил мужчина сам себе и тут одернул себя. Он обошел вокруг кресла и заглянул за спинку. Вот оно. Коробка с вязанием лежала не так, как он ее оставлял! Сердце пропустило удар. Тед бережно взял коробку в руки, повертел. Затем открыл. Зачем-то снова вытянул свою работу. И охнул. Петля была подтянута, последние три ряда перевязаны. Кем? Синхронно с этой мыслью Тедди в десятый раз оглядел комнату. Не веря собственным глазам, он прощупал подушечками пальцев полотно. Идеально. Комар носа не подточит. Да, так и есть. Теперь шарф выглядел ровно, и можно было без лишних мучений продолжать колдовать над петлями. Однако это не единственное, что удивило и встревожило Теда не на шутку. Он снова инстинктивно поморщился и потер нос. И тут его осенило. Мужчина поднес оранжевый шарф к лицу и сделал глубокий вдох. Сердце снова пропустило удар. Пахло машинным маслом. И виски. … - Какой красивый! – восторженно вертелась перед зеркалом девочка. – Мне очень нравится! Такой оранжевый! Отец не смог сдержать улыбки. Бо всегда оставалась такой жизнерадостной. Совсем как ее мама… На мгновение Тед отвернулся и, глубоко вздохнув, перевел дыхание. Вытер намокшие глаза. Нет, нельзя, чтобы сейчас его дочурка увидела папу в таком состоянии. Она расстроится. Но он же не хочет нарушать ее настрой? Вот малышка крутится и вертится, как маленькая непоседливая птичка, что-то щебечет, рассматривает себя с одной, с другой стороны. Светится. Совсем как солнышко. Как желтый весенний одуванчик. До тех пор, пока не станет легким полупрозрачным пухом и ветер не унесет его за собой в далекие дали… - …и мы будем кататься на них, правда, папа? А еще там будет горка, ледяная горка в замке! Мы возьмем с собой ледянки? – без устали вопрошал ребенок. - Конечно, - рассеянно пробормотал отец и погладил ее по голове. Внезапно девочка успокоилась и задрала голову. - Ты очень старался. - А как же иначе? - Вязать, наверное, очень сложно. Тут точно волшебство, - уверенно произнес ребенок, глядя на родителя. Тед нехорошо поежился. - А ты можешь сделать еще один шарфик? – Бо стала серьёзной. В зеркале мелькнула пара солнечных зайчиков. Удивительно похожих на чьи-то глаза. - Милая, у меня уже есть хороший шарф, и он спасет меня от любых морозов, - уверенно произнес мужчина, полагая, что дочь просто заботится о нем самом. Но девочка изменилась в лице, стала более загадочной. Она опустила голову, задумчиво ковыряя ботинком пол. Затем медленно подняла глаза вверх, встретившись взглядом с папой и тихим голосом, граничащим с мольбой, ответила: - Пожалуйста. На нее это было мало похоже. Тед уже было заподозрил неладное, но грубо осекся, мысленно выругал себя за излишнюю паранойю и так же тихо ответил: - Хорошо. … Завершающий аккорд. Последняя петля, чирк! – и ножницы отрезают нитку от основной работы. Тед закончил свой второй шарф. На него ушло гораздо меньше времени. Это логично, ведь первое вязание далось ему с огромным трудом. Нужно было наловчиться, чтобы так красиво вязать. Во второй раз Тед решил поэкспериментировать и вместо ровного полотна набрать араны. Однако после первого же провала решил пока не заморачиваться. Простая резинка сойдет. Не стоит сейчас замахиваться на то, в чем он до конца не разобрался. Разберется позже. Обязательно. Как-нибудь на досуге. Шарф плавно струился в руках мужчины, купался в последних лучах осеннего ласкового солнца. Было ясно, что скоро наступят пасмурные дни, и любоваться ясной погодой оставалось все меньше и меньше. От этого накатывала необъяснимая грусть. И тоска. Тед сложил инструменты обратно в коробку, закрыл книгу. Потянулся. Нет, так долго сидеть за работой нельзя, нужно же иногда разминаться! Ты уже не так молод, старина Тед! Оставив законченное вязание на столе, бывший министр подошел к окну. Открыл его. Вдохнул сырой запах опавшей листвы. Вгляделся вдаль. И о чем-то глубоко задумался. Мир для него сузился до размеров этого окна, и существовали только эти рыже-бурые листья, холодный воздух и сереющая дымная даль. Правду говорят, что осенью люди становятся более сентиментальными и подвержены глубоким раздумьям. Не стал исключением и наш герой. Он не услышал шороха за спиной. Не почувствовал взгляда, сверлящего шею. Не увидел крадущуюся тень. Только малость дернулся, когда в комнате снова стало необычайно прохладно. Все случилось очень быстро – кто-то явно следил за мужчиной и умело воспользовался ситуацией. Тот, кто был проворен, ловок и очень тих. Тот, для кого на самом деле Бо попросила связать шарф. Теда вывел из оцепенения только внезапный треск чего-то стеклянного. Обернувшись, он увидел, что зеркало, видневшееся в дверном проёме, дало трещину. Она медленно расползалась, множилась и украшала бороздой зеркальную поверхность. Мужчина приблизился и внимательно осмотрел его. На министра в ответ взглянул десяток таких же Тедов. - Все равно было старое, - заверил себя пастор и провел с опаской по зеркалу пальцем. На руке остался черный след. Масло. Тед рывком отпрянул от трещины и обернулся. Нахлынуло такое знакомое чувство оцепенения и страха. Сковывающего. Будоражащего. Адреналин ударил в голову, и Тед вернулся на деревянных ногах в гостиную, чтобы закрыть окно. И только сейчас заметил, что шарф исчез.***
…В Красном Русле стояла невыносимая жара. Как перед грозой. Казалось, что поверхность – это хорошо прокаленная сковорода, и если на нее брызнуть водой – жидкость моментально зашипит и испарится. Алое зарево разливалось в небе, кроваво-красные брызги летели на деревья, камни, скамейки, окрашивая их безысходностью. Кто бы мог подумать, в аду есть скамейки. Даже часы есть. Правда, они давно сломаны и не показывают время. Только зачем вообще в аду местным знать время? Им торопиться некуда, в своих страданиях они проведут вечность. И не одну. Демон созерцал давно знакомый и уже поднадоевший пейзаж из окна своего дома. Как людям не надоедает пялиться в меланхоличных припадках на одно и то же и томно вздыхать? Из года в год он наблюдал эту картину в жилище Теда: сначала его чудесная жёнушка, которую он потерял навсегда, затем сам хозяин. Вечно уставятся в одну точку, как загипнотизированные. Лично ему, Пинстрайпу, этот замыленный пейзаж так надоел. Блевать охота, похлеще, чем Теду после бутылки… его же. Дело нехитрое: забираешь душу ребенка. Отправляешь в приход. Проводишь церемонию. Эти действия за века демон отточил до блеска. В глубине своей черной души Пинстрайп ненавидел тех проспиртованных, по чьей вине гибли их дети. Хоть и воровал детские души. Но ведь одно другому не мешает, правда? Собирать веками детей и становиться для всех любящим папочкой так альтруистично, если честно. Никто никогда из местных не заходил в приход. Никто после буйной церемониальной ночи и рек алкоголя не знал, куда деваются пойманные души. А если бы и узнал, то никому бы не рассказал. Вообще больше бы никому ничего не рассказал. Потому что вот это бы не приняло ни одно существо любой проспиртованности в Аду. Авторитет будет надломлен, если не разрушен. Пришлось бы пичкать всех дополнительной порцией дурманящего напитка для надежности. Это расточительство! Пусть дети становятся его образом и подобием. Зато в безопасности. Пинстрайп отлетел от окна. Перевел взгляд на одно зеркало. Затем на другое. Облетел комнату по периметру. Зеркал был не один десяток. Начищенные до блеска, отражающие комнату, они стремились показать хозяину изнанку этого мира и позволяли заглянуть за адский горизонт. Внешний мир, эта прослойка, населенная жалкими насекомыми… все же не была настолько плоха. Яркие точки смотрели на демона со всех сторон. Он на секунду опустился, плавно маневрируя, на кровать и протянул руки к своей шее. Здесь эта красота явно не нужна. Ну, только если ты не экстремал. А вот если взбрендит однажды самолично появиться в более холодных регионах адской пустоши, будет не так зябко. Раньше Пин об этом как-то не задумывался. Зачем он тогда позволил Теду удрать? Жалкий пьянчужка, Пинстрайп был уверен на все сто сорок шесть процентов, что это насекомое повторно угробит как-нибудь и себя, и дочь. Это было очевидно. Но все-таки в самый ответственный момент что-то заставило демона передумать. Рука в белой перчатке дрогнула, и шипы, охраняющие портал, исчезли. Тед не преминул воспользоваться этим, схватил подобие дочери и рванул подальше от этого кошмара. И противник не остановил его. Ты единственный, кто пошел напролом и добрался до Красного Русла. Остальным было плевать. Демон предполагал, что портал ведет на Землю. Он был уверен, что в Рай им дорога закрыта. Пока что. Может, там, на Земле, Тед что-то не успел сделать? Например, связать этот чудесный шарф. Пинстрайп растянулся на кровати и зажмурился. Девочка ни капли не изменилась с момента их последней встречи. Тед слишком увлекся новым занятием, а сказка на ночь сама себя не расскажет. Конечно, сначала Бо попробовала визжать (вредный ребенок), но в конце концов просто спряталась под одеяло и с опаской выглядывала из-под него, чуть дрожа. Пинстрайп подлетел поближе. Становилось прохладнее. На оконных стеклах расцвели морозные узоры. Глаза цвета янтаря достаточно сильно освещали собой маленькую комнатушку, но демон решил не рисковать и зажег лампу. Честно спросил, какую сказку сладенькая хочет услышать. Послушал молчание. Повторил вопрос. Не дождавшись ответа, сам начал рассказ. Он был короткий. О некоем человеке, который снаружи был очень страшным, но это не делало его плохим. Зато делало одиноким. Затем замолчал. И спросил, кому Тед вяжет такой чудесный шарф. - Мне, - высунула голову девочка. – Я на Северный полюс поеду. «Мало тебе было снежных локаций Ада» - подумал про себя демон. И вздохнул. Сам на себя непохож. Тьфу,черт, пребывание в этом мире пагубно сказывается на самочувствии Пинстрайпа. Эмоциональность - не его конек. Пора убираться. - В любом случае жил этот некто долго и счастливо, - проворчал скороговоркой черный человек и собрался было улетать. - Я могу попросить, - осмелев, Бо вылезла из-под одеяла и зябко съёжилась. – Если папа свяжет один шарф, он сможет и другой! Ухмылка. Какой заботливый ребенок. Храбрится. Будто бы и забыла, как болталась на веревках в приходе в ожидании своего конца. Дети правда все так быстро забывают? В любом случае, идея показалась Пинстрайпу заманчивой. Он склонил голову набок и протянул руку девочке. Она пожала ее. Чистый лёд. Демон еле успел слинять – скрип половиц выдал Теда с потрохами. Лампу, правда, не погасил. А мелкая здорово умеет прикидываться спящей. Вот только улыбается не к месту. Пинстрайп выскользнул из комнаты и вернулся в гостиную. Достал из коробки то, что вывязал Тед. Вот растяпа. Это же шарф для твоей дочки. Можно было постараться, твой же косяк! Расдосадованный, демон распустил последние три ряда, аккуратно подцепил петлю-потеряшку и с молниеносной скоростью довязал распущенное. Полотно отливало янтарным блеском в свете его глаз. Наполняло… любовью? Чушь собачья. Просто пряжа красивая, и всё. Совсем раскис, идиот. Но все же что-то манило его в этом хитросплетении нитей и в примитивных узорах. Едва оторвавшись от гипнотичного вязания, он поспешил удалиться, так как уже наделал слишком много шума. Даже коробку впопыхах развернул не той стороной! Что вообще не так с тобой, старина?! Это просто дом стареющего алкаша (который, кстати, по возвращению ни разу не пил, противоречиво подметил Пин) и бедной заблудшей девочки! Сминая оранжевый шарф длинными тонкими пальцами, демон задумчиво переводил взгляд с одного зеркала на другое. Девчонка не обманула, но зачем бы ей помогать тому, кто пять минут назад «из самых лучших побуждений» пытался превратить ее в своё демоническое подобие? В который раз Пинстрайп признал своё бессилие перед Бо. Он никогда не поймет, что творится в головах у этих человеческих несмышленышей. И не прекратит маниакально следить за Тедом через свои зеркала. И ни за что не признается сам себе, что этот чудесный шарф - самое лучшее, что ему дарили за много веков. Спасибо тебе, Бо. - Спасибо.