Я больше так не буду

На старом школьном компьютере уже пятый академический час подряд Том и Джерри с милыми улыбками наносили друг другу увечья, расплющивали свои тела в кровавую кашу, горели, пили опасные токсины и сдирали кожу. Мария Ивановна апатично смотрела на экран, закрывая глаза на то, как будущие алкоголики, наркоманы, воры, убийцы и проститутки задорно и шутливо целились друг другу в глаза циркулями, отвешивали удары и пощечины, плевались, орали матом и вырезали на партах пенисы. Она пока что по статусу не могла позволить себе охать в учительской, жаловаться на подрастающее поколение и придумывать трехэтажные эпитеты для описания родителей, наливая себе в чай целый пузырек валерьянки. Мария Ивановна привыкла: ребенок падает с крыши гаража и ломает руку - хорошо, делает это на физкультуре - плохо; ребенок теряет новый планшет во дворе - хорошо, в стенах школы - плохо; ребенка увозят в реанимацию из-за передозировки очередной новомодной смеси - хорошо, но только если это произошло не в туалете на втором этаже. Однако, что делать в настолько нестандартных ситуациях, Мария Ивановна не знала, а поэтому, заняв детей просмотром "Тома и Джерри", продолжала разрываться между мерзким ощущением того, что обстановка вышла далеко за разумную грань, и привычным складом ума, который, хоть и являлся полнейшим равнодушием к работе, детям и жизни в целом, гордо именовался ею "стрессоустойчивостью". Виновники недоразумения, грозившего перерасти в скандал невиданного для скромной учительницы масштаба, - Гавриковы, должны были явиться в школу срочно, но никаких надежд на эту семью Мария не возлагала. Через час в одном из кабинетов состоялась долгожданная встреча педагога с пузатым лысым мужиком с черными от мазута руками, но в чистом костюме, который стоически выдерживал чрезмерные объемы тела Гаврикова, и его женой - тощей зашуганной женщиной с лицом и грацией неандертальца в униформе магазина "Гамнит". Гавриковы, как в школьные годы, буркнули: "Здрасьте", сели за последнюю парту, и тихо друг на друга зашипели, вспоминая, кто, когда и сколько отдавал на новые учебники и питание. - Ваша дочь, Гаврикова Эмилия, написала сочинение "Как я провел лето" и я хотела бы зачитать вам его - оттарабанила Мария. "Это было лучшее лето в моей жизни. Началось оно плохо. Мама, папа и их друзья постоянно пили, ругались, дрались и орали. Мне было нечего есть, не было чистой одежды, а в моей кровати спали незнакомые люди. Тетя Люда иногда выносила мне поесть, но в квартиру к себе не пускала." - Завязали мы, Богом клянусь - протянула Гаврикова, в то время, как ее муж неподвижно сидел, растирая мазут по лицу грязными руками - простите нас, пожалуйста, мы уже скоро 3 месяца не пьем, работу нашли, дочь накормили, одели и обули. "Я не хотела видеть маму и папу пьяными, и моя мечта сбылась. Однажды я, мама, папа и дядя Ваня утром поехали гулять на природу. Мама купила мне конфет, а папа рулил машиной дяди Вани, потому что он так напился, что даже не отвечал, когда я его звала. Мы гуляли по лесу, искали дикие ягоды, купались в пруду, загорали и играли в пиратов. Папа нашел карту сокровищ и они с мамой весь вечер копали землю и искали клад. Я им помогала, а дядя Ваня все проспал. Я весь день бегала, папа сделал мне лук и я из него стреляла, ела вкусные ягоды и шашлыки. Но утром я проснулась и узнала, что наш клад забрал дядя Ваня, закопал обратно яму и уехал. Мы решили его проучить, сожгли его машину и одежду и уехали домой." - Эти дети все всегда выдумывают знаете... - Мы с Иваном и дочкой поехали отдыхать, а потом Иван начал пить при дочке... - Дядя Ваня - мой брат из Москвы и никуда он не уезжал... - Мы никого не убивали и не жгли машину... Гавриковы наперебой придумывали версии, как могло такое получиться, вжимаясь в стулья, как будто их 20 лет назад поймали на исправлении своих оценок в журнале, курении за школой или изрисовыванием новых парт подробностями о половой жизни одноклассников. Мария Ивановна молчала, воображая у себя в голове миллионы событий, которые могли стать следствием этого диалога. А кто такой на самом деле Ваня? А как он умер? На нее смотрели уже не беспробудные алкоголики и дебоширы - резко протрезвевшие после инцидента Гавриковы отчаянно старались влиться в непривычное им нормальное общество, брались за любую работу, мылись, брились, покупали вместо водки костюмы и шли на собеседование. Конец сочинения Мария Ивановна читать не стала - для девочки он был еще хорошим, но в 8 лет дети еще не понимают, что мир не делится на черное и белое. - Да, я убил Ваню. Случайно, бля буду, подрались. Я больше так не буду, я даже пить бросил, ребенку заработал и телефон купил, кровать ей новую собрали, жена ей одежды и рюкзак взяла, альбом, краски. Я не знаю, как дальше жить. Ни капли в рот не брал! Мария уже и не слушала клятвы Гаврикова. Алкаш может вести бесконечную полемику по любым философским вопросам, обвиняя то мир, то Путина, то Бога, то себя, то своего отца и выводя тысячи причинно-следственных связей, из-за которых в конкретно этот момент времени он или оказался в обезьяннике другого города, или обнаружил у себя в квартире полицию с ПДН, или разжег костер из мусора в квартире, потому что коммунальные услуги отключили за неуплату. Тысячи детально расписанных причин и ни одного внятного ответа на вопрос "как дальше жить?" - Богом клянусь, Мария Ивановна, не губите не ради нас - ради дочери. Я хоть плохая, но мать - приласкаю, накормлю, обогрею. Приходите к нам в любое время дня и ночи - мы вас встретим трезвые хлебом и солью, Мария Ивановна. Дайте ребенку вырасти в семье. Приходите к нам сегодня вечером, посмотрите, как мы с Милкой живем, расскажем вам про все. - Гаврикова дрожащими руками совала под нос педагога фотографии свежего ремонта в телефоне, дочери в новых платьях, жующей конфеты, катающейся на роликах в парке и рисующей что-то в альбоме. - Это ваше - Мария Ивановна отдала рыдающим и молящимся горе-родителям прозу их дочери, - пока в полицию обращаться не буду, но чуть что будет не то - вы сразу у меня на десятку сядете. Сегодня зайду к вам и посмотрю, как живет Эмилия, - говорить было нечего, грозить пальцем, как младшеклассникам, бессмысленно, но смелости вызвать полицию для раскаивающегося контингента Мария не нашла. Все жизненные силы по-прежнему высасывала из нее эта ситуация. Раньше рабочие проблемы молодому и успешному педагогу удавалось успешно сваливать на коллег и родителей, планы уроков и отчетность брать из интернета, а самой, делая умное лицо, допрашивать малолетних соплежуев, кто кого назвал лохом, однако теперь от ее воли зависела жизнь маленькой девочки. Выбор, очевидно, оставлял желать лучшего, ведь ни из детского дома, ни у родителей-убийц, ни из учеников этой школы достойная личность, по негласному мнению учителей, вырасти не могла. И все же, может стоит хотя бы посмотреть, как живут Гавриковы сейчас? - Пидарас, блять, уебок вшивый, нахуй ты этого мудака пиздил, блять? - визжала на всю квартиру Гаврикова, отвешивая удары по лысине мужа - Ты нахуй еблась с ним, шалава, блять, спидозная - Гавриков махал кулаками, но боялся ударить истеричку-жену, вспоминая сразу расплющенное и опухшее лицо соседа в кровоподтеках и огромную вмятину в черепе, из которой, в такт затухающему пульсу, текла на кухонный пол кровь. И топор в руках. Кто ж мог подумать, что обухом можно ударить человека так, что кожа лопнет, как узкие штаны на заднице, а непонятное по консистенции месиво из жира и осколков кости разлетится по всей кухне. Или же это был не обух? - Заткнулась нахуй - приказал глава семьи и жена замолчала, уставившись на него с ненавистью, - нам пиздец, шмаровозина. Сука-училка мусорнется да и малая уже явно всем распиздела. Ясно, бля, что надо делать. Гаврикова достала из сумки мятую бумажку и дочитала сочинение до конца: "Сокровища мы не нашли, но мама и папа выгнали пьяных плохих людей из дома, сделали в моей комнате ремонт и купили мне все-все-все к школе. Они нашли хорошую работу и скоро станут богатыми и без всяких сокровищ. Каждое воскресенье теперь мы ходим в магазин, в кино или в парк, а каждый вечер рисуем, готовим или смотрим мультики. Папа больше не бьет маму, а мама не орет на папу и никто не бьет меня. Я люблю лето". - Накрывай нахуй поляну, я училку потом ебану, как жрать придет, а ты малую в кухню не пускай. Уляжется - ебашь ее подушкой или отвертку вон возьми и в ухо. - Пойду хотя б по мерзавчику нам возьму для очистки совести, любимый, блять. Нам пиздец. - Но мы хотя бы старались жить хорошо, Галя. Мы ж больше так не будем.