Застряли.

Осаму спускается в лифте, нервно поглядывая на маленький экранчик с быстро мелькающими цифрами этажей. Рядом стоит Чуя и он чем-то очень недоволен. Чёрт пойми почему. Только что они были у Мори и напарник был в, кажется, даже приподнятом настроении. Что его так раздражило за такой короткий промежуток времени - страшной силы вопрос. Если Дазай просто возьмёт и спросит напрямую, то головы ему не сносить, а если точнее, то её и снесут. Шатен не боится смерти, нет, даже больше скажу - именно от рук Чуи он хотел бы умереть, но сейчас, в кабине лифта определённо чувствуется злоба на него, Дазая, и он понятия не имеет за что именно. Ничего такого он не делал, честно! Осаму переступил с ноги на ногу. Осталось пятнадцать этажей - и кто решил отстроить такую выделяющуюся махину в порту, - убить бы его, да уже и так, наверняка, это грязное дело сделано. Гнетущее молчание затягивалось и его нужно было прервать. - Чуя?... - кажется, тот и не обратил на него внимания - Чу-Чу? - Дазай осмелел, повернул к тому голову и легонько ткнул в плечо, тут же получая в ответ на подобное действие злой взгляд и тихий рык. То, что ничем хорошим это не кончится, Осаму как-то и учёл и проигнорировал одновременно. Осталось семь этажей. - Ты достал. - он сжал запястье суицидника в своей руке, потянув того на себя, а после и вовсе зажав у стенки - Прекрати болтать с кем попало и говорить всё, что в голову взбредёт. - Чуя давит на плечи шатена, заставляя подогнуть коленки, в то время как последний в голове перебирает все моменты а-ля "заставить Чую ревновать, в последствии теряя собственную шкуру". Ничего такого он при Чуе сегодня не говорил и не делал. Осталось два этажа. Лифт встряхнуло и он покачнулся, после не двигаясь вовсе. Чуя замер, а Осаму нервно сглотнул. Вот же чёрт. Это же надо, как вовремя. Дазай опускает голову, не видя - чувствуя, как скалится Накахара. Сейчас будет жарко. Чуя понятия не имеет сколько им тут сидеть, но даже если лифт тронется, то в это время людей в здании мало. Вечером работают далеко не все, ведь график в Мафии, как ни странно, достаточно нормированный и не щадит лишь тех, кто вовремя не успевает справится с документами, а именно - выше стоящих, в руки которым попадает море секретных бумаг, которые просто так отдать подчинённым и приказать сделать всю работу за них нельзя. Накахара нагло смотрит на шатена, стягивая с того пальто, слыша на подобное беззлобное бурчание, затем принимается расстёгивать пуговицы рубашки, стаскивая и ту, оглаживая нескрытые бинтами впалый живот и грудь, вырывая тихий выдох в районе собственной щеки и осматривая суицидника. - Что, так возбуждает перспектива быть выебанным в лифте? - повелитель гравитации усмехается, вклинивая колено меж чужих ног и надавливая на плечи сильнее, вызывая тихий скулёж. Осаму хотел бы это остановить, но не хочет. Ему, на деле, глубоко плевать, даже если застукают за этим грязным делом. Пусть все знают, кому он принадлежит. Хотя Чуя скорее закончит с Осаму в лифте и убьет того несчастного, который, волей случая, застал их за подобным - с этого ревнивца станется, да и не будет ему ничего за убийство одного низшего якудза (да даже не низшего - кто что против Чуи сделает). Чуя кусает плечи, пятнает засосами шею, ласкает руками соски и так прелестно давит коленом на пах, что Осаму просто плавится, давится слюной и стонет-стонет-стонет так, что если кто-то появиться там, за дверьми лифта, то точно услышит и подумает так, как надо, без всяких заблуждений. Чуя раздевается сам, медленно, будто красуясь перед Осаму и тот жадно пожирает его взглядом, запоминает каждый участок кожи и наклоняется, чтобы оставить небольшой засос где-то над чокером, неизменно находящемся на чужой шее. Накахара отстраняет его одной рукой и тут же просовывает пальцы, обтянутые чёрной кожей в горячий рот. - Извини, шпала, но жизнь меня не готовила к сексу в лифте и смазки нет. Соси. - Чуя усмехается, а Осаму и не против, он послушно посасывает чужие пальцы, принимает их чуть глубже и давится, когда пропихивают в горло, - это не так неприятно, как впервые и даже не тошнит, но дискомфорт вызывает ощутимый. Дазай жмурится, облизывает, откровенно сосёт с пошлым причмокиванием, в то время как Накахара стаскивает с него брюки вместе с нижним бельём, оголяя лишь задницу и возбуждённый, истекающий смазкой член. Самому одежда жмёт, но сейчас не время, иначе не выдержит и просто завалит без подготовки. Накахара ждёт, пока пальцы достаточно намокнут, а после с довольно громким хлюпом вытаскивает, тут же затыкая поцелуем и, слегка смазав слюной сжавшееся колечко мышц, протолкнул сразу два пальца, заставляя, резко разорвав поцелуй, прогнуться, запрокидывая голову и вскрикнуть от непонятной тупой боли. У Осаму искры из глаз и они далеко не от удовольствия - пальцы в слюне - далеко не лучший способ подготовки и стои́т скорее где-то рядом с водой, чем с вязким лубрикантом. Дазай шипит, а Чуя пытается его отвлечь - ласкает чужой член рукой, мягко обводя головку большим пальцем и слегка надавливая на уретру, отчего у Осаму сбивается дыхание - Чуя, сволочь, знает все чувствительные места и давит на них, ничуть не жалея кареглазого. Спустя пару минут подобной разработки с губ Осаму срывается первый стон, которым он сразу захлёбывается, потому что Накахара одновременно с этим так удачно задевает комочек нервов, заставляя согнуться, схватившись за плечи напарника, а после выгнуться, постанывая прямо на ухо ухмыляющегося реакции рыжего. - Какая же ты, Осаму, шлюшка... - он усмехается, чувствуя, как чужая слюна капает ему на плечо. - Просто загляденье. - он немного отодвигает от себя напарника, на время замирая, чтобы насладится открывшимся видом и дать небольшую волю нежности - совсем мягко поцеловать в лоб, затем в кончик носа и, совсем целомудренно, в губы... А затем, резко вынимая пальцы, быстро разворачивает бинтованную мумию лицом к стенке и давит на лопатки, заставляя максимально близко прижаться к холодной поверхности грудью и щекой, а затем входит полностью, слушая чужой крик и вглядываясь ненадолго в лицо, от которого перед ним сейчас половина, с удовольствием подмечая, как красиво то искривилось в гримасе боли и какого-то странного удовлетворения - именно этого оба хотели с момента, как Чуя прижал его к стенке. Дазай ловит кайф от острого мазохистского удовольствия, а Чуя - от Дазая. Идеально. Накахара даёт почти минуту на привыкание и за эту минуту Осаму сходит с ума настолько, что приходится насильно удерживать на месте, обхватив руками талию. Суицидник дрожит, раскрывая рот, когда член в нём так чудесно двигается, при первом же толчке ударяя по простате - первый толчок медленный, скорее проверяющий, а все последующие - быстрые, невероятно точные и глубокие. У Осаму спустя минут пять что-то щёлкает в голове и он, крупно вздрогнул, намереваясь сползти вниз, к полу. Он кончил. Очень сильно, при этом не касаясь себя - такое впервые. Чуя замер на пару секунд, обнимая за талию одной рукой, второй придерживая голову, задирая ту к потолку. Такое в исполнении Дазая будоражит и только сильнее возбуждает. Весь Дазай сейчас - чувствительный комок нервов и на любую ласку теряет голову, подкатывает глаза и виснет в руках Чуи, крупно вздрагивая. В планах Накахары не было останавливаться и он не собирается, наоборот, ускоряя движения бёдер, лаская соски, кусая шею и плечи, оставляя засосы на лопатках - сейчас Дазай в его руках плавится, но после будет очень долго отходить и, вероятно, до квартиры пойдёт один повелитель гравитации, а мумия выпросит понести его на спине. Не факт, что он вообще в сознании будет. - Чуя... Чуя! - полустон-полукрик. Он снова кончает, силясь снова согнуться пополам, но Накахара держит его, направляя на себя и заставляя выгнуться дугой. Дазая мучают долгие судороги, потому что Чуя, двигаясь, продлевает его оргазм ещё минуты на три, заставляя потеряться во времени и пространстве, теряя всякую осознанность, а затем заливая его внутренности горячим семенем, крепко сжимая в своих руках и оставляя последний, слишком сильный укус на плече - потом определённо будет ужасный, кровоточащий синяк, но сейчас Осаму совершенно плевать. Когда поток белого семени заканчивается и из него медленно выходят, он, кажется, отключается на мгновение, а затем обвиняющие смотрит на напарника. - Ну и что это было. - едва шевелясь, он натягивает брюки и тянется к рубашке, надевая и даже пытаясь застегнуть пуговицы, но пальцы слишком дрожат и он бросает это дело. - Малыш Чуя, к чему ты так серьёзно меня приревновал? - впервые Осаму в замешательстве, потому что не может понять или прочитать Чую. А Накахара молчит, оглядывая напарника, одевается сам и, присаживаясь на корточки, помогает застегнуть рубашку Дазаю. - Сейчас уже не важно. - он усмехается, заканчивая с чужой рубашкой и с вызовом смотрит своим голубыми глазами в карие Осаму - Дома продолжим. - Дазай вздрагивает крупно, облизывается и тянет Накахару к себе за воротник, мокро целуя. Чуя отвечает, спустя минуту разрывая поцелуй и накидывая на плечи Осаму его пальто, с усмешкой разворачиваясь к шатена спиной. - Залезай. И Осаму с трудом, но залезает. Он не касается Чуи оголёнными участками кожи, а потому тот без проблем просто раскрывает двери лифта гравитацией и спрыгивает на нижний этаж, с которого им ехать на ещё одном лифте. Кто знает, как скоро они дойдут до дома...