Горчинка

Ворона щурится, глядя на солнце, и чувствует легкую тошноту. Улицы Икебукуро забиты людьми, ревом моторов и светом, и черта с два найдется хоть одно спокойное местечко в тени. Дыхание Вороны — тяжелое, с паром, и пот на бледном лбу проступает мелкими каплями. Плавленый город проносится перед глазами яркими картинками. Она ловит на себе внимательный взгляд Шизуо и слышит легкое похрустывание только что купленной упаковки сигарет. — Тебе, наверное, тяжко к нашему климату привыкнуть. Я слышал, на твоей родине круглый год довольно прохладно. Ворона хочет держаться стойко, так, чтобы ни один мускул не дернулся, потому что задание есть задание, и даже температура в +35 не должна становиться препятствием. Но внимание и забота семпая размаривают похуже сегодняшней погоды. — Влажный субтропический климат Японии действительно отличается от сухого климата России. Но вам не следует беспокоиться о подобных мелочах. Это лишь одно из свойств моей текущей работы. Шизуо хмыкает с сигаретой, зажатой между зубов. Они почти добрались до очередного должника. Вороне кажется, что в стране с таким летом жить невозможно, разве что выживать. И хоть ей к подобному можно не привыкать, она все равно тяжко выдыхает. Солнце давит на нее так, что начинает болеть голова и к телу липнет одежда. Машины пролетают мимо, разгоняя пыль и выхлопные газы, блики на их крышах и зеркалах бьют по глазам, будто до этого было недостаточно одного солнца. Свое раздражение Ворона, следуя методам Шизуо, выплескивает на запуганном игромане и команде нанятых им наемников. С кем поведешься, от того и наберешься, думает она и проезжает стопой по чужому лицу. Шизуо с недавних пор не успевает марать руки, потому что Ворона, быстрая, с отточенной реакцией, самая первая рвется в бой. Не позволяет семпаю толком разозлиться. Хруст чужих костей и хлюпанье сломанных носов звучит как привычная мелодия, фоновая музыка для создания атмосферы. Но в отличие от прошлых боев у Вороны теперь есть зритель и для него она готова устроить незабываемый концерт. Дым от сигареты наполняет ее легкие и кружит вокруг, как туман. Резкие взмахи ногами, рваные выдохи и свистящие удары кулаков рассеивают его за мгновения. Ворона привычно пинает кого-то в ребра и только из-за того, что семпай наблюдает, только из-за того, что он остается спокойным, она сама превращается в монстра. И ей впервые так это нравится. Ей впервые нравится что-либо в принципе. Пока Ворона отмывает руки от крови у местного храма, Шизуо приносит ей холодный кофе. Он давно уже не хвалит ее, потому что не любит повторяться, а все, что каждый раз крутится у него на языке — удивление ее силе и уму. Был бы у него словарный запас побогаче, может, Шизуо так бы и продолжал ее нахваливать, но не свезло. Оставалось одобрять напарницу через пирожные и напитки, и, кажется, лишь у него одного не возникало ощущения, будто Ворона — вечно голодная собачонка. Но едва ли она была против. Холодный кофе немного горчит и Ворона хотя бы в горле ощущает приятную свежесть. Забавно, но спокойное местечко все же находится, видимо, это особенная способность Шизуо — давать ей то, в чем она так нуждается. Они отдыхают на деревянных ступеньках храма и наслаждаются теньком. И Ворона впервые за день не чувствует на себе давление солнца, наконец-то может спокойно вдохнуть чистый воздух. Шизуо снова закуривает. Минуты перерыва в тенях старинной постройки кажутся параллельной вселенной, когда Шизуо и Ворона возвращаются на людные улицы. Над головами уже не видно возвышающихся деревьев и безоблачного неба, только высокие дома, яркие вывески и огромные экраны с рекламой. Ворона снова глядит на солнце и щурится, будто пытается побороть слабость. Видимо, Шизуо понимает ее беззвучный бой немного иначе и надевает на нее свои очки. Солнечный свет становится сиреневого цвета и Ворона оглядывается, пытаясь поймать каждое изменение в окружающей обстановке. Рубашка семпая теперь фиолетовая, а его волосы — бордовые. Оставшиеся следы крови на руках, которые она не заметила раньше, стали какими-то коричневыми. Когда Ворона выбивает дурь из следующих должников, один из них называет ее «женщиной Шизуо». Наверное, потому что на ней его небезызвестные очки, думает Ворона. Закат в окне из-за фиолетовых стекол становится невероятного цвета, но ее теперь больше интересует приобретенная кличка. — Жители Икебукуро взяли в привычку называть меня вашей женщиной, — констатация факта, хотя она могла бы и проигнорировать глупые слухи. Сидя на корточках, Ворона снова смывает кровь с рук водой из бутылки и поднимает взгляд на Шизуо. — Это может испортить вашу репутацию. Еще более высокий и суровый, чем обычно, он медленно выдыхает дым в вечернее небо. Тоже смотрит на Ворону и немного улыбается. — По-моему, это ее только улучшит. Ночью работа продолжается. Едва солнце заходит, из теней выползают хищные твари, открываются клубы, бордели и бары, а значит заданий прибавляется. В стенах казино Ворона возвращает Шизуо очки и с привычным намерением разобраться со всем самостоятельно встает в боевую стойку. Может, она и сама такая же хищная тварь, выныривающая из тени; может, оттого ей так тяжко на солнце и приходится. Ворона теряется в ударах, пачкая кровью одежду, и видит, как Шизуо все же присоединяется к бою. Нет, она хочет справиться сама, чтобы семпай наблюдал за каждым ее движением, а после награждал очередной дрянью из автомата с напитками, как пригодившуюся зверушку. Она хочет видеть его спокойным и чистым, даже если сама — сущий монстр в осколках зубов и ошметках крови. Но еще она хочет видеть рычащего Шизуо, неспособного себя контролировать. И в этом плане Вороне проще понять его, когда тот нахваливает ее после очередной кровавой бойни. Вкусы у них обоих хуже некуда, потому что и ее, и его слишком сильно привлекают монстры друг в друге. Хотя Шизуо никогда не признается в том, что Ворона для него не просто симпатичная и умная напарница. Лифт медленно везет их вниз, немного побитых и всклокоченных, пока их усталые спины прижимаются к стене. Шизуо молча протягивает ей жвачку, Ворона знает — слишком приторную для ее языка и со вкусом земляники –, но все равно принимает. На ней остался запах сигарет, которым пропитаны его руки, и Ворона не против этой легкой горчинки. «Женщина Шизуо», да? Он слегка улыбается ей, как-то слишком по-доброму для человека, который минуту назад выбивал зубы. И Вороне кажется, что это тоже горчинка. Привкус табака в засахаренной землянике, жестокость в, на самом деле, очень хорошем человеке. Шизуо снова хочется похвалить ее за работу, но в карманах совсем не осталось налички. — Привыкла к климату? — хрипло интересуется он. Вороне вопрос кажется глупым хотя бы потому, что невозможно привыкнуть к испепеляющей жаре за один лишь день. Лоб хмурится, и она глядит на семпая со всей серьезностью. — Ответ отрицательный. Ворона не знает, как это должно ей помочь, если по итогу теплое дыхание согревает лицо только больше, но Шизуо наклоняется к ней и целует. Простовато и по-детски, осторожно касаясь, как неопытный мальчишка, но, как мужчина, сложив руки на широкой груди, и даже решительно. Ворона и здесь чувствует горчинку. Двери лифта открываются и пропускают их в горячую летнюю ночь.