Марионетка Сенека(и) Крейн(а)

Я точно знаю, что никогда больше не выйду из этой комнаты. Что никогда не увижу ничего, кроме этих серых стен. И, наверное, поэтому я так сильно хочу жить. "Ты всегда был сильнее своих желаний." Я снова и снова слышу в своей голове его голос. Мы всегда слишком много говорили друг с другом. Так много, что его голос прочно врезался в мою память. Иногда мне кажется, что он поработил моё внутреннее "я", забрался в мою голову, обосновался в моём сердце и никогда больше не оставит одного. Потому что он точно знает, как сильно я ненавижу одиночество. Воспоминания всплывают перед моим внутренним взором. Это моменты, которым никто в Капитолии не предал бы значения. Но для меня они ценнее всего... На одном из приёмов мы одновременно потянулись за бокалом шампанского, и наши руки соприкоснулись, сомкнувшись на ножке одного и того же фужера. И вместо того, чтобы отпрянуть, потупить взгляд и уйти, он посмотрел мне прямо в лицо и дерзко улыбнулся, показывая, что совсем не испытывает страха. Это длилось меньше секунды, и уже в следующее мгновение он ушёл. А я так и остался стоять там, ошеломлённо моргая, потому что не мог понять, произошло ли это на самом деле. Вспышка, и вот передо мной уже совсем другое воспоминание. Я не могу воссоздать в голове облик моей спальни. Его же - с точностью до мелочей. Я вижу его точно таким, каким он был тогда: его идеальная фигура, загорелая кожа, золотые волосы... Всё это выгодно оттеняли светло-бежевые простыни. Он смотрит на меня, но глаза кажутся мне стеклянными. На мгновение на меня накатывает волна ужаса, и я подхожу ближе, чтобы прощупать его пульс. Простыни покрыты кровавыми пятнами, прямо на груди у бывшего трибута виднеется глубокий порез; почти сразу я натыкаюсь взглядом на свой кинжал, вогнанный в матрац по самую рукоять... И всё это сделал я. Тем временем он ловит мою ладонь и прижимает к губам. Я ненавижу его покорность. Снова вспышка, а за ней ещё и ещё... Воспоминания сталкиваются друг с другом, взрываются, разлетаются на тысячи осколков, которые тут же пронзают мою душу.... Которую я, наверное, продал слишком дёшево. С ним я мог позволить себе всё, потому что был уверен, что он не посмеет никому рассказать. Я прилагал все усилия, чтобы увидеть одну-единственную эмоцию на его лице - я жаждал его ненависти. Я был настолько занят этим, что даже не заметил, как он украл моё сердце... Это была одна из тех многочисленных ночей, которые мы проводили вместе. Он, как и всегда, лёг рядом со мной, подперев голову ладонью. Глаза смотрели так же хитро и любопытно, а рот был слегка приоткрыт в попытке восстановить дыхание. И впервые в жизни мне захотелось знать, известно ли ему, что такое нежность. Захотелось знать, что будет, если я буду ему её дарить. Он хотел что-то сказать, но я придвинулся ближе, двумя пальцами приблизил его лицо к своему за подбородок и, с трудом подавляя в себе желание жадно впиться в его приоткрытый рот, поцеловал его в уголок губ. "Медленно", - стучало в голове. - "Осторожно". Немного помедлив, провожу языком по его нижней губе, а потом всё-таки целую, так нежно, как только возможно. Я собираю всю свою волю в кулак, чтобы не поддаться порыву и не притянуть его к себе за талию. Я не обнимаю его, не держу - я даю ему шанс. Я чувствую, что он напряжён до предела, что в любую секунду готов оттолкнуть меня, и поэтому я жду. Сердце совершает кульбит, когда он, как будто в чём-то сомневаясь, обнимает меня за шею слегка дрожащими руками и прижимается ближе. Я позволяю себе провести кончиками пальцев по его щеке, а потом отстраняюсь, потому что хочу видеть его лицо. Его глаза закрыты, и я целую его в висок, прикрывая глаза и вдыхая запах парфюма, которым пропитались его волосы. Потом снова заглядываю ему в лицо и наконец-то, спустя столько времени, нахожу его прекрасным. Живым. Человеческим. По его щеке катится одинокая слеза. "Я никогда бы не подумал, что ты можешь быть таким, Сенека Крейн." Я стираю слезинку большим пальцем и смотрю ему в глаза. Наши взгляды пересекаются, и на какое-то мгновение я теряю над собой контроль, а прихожу в себя только тогда, когда с удивлением замечаю, как напрягаются мои голосовые связки, и слышу свой собственный голос: "Я никогда бы не подумал, что буду любить тебя, Финник Одэйр." И снова вспышка. Воспоминания сменяют друг друга слишком быстро, я не успеваю уследить за этим, поэтому пытаюсь абстрагироваться. И начинаю думать. Я думаю о том, смог ли Сноу догадаться, что всё это время Финник жертвовал собою ради меня? Понял ли Сноу, что вся эта история с Анни из Дистрикта 4 была выдумана только для того, чтобы не ставить меня под удар? И может ли вообще Президенту прийти в голову мысль о том, что что-то связывает меня и Финника Одэйра?.. Ответы на свои вопросы я получаю почти сразу. (Хотя, это могло мне всего лишь показаться, потому что я уже разучился следить за временем.) Дверь в мою камеру открывается, и я чувствую до тошноты знакомый запах, который у меня прочно ассоциируется со смертью. Кровь и розы, розы и кровь. Мне не нужно даже поднимать взгляд, потому что я знаю, что меня ждёт. Мне казалось, что я знаю, потому что то, что произошло дальше, было страшнее моих самых жутких ночных кошмаров. - Я уверен, что ты хотел бы с ним попрощаться, - голос Сноу кажется мне слишком громким, но только потому, что я не слышал чужого голоса уже целую вечность. Мне не нужно задумываться, чтобы понять, кого он имеет ввиду. Президент подходит ко мне вплотную, и я инстинктивно зажмуриваюсь и вытягиваю руки вперёд. На ладони опускается что-то невесомое, источающее едва уловимый, но успевший стать родным аромат... Я открываю глаза. В ладонях покоится прядь золотых волос. Тех самых, которые я миллионы раз гладил, прежде чем заснуть. Я знаю, что всё равно умру, и поэтому мне нет больше смысла скрывать свои эмоции. Поэтому я не пытаюсь сдержать слёзы, выступившие на глазах. "Я всегда рядом с тобой, Сенека." - Не волнуйся. Он не выдал ни слова, - продолжает Сноу. - Мы приложили все усилия, но результатом было только твоё имя, сказанное бесчисленное количество раз, - его рот кривится в жуткой ухмылке. - Его тело отправили в родной Дистрикт, потому что мы вынуждены следовать той легенде, которую вы так старательно выдумали, - он подмигивает, и меня начинает тошнить. - Но и ты имеешь право хотя бы на крохотную частицу, с которой мог бы попрощаться. Это ведь и было бы твоим последним желанием, верно? Мне хочется взвыть, ведь я никогда не допускал мысли о том, что Финник мог умереть ради меня. Сноу ждёт от меня ответа, но я молчу, теребя в пальцах прядь волос. Он бросает на меня злобный взгляд и продолжает: - Он заботился о тебе до последнего вздоха. Захлёбываясь собственной кровью, он потратил драгоценнный глоток воздуха на то, чтобы спросить, в безопасности ли ты. Он был так уверен, что смог тебя спасти... Наверное, он умер счастливым. Меня снова тошнит. Я с болью думаю о том, что он умирал в мучениях, когда мог спасти свою жизнь парой предложений. - Любовь делает людей уязвимыми, Сенека, - Президент отходит от меня на шаг назад. - Даже таких сильных, как ты и Одэйр. Я закрываю глаза и пытаюсь представить себе его лицо. Я не могу простить себе его смерть. Бесполезную, страшную смерть... Сноу говорит ещё что-то, но я не слушаю. Я медленно умираю изнутри. Во мне становится пусто, и я понимаю, что умер тогда, когда Финника не стало. Я слышу, как закрывается дверь в камеру, и рискую открыть глаза. Передо мной стоит чаша, полная ягод морника, покоющихся на нескольких зелёных листьях. Я протягиваю руку и беру несколько ягод. Последнее, о чём я успеваю подумать - это тот факт, что ни один зелёный цвет не сравнится с прекрасными глазами Финника Одэйра. _______________________ THE END