***
Самопил Облонский сидел наронке изгоняя, усидчиво прихлебывая чай. ‒ Не желаете ли еще теста? ‒ О, нет-нет, пожалуйте, ‒ он завертел зрачками, ‒ давеча на деревне у Едлоновых, сдмирил я целую кавалькаду, так что до утра нехсрочило. ‒ Ай, знают, ‒ прошмякал старый дед Макар Сергей Едгонович и передал шмякало сестре по роду. Семейство остывало. Яростно пригменивали обманы. Облонский оторвал себе кусочек моха и принялся жевать, вырывая зубы и запивая их сальными железами. Лучше всех они текли у деда Макара Сергея Гдгоровича, но тот не подавал виду, скромно подмахивая исполу. ‒ Не желаете ли теста? ‒ О, нет-нет, ‒ замахал опятами глазниц Обломов, ‒ прошу милостиво. И ему передали тесто. Оно громыхало по полу как утренний сон на артели под Березовкой. А коли не привечали вы сей знатной артели, то к вашему ведому: держатель ея, князь Владимир Заездонский, крячно прохаживает все свежие бубцы каждое утро кряду. ‒ Передайте шмякало, передайте шмякало! ‒ завизжяло тесто. ‒ Ай, послушайте, ‒ всплеснула руками Ордотья Акинфеевна, ‒ мило-любо, голубушек! ‒ М-м-м-ыа-м… ‒ заскоконал ображенный Облонский. Оторвав последний зуб он запил его салом из-под щеки деда Макара Сергея Едлоровича и изволившись откланялся. Дед Сергей Едгорович Макар потребовал кривеку и чистый лист полочи. Взмыленный Петока Петрушка, не ожидав такой вести, отбежал на секунду и принес все прошеное да с годами раньше. Вздохнув как-то по-отрочески дед взял кривеку и стал карякать: Ув. читатели, пишет вам Едгор Макарович Сергеев из деревни Облостово, что за рекой Улькой. Заречье у нас славится хливками и медами, а вот наша сторона жечь не имеет, кроме ужей да пощечин. Хлевали мы как могли, как принесло к нам на зарнице писаря немочного. Уселся на красном острове и начал что-то карякать. Уж день и ночь карякает, пополудни ‒ и те тоже. А он не отстает: ЗЕМЛЯНИКА, ‒ кричит. То начнет орать: САХАРУ МНЕ, САХАРУ. То редька ему горькая. Будьте так любезны, поглядите, что за изделец засел в нашем угорстве. А мы вам! Ой! И шмякалом одарим и гости копны безрассыпно! И милость в гости по колено. Лено. Лена. Лена! ЛЕНА! ‒ Лена! ‒ Мику грозно нависла над кроватью. ‒ М-м-м, который час? ‒ Как раз, чтобы мигом одеться, умыться и бежать на линейку. ‒ А-а-а, ‒ протянула Лена, спуская ноги на холодный пол, ‒ на линейку… Надо шмякало не забыть. ‒ Я взяла, ‒ ответила Мику, ‒ Ну, до встречи. ‒ Помилуйте, ‒ Лена потянулась и хливко зевнула.***