Две крайности

— Держи. Саша поднимает голову. Первое, что он видит — бокал шампанского. Будто у них есть что праздновать. Но Соня упорно стоит над ним, протягивая пьянящий напиток. Наверное, да. Наверное, оно того стоит.  — Пусть они там празднуют. А нам и тут неплохо. Действительно, неплохо. За листвой уже подсыхающего кустарника Сашу не видно. По крайней мере, он думал, что его не видно. Но вот Соня его нашла. Пока она усаживается рядом с ним, стараясь не пролить на себя, и на него шампанское, Саша гадает, что же она от него хочет. — Выпей. Давай-давай. Надежда сборной России. Она говорит это даже не с иронией. От ее слов веет горечью, словно они даются ей с огромным трудом. Тогда зачем она это говорит? Чтобы позлить его? Он ненавидит это. Соня должна знать. Должна понимать, что для него это самое страшное, что может быть. Но он пьет. Немного совсем. Они даже не пьют «за что-то». Соня тоже отпивает из своего бокала. Так потихоньку… и глаза прикрывает, словно сейчас расплачется. Между ними безмолвное: «ты в порядке?» — обоюдное. «В порядке» — сказали бы они, если бы вопрос прозвучал вслух. Никто бы не признался, что не в порядке абсолютно все. — Ты чисто откатала. Молодец. Это, наверное, было его ошибкой. И он бы пожалел о своих словах, если бы понимал в чем дело. Соня меняется на глазах. Бокал в ее руке разве что не трещит, признак скорее злости, чем радости за свой чистый прокат. Саша удивляется, если бы у него прокат вышел чистым, он бы тут не сидел. Соня же пускает глаза, буравит землю взглядом, и очень тихо произносит что-то невнятное. Кажется, одно из произнесенных Соней слов было: «а смысл?» А смысла нет. — Смысл? — Им все равно… будто я и не чемпионка вовсе. Они… больше не верят в меня. Саша все еще не понимает. Соня должна радоваться. Радоваться тому, что на нее не вешают медали, которые давят на шею. Кажется, это даже ощущается физически. И ты падаешь… падаешь. А они все смотрят, верят, надеются, а потом они в тебе разочаровываются. Будто это ты виноват, что заставил их возносить себя до небес. Падать-то оттуда приходится ему, а не им. Он смотрит на Соню. Она кроссовком поддевает камень, пинает его и отворачивается. — Есть люди, которые в тебя верят. Дурацкая фраза. Саша чувствует, как горят его щеки, и он отворачивается, пряча лицо в тени деревьев. Не нужно, чтобы Соня считала его каким-то раскисшим слабаком. Достаточно и того, что его таким полмира считает. — Конечно. Семья-то никогда не бросит, — кажется, она улыбается, но он не видит ее лицо. — Иногда этого достаточно. — Легко говорить «грибнику». Вероятно, она не хотела его обидеть. Сначала Саша злится, потому что ему не нравится это звание. Он всегда за честность. И он не сам себе оценки выставляет, поэтому его обижает, когда «опять насыпали этому дереву грибов». Но голос Сони срывается, она шмыгает носом, и Саша понимает, что это скорее от какой-то внутренней обиды. Наконец, до него доходит. На Соню никто не давит. Про Соню все забыли. — Зато… зато у тебя была честная победа. Саша поворачивается к Соне. Ему больше не страшно, если она увидит его слабости. Он ведь видит… ее слезы. Соня плачет, кусает губы, чтобы не произвести ни одного звука. Несколько минут они молчат, потом Соня подбирает под себя ноги. — Ну да. Повезло, говорят. Саша не может смотреть на ее заплаканное лицо. Он натягивает на запястье рукав, протягивает руку и вытирает с щек Сони слезы. Она никак не реагирует, только всхлип вырывается. — Это не везение. Выкатать чисто две программы — это не везение. А мастерство. Он уж точно знает. Ему редко это удается. Соня вздрагивает, словно от холода. Но на улице тепло. Саша поглядывает на небо, еще светло. Он позволяет себе расслабиться. И обнаруживает, что его рука так и застыла у лица Сони, а она наблюдает за ей. — Вот как получается? Две крайности? — спрашивает она, когда Саша убирает руку. — Что ты имеешь ввиду? — удивляется он. — Когда на человека давят. И когда его отставляют в сторону. Саша ничего не отвечает. Всем все итак понятно. Встретились две крайности, а как из этого выбраться они не понимают. Возможно, только смириться и остается, но как-то не очень хочется — это он видит и по глазам Сони, и чувствует сам. Взрослые не понимают какого им. Им бы только, чтобы система работала без ошибок. Но вот они — сидят тут. Их ошибки. Соня, которая влезла в «элиту» подпортив всем планы. И Саша, который не может дать взрослым то, чего они хотят. Только им легко пнуть их, возложить ожиданий, лепить из них тех, кем они не являются. Только расплачиваться придется им. Соня вздыхает и встряхивает рукой. Затем второй рукой делает тоже самое. Саша сначала удивляется, но вот уже через несколько минут начинается дождь. Соня стряхивала капли. — Дождь что ли… — спрашивает он. Соня смеется. Это больше похоже на истерику, чем на смех, но он улыбается. Потому что Соня поднимается на ноги, поднимает руки к небу. — Дождь! — подтверждает Соня, а затем смотрит на Сашу. — Это же грибной дождь! Действительно. Саша подходит к Соне, ловит ее руку и крепко сжимает. — Грибной дождь здорового человека, — теперь и он смеется. Они промокают, но им все равно. Наверняка потом заболеют. Соня дрожит, а Саша накидывает ей на плечи свою олимпийку. Дождь заканчивается, а они продолжают смотреть на небо. Соня и Саша ждут радугу.