Nya regler

      Я, наскоро оттирая с пальцев кровь из носа, которая все еще продолжает капать на траву, пытаюсь вслушаться в окружающие меня с двух сторон голоса. Сэм кричит, что сообщит о предумышленной попытке убийства в полицию, Егор гундосит, что спутал нас с Чарльзом. Это, конечно, не снимает с него никакой вины, но спасибо на том, что покушения на мою жизнь закончились с падением в колодец. Хотя что-то мне подсказывает, что если не закажут меня, то я убьюсь сама. Вылететь в кювет и, кажется, сломать подушкой безопасности нос — дорого стоит… Да я самый везучий человек во всей Великобритании!       И если я сохраняю рассудок в холоде, здраво оценивая все, что происходит, и знаю, что все могло закончится многим хуже, то мое тело реагирует на стрессовую ситуацию так, как и должно вести себя в шоковом состоянии: колени дрожат, голова кружится, да и чувство, словно земля уходит из-под ног. Я уже не могу смотреть перед собой. Интересно, а падать всегда было особенно больно или я задела тот огромный синяк на своей ягодице, когда ноги устали держать меня в вертикальном положении?       Не успеваю я подумать, что собрала собой всю росу и грязь, чувствую, как оказываюсь поднята воздух. Удерживаемая руками за бедра и лопатки, не сразу понимаю, кто из всей компании поспешил мне на помощь. Зато, когда вижу надувшую губы Рэйчел, сомнения перестают существовать. О, знала бы ты, дорогая Рэйчел, что в ночь твоего появления он бесстыдно исследовал глазами мою открывшуюся грудь, сжимал мои бедра до побелевших пальцев, упирался своим членом прямо в мое лоно, заставляя мои трусики намокнуть до последней нитки. Будь я в состоянии вымолвить хоть слово, приказала бы Александру опустить меня обратно, ведь я могу стоять! Не ноги же я сломала, в самом деле. Но продолжаю висеть на нем тряпичной куклой, до тех пор, пока не оказываюсь внутри машины Егора.       Так зачем нам в больницу? Все ведь остались живы. К сожалению, одна особа из Швеции тоже.       Правда, смотря на Алекса, лицо которого успело принять цвет восковой фигуры, начинаю сомневаться, не превратилась ли я в призрака. Но, когда он касается меня смоченным водой платком (как-то из моей памяти стерлось, откуда у него вода и этот мягкий кусочек ткани), решаю, что все-таки осталась рядом со всеми. Рядом с Алексом, который удивляет меня своей заботой уже во второй раз. Для меня странно, что он быстро перешел из режима мудака к режиму заботливого парня. У него такие нежные пальцы.       Хочется сказать ему спасибо, но язык просто не слушается. Кладу на плечо Алекса голову. Легче.       — Гони быстрее, она теряет сознание, — вижу, что кричит, но голос его доносится до меня шепотом. И чего ты так волнуешься? Я просто засыпаю.

***

      Понятие больницы для меня стоит рядом с понятием ада. И кругов здесь было девять, как у Данте Алигьери. Первый круг я перешла быстро — из приемной в палату меня сослали уже через несколько минут. Но зато следующие восемь заставили меня попотеть. И это учитывая то, что я едва не лишилась своей ровной носовой перегородки, сознания и контроля над собственным телом. Последнее, кстати, никак не относится к аварии.       Относятся к этому быстрые и длинные пальцы, успевшие проникнуть в меня, пользуясь моей отвлеченностью на поцелуй. Они надавили внутри так, что я ловила звездочки перед глазами, моля себя не кончить сразу же. Долгое отсутствие секса явно вредит моей выдержке. Я не была против инициативы Алекса, конечно. Точнее, я хотела этого вместо мятного леденца, который мне так нагло подсунул Нильсен, когда мы были заперты и находились не на больничной койке, а в его мягкой и теплой постели.       Но меня поразило не это. А то, что Александр включил свою гиперопеку, когда встал вопрос о том, ехать исследовать казино на предмет взаимосвязи с нашим расследованием или отправляться домой, чтобы привести себя в порядок. В грудь себя бил, что не пустит меня никуда дальше собственной комнаты. По крайней мере сегодня. А для надежности, и завтра.       Как мне под юбку лезть, так ты первый. Как допустить меня за руль и за игру — так нет, я слишком слаба для такого.       Невыносимый. Ужасный. Заносчивый.       Да если бы не моя интуиция, подсказывающая о скором возвращении врача, ты бы, мистер Истеричка, давно бы прижал меня к стене и… Неважно, что. Важно, что не нужно строить из себя героя.       — Да послушай себя, параноик! — отодвигаю Нильсена в сторону, когда тот преграждает мне путь. — Врач сам сказал, что я отделалась просто испугом!       — Мин шала*, — не знаю, что он там болтает на своем сексуальном шведском, но Рэйчел напрягается, — мы уже договаривались, что ты будешь послушной девочкой, так что, будь, ат кнула*, добра заткнуться и сесть в такси.       Я просто задыхаюсь от возмущения! Он серьезно назвал меня хорошей девочкой при всех? При Сэме, который и так поджимает в раздражении губы от каждого слова Александра в мой адрес. При своей ненормальной партнерше по глупым яхтам. При бегающих из одного крыла в другой медицинских сёстрах. Я тебя сейчас ударю чем-то, Нильсен! Здесь же, в случае чего, проверят на сотрясение (хотя, есть ли там, что сотрясать). Клянусь тебе, Алекс!       Да, я не поражена тем, что он мною командует, потому что до этого я не особо сопротивлялась его приказам. Поцелуй, расскажи, как ввалилась в комнату, отдай ключи от машины. Но Алекс уже начинает переходить черту, абсолютно ясно давая понять всем в округе, что нас связывает не только жажда справедливости для моей тетушки, царствие ей небесное.       — А ты так и не перестал ругаться на шведском, — а ты чего встреваешь, белобрысая преследовательница моего Александра?!       — Холь шефта*, — Алекс выплевывает с явной неприязнью.       Да что тебя сегодня прорвало на разговоры на незнакомом мне языке?! Вдруг ты отвесил ей комплимент (пусть и с таким выражением лица, будто Рэйчел только что заставила тебя съесть лимон целиком), а я и не узнаю?       — Значит так, — бесится с моей непокорности. Уже пожалел, что не отшлепал меня, пока была такая возможность? — Малыш Сэмми, бери с собой Рэйчел и отправляйтесь в «Счастливого утенка». Я доставлю Агату домой, а после присоединюсь к вам.       — Ну нет, я еду с вами! — кажется, срываюсь на крик. Видишь, до чего ты меня довел?       Рэйчел хмыкает, заключая свои руки в замок под грудью. Что, неприятно мое общество? Ох, как жаль, что это не ты застала нас с Алексом в портьере. Или на кровати, когда мы решили немного поиграть с ремешками. Ты-то такого в своей Швеции не была удостоена, да?       — Алекс, — да, Сэм, скажи ему, — позвони, как будешь подъезжать.       Что? Это явный сговор против моего любопытства!       Лишая меня возможности на новую волну протеста, Александр хватает меня за руку, уводя в сторону автоматических пластиковых дверей. Это он такой сильный или я такая слабая, что безвольно плетусь за ним следом, оставляя позади всю надежду на участие в операции. Не то, чтобы я особо любила копаться в грязном белье своей семьи, но и в казино ни разу не была. И к тому же, это я лидер нашей маленькой поисковой группы, а не Александр с повышенным чувством собственного достоинства.       Но вот я стою на тротуаре, держа его за руку, так как мою ладонь он отпускать не спешит. Заказанная машина приезжает быстро. В ней пахнет дешевым табаком, ароматизатором, что куплен за один фунт стерлингов на какой-то автозаправке и старой кожаной обивкой. Вот в моем авто все намного лучше. Еще бы оно не осталось припаркованным на заднем дворе дома…       За окном быстро мелькают зеленые пейзажи, отчего меня начинает тошнить. И все же, мое состояние не было поводом бросать меня одну в особняке, пока вся остальная компания приближается к разгадыванию загадки. А еще я чувствую ответственность. Ведь только с моим появлением все события стали происходить в отрицательном ключе.       Не ощущаю, как по моим щекам текут горячие слезы, пока до лица не дотрагиваются чужие руки. Сейчас я уже не могу назвать их чужими. Алекс смотрит на меня так же, как и в момент потери сознания. Почему он так переживает за меня? Сначала строит из себя черт знает кого (а он ведь далек от строителя), злобно шутит, а теперь целует, ласкает, заботится.       Какой-то он… непривычный. Но оттого не менее притягательный.       — Не оставляй меня, ладно? — звучит жалко. Бездомный кот зимой выглядит более собранным, чем я сейчас.       — Что угодно, лилла каттен.       Хмурюсь. Мои бывшие довольно часто придумывали мне клички, связанные с милыми зверушками. И пусть с уст Ала это звучит до ужаса возбуждающе (когда это я от состояния грусти стала переходить к игривости за пару секунд?), не люблю такое. Агата. Мисс Харрис. Дорогая, милая, любимая. Что угодно, но не слащавое солнышко и тому подобное.       — Не называй меня котенком.       — О, так ты делаешь успехи в изучении моего языка. Похвально, биобис*. Продолжай в том же духе, и я отвезу тебя к своим родителям. Они, кстати, не знают английского.       Закатываю глаза. Не могу не улыбнуться. Он и правда питается моими нервами.       За эти четыре дня мы стали ближе. Объяснить это сложно. Но ни неожиданный поцелуй во второй день, ни побег от ненормальной бизнес-партнерши не смогли скрыть того, что нас тянет друг к другу. Звезды сошлись. Время совпало. Вселенные объединились. Да неважно. Мы как-то встретились, и чувствую, что союз наш не прекратится через пару месяцев.       Просто Алекс… другой. Не такой, как все те парни, которых я встречала у себя на пути. Только вслух я этого никогда не признаю.       — Больно ты сегодня разговорчивый. Соскучился по дому?       — Да не в жизни, — какая улыбка… так и хочется укусить за нижнюю губу, оттягивая на себя, — просто ты вся сияешь, когда я начинаю что-то болтать. Мне нравится видеть тебя такой, потому что, уверен, с тобой я выгляжу так же.       А вот это уже и не правда! Меня это заводит только тогда, когда он проводит своей теплой, нет, горячей, ладонью по моему бедру, почти отодвигая края моей мини-юбки. И делает он это именно сейчас… Не знаю, с каких пор я позволяю совершать ему со мной такие действия. С каких пор меня не волнует, что между нами, какая обстановка вокруг и что скажут другие. Хотя нет, хочу, чтобы Рэйчел сказала, что ей больно узнать о таком.       А еще… он только что признался мне в симпатии или мне показалось? Я слишком много думаю о чем-то глупом, пропуская мимо вот такие слова. Я ему нравлюсь, да?       Я как-то упустила момент, как от обычной успокаивающей беседы мы перешли к петтингу. Это ведь случилось всего за пару мгновений! О как же так, как я могу так поступать? Видимо, с легкостью.       — Пановиара, — я заливаюсь румянцем, — гафель, — я раздвигаю ноги чуть шире, чтобы ладонь Алекса без труда скользнула к кромке трусиков, — скиден*, — я шумно выдыхаю, когда он проводит указательным пальцем через ткань кружева посередине моих половых губ. И тяжкий вздох срывается с кончика языка, когда машина останавливается у ворот.       Водитель ведь ничего не видел?       Не знаю, что там Александр перечислял, но звучало это весьма… интересно, да. Интересно — весьма подходящее слово для всего того, что только что произошло.       Направляясь к своей спальне, я уже думаю, что сейчас будет продолжение нашего банкета, но Алекс не следует за мной, а поворачивается к своей двери. Что он задумал? А может, он понял, что все произошедшее было просто наваждением? И та сцена в палате — просто реакция на стресс? Так, если мне не дано разобраться в подпольных делах моего дядюшки, то я сейчас же разберусь с Александром! Потому что ему просто не может сойти с рук то, что я так часто стала о нем думать. Особенно в душе. Или поздно ночью в кровати, когда я вставила новые батарейки в маленький, но мощный вибратор…       Алекс явно не отстанет от меня теперь, после того, как дважды удостоил меня чести поддаться его ласкам. Либо доделываешь все до конца, либо не начинаешь вовсе!       Позабыв о своей какой-никакой травме, которая совсем недавно заставляла подавлять меня тошноту, быстро преодолеваю расстояние между нами с Александром и почти силой заставляю его пройти в собственную комнату. Он выглядит отстраненным. Но знаю, что сейчас он со мной просто играет.       Я не знаю, когда ожидать от него следующего шага. Это меня убивает.       — Ты что-то хотела?       — Издеваешься, да? — поворачиваю торчащий в замке ключ.       Знаю, что ответ будет положительным. Потому что он несносен, как десятилетний мальчишка в теле взрослого человека. Отлично сформировавшегося, с выпирающими через черную рубашку мышцами, с весьма приличным… Так!       Забираясь на покрывало, он ложится на подушку, заводя руки под голову. Смотрит на меня снизу вверх и чуть закусывает губу (вообще-то, это хотела сделать я). Вот оно, сам еле сдерживается!       — Если ничего не нужно от меня, то марш в свою комнату, отдыхать. То, что врач у тебя ничего не нашел, не значит, что я позволю тебе скакать, словно ты байскет*, — снова этот прищур. Специально меняешь язык, ага.       А если я буду скакать на тебе? Ты явно не будешь против, если я буду опускаться до упора на твой член, а после почти соскальзывать с него. И одновременно кусать шею, языком лаская кадык. И ты будешь тихо стонать мне на ухо. Руками придерживать меня, помогая двигаться.       — А чего хочешь ты? — мы можем играть вдвоем. Сажусь рядом, поглаживая бедро Алекса, плавными движениями приближаясь к красноречивому бугру на его штанах.       Ответом мне служит безэмоциональное выражение лица, которого я сразу пугаюсь. А вдруг я ошиблась? Он посчитает меня одержимой? Но в следующую секунду Алекс рывком поднимает меня на свой уровень, опуская на свой живот.       — Чтобы ты никогда не надевала этот развратный костюм автогонщицы, — припадает ко мне нежным поцелуем, и я усмехаюсь. Ревность к малышу Сэмми, не так ли? — Я серьезно, Агата, — не больно кусает за мочку уха, — с сегодняшнего дня я ввожу новое правило, — лучше бы ты ввел в меня свой длинный язык, — не пререкайся со мной.       Еще чего. Буду я тут его слушаться. Конечно-конечно.       Подаюсь назад так, чтобы соприкоснуться промежностью с его пахом, и начинаю покачивать бедрами. Задевая клитором ширинку, медленно целуясь, замечаю, как меня заметно трясет от появившихся мурашек. Я была заведена ранее и теперь в прелюдии не нуждаюсь, но Ал все делает нарочито медленно, с излишним трепетом.       Проводит рукой по моим волосам, оглаживает поясницу, касания его совсем легкие. Мне мало, тесно, не хватает страсти, о которой я мечтала с первого поцелуя. Командовать он тут собрался, как же.       Сгорая от желания где-то в районе легких, заканчиваю сладостную пытку, оторвавшись от сладких уст. Алекс хмурится, двумя пальцами ведя от моих неприкрытых топом ребер до подбородка и останавливает их у приоткрытого рта. Облизываю, проходясь языком по фалангам. Он дышит прерывисто. Позволяю проскользнуть дальше. Обхватываю их крепко губами, посасывая, наконец добиваясь сноса крыши у до отвращения спокойного Нильсена: блаженно закатывает глаза, срывается на короткий стон. Он выглядит таким довольным. Таким милым. Таким сексуальным.       Дергаю застежку верха, под которым нет бюстгальтера, и он слетает в сторону, открывая моему (теперь уж точно) Александру вид на часто вздымающуюся грудь с затвердевшими сосками. Сжимая один, второй перебирает губами, и я выгибаюсь навстречу, продолжая тереться об эрегированный член через сковывающую одежду. Не могу ждать. Просто умираю.       Дрожащими пальцами расстегивая черную рубашку, жадными и влажными поцелуями покрываю ключицы и торс, оставляя несколько маленьких красных засосов. И как только щелкает пряжка ремня, а я тянусь вперед, дабы доставить удовольствие орально, Алекс останавливает меня, взявшись за мое лицо ладонями.       — Снимай свои красивые трусики и ложись сверху, — готова кончить только от его голоса со срывами.       — Я не люблю эту позу, — действительно, у меня все затекает.       — Мы договорились, что ты слушаешься меня, — цокает языком и стягивает на паркет штаны вместе с бельем. — И пока ты следуешь этому правилу, все будет нравиться.       Черт с тобой.       Избавляюсь разом от всей одежды, кидая в общую кучу трусики, чулки и юбку, а затем спешу выполнить то, о чем попросили. Как только оказываюсь сверху, Алекс подтягивает мой таз к лицу, одной рукой придерживая за живот. От того, как он медленно, но с нажимом проводит между половыми губами своим языком, вскрикиваю.       А если бы в ту ночь, когда я поневоле исследовала подземные ходы, мы решили не останавливаться на осмотре моего синяка? Малыш Сэмми точно бы увидел, как я, причмокивая, покрываю поцелуями каждую выпирающую венку на члене Алекса. Заглатываю до момента, пока головка не упирается мне в гланды, слышу влажные звуки позади, выгибаюсь, когда в мое лоно, раскалившееся, кажется, до предела, резко входит на всю длину палец.       А я-то думала, ты так и продолжишь медлить. О-ох!       Ощущения, создаваемые языком и рукой совместно тяжелели низ живота, приближая к оргазму. И совсем скоро напряжение возросло настолько, что, выпустив изо рта налившийся кровью орган, кончила, несколько раз прошептав имя моего искусителя.       Александр. Алекс. Ал. Не хочу звать никого больше.       Небольшая передышка и я меняю позицию, оказываясь к нему спиной, опершись коленями по бокам от сдвинутых ног Нильсена. В голове всплывает напоминание о предохранении, но, вроде, я выпила таблетку. Наверное, не забыла… Ладно. Сделав несколько движений вверх-вниз по крайней плоти, направляю головку члена в себя и быстро опускаюсь. Давая себе привыкнуть к размеру, раскачиваюсь вперед-назад, и вскоре неприятные ощущения покидают меня.       Несмотря на то, что под таким углом проникновения задеваются эрогенные зоны нас обоих, быстро становится неудобно, и мы меняем позицию на самую легкую и, на моем опыте, самую сближающую. И все же, мне мало Алекса. Мало его горячих уст на моей коже. Мало объятий. Шепота на иностранном языке. И даже тогда, когда он наполняет меня без остатка, я продолжаю скучать по нему.       Стоны в унисон, губы в губы, тело к телу. Безумный коктейль, уносящий меня на седьмые облака. И пусть во второй раз не успеваю достигнуть пика, по окончании, когда семенная белесая жидкость разливается у меня по бедру, чувствую себя самой счастливой. Улыбаясь между тем, как хватает ртом воздух, Алекс не спешит отодвигаться от меня. Только смотрит на меня с обожанием и влюбленностью. Знаю, что я выгляжу точно так же.       — Видишь, как хорошо быть послушной девочкой. А то отшлепай меня, Алекс, прямо на больничной койке, — заливистый хриплый смех. — Просто следуй правилам, Агата. Моим правилам.       Ненавижу его!       — Еще хоть слово… И я еду в «Счастливого утенка»! В этом костюме!       — Ты уже нарушаешь, мин шала, — перекатываясь на бок, он хватает меня за правую грудь, прижимая к койке.       Ты еще не понял, что я плохая девочка, которой закон не писан?       — И тогда ты меня накажешь?       Скажи да, и я сорвусь с постели прямо сейчас.       Только бы догнал.