Шрам стоял около окна своей комнаты, предоставленной Томом. Ядовитый дым жег легкие, раздражал желудок, но успокаивал горячую голову клона. Все эти путешествия с учёным становились азартной игрой: спаси и спасись. Иногда Шрам проигрывал этой игре, и вот тут на помощь приходит пачка сигарет. Надпись на упаковке «Слепота» никак не могла помешать Красному затянуть табачный дым ещё раз.
А на улице было красиво. Зелёная трава была местами примята. Полевые цветы добавляли разнообразия. Желтые одуванчики так и манили к себе, хотя Шраму нравились пушистые, которые можно сдуть, и они полетят зонтиками в разные стороны, ветер их подхватит, и они начнут кружиться в медленном танце, а затем сядут на землю. Солнце поочерёдно закрывали одиночки-облака, что плыли неторопливо по морю небосвода.
Потушив сигарету о подоконник, что был усыпан табаком от прошлых попыток Шрама забыться, Первый хотел закрыть окно, но решил, что комната ещё не до конца проветрена, поэтому просто лёг на кровать, закрыв свои красные глаза. Сейчас мир звуков уносил его внимание: шум ветра, жужжание мухи, залетевшей в комнату, топот роботов за дверью. Но ко всем этим привычным звукам добавился новый. Прислушавшись, клон понял, что это мнётся и шуршит трава под чьим-то шагами. Решив, что нужно поглядеть, с раскачкой, клон встал.
За окном по лужайке, которой недавно любовался Шрам, ходила высокая фигура в зелёной кофте с капюшоном. Белый провод шёл от головы к заднему карману джинс, да и сами штаны были слегка потрёпанными. Бледные тонкие пальцы рвали желтые цветы, отчего их стало в разы меньше. На вора этот человек был похож не сильно, о чём свидетельствуют наушники, ведь воришка бы слушал каждый посторонний шум, но и на территории BOBSOCa ему делать нечего. А зачем ему цветы, Первый и не знал, да и не сильно хочет.
Аккуратно перешагнув подоконник, ноги революционера уже были на улице, оставалось лишь тихо перепрыгнуть. Бесшумно приземлившись носками на траву, шатен с проседью почувствовал, как чёрные носки намокли. Чёртова утренняя роса. Подойдя к человеку, Шрам уже хотел было привлечь его внимание, положив свою руку на плечо, но парень развернулся и поднял своё лицо. Встретившись взглядом с красными очами, сероглазый скинул капюшон и выпрямился.
— Ох, Первый, ты забыл о существовании двери? — Ответил Том, вытащив один наушник и глянув на промокшие носки напарника.
— А, так это ты. — С некой обидой ответил Шрам. На немой вопрос Томаса, он хмыкнул и продолжил диалог. — Подумал, что кто-то посторонний залез.
— Если б это было так, я б узнал первым. — Слегка приподнял уголки губ учёный, продолжив шаманить с цветами. — Без халата не узнал что ли?
— Есть такое. Необычно видеть тебя в простой одежде. — Признался красноглазый, глядя на то, как Томас связывает ножки цветов. — Да что ты с ними делаешь?
— Венок. — Кратко ответил парень, сорвав ещё два цветка и направился куда-то в сторону. Шрам, ничего на это не ответив, пошёл за ним следом. Он пристально разглядывал Тома, ведь для него было действительно в новинку видеть Диктора в простой одежде: зелёная толстовка, что выглядела достаточно тёплой, потрёпанные джинсы и кеды, вместо привычных лаковых туфель, которые отбивали ритм по коридору. Либо Томас стал телепатом, либо Шрам слишком открыто рассматривал, но учёный ответил на вопрос, который волновал Первого. — Просто, хочется иногда вспомнить ту жизнь, которой жил до случая с «Х». Никакого лабораторного халата, сковывающих стопу туфель и чертежей, а кофта, кеды и цветы.
Сев на влажную траву, учёный завершал своё творение. Когда-то там, в далеком его детстве, которое для мальчика закончилось, к сожалению, слишком рано, уж сильно он торопился стать взрослым, девчонки плели такие венки из разных цветов и эти венки были на всех макушках, как и сок одуванчиков на всей одежде. Каждому тогда доставалось от мам за испорченную одежду. А сейчас тонкие пальцы, завершив природное украшение, держали венок и перебирали каждый цветочек, чтобы тот не выпал. Налюбовавшись, Томас надел венок на Шрама, отчего тот распахнул глаза. На самом учёном бы они смотрелись некрасиво: для светлых волос нужны тёмные цветы.
— Первый, веришь в гадания? — Томас сорвал рядом стоящую ромашку и стал отрывать белые лепестки беззащитного цветка. — Любит — не любит, прогонит, убьет, к сердцу прижмет, к черту пошлет, замуж возьмёт…
— Это что ещё за заклинание? — Спросил Шрам, глядя, как белые лепестки падали перед ногами Уайта.
— Гадание на ромашке. У него есть много вариантов, но я вспомнил это. — Ответил Томас, продолжая говорить и отрывать лепестки, держа в уме образ девушки, с которой когда-то учился вместе. Никогда его сердце не забудет сероглазую блондинку с укоризненным взглядом. -… к сердцу прижмёт, к чёрту пошлёт. На другое я и не рассчитывал. Ладно, работа сама себя не сделает, я пойду. Спасибо за приятную прогулку, если её можно так назвать.
Томас стал идти в сторону двери, что находилась сбоку, поэтому блондин скрылся за поворотом уже через несколько шагов. Шрам глядел ему во след; он никогда не видел
такого Томаса. Не было того высокомерного и спокойного взгляда, той холодной и чёткой дикции, что всё ещё заставляла трястись от испуга. Он только что увидел простого человека, который тоже хочет свободы от всех этих оков, в которые себя же и вогнал, как и Шрам. Взяв ромашку, Первый решил тоже погадать.
— Любит — не любит, прогонит, убьет, к сердцу прижмет, к черту пошлет, замуж возьмёт…
Лепесток падал за лепестком очень медленно, так как Шрам не совсем хорошо запомнил последовательность слов. Зачем он это делал, он и сам не знал, видимо было просто интересно, что выпадет ему и что бы с ним сделал его любимый, даже если Шрам его никогда не видел, может, когда-нибудь потом, на свободе.
-… прогонит, убьёт. — Закончил Первый, глядя на жёлтую сердцевину цветка. Положив остаток ромашки в карман жилета, клон вновь сорвал цветок в надежде, что в этот раз ему выпадет что-то хорошее. Вновь раздавалось тихое бормотание: «Любит — не любит…» и с легкой улыбкой Красный ждал, что же будет. -… прогонит, убьёт, к сердцу прижмёт. Неплохо.
Шрам сунул и вторую павшую в неравном бою ромашку в карман и пошёл в сторону окна. Слегка стукнувшись ногой, клон стал переодевать промокшую часть одежды, чтобы не простудиться.
***
Кругом дым, пыль и Шрам не видел дальше своего носа. Свистели пули, непонятный топот. Паника разыгралась с парнем вперемешку со злобой и страхом. Вдруг резкая боль в области живота решила заглушить все мысли. Обычно говорят, что в такие моменты пролетает жизнь, но у Первого лишь мысль о том, что он вернётся домой, ведь дом там, где сердце, а сердце Шрама с его братьями. Дымка разошлась и с ней пронеслось: «Вот что сделала твоя одержимость, Том. Одного друга ты потерял, а другого — убил».
Убьёт
Этого не может быть, это просто детская игра. Томас же, как и Шрам, просто подурачились, развеяли свои серые дни. Крики учёного делали лишь хуже, хотелось тишины. Соприкоснувшись с землёй, Красный держался за живот и дышал. Перед смертью не надышишься, но так постепенно уходила боль.
Всё закончилось и красноглазый шатен видит, как Томас подходит к нему. Он был, как мутная дымка, как призрак или фантом, но светлые волосы и белый халат выдавали его. Уайт еле шёл. Он уже считал Первого мёртвым, а он доживает свои последние секунды и видит, как учёный падает на колени и сдерживает свою истерику. Аккуратно убрав грязь с щеки клона, он обнимает его, как когда-то давно Шрам обнимал Алекса.
К сердцу прижмёт
Может, Томас и был судьбой для Шрама? Они похожи, даже слишком, но не понимали этого. Первый счастлив и не знает отчего, но знал одно, он сейчас вернётся к братьям, хоть оставит Тома одного. Ничего страшного, он сильный, он справиться и без него.
— Отдыхай, мой друг. — Томас сказал это с горечью и болью Шрам и правда стал ему другом. Да, не таким, как Роберт, но другом.
Боль хочет, чтобы её чувствовали
Жаль, что Шрам не успел сказать, что гадание на ромашке это не детская игра.
