Рубиновый сокол. Часть 2

Никогда ещё замок Амбуаз не видел такого торжества, как в канун Рождества 1520 года. Главный зал был украшен гербами с геральдикой, устлан коврами, ряды столы были покрыты итальянскими скатертями с золотой и серебряной вышивкой. Сотни свечей освещали большое пространство, делая его светлым, как днём. Повара трудились не покладая рук несколько дней. На стол были поданы самые разнообразные виды дичи - лебеди, цапли, павлины, и паштет из фазана, запеканки, сыры, муссы, рагу, рыба, артишоки, десерты всех видов.И, конечно, фаршированная голова кабана, убитая королем на охоте. Она возвышалась в центре стола, как мрачный трофей, напоминая о человеческой силе руки, умертвившей ее хозяина. Всего на стол было подано почти 200 блюд. А уж сколько вина было выпито-не сосчитать. Франциск пригласил лучших музыкантов не только из Франции, но и из Италии. Они должны были играть, сменяя друг друга, весь вечер. Продемонстрировано было так же последнее «изобретение», подарок Леонардо да Винчи - лев-автомат, грудь которого раскрываясь, вместо сердца являяя присутствующим букеты цветов. Этот букет белых Лилий Франциск прилюдно преподнёс Маргарите. После чего подозвал к себе Франсуа и встав между них, каждого обнял за талию и запечатлел на щеке поцелуй. -У меня есть тост, господа! Как король Франции, я хочу пить за любовь, ибо Франция и есть любовь! Эта многозначительная реплика произвела на присутствующих между тем неоднозначное впечатление. Было в самой манере Франциска, в том, как держал себя он весь вечер, что-то надрывное, напускное, как будто бы за шумом веселья король хотел заглушить волнение собственных, истинных чувств. Но как великолепен и величественен он был в тот вечер! Высокой, широкоплечий, прекрасный в своей молодости, одетый в белый кафтан с золотым поясом, король напоминал греческого Бога. Бога, вершившего судьбы, наделённого властью не только земной, но и небесной! Таким он хотел себя видеть в глазах своих подданных. И десятки восторженны глаз были обращены на него, своего государя, который в необъяснимом порыве восторга, желал любить всех и каждого в тот вечер. Даже королева Клод получила от него свою порцию нежности. Франциск пил больше всех, не пьянея, танцевал, говорил комплименты, смеялся и было что-то безумное в этом веселье. Что- то дикое, какая-то стихийная сила. Она завораживала, но вместе с тем и пугала. -Ты ему сказал? - спросила Маргарита Франсуа,с некоторой тревогой наблюдая за братом. -Да. Он воспринял это хорошо.. лучше, чем я бы мог подумать. Ее задумчивый взгляд огорчил его. -Ты не рада? -Меня тревожит многое.. я обо всем не могу сказать. Но если ты думаешь, что Карл, мой муж так просто сдастся, и уступит дорогу- ты ошибаешься. Официально - я не свободна. Ты как будто об этом забыл. -Что такое Карл, если на нашей стороне сам король? -Не стоило Франциска вмешивать в это, мой милый. Он не может быть беспристрастен и справедлив. Он любит нас обоих. -Я обещал быть всегда честным. -Позволить себе говорить правду может тот, уверен в ее правоте. -Разве правда бывает неправой?- удивился Франсуа. -Ты слишком уверен в себе. Правда всего лишь совокупность существующих фактов. Но вес и цену им не знает никто...- покачала головой герцогиня. Она была права. В тот вечер не все далеко были в восторге. Герцог Алансонский и коннетабль Бурбон не принимали почти участие в веселье. Они стояли чуть поотделать у стены и о чем-то тихо переговаривались. Карл Алансон не сводил взгляда с жены и фаворита Франциска. Он не испытывал ревности, которую может испытывать любящий муж, но происходящее считал оскорблением. «Мой шурин считает себя настолько полномочным... что может разрешить своей сестре, в обход ее законного мужа, спать с другим. Не слишком ли много берет на себя король? Ну что же, корона Франциска выросла до необъятных размеров. Это бывает опасно. Он не заметит сам как своею тяжестью она его обрушит» Коннетабль Бурбон размышлял о своём. С королем у него были личные счёты. Первый принц крови, а стало быть второй человек королевства, он считал, что Франциск пренебрегает его заслугами, выделяя теперь среди знати этого мальчишку, жалкого выскочку, который и пяти лет не пробыл на службе, а уже считает себя большим дипломатом. В битве при Мариньяно и захвате Милана он обеспечил королевству победу. Он, полководец, проливал свою кровь и где благодарность? Кроме того в глубине души Карл де Бурбон считал что его род имеет прав на престол больше чем ангулемская ветвь Валуа. Ведь его супруга, Сюзанна была единственной внучкой Людовика XI и и дочерью печально известной Анны де Боже. Если бы не этот проклятый салический закон, то сестра Карла VIII получила б корону вместо этого проходимца Луи Орлеанского. Пусть при нем герцог и заработал своё положение, но чем больше имел он тем сильнее был страх потерять все. «Король, который в один год делает своим любимцем случайного вельможу, исходя из личных симпатий и забывает о тех, кто служил Франции долгие годы- не стоит уважения. Франциск просто самовлюбленный, напыщенный волокита. Он думает, что непобедим. Ну что же, он ошибается”. Такими были мысли двух самых влиятельных людей в королевстве. И если бы король не был бы так погружён в свои чувства и переживания в тот вечер, он бы непременно заметил те холодные взгляды, которые бросали на него его ближайшие люди. Но как это часто бывает с теми, кому успех доставался легко, Франциск был уверен, что всеми любим. Иначе и быть не могло. Только Маргарита, всегда тонко чувствующая атмосферу вокруг и обладающая от природы большой наблюдательностью, испытала тревогу. Чем расстроила Франсуа, который был счастлив как никогда. Как и его венценосный друг, он был сосредоточен на своих мыслях и планах. Его желания легко исполнялись, и он начинал желать больше. Он не понимал, зачем откладывать жизнь и ее удовольствия, и если можно получить все что хочешь сейчас, то стоит использовать случай. После бала Франциск подошел к нему и дал в руки ключи. Это был ключ от двери в подземном проходе башни Эрто. Той самой комнате, в которую когда-то случайно, следя за королем, попал Франсуа. «Леонардо она больше не нужна. И я думаю, он был бы не против, если бы она теперь послужила кому-то для счастья. Встречайтесь там и нигде больше. Соблюдайте приличия и осторожность. Иначе вы повредите в том числе и мне." Франсуа кивнул. Он думал о том, что совсем скоро будет обладать женщиной, которую любит, и которая любит его.А все остальное уже после..после.. Увы, на этот раз его мечты не совпали с желанием Франциска. На следующий же день королем было объявлено, что в ближайшее время Франция объявит войну Карлу Габсбургу. А граф де Лаваль назначен маршаллом Франции. Уже через месяц Франсуа покинул Амбуаз и Маргариту. *** Грандиозным планам Франциска не суждено было осуществиться. После первый успехов в завоевании Люгсембурга, 27 апреля 1522 года французы были разбиты при Бикокке. Особенно печально, что последовавшая за этим цепь горьких поражений короля была связана с изменой – политической и личной. Уверенный в себе и своей правоте, Франциск не желал подвергать сомнению преданность своих союзников. Но если переход Генриха VIII на сторону Карла Габсбурга был жестоким, но ожидаемым разочарованием, то измена коннтебля Бурбона стала для Франциска глубоким потрясением. Уязвленный положением при дворе, герцог, заручившись помощью Карла V Габсбурга и Генриха VIII Английского, решился отвоевать себе обратно права и владения наследством Бурбонов, которых его лишили по вине Луизы Савойской. Франциск даже не пытался урезонить мать, когда та предъявила свои права на герцогство и разумеется, был на ее стороне. Ходили слухи, что Луиза сама была влюблена в герцога, но получила отказ и из мести начала вести против интриги. Как бы то ни было, но в августе 1522 года начал Карл тайные переговоры с противниками, по которым предполагалось единовременное вторжение союзников во Францию с трёх различных сторон: с Рейна, со стороны Пиренеев и Ла-Манша. Заговор был раскрыт,коннтебль бежал,но последствия его «многомесячной работы», шпионажа и доносов нанесли огромный вред, исправить который, оказалось уже невозможно. Казна Франциска была истощена не столько военными расходами, сколько праздным и пышным образом жизни двора. Между тем ему пришлось отражать три нашествия — 12 тысяч ландскнехтов собирались вторгнуться в Бургундию, англичане вступили в Пикардию, испанцы грозили со стороны Наварры. В апреля 1524 года французские войска были полностью вытеснены из Италии. В июле имперская армия Карла Габсбурга вторглась в Прованс. Не встретив сопротивления, к середине августа войска Габсбургов заняли Экс-ан-Прованс и осадили Марсель. Однако взять город штурмом не удалось, и в конце сентября, когда в Авиньон прибыла французская армия в главе с королём Франциском, имперское войско отступило в Италию. В октябре 1524 года Франциск I переходит Альпы, занимает Милан и выходит к контролируемому гарнизоном из 700 испанцев и 7 тысяч ландскнехтов городу Павия.

Павия,24 февраля 1925 года, французский лагерь.

Было около полуночи. Франсуа лежал без сна в своей палатке. На улице шёл дождь, и граф де Лаваль мечтал, чтобы тот закончился до наступления рассвета. Иначе совсем размоет землю, придётся барахтаться в грязи и порох отсыреет...Погода к ним пока не благоволит. И не только погода… Он чувствовал полное бессилие. Геройское сопротивление Марселя вернуло королю надежду, в нем вновь взыграл боевой дух, что Франсуа казалось опасной иллюзией. Франциск, кажется, переставал признавать реальность, и его оскорбленное достоинство жаждало лишь одного – возмездия и разгрома Бурбонов. С того самого момента, как Франция вступила в войну, он почти не виделся с Маргаритой. Его худшие опасения оправдались – король пусть и не воспрепятствовал их отношениям, но предпочел прежде собственные интересы. А именно – держать Франсуа поближе к театру военных действий, рядом. За эти четыре года Франсуа был с Маргаритой не больше шести-семи раз. Его положение любовника сестры короля, друга короля и военного маршала одновременно создавало больше препятствий чем привилегий. Вместо наслаждений любви, Франсуа получал в подарок титул, земли, лошадей и дома. Такая щедрость со стороны короля уже не радовала так же как раньше. Франциск осыпал его дарами прежде заслуг, а значит обязывал в последующем их оправдать. И вот, что же теперь? Теперь он оказался в том положении, когда обязан если и не прямо одобрять все проекты короля, то послушно следовать за своим господином туда, где тот пожелает его видеть. Между тем за эти семь лет при дворе и при Франциске, Франсуа смог поправить финансовое положение семьи и де Лавали вновь превратились в один из самых богатых и влиятельных семейств Франции. «Разве не к этому ты сам стремился? Не этого хотел?» - думал он, наблюдая за ползающей по спинке кровати мухой. Он сам не знал уже чего хотел. Будь он с Маргаритой, душа его бы тотчас начала требовать новых приключений, он бы сетовал на скуку и рвался в бой. Его беда, что он быстро перегорает ко всему,ему всегда всего мало.. всегда дискомфорт какой-то внутри…Он, кажется, относиться к той несчастной породе людей, которые не умеют радоваться жизни дольше одной недели. Внезапно полог шатра отодвинулся, и он увидел на пороге Франциска. -Сир! - граф сел, удивленный его визитом. Сегодня они виделись за ужином,король был в плохом расположении духа, что было естественно с учетом ситуации. Он быстро всех прогнал,сказав что хочет побыть один и помолиться. -Не надо..не вставай..А вы..уйдите все! – он сделал жест слуге и охраннику, и те молча вышли из шатра. Король подошёл к его постели и присел. По его блестящим глазам и запаху дыхания Франсуа догадался, что тот выпил немало вина. Что ж, завтра им всем предстоит очередной тяжёлый день. Он бы и сам не прочь напиться до беспамятства. -Подвинься, друг мой..я прилягу рядом. -Вам нужно выспаться, завтра трудный день. -Лучше сна мне силы восстановит присутствие моего друга. Франциск лёг рядом, вытянувшись во весь рост и заняв сразу же большую часть постели. Они молчали некоторое время. Только дождь мерным стуком по крыше шатра нарушал тишину. Франсуа заметил это – за несколько часов до битвы мир словно замирает.Замирают люди, не слышно шума голосов, пьяных песен…и все же эта ночь как-то особенно тиха. Завтра, возможно, их ждет сражение..а может быть и нет. Франсуа считал само расположение французской армии в обнесённом стеной большом лесистом парке Мирабелло, крайне неудачным. Король рассредоточил отряды на слишком большом расстоянии друг от друг. Будь они на равнинной местности, это было бы не так рискованно, но здесь многочисленные деревья и кустарники затрудняют обзор противника и возможность следить за собственными войсками в том числе. Франсуа охватила грусть. Ему хотелось утешить друга, который не желал никак примириться с очевидным - им придётся в итоге уступить. А может быть он сам себя винил? Что позволил королю забыться и поощрял его гордыню? Говорил ему слова, которые тот хотел услышать. -Ну что,Франсуа..мы вновь там же, где начинали когда-то. Снова предательство. И снова Франция одна против троих противников! Неужели я не извлек уроки дяди Карла? Скажи мне,Франсуа, где я допустил ошибку? – тихо произнес Франциск. Франсуа было что сказать, но он молчал, прекрасно изучив характер государя и зная, что Франциск не переносит ни малейшей критики в свой адрес. Ведь он сам столько раз убеждал его не начинать военные действия одновременно во Фландрии, в Шампани, в Наварре, на море, в Италии. Пытался умерить пыл Франциска, себя уже возомнившего едва не Богом..Говорил, что не нужно доверять Генриху VIII, и уж конечно пытался донести, что не стоит ссорится вот так вот сразу с Карлом V. Но у него не хватало решимости вступить в открытое противоречие. Он боялся потерять свое положение. Теперь он задавал себе вопрос: зачем? Ради чего стремился он к влиянию,если влияние это их привело теперь сюда.. -У вас ещё есть шанс уехать. -Ты предлагаешь бегство? Я думал, ты меня узнал уже достаточно хорошо.Смерть лучше чем позор. Убегает тот, кто не считает себя правым. А я считаю. Граф вздохнул. Если он продолжит, тот решит, что он трусит. -Скажи мне, я знаю, что ты делаешь мою сестру счастливой..а сам ты счастлив? - неожиданно спросил король. Этот вопрос, немного странный в такой момент удивил Франсуа. -У меня есть все,что можно пожелать.. -Но ведь всегда есть еще к чему стремиться, верно? Он не понимал куда тот клонит и напрягся. Король же продолжал. Он начал говорить о своих планах после того, как они разберутся с Карлом и восстановят свои позиции на Апеннинах, и говорил так, как будто бы уже был победителем. Франсуа слушал эту несколько бессвязную речь молча, не прерывая. Ему казалось, что Франциск бредит, что он не в себе. Внезапно все его аргументы, которыми король так легко умел увлекать своё окружение прежде, стали казаться бессмысленными. Потом он прервался так же внезапно как начал свою речь и посмотрел на Франсуа. Лихорадочно блестевшие глаза казались почти чёрными в темноте и напоминали два колодца. Над правым веком еще была видна тоненькая полоска шрама – след от удара ветки. Напоминание о той ночи в лесу, которая свела их вместе. -Ты боишься смерти? Я вот не боюсь…теперь совсем уж не боюсь.. Франсуа ничего не успел ответить на это. Франциск, вдруг, обхватил его голову двумя рука и стремительно прижался губами к его губам. Когда Франсуа осознал, через несколько секунд, что этот поцелуй - поцелуй совсем не друга, его словно окатило ушатом воды ледяной. Он инстинктивно отпрянул, едва не свалившись с постели, и вынужден был встать. Сердце колотилось как бешеное. Франциск тоже встал, подошёл к нему и скрестил руки на груди. Он был взволнован, но кажется, вполне отдавал себе отчёт в том,что только что сделал. -Прости... не хотел пугать тебя.. Франсуа невольно отступил в сторону, что могло показаться, как если бы он хотел отшатнуться от неприятных чувств. Франциск замолчал. Они смотрели так друг на друга какое-то время. -Ваше величество, я..я не знаю, что сказать..-никогда еще Франсуа себя не чувствовал настолько испуганным. -Я знаю, это может показаться странным.. Честность, помнишь? Вот наш обет..ты однажды мне открылся, я это оценил! Я пошел тебе навстречу..тогда, с Маргаритой, без осуждений..- он говорил взволнованно и было видно, что слова ему даются нелегко. -Я не понимаю.. -Я..я сам в таком смятении..Франсуа! Он подходил все ближе, и граф был вынужден невольно отступить к стене шатра. Король почти настиг его и остановился в полуметре. Он выглядел слегка безумным – вспотевшее лицо, взгляд какой-то помутненный, как у больного в лихорадке. По спине Франсуа стекал холодный пот. -То, что я чувствую к тебе...это нечто большее…я знаю…это грех…но поверь мне, это идет от сердца.. а это не может быть так плохо.. -Маргарита..-он уцепился за соломинку. – Я люблю вашу сестру.. -Мою сестру! Мы с ней единое целое, всегда так было! Она нас обоих так же любит..это замечательно, прекрасно! В этом нет ничего такого…поверь мне, она не будет против…-он сделал паузу. -Скажи…меня ты любишь? -Да, но… Он хотел еще добавить что-то и прояснить свои слова, но к его ужасу, король шагнул к нему и заключил в объятья, прижав к себе.От полнейшего непонимания, что делать дальше, Франсуа просто окаменел. Он так стоял, не убирая его руки, чувствовал горячее дыхание совсем рядом с шеей. И хоть прикосновение этих рук было скорее нежным, он ощущал себя, как если бы был зажат в тиски. - О, нам нечего бояться. Я обещаю, что никто об этом не узнает. У тебя будет все..все, что ты захочешь…только попроси…-прошептал Франциск ему на ухо. -А как же мадам Шатобриан..Луиза..-пробормотал он в каком-то отупении, словно пытаясь привести Франциска в чувство. – Ваша жена… -Это не важно…это совсем другое..их здесь нет. Король взял его лицо в ладони и вновь поцеловал в губы. На этот раз Франсуа его не оттолкнул, дал себя обнять за талию, почти прижать к стене и просто закрыл глаза в отчаянье. Он подумал, что, может быть, стоит уступить, что это можно выдержать…как он может отказать? Разве он когда-нибудь ему хотя бы в чем отказывал? Но Франциск целовал его настойчивей, и постепенно это ощущение мужских губ, щетины на щеках, держащих его в объятьях крепких рук, - все побудило отторжение. Он понимал - Франциск сейчас захочет большего. Все в нем поднялось, сопротивляясь. Франсуа не мог. Не мог пойти на это. Он отстранил короля решительно и отошел в сторону. -Ваше величество.. -Не надо меня так называть сейчас. Я же просил тебя, когда мы наедине, зови меня по имени. -Франциск..-впервые он произносил это имя с таким трудом, как будто бы в рот ему напихали сырой земли. Ему и вправду казалось, что он себя хоронит. – Я тебя действительно люблю…как преданный вассал любит своего короля! И я готов погибнуть, жизнь отдать за жизнь твою! Но я не могу дать то, что просишь ты сейчас. Это выше моих сил. Это невозможно! Не из-за моих моральных принципов, клянусь! Я просто..не смогу… Повисло молчание. Король стоял, опустив взгляд. Его руки сжимались в кулаки. -Я не давлю. Я понимаю, как это неожиданно…но мне казалось, ты испытываешь то же что и я.. -Я люблю тебя любовью брата! Я мог бы сейчас соврать. Ради выгоды, из страха. Но я так не могу. Требуй чего хочешь от меня другого. Но ЭТУ дать любовь тебе я не могу..я сожалею, если что-то в моем поведении или поступках дало хоть каплю основания полагать, что я испытываю к вашему величеству..ТАКИЕ чувства. -Ты..уверен? -Да. Он хотел, чтоб этот разговор продолжился и одновременно хотел его прекратить. Никогда в жизни он не испытывал такой всеобъемлющей растерянности, не чувствовал себя слабее. Король посмотрел на него. По выражению его лица, тем более в полумраке нельзя было прочесть, о чем он думал. -Прошу прощение за это недоразумение, граф. Спокойной ночи, - донесся до него голос ледяной. Он вышел так стремительно, что Франсуа ничего не успел сказать. Миг - и палатка опустела, лишь вздрогнул полог шатра. Франсуа опустился на постель и закрыл голову руками. Что он сделал? Что делать дальше? Что БУДЕТ дальше? Может быть он поторопился и надо было все же…уступить? Он в общем-то не испытывал к такого рода любви брезгливости. Он даже знал некоторых людей из свиты короля, которые были такой любви привержены, и их не осуждал. Но неужели дал он повод Франциску подозревать, что между ними такое вот возможно? И как король…ведь он любимец женщин! Он не из таких..так что же это? И как давно? И черт возьми, почему сейчас? Почему именно сегодня? Франсуа понимал, что все эти вопросы задает себе от полного отчаянья. Ответы не важны. Как бы то ни было теперь все для них с Франциском изменилось навсегда. Каким бы добрым и великодушным король бы не был, себе он сам такого унижения не простит. Он слишком горд, самолюбив, чтобы теперь его оставить рядом. Теперь, когда Франсуа такую знает тайну.. «Я погиб.. - с тоскою подумал граф. – Если только не передумаю и не соглашусь на то, чего он хочет. Но если соглашусь стать его любовником, его возненавижу. Так как же быть?» Он прошелся туда-сюда по комнате, в нервном напряжении. Что лучше – быть в опале, потерять все то, что получил, включая, вероятно,Маргариту…или пойти на сделку с совестью, со своей природой? Он долго думал и так не смог принять решения. Что ж, тогда пусть все пока идет само собой. Если Франциск решит его изгнать – то пусть так и будет. А если нет…ему быть может повезет и со временем их дружба возродиться.

Эмилия-Романья, Форново, лагерь французов, 1495. Десять лет назад.

Король Карл поставил точку, высушил чернила и сложил написанное только что последнее письмо. Он положил его рядом на столе, где несколько еще лежало писем. Догорали свечи. В шатре-палатке было тихо, только слышалось дыхание дремавших слуг у входа. «Который же теперь час? Наверное, три ночи. Нужно оставить время для молитвы…» Время…его казалось так много впереди, и вот сейчас считает он минуты. Странно. Страха нет. Только сожаление и стыд…как он подвел всех! И прежде всего Анну…Анну! Одна лишь мысль о королеве рождала в памяти образ сердцу дорогой и это сердце начинало биться чаще. Хоть Анна ему писала, что он забыл ее лицо, - он не забыл. Хотел забыть, из чувства гордости, но сколько б женщин не прошло через его постель за эти месяцы, он забывал их лица, имена уже на следующее утро. И снова думал он о той, которая ждет дома. Но ждет ли? Простила ли? Когда сестра показала ему письмо, где королева так над ним смеялась…обида, горечь,гнев-все это заслонило здравый смысл. Ему хотелось доказать им всем, и прежде всего Анне, что он чего-то стоит и никто не смеет над ним смеяться! Что теперь? Он сам смешон в своих глазах! А она, наверное, и вовсе презирает его теперь за его холодность и грубость…нет хуже наказания! О Господи! Будь Анна здесь сейчас, он на колени встал бы и просил прощение! Какая эта отвратительная мука влюбиться в свою жену и быть ею нелюбимым! Пусть даже ты десять раз король и завоевал весь мир. А хочешь завоевать одно ее лишь сердце..А там уж.. -Ваше величество…изволили послать за мной? На пороге шатра стоял Филипп Коммин. С его лиловой мантии капала вода. Значит дождь не прекратился… Советник снял свой бархатный берет и поклонился. Карл рукой указал на стол. -Здесь письма. Я написал всем, кому хотел..моей супруге, сестре, Луи..вы отдадите их..в случае моей смерти завтра. При этих словах по лицу Коммина пробежала тень.Он нахмурил брови. -Сир, одумайтесь. Я снова вас прошу.Вам нет нужды принимать участие в сражении. Нужно поступать разумно, а разумность в том, чтобы королю себя не подвергать опасности..никто вас не осудит, если завтра вы останетесь с центральным авангардом. Карл молчал. Он снова сел за стол, провел устало руками по лицу. -Я все здесь записал…-он взял пачку писем, вытащил одно из них и поцеловал. – Ради кого нам, Коммин, проливать свою кровь, как не ради тех, кого мы любим? Вы говорите о долге перед моим народом…но мой народ,как и любой другой, в своей любви изменчив. Любой народ хочет одного – сладко есть и крепко спать. Иметь крышу над головой и не бояться ежечастно смерти…от голода, болезни или же войны. Любовь народа..что она дает? Мне все же важнее любовь мой семьи. Ради нее не жалко умереть. Вы знали моего отца..о о нем никто не плакал..-рассеянно сказал Карл. – А обо мне, как думаете, заплачут? Если я умру. Больше всего боюсь я ни в ком не вызвать сожаления своей кончиной. Мне было б легче умереть, знай я наверняка, что кто-то обо мне заплачет искренне, как о человеке.. -Вы хотите умереть? -Нет, не хочу. Но если это суждено погибнуть, то, как вам уже сказал, предпочитаю смерть на поле боя. Советник сел напротив короля за стол. Он был серьезен и печален. Всегда он с грустью смотрел на сына Людовика Благоразумного, дивясь, как часто дети бывают полной противоположностью отцов. У Карла светлая душа, он жаждет творить добро, быть справедливым. Ему не чуждо благородство, нежность, честность, честь. Но когда с такими качествами славен был король? Пусть будет десять раз он умен и образован, но ум без хитрости, без вероломства, без практичности удачи ему не принесет. Напротив, станет он проблемой. Когда тот ум в противобортство вступит с чувством. А если этот ум без опыта к тому же…ум наивный, прямой…любой успех он сделает бедой. - Какой бы не был завтрашний исход, зато никто не скажет, что я струсил. Отдайте это Анне..Здесь завещание и еще..я записал все то, что я хотел бы сделать. Потом. Мой план,мои идеи..мысли…о том, как надо б все организовать в управлении Францией. Я долго не мог собрать все это в голове, и вот сейчас все очень ясно стало. Как будто бы сам Бог мне в голову вложил все эти мысли! -Хотите, чтоб я отдал все это вашей сестре? -Моей жене. Если я умру, ей быть регентшей при нашем сыне. Я знаю, что она справится со всем прекрасно. Можете открыть и посмотреть..Мне ваше мнение тоже важно. Хоть я вам об этом и редко говорю. Коммин развернул письмо, которое состояло из нескольких страниц. Внимательно прочел каждый пункт, потом сказал с легким замешательством: -Вы реформатором хотите стать, ваше величество..Проект ваш чрезвычайно интересен…И сложен вместе с тем. Я передам все. Но давайте не будем думать о плохом. Вы молоды. У вас все впереди. Бог даст все обойдется завтра. Вы сами все планы приведете в исполнение. Карл не ответил ничего. Передав бумаги, он проводил Коммина и страже приказал его не беспокоить. Он будет молиться этот час и никогда еще его молитва не была такой искренней, глубокой. Он был спокоен, возможно, потому что записал все мысли на бумаге, как завет. Уверенность и умиротворение сошли к нему и душу успокоили. Завтра – в бой, и он войдет в него,как победитель, а выйдет ли..Бог даст! *** «Дорогая Анна, Я пишу тебе это, может быть, последнее письмо. Я знаю, что задолжал тебе слова из многих писем, которые были мной так и не написаны. Ты их не прочтешь. Я виноват перед тобой и все-таки я верю, что ты найдешь в себе силы для прощенья, когда узнаешь, что меня нет на этом свете. До рассвета несколько часов и утром нас ждет сражение, где погибнут многие. Я знаю, что могу быть в их числе. Я не боюсь смерти, хотя и не хочу умирать. Единственное, что меня огорчает, так это мысль, что я мог разочаровать тебя. У нас было так мало времени, чтобы любить друг друга, но я хочу, чтобы ты знала одно: чтобы тебе не говорили обо мне, потом, после, клянусь тебе, что всегда любил лишь тебя одну и, если завтра мне суждено погибнуть, знай, что я умру с твоим именем на губах. Прошу тебя об одном: не плач обо мне слишком долго и поскорее изгони грусть из своего сердца. P.S. К письму этому прилагаю все твои письма, которые ты мне присылала и на которые не получала ответа. Я прочел их все, но не знал, что тебе на них ответить, потому что лгать тебе я не могу, а говорить правду слишком стыдно. Прощай. Всегда только твой, Шарль. Франциск поднес письмо его к свечи, горевшей на столе. Пламя обхватило уголок и через секунду тонкая, старая бумага превратилась в пепел. За ним последовал другой конверт. Он жег их один за другим, с бездумным взглядом наблюдая, как исчезает память о чужой любви. Коммин сдержал слово и передал все письма короля Анне Бретонской, после смерти Карла. Хоть смерть эта и произошла несколькими годами позже при обстоятельствах более печальных, чем несчастный Карл мог себе вообразить. Эти письма, как и многое другое Франциск нашел в подвале Кло-Люсе. Главная находка – тот самый Великий План, как сам король писал. Франциск его знал наизусть. Он думал над каждой строчкой, пытался разобраться, почему его дядя так ничего и не сделал из того, о чем мечтал? Не для того ли Бог сохранил ему жизнь в той битве, чтобы Карл мог претворить задуманное им в реальность? Что помешало? Нехватка денег, поддержка и разочарование подданных, бесконечные интриги, утрата сына, отдаление с женой, или, наконец, болезнь? Тот жить торопиться спешит, кто с детства слышит, что ему возможно отведено так мало. Так много надо сделать, все успеть, всем доказать…остаться в памяти людей достойным человеком. Как жаль, что краток век его почти всегда. Когда у него есть силы,желание и энергия, то не хватает опыта, ума.Когда ум и опыт придут, жизнь отберет здоровье, пыл, и страсть и остается остаток жизни с грустью наблюдать и сожалеть о том себе, кем ты не стал. Позже часть этого проекта была воплощена королевой Анной после смерти мужа. Тот великолепный, утонченный двор, который имеет теперь Франция - не его заслуга. Давая советы новому супругу, королева нашла пути,чтоб выразить свою любовь покойному, не надевая вечный траур. Любовь ведь созидательное чувство…в нем лучшее находишь вдохновение, источник сил. Франциск с юности о такой любви читал. Читал в книгах, в любовных письмах. Его воображение рождало фантазию о том, что встретит он того, кто вдохновит его на подвиги великие. За кого будет не страшно умереть. Умереть не королю. А просто человеку. Франциск сгреб пепел со стола рукой и погасил свечу. В темноте не стыдно плакать. Иллюзия. Ошибка чувства власти. Он может иметь сколько угодно прав, кроме права требовать любовь. В любви над ним судьба жестоко посмеялась.