Я понял, что упустил, только когда потерял тебя

Почему мы начинаем ценить что-то, только потеряв? Я так долго думал над этим и к выводу пришёл только в самую последнюю минуту. Ты был самым прекрасным цветком среди этих гнилых роз, которые своим ядовитым запахом пронзали лёгкие и шипами прокалывали кожу, раздирая её, словно кошка игриво-агрессивно царапается и кусается, случайно пуская кровь. Я восхищался твоей добротой и слегка наивностью: ты был готов улыбаться даже, казалось, злым людям, и осуждал только тех, кто на самом деле сеял хаос, разрушая жизни других. Ненависть считается неуважением, если я не ошибаюсь? Тогда… если я тебя уважал, можно ли сказать, что я, наоборот, любил тебя? Всё ещё помню тот прекрасный День святого Валентина на школьной вечеринке в предвыпускном классе, когда мы с тобой встретились. Всегда ненавидел этот праздник, потому что считал его глупым, но ты видел в нём нечто таинственное и милое. Меня поражало, насколько ты был разговорчив даже с абсолютно незнакомым человеком, как я. Меня, на самом деле, трудно разговорить, но у тебя получилось. И постепенно я понимал, что привязываюсь к тебе, в итоге ощущая пустоту внутри, когда ты был не рядом. Я ненавидел видеть кого-то рядом с тобой, не уважал тех, кто хотел с тобой познакомиться и был груб, когда меня спрашивали о тебе. Я не хотел делить тебя ни с кем. Я не собирался этого делать, думаю, вовсе. Но ты был любезен. Ты не делил людей и боролся за права каждого, даже если он или она этого не особо заслуживали. Ты всем был готов помочь и всем был готов дать шанс. Создавалось впечатление, что ты видел свет даже во тьме. Когда мы гуляли вместе, я каждый раз чувствовал себя особенным — когда ты приглашал ещё кого-то, я чувствовал себя невероятно одиноким. То же происходило, когда ты дружил, смеялся и обнимался с кем-то, кроме меня. Казалось, будто моё сердце трещит по швам. Но я не мог преграждать тебе путь к социуму, как я разорвал свой. Но не мог я этого делать только до определённого момента. Ты был тактильным — позже и вовсе в открытую мог пошутить про то, что я твой парень, когда одногруппники за обедом спрашивали о чём-то на эту тему. Наверное, было заметно: я ненавидел этот университет. Никогда не планировал связывать свою жизнь с медициной. Никогда не питал страсть к химии и помощи людям, как ты. Я ненавидел всех этих людей, особенно тех, кто засматривался на тебя, даже если ты просто оказался в поле зрения для того, чтобы опереть свой взгляд и задуматься. Думаю, я уже по-тихому сходил с ума. Я хотел просто забрать тебя куда-нибудь и никому не показывать, никому не отдавать. Ты не сильно изменился, но каждое твоё касание и слово царапало меня, как игривая кошка, не имеющая пока что никаких злых намерений. А я всё пытался понять, где же эта конечная точка, которая вроде как должна отключить мои чувства, но… я никак не мог до неё дойти. Во мне только больше копилось ревности и злости, которую однажды я даже проявил при тебе… Это была наша первая ссора. Ты учил меня быть открытым и не скрываться за маской. Но что, если я просто не хотел этого делать? Если бы я снял свою маску, ты бы отвернулся от меня, как это сделали все те гнилые цветки, которыми мы с тобой были окружены. Я так думал и боялся. На самом деле, я так сильно привязался, что, казалось, упади ты, то я следом. Так и происходило. Тебе больно — мне вдвойне, тебе хорошо — мне тоже… Наверное, это было так, пока я не видел, что тебе хорошо не только со мной. Мои опасения были правдивы? Даже если ты отнекивался, я видел твой сияющий взгляд, который ты каждый раз отводил, когда он смотрел на тебя. Так вскоре в ряды тех, кто восхищался тобой, примкнул ещё один. Я чувствовал себя почти брошенным. Я не хотел просто верить, что ты от меня отдаляешься. Что я буквально могу к тебе прикоснуться, но твоё сердце слишком глубоко. Я не хотел срывать тебя, чтобы вдохнуть твой запах, который с каждым днём всё больше заполнял мои дыхательные пути, из-за чего я ощущал, будто задыхаюсь. Каждый раз я наклонялся всё ниже и ниже, даже если гнилые розы царапали моё лицо, даже если я чувствовал: если наклонюсь ниже, мне расцарапают глаза. Я был готов на всё, пока ты рядом. Меня терзали мысли насчёт моих чувств к тебе: они колебались от восхищения и уважения к тому, что я был готов на всё ради тебя. Я не желал большего. Ты был в моих глазах недосягаемым. Я чувствовал, что не достоин тебя. Считал, что тебя не достоин никто, даже чёртово солнце. Я упустил всё, ведь так? Будь я более смелым и решительным, то возможно ничего подобного не случилось. Мне надо было быстрее думать, лучше понимать, что значат твои касания и слова, но я спустя три года дружбы понял, что это всё было простым проявлением доброты и дружелюбия. Я надеялся, что это всё ложь. Что ты хоть что-то подобное испытываешь и ко мне, но чем чаще в твоей жизни присутствовал он, тем дальше ты отходил от меня во всех смыслах этого слова. Было поздно с самого начала, я это ощущал, но всё равно тебя подпустил ближе. Настолько, что ты всё же проник внутрь моей грудной клетки, сковав все жизненно важные органы, когда я боялся даже просто взглянуть на тебя. Чёртов День святого Валентина. Самый отвратительный день и праздник в моей жизни и в воспоминаниях о выпускном курсе. Я сидел с тобой и твоими друзьями, один из который порой кидал на меня незначительные взгляды, что-то передавая тебе. Ты спросил, всё ли у меня хорошо, а я лишь кратко кивнул, не сумев вымолвить и слова. Вы смеялись и разговаривали о будущей вечеринке в пятницу. Тот день, когда мы с тобой познакомились, и тот день, когда я в очередной, но последний раз не смогу. А вот и он. Я стоял напротив стола с различными напитками, отпивая какую-то газировку, пока праздник был уже в самом разгаре. Ты был уже слегка пьян и, проходя мимо меня, спросил, почему я такой грустный. Я улыбнулся. Наверное, я редко улыбался, но тогда я понимал, что это тот самый конец, когда всё оборвётся, поэтому больше не старался что-то скрыть или чего-то бояться. Ты посмотрел на меня нечитаемым взглядом, который был похож на лёгкий ступор, пока я всё так и продолжал тепло улыбаться. Продолжал даже тогда, когда он потащил тебя на танцевальный пол. Когда он обхватил твою талию. Когда он прижал тебя к себе. Когда он водил носом по твоей прекрасной смуглой коже на шее, что-то шепча на ухо. А ты всё так и смотрел на меня. Твой взгляд постепенно становился обеспокоенным, но я видел его не впервые. «Это проявление доброты». Тебя не отвлекала музыка, не отвлекали крики, смешки и шутки от друзей и подруг, которые задорно наблюдали за вами. Я всё продолжал улыбаться, даже когда тебя всё же смогли отвлечь. Даже когда ты с нежным взглядом смотрел на него. И когда он попросил тебя закрыть глаза, пока сам тянулся к твоему лицу, прикрывая и свои веки, всё сильнее прижимая тебя за талию к себе. Я улыбался и чувствовал, как перед моими глазами находится та самая финишная… или, скорее, конечная. Ну вот я и здесь — нигде: там, где меня не ждут; там, где меня никто не знает; там, где я никогда не любил; где всё становится на свои места. Место, где мне наконец-то открывается мир с его настоящей стороны. Я любил тебя? Возможно. Но будь я более смелым и открытым, то принял бы твои чувства ещё тогда, в школе. Возможно, сейчас бы мы танцевали вместе, я тебя прижимал к себе и я попросил тебя закрыть глаза, целуя тебя. Но понял это всё только в конце. Я понял, что упустил, только когда потерял тебя.