Когда-нибудь и мы погуляем на улице Ленина

На тарелку легли две свежие венские вафли, разрезанная напоперёк чиабатта с ветчиной и сыром, меж которых затесались помидоры, сладкие донатсы с шоколадной и ванильной глазурью, курасан с клубничным джемом, что лениво вытекал из уголка выпечки, в корзинку я разместил три пекана с изюмом, в блюдце зелёный и розовый макарун, пирожное «чёрный лес», маффины с разными начинками, снизу большой клубничный чизкейк, яблочный пирог, шоколадный торт, на полке выше рикотта с грушей, сверху на витрине стояли большие банки с заварным чаем, рядом одноразовые стаканчики разных объёмов и цветов, вода в бутылках, с газом и без. На микроволновке остывало печенье, пока оно не затвердело упаковать его сложно, оно мягкое и горячее, да и к тому же может потерять товарный вид, если прямо сейчас убрать его в банку. Слева от меня стоял кассовый аппарат, справа салфетница, ёмкость с трубочками и пакетиками сахара, также пару небольших коробочек с абрикосовым и клубничным джемом, если поискать то можно найти и мёд, хотя обычно его берут очень редко, почти никогда. Я молча ставил подписи и поглядывал на часы: только половина, но я отчётливо услышал твои торопливые шажки, и как на ходу ты стянула мою жёлтую шапку с помпоном, услышал как пальчики твои набрали код, замок пискнул и ты дёрнула на себя дверь, вошла, и скрылась где-то в раздевалке. Я ждал тебя с нетерпением, ждал около двух часов, пока готовил бейбичино, пока засыпал кофе, пока помогал на кухне и нарезал помидоры, я думал, почему же ты не пошла со мной, и даже зная ответ, я безумно скучал. У тебя лидерская смена, ты прибежала сюда только в половине девятого, сейчас ты оденешься и выйдешь ко мне, в зале с гостями я тебя смогу видеть, и мы до конца смены будем видеться. Это смена в понедельник, людей мало, но ты всё равно пришла, моя радость, я слышу, как мило стучит твой небольшой каблук на обуви, как ты заходишь, слышу твой «привет», и как ты тщательно моешь руки. С тобой здороваются, и вот ты уже очень близко, и в миг передо мной. Красивая, в рубашке, в брюках, с шёлковым шарфиком, улыбаешься мне, и снова уходишь, растворяясь в просторах зала. Я коротко улыбнулся, возвращаясь к мытью посуды. Гостей не было, ещё же не вечер, поэтому ты пришла ко мне. Пока я заполнял всё, что нужно, ты убирала подтёкшие сиропы, рассыпанный шоколад, корицу, пятна от топпингов, протирала столешницу. Пока я был занят приготовлением венского кофе, ты подошла ко мне, протянув руку к принтеру, выведя чек с заказом, сказав, что сама хочешь сделать его. И я позволил. Ты достала готовую вафлю одноразовой перчаткой, уложила ее на белоснежную тарелку, взяла пистолет для взбивания сливок, который на твоё счастье был полным, как его открутить чтобы залить сливки ты не знала, ангел мой, зато любила их взбивать, чем сейчас и занималась, труся его вверх-вниз, а после переворачивая, нажимая на курок, выдавливая вкусные сладкие сливки на вафлю, сделав три башенки, после вооружилась топпингом с шоколадом, и щедро всё это полила, улыбаясь, радуясь тому, что смогла сделать это, и я разделил твою радость. Ты сама отнесла её гостю, и ты была такой довольной, любовь моя, ты была молодцом и гордилась собой, и я тоже тобой очень гордился, потому что даже твои мизерные достижение приносили мне удовольствие. Ты увидела гостя с ребёнком, и конечно же пошла за шариком. Я знаю, ты вернёшься, чтобы подождать тот момент, когда мне закажут фраппе, дабы научиться его готовить, и пусть не сразу, но тебе везёт, заказывают Мокко-фраппе, мой любимый, кстати, и ты внимательно наблюдаешь за тем, как вся накиданная мною масса перебалтывается в блендере, как покрывается сливками в стаканчике и как посыпается шоколадом. Всякий раз, когда ты вне смены заказывала у меня нечто подобное, я клал тебе в мокко больше шоколада, мог положить сливки, или даже топпинг, в большой мокко так вообще особо ничего не жалел, потому что ты у меня такая сладкоежка. — Хочешь приготовить чиабатту с тунцом и сыром? — предложил я. Ты была в восторге от такого предложения, я улыбнулся, ведя тебя за булочкой для неё, после показывая, как и каким слоем что на что наносить, и дал тебе сделать это, и ты сделала, а после того, как она разогрелась, я дал тебе её разрезать так, чтобы сложилось сердечко. Ты была в восторге, как ребёнок, потому что хотела сама этому научиться. Твоя смена закончилась раньше. Но ты меня ждала. Я сделал тебе капучино с айриш-сиропом, и ты сидела и ждала, смотря на меня, улыбаясь, в моей черной толстовке и шапке. Конечно я специально оставил это, чтобы ты надела то, что тебе так нравиться, и ты была довольна. Час протекал очень медленно, но наконец я освободился, скинув с себя фартук и прощаясь с Илюшей, что и отпустил меня к тебе. Домой идём мы вместе, я крепко держу твою ручку, а ты скачешь, хватая снег с машин, лепя из них кривые снежки и кидая, куда тебе вздумается. Мы с тобой уже взрослые люди, хотя, ты ещё совсем ребёнок. Ты затаскиваешь меня в автобус, мы платим за проезд и едем домой, где ты посадишь меня смотреть аниме, прижмёшься ко мне, принесёшь нашу кошку, накормишь её вкусняшками и отпустишь богиню спать. Я неспешно прошиваю канву, создавая из цветных ниток изображение, а ты играешься с кошкой, гладишь её, чешешь, она даётся тебе, ласкается. Не слыша больше мяуканья Маси, я поворачиваюсь к тебе, вопросительно осмотрев, слегка толкнув тебя в плечо. Ты оторвалась от телефона. — Я с подружками на каток пойду, — заявляешь ты. Я против и ты знаешь это, но я позволяю тебе пойти. Ты пытаешься затащить меня с собой, но сославшись на усталость, я остаюсь. Твои убеждения о том, что ты быстро, как-то меня не убедили. Квартира без тебя опустела, всё потеряло смысл, ты ушла, и даже зная, что ты вернёшься, я страшно волнуюсь. Мой ангелочек, куда же тебя под вечер всё тянет? Дома же так тепло, и дома мы с Масей, но на самом деле, я понимаю, что тебе хотелось бы и немного развлечений, а я не лучший геймер, и на коньках кататься не умею, у меня спина постоянно болит, но ты всё равно со мной, потому что любишь. Домой ты приходишь весёлая и вся в снегу. Я раздражённо снимаю с тебя всё это, стряхивая снег в ванну, вешаю сушиться, а тебя раздеваю дальше, и под своё задорное хихиканье ты падаешь назад, расслабляешься, открыв мне вид почти нагой тебя. Ох, как же ты красива. Твои красные от холода бедра, твои побитые коленки, маленькие белые ручки на пузике, твоё бельё, что не сочеталось друг с другом, твои розовые щёчки и наивная улыбка, мокрые волосы, твоё игривое настроение, как я люблю тебя. Ты ерзаешь, пока я пытаюсь уложить тебя, но не даешься, и тогда приходится идти в наступление. Я просто поднимаю твой топик за серединку между чашечек, обнажая то, что мне очень нравиться, и не даю тебе закрыться, стягивая с тебя это, прижимая к кровати, слушая твои смущённые писки, это так мило, говоришь, смотреть не на что, а всё равно мне весь вид закрываешь. Но я сильнее тебя. Схватив твои ручки, я поднял их у тебя над головой, и теперь мне стало ещё жарче. Твоё растерянное лицо и милая маленькая грудь, которая, несмотря на все отрицания, была. Ты морщилась словно от боли, но это же не в первый раз я так делаю, и мне это очень нравится. Отпустив запястья, я касаюсь твоих холодный щёчек, заставляя посмотреть на меня. Ты прекрасна, ты моя муза, моя любовь, моя, полностью моя, и я люблю твою детскую наивность, смущение, нежелание взрослеть так быстро, скромность, и это запретное для тебя, но такое неизбежное явление как секс. Хах, не то, чтобы это будет что-то грандиозное, но поверь, если ты и дальше будешь со мной, я не отступлю. Всем сердцем я ненавижу твою бывшую, как ты ненавидишь фюрера. Этому феномену нет должного объяснения: аксиома, которая просто есть. Я опустился к тебе, чтобы поцеловать, шепча в твои губки: — Я люблю тебя, Лера, — А я люблю тебя больше, Л… И губы твои снова накрывает поцелуй.