Когда ты думаешь, что насилие, которое произошло с тобой, не оказало на тебя никакого воздействия, — это ложь. Когда ты думаешь, что пережила это и можешь жить дальше, — это ложь. Когда тебе кажется, что ты сильная, — это ложь.
Я не сплю ночью с тех пор, как меня не защитили и не поверили после всего этого, теперь и я никому не могу довериться, чувствую предательство со всех сторон. Я не помню, как оказалась здесь, я уже мало отличаю реальность от иллюзий.***
Из носа опять льётся кетчуп, а день только начался. Новички и старички, но, кажется, я вижу впервые этого рыжего паренька, уставившегося на меня. Всё ещё думаю, что он смотрит не на меня, а на стенку за мной, но…Твоё лицо совершенно такое же.
Нет, он лыбится, ему весело, хочется укусить его, чтобы он не потешался надо мной. Я ухожу, не дожидаясь ответа на вопрос, на кого он уставился: на меня или на воображаемого друга, или ещё кого. Да, его не пропустят туда, куда я иду, ведь у меня есть пропуск, а у него, увы, нет, только и улыбаюсь, копируя его улыбку, на прощание махая ручкой.А это здание есть в каждом городе.
Чистый, свежий воздух, не омрачает улучшающееся настроения даже решётка, которая загораживает незамысловатый вид. Всё тихо, без визгов или шума, который обычно бывает. Ах да, я же в другой группе, совсем забыла. Вышагиваю и замечаю, что из-за поворота валит дымок, хо, кто у нас такой курильщик или поджигатель? Ну-ну… Подхожу и вижу мужчину лет сорока, худощавого, с каштановыми волосами по шею. Он курит и о чём-то думает в своём мирке. Хочется спросить, откуда у него сигареты, но я просто молчу и смотрю на него. Забавно, что он не обращает на меня внимания, я даже облокотилась, как и он, на стенку, холодную и сырую, как могила моей матери, ха-ха. Смотрю на проплывающую хмурую тучку, а затем перевожу глаза на него и встречаю удивлённый взгляд, так и вопрошающий: «А ты давно тут?» Забавный, да-да, я фокусница, а ты не вдумчивый мрачный человек, который вдруг засмеялся, начав болезненно задыхаться и откашливаться, хвататься за горло, пытаясь подавить это. Кажется, кто-то ещё не получил свои таблетки?! Посвистывая, я пошла дальше, да, это, наверное, грубо, нужно было помочь, но мне кажется, он, наоборот, хотел, чтобы я ушла, не зря же он прятался, еле выдавливал из себя слово «простите», когда заливался болезненным хохотом. Я лишь спокойно улыбалась, говоря, что ничего страшного, здесь это в порядке вещей. А где это «здесь»? Я и сама не знала, думаю, это курорт или лагерь?.. Да, возможно… Иду дальше, по-моему, пора пить таблетки. Просвистев похоронный марш, я беру стаканчик таблеток, мило улыбаюсь Долорес Винс — так гласит её бедж — и опрокидываю стопочку, забыв, что лучше чередовать, а пить не залпом. Немного покашляв, показываю язык: верх, вниз, влево, вправо — вроде так, хе-хе, весёлая зарядка для языка, чтобы милая Долорес поняла, что я не прячу таблетки под языком или щекой. Напоследок делаю язык трубочкой, но она не оценила. Печально, я всегда думала, что это мой талант. Тихий час, да? Нет, скучно, а до действия той синей таблетки часа полтора, хотя всегда по-разному, но, может, мне сегодня повезёт? Надежда и имя — мои иллюзии, всегда убиваю их первыми.***
Сейчас вечер развлечений, кто-то играет в карты, кто-то поливает кактус своей слюной около окна… Вдруг я вижу мужчину с длинными, слегка волнистыми волосами, нет, это не тот куряка, у этого всё плохо, он грустный, но всегда улыбается, даже когда не особо хочет, а в глазах пустота… Нет, скорее, это анархия, но в режиме ожидания может подойти и нажать на кнопку «действовать», вдруг будет весело, а то игра в бинго уже совсем неинтересна, а с ним будет здорово, на вид он весельчак. Вступаю в радиус его обзора, расставив руки в стороны, демонстрируя, как могу обнять воздух. — Хочешь знать, откуда взялись эти шрамы? Молчание в ответ. Ну, и не такая публика попадалась мне на дорожке. — Однажды я очень долго смотрела в зеркало, и мне не понравилось то, как она на меня смотрела, такая красивая, такая идеальная, лишь после того, как я полоснула себя по лицу куском разбитого стекла, я поняла, что это я в отражении, — раздался только мой смех, перераставший в лёгкую хрипоту, а после я добавила: — Нет, ну, а что, всем можно причинять мне боль, а мне нельзя? — опять истерический смех. — Правда я теперь красавица? — я смотрела, не моргая, на собеседника, который не проронил ни слова, но эти глаза уже изучали меня и мою красоту, которой я хвасталась. — Зачем ты резала себя? Ух ты, он умеет разговаривать, а я уже подумала, он мой глюк. — Эндорфины притупляют боль, — парирую я, а то вдруг опоздаю с ответом, и он опять окаменеет, как статуя. — Делаешь всё, чтобы не чувствовать душевную боль… — звучит, как всепоглощающее понимание, это очень мило, ну правда, прямо сейчас расплачусь от умиления.***
Музыка была оглушительна, биты, что стучали изнутри, намеривались или слиться с ударами сердца или перегнать его. Я была такой уставшей, слёзы катились, не переставая, а мысли о том, что я сделала, не давали мне покоя, по этой причине я брала всё, что мне предлагали в этом клубе: кокаин, экстази — лишь удалённые мысли говорили, что от такого количества я сейчас же умру. Не могу сказать, жива ли я или мертва, из-за лекарств моё сознание впадает в транс от отвергания реальности всё слепливается в то, что мне тяжело принять. Грязь въелась под ногти, вся была перемазана, и чем больше я пыталась очиститься, тем сильнее пачкалась. От голода или переедания есть вероятность повышенной раздражительности?.. Зачастую вспоминаешь слова: «Я устала и очень голодна, так что отвали». Мне говорили вести дневник, но со временим это превращалось в артхаус, словно у нескольких книг вырвали страницы и прилепили на дешёвый клей соединение всего этого в одно. Хоть психолог говорит, что это может показать, где обрываются и начинаются другие мои «Я», это забавно, правда, я и сама не знаю, где начинаюсь я, а где другие части меня. Я распад личностей, разлагаюсь и рождаюсь каждую минуту, впадая и выпадая из, так называемой, реальности. У всех есть цель, но у меня её нет, хоть и вначале я, как и все, начинала искать тот смысл, но поняла, что он мне не нужен, это избитый, клишированный стереотип, что заставляет всех нас быть хоть чуть-чуть быть одинаковыми, чтобы была связь между нами. Кто говорил о том, что мы, все люди, общность? Как жаль, что я не хочу принадлежать к этому обществу. Все нам навязывают это, повторяя как мантру, чтобы по итогу в неистовом движении упасть, содрогаясь оттого, что ты такой же, как все, ты достиг той тени, что тебе возлагали всю твою короткую жизнь.***
Смотрю в размытое от влаги окно, дождь стучит каплями по стеклу в такт подушечкам пальцев, оно такое холодное… Мир так велик, в нём так много всего, но люди — это самая противоречивая вещь. Есть люди, что создают, есть те, кто только разрушает, я думаю, мир был бы лучше без людей. Не пытайся понять меня…