Пора возвращаться домой

В темноте чужие руки сжимаются на шее. Воздуха. Воздуха. Воздуха! Танечка распахивает глаза, пытаясь скинуть Риту с себя. Руки бьют в капитанские плечи, колени упираются ему в живот — и скорее-скорее, нужно срочно столкнуть его с кровати, чтобы вдохнуть. — Рита, очнись! — сдавленно, хрипло просит Танечка, чувствуя, как слезы выступают из глаз. — Рита, услышь меня. [Меня, которая живет под мирным небом. Меня, у которой за спиной нет оружия. Меня, чьи руки чисты.] Танечка пытается докричаться до того, кто внутри. — Рита, это же я, — Танечка плачет в невозможности вдохнуть и понимает, что еще чуть-чуть — и она потеряет сознание. — Пожалуйста, — из последних сил. У Риты на плечах царапины и зажившие синяки — они оставлены пару недель назад. У Риты — посттравматическое расстройство после армии, а с поступлением на службу в ФЭС — сильнее обострение. Встряска, вызванная новым делом, — и вспоминается в с е. Нерусская речь, и как слипаются пальцы, когда в руках оружие. Форма, все на одно лицо, и только одно слово — Родина — знаешь. Ничего нет, никого нет, и тебя нет, потому что все забываешь. И даже смерть не пугает. — Ты дома, Рита, дома, — в страхе в Танечке просыпается нечеловеческая сила: она резко выпрямляет ноги, бьет пятками в Ритины бедра. Секундное замешательство — и с размаху Таня скидывает ее с кровати. Рита падает, плечом зацепив тумбочку, уронив за собой одеяло, телефон; бьется дешевым пластиком будильник, и осколки разбегаются по полу. Танечка отскакивает вглубь комнаты, пытаясь привести дыхание в порядок. Воздух, воздух, воздух! Она кашляет и плачет, вжимаясь в стену, но быстро собирается с силами, когда понимает: Рита по-прежнему не может прийти в себя. Танечка кидается к ней, подхватывает под руки и тащит в ванную, стараясь не разрыдаться сильнее. — Рита, ты слышишь меня? — она заходит с ней в душевую кабину, включая ледяную воду. Та — прямиком на них двоих, Танечка не выпускает ее из объятий, крепко прижав капитанские руки к телу. [Чтобы шеей не схватить их еще раз.] — Опомнись же ты наконец! — ее трясет от страха и холода. — Пожалуйста. [«Капитан Власова, пора возвращаться домой».] Рита быстро моргает, с ресниц стряхивая холодные капли. — Таня? — и смотрит на нее испуганными глазами. — Таня, что с тобой? А перед ней — самое ценное, что есть. Все и всех растеряв, часть себя оставив за пределами гражданки, она обретает Таню, а та стоит перед ней вся заплаканная и с красными следами на шее. — Это я? — испуганно спрашивает Рита, касаясь кровоподтеков. Волосы липнут к лицу, ее потряхивает от холода. — Таня... Рита теряется, опуская брови, и тяжело дышит, отстраняясь от Танечки. Хочется провалиться сквозь землю, слиться со стеной или исчезнуть, чтобы сейчас и без возвращений. Танечка в слезах оседает на пол, закрываясь руками, прижимает колени к себе. — Танюша, — Рита пытается убрать ладони от ее лица, а Танечка только сильнее плачет от того, как страшно и больно. Она устала и больше не хочет бояться засыпать с Ритой в одной постели. — Прости меня. Рита старается обнять ее, но Таня не дается: — Не трогай, — и бьет с размаху капитанские руки. На эмоциях, не желая ни в коем случае сделать больно. У Риты разбивается сердце. Она выскакивает от душа, из ванной, влетает в спальню и кое-как по ходу надевает брюки. Танечку всю колотит, сердце отбивает за сотню, она ничего не понимает. Рита скидывает в сумку вещи, документы, находит в тумбочке ключи от старой квартиры. Скорее-скорее, чтобы не наломать еще дров. Танечка слышит это, выскакивая в коридор. Рита в прихожей завязывает берцы. — Ты куда? — вытирает она щеки, прерывисто выдыхая. — Надо прекращать это, Тань, — Рита с такой силой завязывает шнурки, что те чудом не рвутся. — Со мной ты не можешь быть в безопасности. Я не хочу подвергать тебя риску. — Не уходи. — Это временно. Я не знаю, на сколько, но временно, — железно, безэмоционально, сухо, а саму всю колотит внутри. — Рита, останься, — Танечка пытается отнять у нее спортивную сумку. Сумка — камень преткновение. Рита дергает ее на себя, и молния расходится. — Сука, — Рита кидает ее на пол, прикладывая ладонь на лбу, и жмурит глаза, пытаясь не сорваться на эмоции. Они сейчас ни к чему. Тане страшно и без того. — Все будет хорошо, — Танечка с опаской обнимает ее. — Все наладится, мы справимся. Только не уходи. — Так надо. — Пожалуйста. Рита пытается выбраться из ее цепких объятий, держась из последних сил: — Я боюсь за тебя. Мне нужно уйти. Танечка больше не отвечает, обнимая ее сильнее-сильнее, чтобы ни сейчас, ни потом, никогда. Рита забирает ее в охапку в ответ. — Прости меня, Танька, — она сжимает скулы так, что напряжение отдается в голове. Своему солнечному человечку меньше всего хочется причинять боль. Таня тянет со дна, хватает за ворот армейской формы и тащит выше-выше, к свету, на берег, отвязывает от ноги камень, тянущий вниз-вниз. Таня как та вспышка, что рождается в сознании, когда думаешь, что откинешься через минуту: она вынуждает раскрыть глаза и закричать, подать знак, что ты еще здесь, что ты еще живой. Она заполняет внутри все, выталкивает боль, агрессию, злость, вытесняя все-все, что Рите хочется оставить, забыть и никогда не испытывать снова. Танечка, несколько лет назад вошедшая в ее кабинет после перевода из ФЭС, как знак, что можно вернуться к обычной жизни, в которой прошлое не преследует, в которой его попросту нет. — Мы справимся, — Танечка чувствует, как сильно Рита сжимает ее в объятиях. Не хочет отпускать, чтобы не показывать эмоций, чтобы наружу больше — ничего. Рита только кивает в ответ: — Я надеюсь. А в голове — кто-то чужой, и этот чужой не дает покоя. Он поднимает среди ночи, он поднимает на Таню руку, но Рита справится с ним. Не сейчас, не завтра, но.