Шанс на будущее

      Праздничное настроение царило в гильдии Хвост Феи. Буквально через несколько часов наступит Новый Год. В главном зале был уже небольшой хаос, ребята помогали Мире и Кинане расставить столы, накрыть их, расставить блюда, приготовленные заранее. Салаты, мясо, огромное количество выпивки, праздник обещал пройти крайне бурно и весело. Парни ради разнообразия приоделись в костюмы, но этот официальный стиль разбавляла разноцветная мишура на шее и забавные шапочки Дедов Морозов. Девочки были в шикарных вечерних нарядах, привлекая к себе восторженное внимание. Один Бикслоу, который хвостом ходил за Каной, уговаривая накинуть на плечи кофточку, чтобы прикрыть слишком уж глубокое декольте, чего стоил. Ребята заранее подтягивались к месту встречи, чтобы положить подарки под елку, помочь с оформлением и просто весело провести время с друзьями в ожидании Нового Года.       Лаксус помогал таскать столы и стулья. Белый пиджак он пока что отложил в сторону, а рукава фиолетовой рубашки закатал повыше, чтобы они не мешались. Сегодня он выбрал белый костюм, хоть и понимал, насколько рискует его испачкать под конец празднования. Плавали – знаем. Расставив стулья, он подошел к Мире, которая была в довольно откровенном наряде Деда Мороза: короткое красное платье с пушистой белой окантовкой декольте, рукавов и подола, с широким черным поясом, который подчеркивал тонкую талию.       – Еще чем-то надо помочь? – он оперся бедрами о барную стойку, лениво скользя взглядом по залу и вылавливая знакомые лица.       – Нет, спасибо, ты хорошо постарался, – Мира мило улыбнулась, – можешь пока что отдохнуть. Основные моменты мы уже сделали, осталось дождаться, когда все придут.       – Кстати, тебя там вроде Фрид хотел увидеть, – Лаксус кивнул в сторону своего друга, который занимался тем, что расставлял блюда на столах.       – Поняла, сейчас подойду к нему, – Мира кивнула и направилась в сторону своего Фрида.       Лаксус хмыкнул, проводив ее взглядом, а потом вновь принял позицию наблюдателя, поправляя рукава рубашки и заново застегивая пуговицы на манжетах. К нему подошли Гажил с Бикслоу, которые тоже закончили со своей частью работы.       С Гажилом у Лаксуса сложились на удивление хорошие и дружеские отношения, несмотря на то что их знакомство первоначально не задалось. Шутка ли, в первую встречу он его долбанул молнией, а во вторую, Гажил с Нацу его хорошенько так потрепали. Но после острова Тенрю и включения Лаксуса обратно в ряды Гильдии, они стали довольно хорошо общаться, поняв, что между ними есть много общего. Началось все с вынужденных совместных миссий, в ходе которых они узнали друг друга поближе. Без доверия нормального взаимодействия не будет, так что пришлось потратить один вечер на то, чтобы ужраться в слюни и обсудить все моменты по-мужски. Уже утром они оба были если не друзьями, то хотя бы начали друг другу доверять спину. Немаловажным для улучшений отношений стало то, что Гажил ему очень помог своими рассказами о Магии Убийц Драконов.       С момента вживления Лакримы, Лаксусу приходилось самому разбираться с неожиданно появившимися инстинктами и особенностями организма, и то он просто был вынужден смириться с ними, иногда сам не понимая своего поведения или реакций. Но Гажил ему терпеливо объяснял те или иные моменты, которые до сих пор являлись для него загадкой. Поэтому Лаксус стал понимать себя лучше, да и тренироваться лучше с тем, кто равен тебе по силам и способен научить каким-то тонкостям, на которые ты раньше сам особо не обращал внимания. На этом как-то они и сошлись постепенно.       – Может бахнем бутылочку? – Бикслоу достал из внутреннего кармана тайком взятый со стола джин.       – Кто-то сказал «бахнем бутылочку»? – мгновенно оказалась рядом вездесущая Кана, которая прижалась к Бикслоу, состроив кошачьи глазки.       – В тебе уже несколько плещется, – возмутился Бикс, но обвил свою девушку рукой за талию.       Да, эти двое стали встречаться, но пока неофициально. А то их Гильдия посадила бы печень еще до праздников. Лаксус с легкой улыбкой наблюдал за взаимодействием этих двоих. Вот уж шумные до ужаса.       – Почему бы и нет? Все равно ждать еще несколько часов, – пожал плечами Гажил, глазами выискивая Леви и недовольно морщась, когда нашел ее в компании ее команды, – вот засранцы… Ноги оторву.       – Успокой уже свои инстинкты. Ничего они ей не сделают, – фыркнул Лаксус, забавляясь ревности своего товарища.       Кто бы мог подумать, что их Железный, не такую уж и железный на самом деле. То, с какой тактичностью и трепетом он ухаживал за МакГарден порой даже удивляло. Впрочем, вот уж в чьи отношения он не собирался лезть, со своими бы разобраться. Лаксус погрузился в свои мысли, вспоминая события полуторанедельной давности. Конечно, он знал, что будет не просто, с этой девушкой никогда просто и не было, но ее реакция ввела его в ступор. И когда эта хрюшка пробралась в его мысли настолько, чтобы остаться в них навсегда?       А ведь по началу она его даже не заинтересовала. Все, что ему было о ней известно, так это то, что она новенькая, что обладает редкой Магией Заклинателей Духов, и что состоит в команде Нацу, умудрившись еще в первую неделю поставить всю Гильдию на уши, взяв заказ со второго этажа. Деда тогда долго ругался, когда узнал об этом. Потом был момент с Фантом Лордом, который пришел по ее душу, и ему стало известно, что новенькая не так проста, а вышла из богатой семьи, и теперь ее папенька возжелал вернуть сбежавшую дочь в родные пенаты. И опять его это не особо тронуло, скорее, наоборот, выбесило. Пусть решает свои семейные проблемы сама, не втягивая в это остальных. И в конце концов, битва за Хвост Феи. Ситуация была для наблюдений не особо подходящей, но он смог про себя отметить то, что она победила Бикслоу, а это все-таки о чем-то и говорило. Блондиночка оказалась не только обладательницей смазливой внешности и высокого самомнения, но что-то, да и умела делать. Последовавшее за этим изгнание и встреча на острове Тенрю тоже не давали полноценного представления о ней.       Первая нормальная встреча, в ходе которой он уже смог адекватно и полноценно познакомиться с ней, произошла после их возвращения и включения Лаксуса обратно в Гильдию. Тяжелые были времена. За раз свалившиеся огромные проблемы, которые необходимо было как-то решать. Дом, который нужно было привести в порядок, так как он семь лет стоял никем не ухаживаемый, финансовое положение, которое изрядно прохудилось, угроза лишиться Гильдии, потерянная репутация. Лаксус тогда разрывался между тем, чтобы прокормить себя любимого и помочь деду с восстановлением Гильдии. Бонусом шла необходимость делить свою жилплощадь с друзьями. Пусть они вместе и прошли через многое, и он им полностью доверял, но его инстинкты все равно бунтовали, отчего он был более раздражительным, чем обычно. Сложно жить, когда не чувствуешь себя спокойно в собственном доме. Фрид и Бикслоу это понимали, поэтому старались находиться в доме как можно реже и придерживаться определенных правил и границ, но это не особо помогало. Так что Лаксус решил отталкиваться от обратного: сам начал пропадать на заданиях, возвращаясь домой только для того, чтобы отоспаться и зализать раны.       Тогда он совершенно не ожидал встретить в такую рань в гильдии хоть кого-то помимо Миры, которая, казалось, ночевала там, и деда, который тоже из-за свалившейся ответственности дома редко когда появлялся. И он бы не обратил на нее никакого внимания и в тот раз, если бы не столь забавная и яркая реакция на его появление. Так перед глазами каждый раз предстает, как она застыла в этой нелепой позе с копилкой наперевес, прижимая ее к груди как нечто очень ценное. И этот панический ужас и метания в глазах. Он так и не понял, с чего такая реакция была, но она его позабавила. Столько эмоций на лице у нее было, но в особенности яркое смущение, которое проявилось полыханием скул и чуть поджатыми губами. Ему понравилось, что она в итоге сгладила этот момент шуткой и сделала вид, что все так и надо, хотя красное от стыда лицо и уши выдавали ее с головой. Момент разговора с Мирой он особо не запомнил, зато запомнил какие рожи корчила ему Люси за спиной у Дьяволицы, отчего ему пришлось очень сильно постараться, чтобы не выдать своего веселья. У нее очень яркая мимика, что он при дальнейшем общении с ней и заметит. Она очень эмоциональна, даже в спокойном на первый взгляд состоянии. Все равно то нос наморщит, то чуть нахмурится, то, наоборот, приподнимет брови, то губы подожмет. А уж когда она взбудоражена чем-то и не контролирует себя… Наблюдать за ней – отдельное удовольствие.       Разговор с ней тоже был довольно приятным и расслабляющим. Он понял, почему в итоге Хвост Феи встал на ее защиту в стычке с Фантом Лордом. Люси умела располагать к себе людей. Причем это расположение не было каким-то наигранным или вынуждающим, просто бывает такой тип людей, с которыми спокойно. Лаксус еще очень ценил умение собеседника чувствовать границы и уважать их. Очень характерным знаком для него был момент с его наушниками. Даже после того, как он сам ей предложил опробовать их, она все равно очень бережно отнеслась к этому и уточнила, точно ли ей можно. Показатель того, что человек не воспринимает все как данность. И она не боялась его. Многие чувствуют себя рядом с ним очень скованно: из-за его роста, габаритов, давления Магической Силы, характера. А уж после того, что он сделал, многие из Гильдии до сих пор с опаской косились на него. А она вела себя свободно рядом с ним, подшучивала, дразнила, мельком даже критиковала и укоряла, но все это было как-то беззлобно. Он не чувствовал от нее никакого подвоха. Это располагало. Но в любом случае, он не ждал и не особо хотел какого-то продолжения этой встречи. Однако Люси стала появляться в его жизни намного чаще, чем он ожидал.       Сперва это проявлялось косвенно. В доме все чаще звучали разговоры о ней: сперва от Бикслоу, который неожиданно принял решение тренировать ее, потом от Фрида, который спросил у него разрешения проводить занятия с ней в доме у Лаксуса. Присутствие еще одного постороннего человека на его территории не особо обрадовало, но и отказать в просьбе другу он не мог. Переломным моментом, пожалуй, стало ее ранение, даже скорее реакция Бикслоу на него. Он и до этого удивлялся про себя тому, как много Бикс стал трепаться о ней. Как гордый папаша расхваливал ее успехи на тренировках, рассказывал какие-то моменты, связанные с ней. Но он не ожидал увидеть такого беспокойства и паники от него, столкнувшись на перроне после срочного созыва всех в Гильдию от деда. Тогда он решил просто проводить друга до ее дома и пойти дальше к себе, но увиденное заставило остаться и поддержать перепуганного до трясущихся рук Бикса.       Бикслоу, как и большая часть нынешнего костяка Хвоста Феи, в Гильдию попал еще ребенком. Он был одним из тех, кого подобрал дед и взял на себя опеку. Штрауссы, Кана, Нацу, Грей, Эльза, все они до совершеннолетия были под опекой Мастера, и именно он их привел в Хвост Феи. Бикслоу был в их числе. Лаксус помнил тот день, когда дед привел его. Худой как щепка, зашуганный, измотанный, озлобленный. Постепенно под опекой и заботой остальных он отогрелся, но порой до сих пор в его глазах что-то такое мелькало. Когда они с Лаксусом сдружились, то он рассказал, отчего пребывал в таком состоянии. Его родители были очень религиозными людьми, причем в худшем смысле этого слова. Когда они узнали, что их ребенок владеет Магией Душ, то крайне негативно к этому отнеслись. Пытались вытравить из него эту Магию, а когда не получилось, то стали держать его взаперти как зверя, запрещая ему любые проявления Магической Силы, и при необходимости выбивая ее силой. Макаров вовремя его нашел и забрал из семьи, которая не особо-то и противилась такому исходу, даже обрадовалась, что избавилась от него.       Магия Душ – разновидность Черной Магии Заклинателей. Мало кто задумывался над истинной силой этой Магии. Для многих это просто умение видеть души людей и манипулировать предметами с помощью пойманных в ловушку блуждающих душ. Блуждающие души – это души тех, кто не смог упокоиться по какой-то причине и долгое время находился в этом мире, постепенно разрушаясь. Проклятье, незаконченное дело, просто не смогли перейти на ту сторону, такое бывает. От души там одно название, так как ни личность, ни воспоминания уже не сохраняются спустя столько лет блужданий. Это лишь отголосок полуразрушенной души, которая больше напоминает по своей сути сгусток Эфира. И ничего страшного в этом, на первый взгляд, нет. Но не зря Магию Душ причисляют к черной магии, и не зря так боятся. Волшебник с ее помощью способен поработить любую душу, а значит взять под контроль другого человека. Помимо этого, данная Магия позволяла разорвать связи души и тела, что приведет к смерти человека. И самое страшное – это уничтожение души. Это значит, что после смерти человек не сможет уйти на перерождение. От него ничего не останется, лишь пустая оболочка. Поэтому такое предубеждение к волшебникам с данным типом Магии, поэтому их так боятся и ненавидят.       Бикслоу ненавидел свою Магию и боялся ее. Но со временем смирился, нашел в ней плюсы и стал себя сознательно ограничивать. Преимущественно использовал только куклы и манипуляции с ними. Но порой приходилось ему раскрыть и полный свой потенциал. Он этого делать безумно не любил, стараясь не доводить ситуацию до критической точки, но иногда приходилось, например, чтобы спасти заложников, подчинив противника, или же убить кого-то. Лишь Громовержцы знали его тайну, которая заключалась в том, что души его «куколок» были не блуждающими, а вполне себе конкретными человеческими душами, которые он когда-то подчинил себе, разорвав их связи с телами. Но невинных среди них не было. Когда это раскрылось, Бикслоу ожидал, что Лаксус с остальными отвернутся от него и расскажут все Мастеру. Но Фрид тогда лишь флегматично пожал плечами, сказав, что у них тут без греха никого нет, а это вполне входит в понятие его нормы. Остальные молча поддержали его слова, и на этом тема была закрыта.       Из-за детской истории с родителями, Бикслоу был крайне предан и привязан к тем, кто принимал его таким, какой он есть. Для него было важно, чтобы его судили по его личности, а не по его Магии. И он редко доверял и сходился с людьми. Пусть он и имел амплуа беззаботного весельчака, но так он старался расположить к себе собеседника и скрывал свою настоящую личность. А еще была у него одна мечта, родом из детства. Еще до всей истории с пробуждением Магии и ненависти со стороны родителей, он всегда мечтал иметь младшую сестру. Благодаря этому его желанию в их команде появилась Эвергрин, которую Лакс, по началу, не хотел брать к себе. Но Бикслоу лично замолвил о ней слово. Младшей сестры из нее не вышло, слишком уж типаж неподходящий, поэтому гештальт оказался не закрыт. И какого же было удивление Лаксуса, когда он понял, что это свое неудовлетворенное желание иметь сестру, Бикс перенес на самого неожиданного человека. А именно на Люси. Чем она его так зацепила? Что в ней такого он увидел, что пробудил в себе поистершиеся братские чувства и комплексы?       Видеть своего друга в таком отчаявшемся и уязвимом состоянии он не хотел. Поэтому и не прошел мимо, помог, только из-за него. Люси тогда заставила даже его немного понервничать. Измотанная, в окровавленных бинтах, в полубредовом состоянии. И что его опять удивило, так это то, что даже в таком состоянии она первым делом переживала за жизнь другого человека. После этого момента, он решил присмотреться к ней поближе, благо, что возможность для этого была. Она стала приходить на занятия к Фриду, а значит, у него был шанс лично узнать, чем она так смогла привлечь к себе двоих из его команды. Он просто хотел удостовериться, что ей можно доверить своего друга, и узнать, почему именно ее Бикслоу взял под свою опеку. И чем больше он ее узнавал, тем больше она ему нравилась как человек. Упорная и трудолюбивая девочка, он видел, как она пахала, разрываясь между несколькими делами сразу и успевая при этом позаботиться об окружающих. Он ловил себя на том, что постоянно наблюдает за ней: в гильдии, у себя дома, при общении с другими людьми. То, как она ненавязчиво опекает МакГарден, как заботится о Бикслоу, как находит со всеми общий язык. Он видел, как к ней тянутся люди, и с какой самоотдачей она делится с ними своим теплом и поддержкой. Даже он попал под ее ненавязчивую опеку, называемую благодарностью. Приятно возвращаться домой, когда тебя ждет накрытый стол, когда тебе дают возможность расслабиться и отдохнуть после тяжелой рабочей недели или особенно сложного задания. Когда словно невзначай подсунут под руку какой-то перекус и любимый кофе. Причем ее об этом никто не просил. Так он стал ее уважать как человека.       Еще забавным моментом было, когда она переживала из-за той ссоры с Джетом и Дроем. Ее он подслушал совершенно случайно, но сложно пройти мимо с таким слухом, когда разговор идет на повышенных тонах. Она на его взгляд еще довольно тактично сдерживалась в формулировках. Ему было с кем сравнивать, Эвергрин, когда ее что-то выбешивало, вообще за словами не следила. А тут все по факту разложила, хрен придерешься на его взгляд. И все равно сидела, переживала, беспокоилась. Глаза чуть ли ни на мокром месте были. Этим она ему и нравилась, как девушка. Имея стержень внутри, она все равно оставалась девочкой со своими тараканами в голове. Это было… милым? Его, по крайней мере, такая двойственность умиляла.       Доказательство того, что в ней есть стержень и сила, он смог увидеть на ВМИ, во время ее боя. Прекрасное владение собственной Магией. Тренировки Бикслоу прошли не зря для нее. Она знала свои сильные и слабые стороны и прекрасно использовала первые, чтобы прикрыть вторые. Умение комбинировать заклинания, трезво оценивать ситуацию, вычислять слабые стороны противника и использовать их в бою. Для этого был необходим ум, на что она никогда не жаловалась. Пожалуй, он бы не отказался от тренировочного боя с ней. Было бы интересно посмотреть, что бы она предприняла против него.       А потом она исчезла, оставив вместо себя Духа. Опять же, прекрасный ход, который мог бы сработать против обычных людей, но не Убийц Драконов. И зачем? Она пробралась во Дворец, что-то там умудрилась разрушить, чуть не погибнув сама. И только потому, что испытывала чувство долга за альтернативную версию себя из будущего? Он понимал, что она не все им тогда рассказала. Может Венди с Нацу и поверили ее легенде, но в глазах остальных он читал то же, что и чувствовал сам. Она, не то, чтобы врала, но явно что-то недоговаривала. Настаивать смысла не было, она бы не раскололась, это он видел по ее глазам. А еще видел, насколько тяжело ей все это далось. Дальнейшая истерика была закономерным исходом. Конечно, утешать ее не входило в его планы, но ощущать ее тело, которое так податливо льнуло к нему в поисках утешения, было очень приятно. Ему нравился ее запах, ее прикосновения, то с каким доверием она потянулась к нему.       Итогом стал бал, и время, проведенное вместе на ярмарке. Ее образ поразил его настолько, что он замер, не веря тому, что видел. Она словно сошла со страниц сказки о феях или принцессах. Плавные и грациозные движения, этот взгляд из-под ресниц, томная улыбка на губах. Весь флер улетучился после того, как она, не заметив его, пронеслась мимо к ближайшему столу с закусками, бормоча под нос «жратушки, жратушки, жратушки». Кто о чем, а хрюшка о вкусной еде. Понаблюдав за ней подольше, он понял, что она тут чувствует себя крайне скованно и неуютно. Ее не привлекало богатство дворца и окружающих людей, не интересовали танцы, дорогие блюда, приготовленные лучшими шеф-поварами короля. Хотя нет, еда все-таки интересовала. Но он ни капли не удивился тому, что она решит сбежать с приема пораньше. Благо, их интересы тогда совпали. Но вот чего он не ожидал, так это того, что она захочет пойти на обычную ярмарку. Там же ничего интересного нет, из года в год одно и то же. Но отказать ей не смог, посчитав, что ей это быстро наскучит. Как же он ошибался, и как хорошо, что согласился сопроводить ее туда. Иначе бы не смог увидеть этого детского восторга в ее глазах, этой безбашенной свободы в поведении и действиях. И тогда он сдался, признав самому себе, что давно перестал воспринимать ее лишь как объект для проверки. Именно в тот вечер он увидел в ней ту, что смогла заинтересовать его и заворожить. Ее смех, улыбка, надутые в возмущении щеки, лукавый прищур глаз. Ее прикосновения, ощущение ее тела, прижатому к его во время танца. Ее смущение, эмоциональность и искренность.       С того момента он уже сам старался быть ближе к ней, находя новые поводы, чтобы провести вместе время. Он хотел узнать ее как можно лучше: что ей нравится и не нравится, чем она любит заниматься в свободное время, какие книги и музыку любит, о чем мечтает и к чему стремится. Ему было интересно все, связанное с ней. Но то, с чем он впервые столкнулся за все время своих отношений со всеми предыдущими девушками, так это желание сделать ей приятно, порадовать ее чем-то, увидеть вновь ее улыбку и восторг в глазах. Он стал зависим от ее реакций. И зверь внутри него желал еще большего. Она смущалась от обычного поцелуя в руку, а ему было интересно, как она отреагирует на нечто большее. На объятья, поцелуй в губы, на легкую ласку и что-то посерьезнее. Ему хотелось пометить ее, показать всем, что она его. Стали раздражать все, кто находился слишком близко к ней. Это раздражение недовольным комком ворочалось в груди, вспыхивая каждый раз при виде ее теплых и тесных отношений с Духами и другими мужчинами. Почему она тактильна со всеми кроме него? Ладно подруги, девушки в принципе более тактильны, нежели мужчины, но она спокойно относилась к Нацу, когда тот внезапно лез к ней под руку или прижимался, чтобы посмотреть, чем она там занимается, к Бикслоу, на которого могла с легкостью опереться или же прикоснуться к нему для привлечения внимания, к Фриду, с которым могла сидеть тесно рядом, прижавшись к его боку и изучая какую-то книгу с письменами. Так он узнал, что такое собственничество и ревность дракона. Гажил тогда неплохо проехался по его чувству достоинства, ехидно скаля клыки, когда Лаксус невольно нарычал на него, когда почувствовал на ней его запах. Он хотел сделать ее своей. Хотел, чтобы она была зависима от него также, как он зависим от нее. Но он ждал и наблюдал, ожидая хоть какого-то знака от нее, что он ее также интересует, но рядом с ним она была крайне сдержана.       Огромным прорывом было время, проведенное вместе на задании. Он безумно жалел, что втянул ее в это, все-таки такие заказы были слишком опасны и сложны. Он видел, как ее огорчало то, с чем она столкнулась в теневой жизни этого мира. Как ей было сложно морально все это переваривать. Он видел тревогу и переживания в ее глазах, знал, как она устает от такого безумного темпа жизни, как беспокоится за команду, когда они занимались тайным проникновением в организацию. Еще одной причиной, по которой он жалел, что взял с собой на задание, так это страх, что она узнает его темную сторону. Иногда во время боя его заносило и довольно сильно. Адреналин, чувство опасности, крови и смерти будоражили его чувства, пробуждая его жажду насилия и крови. Он не считал себя садистом, но и жалеть своих врагов не привык. Для него убийство уже являлось чем-то естественным и привычным. Эти люди сами знали на что шли, когда вступали в эту организацию, когда начинали торговать людьми, создавать и распространять запрещенные вещества. Поэтому он не видел ничего плохого в том, чтобы сделать с ними то, что они заслужили. Но делать это на глазах у Люси не хотелось. Боялся увидеть в них страх.       Но в то же время, они столько времени проводили вместе, сближаясь все больше. Вместе спали, вместе жили под одной крышей, вместе сражались, обсуждали задания. Он видел ее разной: сонной, раздраженной, вялой, печальной, веселой, игривой. Ему нравилось сталкиваться с ней утром, когда она еще не до конца проснувшаяся, спускалась на кухню в одной пижаме, сонно потирая глаза и зевая. Встрепанная такая, с помятым после сна лицом, но он лишь умилялся этому домашнему виду. Нравилось, когда в поезде или ином транспорте она засыпала у него на плече, или позволяла ему лечь себе на колени, зарываясь пальцами в его волосы. Он как никогда был рад своему укачиванию в транспорте, ведь именно тогда он мог оккупировать ее колени, оправдываясь плохим самочувствием. Обнимать ее бедра, чувствовать ее запах, который умиротворял и успокаивал его. Сдерживаться было уже невыносимо. Он хотел ее. Это задание показало, насколько она ему подходит. Насколько он желает быть рядом с ней, просыпаться вместе в одной кровати, вместе ходить на задания (и пусть Нацу пододвинется, у него в команде Лисанна уже есть), вместе путешествовать. Она должна быть его. Такую девушку он не собирается упускать.       И он правда собирался поднять эту тему еще тогда, после их возвращения с задания, но что-то пошло не так. Он не помнил, как оказался в Магнолии под присмотром Полюшки. Последнее, что было в его памяти, так это то, как он сражался против зодиаковцев, а потом темнота. Когда он пришел в себя, Люси уехала куда-то по семейным делам и пропала на месяц. Он с ума сходил от переживаний, особенно зная, что ей может что-то угрожать. На них кто-то открыл охоту, а она уже один раз подверглась нападению. Он ждал ее возвращения, постоянно выискивая ее взглядом. Но ее все не было. Когда же она вернулась, то тоже сильно отстранилась от него, постоянно исчезая на заданиях. Впрочем, справедливости ради, она стала меньше времени уделять не только ему, но и всем своим друзьям. Она стала какой-то более нервной и уставшей. Когда он пытался поговорить с ней, постоянно кто-то или что-то вмешивалось в их беседу, отчего разговор об их отношениях приходилось откладывать. И вот он в итоге состоялся спустя столько времени, но совсем не так, как он этого ожидал.       – Чего задумался? – в себя его привел толчок в бок от Бикслоу, который заглянул ему в лицо.       – Да так… Ты Люси не видел? – вздохнул Лаксус, делая глоток из непонятно когда оказавшегося в его руке стакана.       – Нет, она вроде бы еще не приходила. Кана? – Бикслоу повернулся к картежнице, которая тоже флегматично пожала плечами.       – Не-а, не видела. Но она обещала прийти, – добавила она, – странно, что ее еще нет. Она обычно приходит помогать заранее во время каких-то наших массовых мероприятий.       – Да ладно, она же девушка, а вам надо подольше времени, чтобы намарафетиться, – легкомысленно отмахнулся Бикслоу.       Но ни через пятнадцать минут, ни через час, она так и не появилась, хотя все остальные уже были в сборе. Это заставляло немного переживать. Может что случилось? Даже Бикслоу, который на протяжении всего часа отмахивался от беспокойства остальных, уже стал часто коситься в сторону входных дверей.       – Неспокойно мне как-то, – Леви нахмурила брови, – Люси должна была уже давно прийти. Может, сходить за ней?       – А она вообще дома? – Лисанна тоже уже начала беспокоиться.       – А где ей еще быть? – полюбопытствовал Нацу, который пока не сцепился с Греем, а потому сидел со свой девушкой.       – Может, в салон красоты пошла? – неуверенно предположила Лисанна.       – У нее же Дева есть, – отрицательно качнула головой Леви, – нет, надо проверить. Просто сходим за ней, это же недалеко.       – Леви, мы с тобой, – Джет и Дрой тут как тут нарисовались рядом.       – Хорошо, – девушка поднялась из-за стола, но внезапно резкий и громкий звук заставил всех присутствующих присесть от неожиданности, зажимая уши.       Посреди зала появилась магическая проекция, привлекая к себе внимание. Сперва картинка была крайне неустойчивой, поэтому понять, кто же это было достаточно сложно. Мастер Макаров вышел чуть вперед, всматриваясь в изображение, а потом его лицо исказилось в гневе и ярости.       – Ванюшка… – процедил он сквозь зубы.       Словно услышав его слова, проекция стабилизировалась, показывая изображение бывшего Мастера Хвоста Ворона, который с легкой самодовольной улыбкой стоял, убрав руки за спину. Высокого роста мужчина лет сорока-пятидесяти с загорелой темной кожей, черными волосами и небольшой такой же черной бородкой. Свою одежду он сменил на официальный костюм в фиолетовых тонах.       – Какого черта ему понадобилось? – Лаксус выступил вперед, становясь рядом с дедом.       – Не знаю. И знать не желаю, – процедил сквозь зубы Макаров, складывая руки на груди, – от него добра не жди.       – Хвост Феи, – все-таки заговорил Иван, и его голос громко разносился по всему залу, – хотел поздравить вас с Наступающим Новым Годом. В этом году наши отношения… не заладились. Поэтому я решил загладить свою вину и извиниться перед вами, а также преподнести вам небольшой подарок.       – Что-то мне не нравится все это, – качнул головой Грей, – темнит он что-то. Подарок?       Проекция на мгновение исчезла, а вместо нее появилось изображение части какой-то комнаты, словно кто-то, понятно кто, вел прямую трансляцию с магической камеры. Камера развернулась, поворачиваясь прямо на зеркало, в котором отражался Иван Дреяр собственной персоной. Он поправил брошь на лацкане своего сюртука, показывая, что именно в ней и сокрыта камера, передающая картинку и звук.       – Что он задумал? – Гажил пристально всматривался в трансляцию, пытаясь по окружению и интерьеру понять, где Иван находится.       В это время Иван начал свое движение, отчего камера стала чуть покачиваться в такт его шагам. Он остановился около какой-то двери, а потом распахнул ее и зашел внутрь помещения. Комната представляла из себя довольно большой зал. Каменные стены, пол, минимум интерьера, посреди зала стояло железное кресло, на котором кто-то сидел спиной к вошедшему Ивану. По бокам от стула стояли четверо человек, закутанных в черные плащи, поэтому определить кто это, не имело возможности. Иван медленно обошел стул по краю и замер напротив человека. Леви испуганно вздохнула, зажимая рот руками. На кресле, прикованная железными колодками к подлокотникам и ножкам мебели, сидела Люси с завязанными глазами и антимагическим ошейником. На ней было красивое вечернее платье черного цвета, украшенное золотой нитью и чулки. На ногах обуви не было, отчего она мерзляво поджимала пальцы и старалась как можно меньше прикасаться ступнями к полу.       – Люси! – выдохнула Джувия.       Одновременно с двух сторон стало раздаваться низкое грудное рычание. Нацу и Лаксус замерли, сжимая руки в кулаки. Этот ублюдок… Следуя взмаху руки, с Люси стянули повязку, позволяя ей проморгаться и привыкнуть к яркому свету. Она зажмурилась и чуть помотала головой, а потом подняла глаза на Ивана, стоящего перед ней.       – Если он тронет ее хоть пальцем… – прорычал Лаксус, чувствуя, как под его пальцами начинает крошиться край столешницы, в которую он вцепился, как только увидел Люси.       – Так-так-так. Кто это у нас здесь? – раздался голос Ивана.       Люси скептично вскинула брови и откинулась на спинку кресла, всем своим видом демонстрируя, что ее ни капли не удивляет и не смущает сложившаяся ситуация.       – Вы ее проверили? – бросил Иван фигурам в плащах.       – Да, оружия никакого найдено не было. Вот Ключи, – один из них достал из кармана плаща ключницу и передал ее в руки Ивана, который хмыкнул, и судя по звукам, убрал ее куда-то к себе в карман.       – Отлично. Тогда приступим. Люси Хартфилия. Заклинательница Звездных Духов. Владеет десятью Золотыми Ключами. Родилась в семьсот шестьдесят седьмом году. По документам двадцать шесть лет, биологически – девятнадцать. Родители: Лейла Хартфилия, Заклинательница Звездных Духов, и Джуд Хартфилий, бывший глава компании Хартфилия, оба мертвы. Все детство и подростковый возраст провела в особняке Хартфилиев, обучалась на дому. В возрасте семнадцати лет сбежала из дома и вступила в Гильдию Хвост Феи. Через два года после вступления пропала вместе с большей частью членов данной Гильдии. Считалась без вести пропавшей семь лет, а после вернулась с острова Тенрю, – монотонно, словно зачитывая откуда-то информацию, стал говорить Иван.       Люси, не шевелясь, сидела в кресле, равнодушно слушая мужчину. На ее лице не было никаких эмоций кроме скуки и легкого напряжения. Ее нервное состояние выдавал лишь указательный палец руки, которым она постукивала по подлокотнику.       – Погибла шестого февраля семьсот девяносто третьего года, – продолжил Иван.       – В смысле погибла? – Грей непонимающе вскинул брови. Бикслоу судорожно вздохнул, прикрывая лицо рукой.       – Твою мать, – тихо произнес он, уже начиная понимать, что происходит, и что Иван собирается сделать.       – Бикс? Ты что-то знаешь про это? – Фрид услышал друга, отчего вопросительно и выжидающе уставился на него.       Его вопрос в повисшей тишине услышали все, отчего на Бикслоу тут же уставились десятки глаз. Но он только покачал головой, показывая, что сейчас не время для объяснений.       – Однако, неожиданно каким-то чудом воскресла. Более того, появилась лично на Великих Магических Играх в составе своей команды. Словно ничего и не было. Я уж было подумал, что мой информатор ошибся, однако… разрешишь?       Иван резко сократил расстояние между ним и Люси, отчего последняя напряглась и подалась всем телом назад, впервые показывая толику страха. Иван взялся за края воротника ее платья и резко рванул его в разные стороны. Раздался треск ткани, которая от рывка разошлась ровно посередине до самого живота, оголяя грудь в скромном черном лифчике.       Присутствующие в зале парни и мужчины тактично отвели глаза в сторону, стискивая зубы от ярости. Но те, кто не успел отвернуться пораженно замерли, рассматривая огромный белесый шрам на груди. Иван обвел его края пальцем, задумчиво хмыкая.       – Предполагаю, что сзади такой же? И как же ты выжила с пробитым сердцем и грудной клеткой? – Иван склонился чуть пониже к девушке, которая лишь презрительно поджала губы, – молчишь…       К присутствующим стало медленно приходить осознание того, о чем говорит Иван. Сперва его слова никто серьезно не воспринял. Что за бред, Люси мертва? Но она же вот, жива и сидит прямо перед ними. Да и она столько времени с ними провела, что за маразм? Но этот шрам… Все внезапно поняли, что с той даты, которую назвал Иван как дату смерти Люси, она и правда ни разу не появлялась в открытой одежде. Ее грудь была постоянно прикрыта: футболки, водолазки, свитера, купальник, – они все были под горло. И как бы не хотелось верить этому засранцу, доказательства были налицо, а точнее на груди у Люси, которая молчала и никак не реагировала на столь открытую провокацию.       – Ты знал? – Лаксус повернулся к Бикслоу, вглядываясь в лицо друга, – ты это знал. И как долго?       – С самого начала, – нервно откликнулся Бикслоу, понимая, что сейчас уже не время что-то скрывать и умалчивать. Тут уже никак не оправдаться, и так все было понятно. Кому, как ни Магу Душ, понять, живой перед ним человек или нет.       – Я потом все расскажу и объясню. Все не так однозначно, как вы думаете, – он нервно зачесал волосы назад.       – Конечно объяснишь, куда ты денешься, – Лаксус вновь перевел взгляд на изображение.       – Так, кто же ты такая? – Иван медленно отошел от Заклинательницы, которая лишь фыркнула и отвернулась от него, – значит, не хочешь говорить. Странно. А ведь ты так долго и старательно искала со мной встречи в последний месяц. Я оценил. Но вот я здесь, а ты молчишь. Как-то неловко получается, не думаешь?       Ответом ему был все тот же скептический и злой взгляд.       – Ну, впрочем, мне не обязательно, чтобы ты говорила. Мардром, покажи, что скрывает разум нашей гостьи, – камера чуть отдалилась назад, показывая, что Иван отошел еще чуть дальше.       Фигуры в черных плащах отошли от стула, пропуская к нему еще одного человека, которого до этого не было видно в зале. При виде него Люси встрепенулась и чуть сощурила глаза, проявляя интерес, смешанный с опаской. Он также был замотан с ног до головы, но уже в серый плащ, лица не было видно. Неизвестный зашел за спинку кресла и положил руки на голову Люси, которая недовольно повела плечами и напряглась, явно протестуя против вторжения в свое личное пространство. Пальцами она вцепилась в края подлокотников, сжимая их до побелевших костяшек, на лице заиграли желваки. От рук мага стала исходить какая-то мутноватая дымка, которая сплелась в жгуты серого цвета и словно проникла в голову Люси. Девушка вздрогнула, но скорее от неожиданности, нежели от боли или каких-то неприятных ощущений.       Серый дым, похожий на тот, что связывал сейчас голову Люси и руки мага, как-то незаметно появился прямо перед креслом и начал уплотняться, постепенно обретая краски и форму. В какой-то момент он словно взорвался изнутри, покрывая собой довольно большую площадь, на которой стала появляться объемная картинка. Она была слегка мутноватой и тусклой, но можно было разобрать что там было.       Часть небольшой светлой комнаты, в углу которой стояла детская кроватка. Ракурс немного изменился, отчего можно было увидеть, кто в ней находился. Ребенок, которому по виду было месяцев девять-десять, лежал, сонно моргая глазами и рассматривая подвесную, явно самодельную, игрушку над кроваткой. Понять девочка это или мальчик тоже было сложно, так как пижамка была нейтрального коричневого цвета. Внезапно появилась еще одна фигура, но уже взрослого человека. Это была невысокая женщина со слегка пухлой фигурой, которая подошла к кроватке и склонилась над ребенком, которая при виде нее разулыбалась и еще по-детски невнятно произнесла.       – Ма!       – Доброе утро, солнышко. Ты уже проснулась, – женщина, вероятно, мать ребенка, склонилась над ней и подняла на руки, удобно перехватывая ее под попу, – моя Лерочка проснулась. Сейчас мы будем приводить себя в порядок и кушать, да?       Картинка стала постепенно растворяться, трансформируясь в новую. Но, вероятно, мага не особо интересовала ее, так как следующие изображения надолго не фиксировались, быстро сменяя друг друга. Можно было понять, что ключевой фигурой был как раз-таки этот ребенок, который постепенно взрослел. Показывалось, как она ползала, ходила, бегала, играла, училась разговаривать. Постепенно пришло понимание, что это воспоминания. Чем старше становилась девочка в воспоминании, тем четче, ярче и более детализированным оно становилось. Детские воспоминания быстро проматывались, не останавливаясь на чем-то конкретном. Но можно было понять по ним, что это происходило не в их мире. Странные, незнакомые, высокие и многоэтажные здания, похожие на серые коробки, странной формы транспорт разных размеров и цветов, одежда, природа, все было чуждым и незнакомым. И в этом мире совершенно не было магии. Лишь артефакты, которые работали на какой-то другой энергии, нежели Эфир. Следующее воспоминание было уже довольно подробным и ярким.       Девочке было уже около восьми лет. Миленький пухленький ребенок с носом-кнопкой, веснушками на лице, голубыми глазами и темно-русыми кудрявыми волосами. Она бежала по лестнице наверх, размазывая слезы по лицу и придерживая плечо. Поднявшись на этаж, где была целая толпа учеников, но уже более взрослых, она стала кого-то выискивать глазами, а найдя, стала пробираться к этому человеку. Им оказалась девушка лет пятнадцати-шестнадцати на вид, которая стояла в окружении подруг. Девочка подбежала к ней и ухватилась за край ее кофты, привлекая внимание.       – Маша, они меня обижают, – прохныкала она, вероятно, своей сестре.       Девушка чуть раздраженно закатила глаза, выдергивая кофту из рук девочки.       – Лера, я же просила тебя не подходить ко мне в школе. Чего разнылась?       – Они меня обижают. Говорят, что я толстая и уродливая. И что у меня странные пятна на лице, что меня мухи обкакали. Они толкнули меня, – продолжала реветь Лера, отчего ее лицо раскраснелось, а нос надулся картошкой.       – А я тебе чем помогу? – возмутилась Маша, – сама иди разбирайся. Я тебе не мамочка – сопли утирать. Скажи учительнице.       – Тогда я буду ябедой.       – И в кого у меня сестра такая сопля слезливая? Только жаловаться и можешь. Отстань, я занята. Ничего я делать не буду, сама разбирайся. Иди уже отсюда и не позорь.       Маша вместе с подругами пошли в класс, оставив девочку плакать в коридоре. Все еще всхлипывая, она стала спускаться обратно на первый этаж, вытирая рукавами слезы и сопли. Когда она спустилась, ее поймала учительница, которая тут же фурией налетела на ребенка.       – Анисимова, я же говорила, что нельзя уходить с первого этажа!       – У меня там сестра, – стала защищаться Лера, но ее не стали слушать, а грубо схватили за руку и потащили в класс, куда поставили в угол.       – Постоишь и подумаешь над своим поведением.       Ребенок обиженно накуксился, но молча встал в угол с швабрами, ковыряя носком пол. Губы дрожали от несправедливости и обиды. Было видно, что старшая сестра не любит младшую и всячески отталкивает ее от себя, не помогая и не защищая. Лера шмыгнула носом и вытерла слезы в очередной раз. Прозвенел звонок и учительница разрешила ей сесть за парту. Начался урок, но девочки, которые сидели позади Леры, решили подшутить над ней. Они стали дергать ее за растрепанную косичку, отвлекая от урока. Лера молчала и терпела, жмуря глаза, чтобы опять не заплакать. В очередной раз, когда ее попытались дернуть за косичку, она резко развернулась и одним движением руки смела все предметы с парты обидчиц, зло глядя на них.       – Анисимова! Да что сегодня с тобой! – повысила голос учительница, которая все прекрасно видела, и что ребенка обижают, и что ее дразнят, но ничего не предпринимая по этому поводу.       Но девочка лишь поджала губы, упрямо глядя женщине прямо в глаза.       – В угол, живо! И дневник на стол!       Видимо дальше уже было неинтересно, так как воспоминание вновь растворилось в дымке. Девочку было безумно жалко, непонятно, с чего такое несправедливое отношение к ней было. Ладно сестра, разница в их возрасте была довольно большой, так что теоретически ей было просто скучно проводить время с младшенькой, но это не повод ей так отвечать. Мира неодобрительно покачала головой. У нее были младшие брат с сестрой, и хоть их разница в возрасте была не так велика, но она даже представить себе не могла, чтобы как-то их обидеть или проигнорировать. Наоборот, она всегда старалась их защищать и уделять им внимание. Следующее воспоминание было по времени где-то через год. Вероятно, маг выбирал наиболее яркие для Люси… Леры, воспоминания, или же наиболее интересные для себя.       Девочка практически не изменилась, чуть подросла, длина волос стала больше, а в остальном ничего не изменилось. Она стояла в коридоре своей квартиры в пижаме, прячась за углом и подслушивая разговор родителей со своей сестрой, который проходил на повышенных тонах.       – Ты с ума сошла?! Голова тебе для чего дана?! Чтобы шапку носить?! Ты думай, что ты делаешь, о последствиях подумай. Ты несовершеннолетняя, а он старше тебя на десять лет еще и иностранец. Да на кой черт ты ему нужна, он просто попользуется тобой и бросит, а потом будешь рыдать и жалеть, – выговаривала мать старшей дочери.       – Ничего вы не понимаете! Мы любим друг друга! Мне осточертело жить в этой семье! В этой нищете, в этой дыре. Видеть каждый раз одно и тоже и выслушивать от вас претензии, какая я безответственная, и что я должна делать, как поступать. Вот уж я не хочу это выслушивать от тех, кто живет вместе без любви и изменяет друг другу напропалую!       Раздался звук пощёчины, отчего Лера вздрогнула и зажала себе рот руками, выглядывая из-за угла.       – Замолчи. Ты ничего не знаешь, – раздался тихий голос матери, – в нищете? А может тебе аппетиты стоит поумерить? Покупать шмотки за двадцать-тридцать тысяч, телефон новый тебе покупай каждый год, не слишком ли жирно будет? Учитывая, что ты ничего не делаешь для семьи. Живешь, как у соседей каких-то. От тебя же ничего не дождешься, постоянно гуляешь, куришь со своими подружками, возвращаешься ночью пьяная. Ни уборку не заставишь сделать, ни приготовить ничего, да ты учишься спустя рукава, постоянно школу прогуливаешь. Ты подумай о будущем. Тебе образование надо получить, а не по мужикам бегать. А нас с отцом ты судить не в праве. Это наши с ним отношения. Да, мы друг друга не любим. Но между нами есть уважение и тепло. И мы живем только для того, чтобы вас вырастить и воспитать нормальными людьми. И не смей орать об этом, Лера спит.       – Ой, Лера то, Лера се. Да вы ее любите больше, чем меня. Как только она родилась, вы просто забили на меня. Сразу я стала плохой дочерью. Ненавижу вас. И ее ненавижу. Стану совершеннолетней – съеду от вас и больше вы меня не увидите!       Лера отшатнулась назад, прячась опять за угол, когда мимо нее пронеслась ее сестра, которая подхватила обувь, куртку и выбежала из квартиры, хлопнув дверью. Пока родители ее не заметили, Лера прокралась обратно в свою комнату и легла в кровать, обнимая игрушку-зайку. Она лежала, глядя в темноту и молча плача. Для ребенка огромный удар подслушать такое. С сестрой все понятно, но эта промелькнувшая вскользь информация об изменах родителей и о том, что они друг друга не любят, а рядом их удерживают лишь дети. Такое кого угодно ранит.       Это воспоминание практически сразу перетекло в новое, словно в продолжение предыдущей ситуации.       Лера тут опять немного подросла, лет десять ей уже было. Она лежала на животе на кровати, читая книгу. Из-за того, что на улице было лето, она была в коротких шортах и майке. Волосы у нее были влажные и растрепанные, напоминая воронье гнездо из-за кудряшек. В соседней комнате раздавался какой-то шум и шорохи, отчего она время от времени поднимала голову и смотрела в сторону двери, прислушиваясь к происходящему, а потом вновь возвращалась к чтению. Внезапно дверь в ее комнату распахнулась и на пороге показалась Маша.       – Мелочь, где родительская папка с документами? – она оперлась о косяк, глядя на Леру.       – Посмотри в прихожей в шкафу на нижней полке. За зеркалом, – откликнулась девочка, а потом отложила в сторону книгу, – а что ты ищешь?       – Не твое дело, – огрызнулась ее сестра, выходя из комнаты.       Лера поднялась с кровати и выглянула в коридор, а потом подошла к комнате сестры и заглянула внутрь. Около выхода стоял наполненный вещами чемодан и две объемные спортивные сумки.       – Ты куда? – спросила она, посмотрев на сестру, которая нашла, что искала, а потому убирала папки на место.       – Ухожу, – коротко ответила она.       В квартире помимо сестер никого не было.       – А когда вернешься? Далеко?       – Никогда. Далеко. Отстань уже от меня, иди в свою комнату, – раздраженно рыкнула Маша на девочку и зашла к себе в комнату, опускаясь на колени и застегивая чемодан. Документы она положила в одну из сумок.       – А родители знают? – сложила Лера руки на груди.       – Да что ты пристала? Отвали.       – Не отвалю. Ты к своему парню едешь?       – Да.       – А он разве сейчас не дома у себя? – девочка склонила голову в вопросительном жесте на бок.       – От-ва-ли! – прямо перед лицом девочки захлопнулась дверь.       Она лишь обеспокоенно посмотрела на дверь, но тихонько вернулась в свою комнату. Через какое-то время дверь комнаты ее сестры распахнулась, и та стала тащить свои вещи в прихожую. Лера вновь вышла из комнаты.       – Ты нас будешь же навещать? А как можно будет с тобой связаться? – было видно, что не смотря на все грубости со стороны сестры, Лера очень ее любит.       – Да как же ты уже достала меня. Никак, слышишь? Я уезжаю в другую страну и больше сюда не вернусь. Видеть вас не хочу! И тебя в особенности!       Лера замерла, а потом бросилась к сестре, обнимая ее.       – Пожалуйста, останься, – у нее вновь глаза были на мокром месте, – я же тебя люблю, пожалуйста, не уезжай.       – Отцепись от меня! А я тебя не люблю! Дура плаксивая, только реветь и можешь. Ни капли характера. Избаловали тебя родители, вот ты и неженкой выросла. Да отцепись ты от меня уже!       Девушка сильно оттолкнула от себя сестру, отчего та отлетела в сторону и шлепнулась на попу, заливаясь плачем. Пока Лера не успела сориентироваться, Маша подхватила сумки и вылетела за дверь, громко хлопнув ей на прощание. А девочка сидела на полу и ревела в голос.       – Маша! Маша, не уезжай, пожалуйста! Вернись! Я буду хорошей сестрой! Маша, вернись!       Лисанна стояла и тайком вытирала слезы, глядя на горе ребенка. Она просто представила себя на ее месте, как бы она себя чувствовала, если бы Мира ее не любила и ушла бы от нее. Крики Леры до сих пор звучали у нее в ушах. Мира и Эльфман подошли к ней со спины и обняли, утешая и показывая, что они рядом. Для них тоже было печально видеть такую картину. Лисанна посмотрела в угол изображения, где на заднем плане в кресле сидела Люси, которая равнодушно смотрела на свои воспоминания. Или ее лучше называть теперь Лерой? Раз Люси умерла, и в воспоминаниях находится эта девочка Лера, то значит, это она теперь в теле их Люси. И все это время она была рядом с ними?       Вновь начался калейдоскоп воспоминаний. Девочка росла, менялась, но ничего интересного особо не происходило. Она училась, гуляла одна, либо сидела дома за артефактом под названием компьютер, читала, рисовала. Друзей у нее как таковых не было, по крайней мере в воспоминаниях она редко с кем гуляла или проводила время. А еще она наблюдала за родителями. В семье у них были теплые отношения, никаких скандалов, ссор или истерик не было. Ее мама с папой уважали друг друга и любили свою дочь, уделяя ей по возможности все свое внимание. Но Лера подмечала какие-то моменты, которые говорили о том, что родители не любят друг друга. Она видела и признаки измен, о которых родители были в курсе и не были против этого факта. Казалось, что их и правда удерживает рядом лишь забота о дочери, которая от понимания этого факта грустила и замыкалась в себе все сильнее. Она уже перешла в подростковый период, но как была пухленьким ребенком, так и осталась, пока ее одноклассницы и одноклассники менялись. Становились выше, появлялись вторичные половые признаки, такие как усишки и бороденки у парней, и фигуры у девочек. Лера из-за этого тоже комплексовала сильно, видно физическое развитие у нее немного запаздывало по сравнению со сверстниками, что тоже становилось поводом для шуток.       Это был семейный ужин за одним столом. На кухне играл телевизор, отец семейства копался у себя в телефоне, а девочка ковырялась в тарелке. Она вздохнула и медленно отложила вилку в сторону.       – Мам, пап, – позвала она родителей.       – Да? – откликнулась мама, а отец отвлекся от телефона, посмотрев на дочь.       – Почему вы не разведетесь?       Вопрос погрузил кухню в полную тишину, опешившие родители переглянулись между собой, немного растерявшись от такого. Лишь глупые шутки из телевизора разрывали эту тишину. Мать первая отошла от шока, отключила телевизор и повернулась всем телом к Лере.       – С чего мы должны с твоим папой разводиться? – осторожно поинтересовалась она.       – Вы же друг друга не любите. Вы несчастны в этом браке, у вас есть другие люди, которых вы любите. Вы вместе только из-за меня, – честно вывалила всю правду девочка.       Родители опять переглянулись, явно пытаясь понять, откуда она могла это узнать, и где они прокололись.       – Если вы переживаете из-за меня, то я не против, правда. Со мной все будет хорошо. Я не хочу быть причиной вашего несчастья.       – Зайка, ты не являешься причиной нашего несчастья, – отец отложил телефон в сторону и взял руку дочери в свою, – мы очень счастливы жить все вместе. Мы тебя любим. И я не знаю, откуда ты это взяла…       – Я знаю, что вы меня любите. И не надо притворяться. У вас есть другие, – Лера подняла глаза на отца, – почему бы вам с ними не жить? Если вы разведетесь, то я просто могу жить с одним из вас и навещать другого. Или попеременно жить у вас, если ваши любимые не будут против моего присутствия.       – Подожди. Это слишком серьезный вопрос, который нельзя так решать наскоком, – отец судорожно выдохнул, явно чувствуя себя неловко.       – А чего сложного? Я уже давно обо всем знаю. И уже давно думала над этим. Я правда не против вашего развода. Только… можно я буду видеться с вами? Это единственное, что меня волнует.       Вновь повисла растерянная тишина.       – Лера, я… – мама растерянно посмотрела на мужа, – как давно ты узнала?       – Года четыре назад. Слышала вашу ссору с Машей. Ну, и видела кое-что потом, – пожала плечами девочка.       – Лера, послушай. Я… мы пока не готовы тебе ничего ответить на это, но мы тебя услышали. Позволь нам это обсудить с твоим отцом, а потом мы еще раз вместе сядем и все обсудим, хорошо? Извини нас, мы не хотели, чтобы ты о чем-то узнала. Ты все это время переживала, наверное?       Лера молчала, опустив голову, а потом кивнула коротко.       – О, солнышко, иди ко мне, – мама поднялась из-за стола, подошла к девочке и обняла ее, прижимая к себе, – мы тебя очень сильно любим, и ты ни в чем не виновата, слышишь?       Лера опять кивнула молча, обнимая маму и зажмуриваясь, чтобы не расплакаться. Отец тоже поднялся и обнял Леру вместе с ее мамой.       И вновь калейдоскоп. Родители развелись. Лера осталась жить в квартире вместе с мамой, постоянно навещая отца. Пока все это происходило, она стала стремительно расти. Она вытянулась, буквально за лето похудела и стала приобретать женственные формы, грудь появилась, талия. Спустя пару лет, ее родители окончательно сошлись со своими избранниками, у Леры появились младшие братья и сестры. И вроде бы она даже была счастлива такому исходу, с удовольствием нянчась с ними и переезжая раз в месяц то к матери, то к отцу. Их пары тоже хорошо отнеслись к девочке. Она и правда умела находить общий язык с людьми и нравиться им. Она закончила школу, поступила в университет.       Лера стала очень симпатичной девушкой. Длинные темно-русые кудрявые волосы, которые она научилась укладывать. Пышные бедра, тонкая талия, не особо большая, но аккуратная грудь. Детская припухлость щек исчезла, оставляя красивый овал лица, такой же носик-кнопку, красивые голубые глаза и усыпанную веснушками и родинками кожу.       Лаксус смотрел за преображением девушки, но больше обращал внимание на ее движения и привычки. Он узнавал в этих движениях Люси, которую знал. Привычка склонять голову на бок, когда что-то интересует, привычка кусать губы, барабанить пальцами по любой поверхности, когда чем-то занята, держать кружку, отставив мизинец в сторону, кусать конец ручки, когда думает над тем, что писать дальше, заплетать маленькие косички у себя из прядок волос, когда нервничает. Эта мимика: морщить нос во время смеха, приподнимать именно правую бровь, когда скептически к чему-то относится, когда над кем-то подшучивает или дразнит, комично делать губки уточкой. Эта девушка была ему незнакома и знакома одновременно.       Он скосил глаза в сторону и посмотрел на Нацу, который с каким-то отчаянным выражением лица смотрел эти воспоминания. Наверное, ему тяжелее всего смотреть на это, ведь он вместе с Люси был очень близок. И он вместе с ней провел намного больше времени. Лаксус и сам не мог до конца переварить эту мысль о том, что все это время рядом с ними был абсолютно другой человек. Как они могли этого не заметить? Он посмотрел на Люси, которая все так же спокойно наблюдала за своими воспоминаниями, словно не испытывая ничего от этого. Но он видел эту морщинку между бровями и чуть поджатые губы. Ей было больно и неприятно. В глазах была тоска и печаль. Она же тоже скучала, наверное, по своей прошлой жизни. Там ее мир, ее родители и друзья. Он не знал, как она оказалась в теле Люси, но явно не по доброй воле.       Лера поступила в университет и переехала от родителей в отдельную квартиру. Вспышки воспоминаний показали, как она нашла себе друзей, как ее жизнь изменилась, она чаще гуляла, стала более улыбчивой и веселой. И как у нее появились первые отношения. Лаксус недовольно сложил руки при виде этого смазливого хмыря, чувствуя иррациональную ревность к нему. Зверь внутри заворочался, расправляя крылья и ощериваясь. Что она в нем нашла? Но Лера в нем души не чаяла. Они наблюдали за развитием их отношений, как они сошлись вместе, стали жить в ее квартире. Благо, что какие-то особо уж интимные сцены этот маг пропускал. Было немного неловко наблюдать в принципе за отношениями двух людей.       Лера отдавала всю себя в любви. То, как она окружила заботой и поддержкой своего парня, то, как вместе с ним сидела, когда он писал диплом, помогая и при этом сама учась и работая одновременно, то, как она убиралась по хозяйству, постоянно содержа квартиру в чистоте и порядке, постоянно что-то готовя. И по ней было видно, что ей это в радость. Ей были приятны любые знаки внимания от своего парня. Она ластилась к нему и постоянно требовала тактильного контакта. То, как она уважала его, как партнера. Как умудрялась сводить все конфликтные моменты на нет, подстраиваясь под свою пару или же просто делая так, чтобы это не доставляло неудобств в дальнейшем. Эта любовь в ее глазах, даже скорее обожание. Она закрывала глаза на многие моменты, терпела, сдерживала свой характер в какие-то моменты. Если же ссора происходила или же ее молодой человек срывался незаслуженно на нее или обижал, то она молчала, не пытаясь как-то ответить. Естественно, он потом извинялся, но это было странно видеть, учитывая, что Люси или Лера, обычно так себя не вела. Да, она была довольно терпеливым человеком, но, если ей что-то не нравилось, она говорила это прямо и не всегда сдерживаясь в выражениях. Обиды она тоже не прощала, тут же проходясь по обидчику словесно, уж на язык она была довольно остра. Как она ругалась с Гажилом, выбивая из него привычку называть ее болельщицей, как отчитывала Нацу, когда тот начинал слишком уж наглеть, Джет и Дрой после парочки отповедей вообще старались ее не раздражать и не бесить, шутливые перебранки с Бикслоу показывали, что за словом ей в карман лезть не приходится. Да и в воспоминаниях она многим жестко давала отпор, не давая себя в обиду, особенно в университете и старших классах. Она же довольно умная девушка, которая знает себе цену. А тут такое.       Лера сидела на кухне, сжимая в руках какие-то документы. На столе стояла чашка чая, к которой она тянулась, чтобы отпить, но потом словно задумывалась о чем-то, забывала об этом и убирала руку, отчего чай оставался на одном и том же уровне уже долгое время. На безымянном пальце правой руки блестело простенькое золотой колечко с небольшим камушком. В прихожей раздался звук открывающейся двери.       – Лерусь, я дома, – раздался мужской голос.       – С возвращением, как на работе? – девушка отложила документы в сторону и поднялась, чтобы встретить Диму.       – Отлично. Коллектив принял меня прекрасно, дети тоже неплохо относятся. Есть, конечно, хулиганы и раздолбаи, но где их не бывает. Единственное, куча тетрадок на проверку, это кошмар, – парень появился на кухне, подошел к Лере и поцеловал ее в щеку, – а у тебя как в универе? Как курсач поживает? Как работа?       – Поживает, – хмыкнула девушка, – ужинать будешь?       – Конечно, голодный, как не знаю кто.       Девушка стала хлопотать по хозяйству. Дима на какое-то время исчез, а потом вернулся уже в домашней одежде и с чуть влажными волосами. Заметив бумаги, он взял их в руки, вчитываясь в содержимое.       – Это что? – спросил он.       – Я сегодня была у врача, – девушка поставила тарелки с едой на стол и полезла за столовыми приборами.       – У гинеколога что ли?       – Ха-ха, очень смешно. Нет, у маммолога.       – Это что за зверь такой?       – Врач, занимающейся молочными железами. Проще говоря грудью.       – О-о-о, понятно. И как, нашел ее? – под недовольным взглядом Леры, он поднял руки с улыбкой, – молчу-молчу. Нормальная у тебя грудь. Так зачем ты к нему ходила?       – У меня рак, – Лера оперлась бедрами о край раковины и сложила руки на груди.       – В смысле? – Дима растерянно посмотрел на девушку.       – В прямом. Сегодня пришли результаты. У меня рак молочных желез. Обеих. Вторая стадия. Онкология. Опухоль злокачественная. Называй, как хочешь.       – Так, и что делать? – посерьезнел парень.       – Лечиться. Химеотерапия. В худшем случае, удаление груди. Но прогнозы положительные, мы вовремя заметили, так что шансы на выздоровление велики, – она хоть и выглядела спокойной, но переживала и нервничала.       – Это же хорошо. Мы справимся, я буду рядом, – Дима поднялся со стула и подошел к девушке, заключая ее в объятья.       – Спасибо, – прошептала она.       Что такое рак и онкология мало кто понимал. В их мире такой болезни не было, но, вероятно, это что-то серьезное, раз была такая реакция. Опухоль в груди уже звучит опасно, а уж учитывая, что в том мире нет магии, как это лечилось у них, мало кто имел представление.       Всю сложность ситуации они поняли, когда увидели, насколько плохо было девушке во время лечения. Ее тошнило, она быстро стала утомляться, похудела, у нее стали выпадать волосы, отчего ей пришлось сделать короткую стрижку. Такую красоту и богатство состригать было обидно. В итоге, как они поняли, эта терапия химией не дала ожидаемого результата, опухоль пошла в лимфатическую систему (что это вообще такое?), из-за чего было принято решение удалять грудь. Присутствующие девушки заохали, понимая, какой удар по самооценке это будет. Нужно было признать, что Дима поддерживал ее на протяжении всего пути, ходил по больницам вместе с ней, утешал и успокаивал. Это заслуживало уважения. Хотя для Лаксуса было бы странным, если бы этого не происходило.       После удаления груди, девушка долго восстанавливалась, но продолжала жить полноценной жизнью. Она продолжала учиться, причем поддерживая высокий уровень успеваемости, все так же хозяйничала по дому, и в целом шла на поправку. Да, ей пришлось все-таки состричь волосы окончательно, так уж ее организм отреагировал, но она стала носить парик, который выглядел очень натурально. Она ухаживала за собой, пытаясь быть привлекательной даже в такое время. И вот она вроде выздоровела, речь зашла о планировании свадьбы, но дальнейшие воспоминания стали напоминать больше череду кошмаров. Она стала чувствовать себя хуже. После диагностики выявился прогрессирующий рак печени. Вновь лечение. Вновь голову налысо, вновь тошнота и рвота, боль, слезы, переживания. Она стала стремительно терять в весе. Даже одежда уже не скрывала ее болезненной худобы. При этом было увеличение живота, связанное с тем, что опухоль что-то там перекрывала и было накопление жидкости. Химеотерапия. Радиотерапия. Операции. Свадьбу пришлось отложить.       Дима становился все более странным и недовольным. Все это происходило в течение двух или трех лет, сложно понять, учитывая, что маг редко останавливался на конкретном воспоминании, отчего ощущение времени терялось. Лера старалась, Лера надеялась, она делала все для выздоровления, соблюдала все правила, диеты, мучилась и при этом всем еще умудрилась закончить университет. Набрала себе еще больше учеников, занималась репетиторством, написанием всяких работ. Она не унывала и продолжала бороться. Она также уделяла время Диме и дому. Как она все это успевала делать, не понимал никто. Откуда в ней столько сил? Но как бы она ни старалась сохранить отношения, они явно стали ухудшаться. Она понимала это, и пару раз предлагала парню расстаться, но тот отказывал, говорил, что не бросит ее, что он ее любит, и что они же могут расписаться без свадьбы. Отмена свадьбы его больше всего волновала, что было странным. Что церемонию они проведут после ее выздоровления, а пока можно расписаться. Попахивало чем-то нехорошим, но Лера этого не замечала, слишком погруженная в себя. Она сильно огорчалась, когда Дима стал куда-то уходить, да, она отпускала его, говорила, что все хорошо, и она будет рада, если он отдохнет от нее и ее болезни, но по ней было видно, что ей от этого было горько и плохо. Он пропадал все чаще, когда она лежала в больнице, он все реже навещал ее, предпочитая звонки и отбрехиваясь занятостью.       – Вот мудак, – процедил сквозь зубы Грей.       – Согласен, – мрачно отозвался Эльфман.       – Присоединяюсь, – откликнулся Бикслоу.       – Поддерживаю, – хрустнул костяшками пальцев Гажил.       Девушка это замечала, и они видели, как она угасала от этого понимания. Она многое видела, все недосказанности, неловкая ложь, перевод стрелок на другие темы. Но молчала. Ее поддерживали родители, которые были в курсе ситуации, но она старалась их не тревожить, ярко улыбаясь при встрече и убеждая их, что все хорошо и вот-вот она пойдет на поправку. Ее поддерживали друзья, в особенности одна подруга с университета. Она постоянно приходила к ней в больницы, часами проводила с ней время, приносила все необходимое и работала жилеткой для слез.       Лера находилась в палате после операции по откачиванию жидкости. Она сидела в наушниках и копалась в ноутбуке, тихонько мурлыча себе под нос. Лысая голова, тонкие запястья, выглядывающие из-под огромной кофты, острые скулы, бледная кожа, синяки под глазами, потрескавшиеся сухие губы, и только яркие голубые глаза выделяются на лице. Дверь палаты открылась, пропуская девушку неформального вида: красные дреды, пирсинг бровей, ушей, губы, темная готическая одежда, многочисленные цепочки, яркий макияж.       – Лерчик, встречай! Ваша доставка еды прибыла! – громогласно объявила она на всю палату, заставляя Леру отвлечься от ноутбука и снять наушники.       – Привет, Карина, какими ветрами тебя сюда задуло? – улыбнулась девушка.       – Попутными. Я тебе хавчик принесла. И где моя благодарность? – она поставила пакеты около койки и обняла Леру.       – О, великая спасительница ты моя.       Карина плюхнулась у изножья койки и посмотрела на тумбочку, на которой в аккуратной вазочке стоял букет розовых роз. Палата была платная и одноместная, поэтому некоторые послабления тут все-таки делались.       – Серьезно? Розовые розы? Димка твой притащил что ли? – скривилась Карина.       – Ага, – флегматично отозвалась Лера, захлопывая ноутбук и откладывая его на тумбочку.       – Учитывая, что ты не любишь ни розовый цвет, ни розы? Классно. За столько времени мог бы и выучить.       – Господи, не начинай, – закатила глаза Лера.       – Не богохульствуй. Что я начинаю? – Карина поднялась и подошла к тумбочке, на которой помимо ноутбука лежали еще всякие вкусности, тоже принесенные, скорее всего, Димой, – так, это понятно, угу… Опа…       Она взяла упаковку печенья с желейной прослойкой и показала Лере.       – Я заберу? Ты все равно со вкусом клубники не любишь.       – Забирай, – отмахнулась Лера.       – И вот что я начинаю, скажи мне? Он не знает твоих вкусов, спустя… сколько лет вы встречаетесь? А еще и жениться планируете.       – Карина, я же попросила. Я не хочу говорить на эту тему.       – А надо бы. Лерчик, не будь дурой, ты же видишь какой он. Чего ты терпишь? Когда он тебя в последний раз навещал? Когда звонил?       Лера молча ткнула пальцем в сторону букета.       – Да, лучше бы не приходил, с такими-то гостинцами. Половина тебе запрещена, половину ты не любишь. КПД – ноль.       Лера тяжело вздохнула, судя по всему, смирившись с беспардонностью и прямотой подруги.       – Карина, он же устает на работе, он занят, так что мог что и подзабыть.       – Ты еще не устала его оправдывать? – Карина открыла печенье и стала его жевать, – Лера, посмотри на меня, пожалуйста.       Лера вздохнула и перевела уставший взгляд на подругу.       – Какое нафиг, устал? А ты не устала? Ты батрачишь как проклятая. Ты защитила диплом, ты набрала себе офигеть какое количество учеников, пишешь кучу работ, постоянно бегаешь по врачам, не говоря о том, что ты тут загибаешься от боли. Ты не устала? Не устала от его постоянных гулек, «корпоративов», хотя какие к черту корпоративы в школе? От его баб, которые постоянно крутятся возле него, не устала? Почему ты нахрен его не выкинешь из своей жизни. Смотри и на поправку пойдешь сразу. Он из тебя все соки выжимает. «Ты же дома сидишь, так сложно убраться и приготовить? У меня нет времени, я возвращаюсь уставший и поздно, мне работы проверять», – передразнила Карина понятно кого, – я деньги зарабатываю для нас. Бла-бла-бла, как будто ты нет. Ты оплачиваешь квартиру и большую часть продуктов. Ну, ты серьезно? Совсем ослепла от любви? Голову включи, подруга.       – Я знаю все это, можешь мне не говорить, – поморщилась Лера, – да, я вижу. И да, я подозреваю, что он ходит налево. И меня это не устраивает. Но и умирать в одиночестве я не хочу. Он все равно заботится обо мне… хоть как-то. Да и жалко всех лет, проведенных вместе. Я же его любила. Я просто… не могу его отпустить от себя. Я же предлагала ему расстаться, я не дура и понимаю, что лечение лишь тормозит развитие болезни, а не лечит. Я понимаю, как он уже устал от больной меня, как ему хочется свободы, но он сам не уходит.       – Потому что ты удобный для него вариант, – ткнула печеньем в сторону Леры Карина, – а расставаться он не хочет и настаивает на свадьбе из-за квартиры. Если ты умрешь, то ему достанется часть. Удобно? Удобно.       – Когда, – поправила мягко Лера.       – Что «когда»? – приподняла брови Карина.       – Когда я умру.       – Э-э-э, не говори ты так. Шансы еще есть, рано опускать руки. Галя, у нас тут отмена депрессивного настроения.       – Карина, у меня метастазы. Новые. У меня рак печени и костей. У меня уже вместо крови чертова химия. Я сижу на тяжелых опиоидах. Я напоминаю ходячий труп или жертву Освенцима. Меня можно выставлять в медучилищах и универах как наглядный образец по изучению строения костей скелета. Лечение не помогает. Врачи дают полгода от силы. Я отказалась от дальнейшего вмешательства. После выписки я просто буду медленно умирать, сгнивая изнутри и забрасываясь обезболивающими.       Карина замерла, глядя болезненными глазами на Леру, которая так спокойно ей это говорила.       – Ты это серьезно?       – А по мне видно, чтобы я шутила?       – Писец… – Карина отложила упаковку с печеньем в сторону.       – Я сейчас дописываю все работы, за которые взялась. От учеников уже отказалась. Кого-то передала коллегам, с кем-то просто распрощалась. Карина, это уже все. Я устала.       – Лера, я тебя умоляю, расстанься ты с ним. Я к тебе перееду, ты не будешь одна. У тебя же еще родители есть, мы поможем, все будет хорошо. Ну, не мучай ты себя. Тебе же хреново уже от него. Все, любовь прошла, завяли помидоры…       – … и речка тиной поросла, – улыбнулась девушка, – спасибо, что ты у меня есть.       – Лерчик, у меня же сейчас макияж потечет, – Карина потянулась к подруге, обнимая ее и поглаживая по спине.       – Никто не заметит, – хихикнула девушка.       – Ой, да иди ты.       На это было уже больно смотреть. С каким смирением и принятием она говорила о своей смерти. Как она стремительно угасла прямо на их глазах. Из пышущей энергией красивой девушки превратилась в обтянутый кожей скелет. И лишь глаза такие яркие и живые еще показывали, что она хочет жить, что в глубине души еще надеется на чудо, на какое-то спасение. А также страх и безмерная усталость. Она казалась старше своих лет. Понимание, через что ей пришлось пройти просто убивало. И все равно находила силы шутить и улыбаться. Леви с Лисанной уже не скрываясь плакали, всхлипывая и высмаркиваясь в заботливо протянутые платочки. Если раньше еще и были мысли о том, что Лера могла по каким-то злым умыслам занять место Люси, то сейчас они растаяли окончательно. Не мог этот человек так поступить.       Лера медленно вышла из желтого транспорта. Кажется, транспорт называется машиной, а желтый цвет говорит о том, что это такси. Видимо, она возвращалась домой из больницы, так как на плече у нее была спортивная сумка, с которой она обычно там и была. После предыдущего воспоминания прошло всего несколько дней. Лера захлопнула за собой дверь и пошла медленно в сторону подъезда. Открыла своими ключами и стала подниматься на свой этаж. Также тихо открыла входную дверь и замерла. Из спальни раздавались довольно характерные звуки секса, женские стоны, а около порога стояли женские туфли. По коридору можно было увидеть разбросанную в беспорядке одежду. Лера тихонько прикрыла дверь и бесшумно поставила сумку на пол. Наступая на пятки, стянула с ног кроссовки и отставила их в сторону. Замерла, прислушиваясь к происходящему, а потом прислонилась к двери, зажимая себе рот рукой. Сделала несколько глубоких вдохов и свернула на кухню, спрятав перед этим обувь, и прихватив с собой сумку. Стала заваривать себе чай, благо, чайник был разогрет. Она делала все максимально бесшумно, прикрыв еще и дверь на кухню. Села за стол и стала медленно пить чай, копаясь в телефоне. Спустя какое-то время в спальне все стихло. Были слышны разговоры, но разобрать, о чем идет речь, не представлялось возможным. Когда раздались шаги, Лера подняла глаза на дверь, но шаги свернули в сторону ванной, откуда раздался шум включенной воды. Но потом появились новые шаги. Дверь на кухню открылась и на пороге появилась девушка в одних лишь стрингах и с электронной сигаретой в руках, которая испуганной ойкнула при виде Леры и стала прикрывать руками большую грудь.       – Спокойно, не обращай внимания, – отсалютовала Лера кружкой чая незнакомке, – вода там, кружки справа от плиты.       – Я знаю, – ответила девушка и осеклась, заливаясь краской.       По губам Леры проскользнула горькая улыбка.       – Чай, кофе? – миролюбиво поинтересовалась Лера, – есть обалденный Те Гуань Инь, пожалеешь, если не выпьешь. Я как раз его заварила.       – Не откажусь, только… – девушка неопределенно махнула в сторону коридора.       – О, конечно, одевайся, я пока тебе его сделаю, – Лера поднялась из-за стола и стала готовить чай.       Шум воды в душе не прекращался. Девушка, одетая уже в платье, тихонько проскользнула на кухню, чувствуя себя крайне неловко. Лера поставила кружку за стол и вновь села на свое место.       – Присаживайся. Ругаться не буду. По крайней мере на тебя, – она вновь сделала глоток и откинулась назад, – будем знакомы? Лера, невеста Димы. Уже бывшая.       – Катя, – коротко представилась девушка, садясь за стол и тоже делая глоток.       Она явно не знала, что делать в такой ситуации и как реагировать на такую странную реакцию. Ведь по факту невеста застала своего жениха за изменой, тут как бы истерика должна быть, разве нет? А с ней дружелюбно общаются. Чай вот сделали.       – С чем электронка? – поинтересовалась Лера, кивая на аппарат в руке девушки.       – С клубникой и киви.       Лера скривилась.       – Не люблю клубнику.       Повисла тишина. Лера спокойно сидела, чуть покачивая ногой и рассматривая пассию своего парня. Красивая. Блондинка, крашенная, но блондинка. Фигуристая, подтянутая, большая грудь, которую Лера уже успела оценить.       – Коллега? Подруга? – поинтересовалась Лера.       – Коллега, – тихо ответила Катя.       – М-м-м, понятно.       – А ты не будешь ругаться? – девушка подняла глаза на Леру, также рассматривая ее. И замечая лысую голову под банданой, худой и изможденный вид больного человека. Тут уж не ошибешься, что с ней.       – Солнышко, у меня на это нет ни сил, ни нервов, тем более ничего нового я не узнала. Да и чего на тебя ругаться? Тут на кое-кого другого ругаться надо.       Вторя ее словам, вода стихла. Через минуту дверь ванной открылась.       – Малыш, ты где? – раздался голос Димы.       Лера приподняла брови, намекая, чтобы Катя ответила. Она кивнула в ответ.       – Я на кухне, – она благоразумно промолчала о том, что не одна.       Дверь на кухню открылась, пропуская внутрь парня, у которого на бедрах было одно лишь полотенце.       – Малыш, а ты не… – увидев Леру, он осекся и даже побледнел.       – Сюрприз, – растянула губы в улыбке Лера, – а мы тут чаи гоняем. Не хочешь присоединиться?       – Лера, я все объясню.       – Ой, давай только без этого, я тебя умоляю.       – Знаете, я, наверное, пойду. Спасибо за чай, очень вкусный, – Катя поднялась из-за стола.       – Уже уходишь? Ну, ладно. Бывай, чашку можешь оставить, я сама помою, – Лера помахала ей рукой.       Между парой повисла тишина. Хлопнула входная дверь, показывая, что Катя сбежала. Лера молча смотрела себе в чашку, о чем-то думая.       – Лера, прости…       – Тш-ш-ш. Ни слова, понял меня? – ее выражение лица мгновенно изменилось, – сейчас я буду говорить, а ты слушать, не перебивая.       – Лерусь, подожди. Ну, прости меня. Ты же понимаешь, что я здоровый мужчина, у меня есть свои потребности, у нас секса уже год не было, ну, это ничего не значит, просто физиология. Я тебя люблю. И я с тобой рядом.       – Дима, – голос Леры понизился и приобрел вкрадчивые нотки, – я сказала, рот закрой и слушай. Мне плевать на твои оправдания. Мне все равно с кем ты там трахаешься или не трахаешься. Думаешь, я не знала об этом? Дима, у нас с тобой общие друзья, которые в отличие от меня, бывают на практически всех вечеринках, на которых ты тусишь. И пусть напрямую мне никто и ничего не говорил, но я не слепая и не тупая. Онкология на когнитивные функции не влияет. Я понимаю все это. Да-да, потребности и все такое. Я бы тебе и слова не сказала, делай ты это втихую, на стороне и так, чтобы никто из наших знакомых и меня об этом не узнал. И уж тем более не в моем доме и на моей кровати. Это уже сверх наглости. Я бы закрыла глаза. Я бы промолчала. Простила бы, сделала вид, что ничего не знаю, не вижу сообщений на твоем телефоне и не чувствую запаха духов на одежде. Не увидела бы волоса у тебя на рубашке, а, ой, мои же выпали, наверное, старый нашелся. Но вот это вот… уже край.       Лера поднялась из-за стола, взяла обе пустые чашки и отнесла их в мойку.       – Сейчас я еду к своим родителям на пару дней. Когда я вернусь, твоих вещей и тебя здесь уже не будет. Ключи оставишь у консьержа, – Лера промыла чашки и поставила их около мойки.       Вытерла руки о полотенце, стянула кольцо с безымянного пальца и положила на стол.       – Лерусь, пожалуйста, прости меня, это был последний раз. Я же только тебя люблю, не делай поспешных решений.       – Дима. Пошел. На. Хрен. Я не собираюсь это выслушивать. Я все сказала. Вали из моего дома, ты меня понял?       – Лера, ну, куда? Ты же тут одна без меня не справишься, ты же это понимаешь, я тебе нужен, – он схватил ее за руку, останавливая.       – Дима, отпусти меня, – абсолютно спокойно и глядя ему в глаза сказала Лера, – и я буду не одна. У меня есть родители и друзья, которые так по-скотски не поступают. И да, ты мне нужен. Был. Раньше. Когда мне было больно и плохо. Но что ты сделал? А ничего, тебя рядом не было. Ты только обещать и горазд. На словах ты Лев Толстой, а продолжение ты и сам знаешь.       – Ты никогда не говорила мне остаться, никогда не просила, всегда спокойно отпускала, что ты сейчас-то начинаешь?       – А, по-твоему, я должна унижаться и вымаливать у тебя капельку внимания? По-моему, это было довольно очевидно, не находишь? Я твоя невеста, а получилось так, что друзья и гульки для тебя важнее больной девушки. По мне так это уже показатель. Я не собираюсь тебе это разжевывать. Если ты не понимаешь, то это тоже своего рода показатель.       Дима медленно разжал пальцы, отпуская руку. Лера молча окинула его взглядом, подхватила сумку и пошла в прихожую. Надела кроссовки и вышла из дома. Она прошла какое-то расстояние, а потом свернула во дворы, где зашла на пустующую детскую площадку, села на одну из лавочек и откинулась на спинку. По ее лицу градом стекали слезы, которые она уже даже не пыталась вытереть. Из груди раздался тихий сдавленный вой, который она явно подавляла в себе.       – Да сколько еще дерьма у нее в жизни будет? – вырвалось искреннее у Бикслоу.       – Ты не знал? – спросил Лаксус.       – Она мне ничего не рассказывала о своей прошлой жизни. Какие-то общие моменты про мир в целом, но о личном не распространялась. Говорила, что это не имеет уже смысла, и все в прошлом, – покачал головой Бикслоу.       – Удача у нее, конечно, на нуле, – покачала головой Кана, – развод, пусть и с положительными последствиями, но все равно довольно травмирующий опыт, уход сестры, болезнь эта, еще и козел-парень.       – Лучше уж никакой сестры, чем такая, – качнула головой Эльза, – но такого опыта и врагу не пожелаешь.       – Но мне интересно, как же она попала в тело Люси? – подал голос Грей, – и почему скрывала это?       – Думаю, если все пойдет в подобном духе, то мы узнаем, – мрачно отозвался Гажил.       – Джувию интересует кое-что другое. Для чего Иван решил это нам показать? И кто этот маг, что способен заглядывать в память людей и показывать ее? – Джувия обвела взглядом фей, которые призадумались.       – Не думаю, что он ожидал такого, – кивнула Кана на проекцию, – может хотел сделать так, чтобы мы ее начали подозревать?       – Так, наоборот бы не показывал, а просто выставил ее как плохого человека, который убил Люси и захватил ее тело, – Макао покачал головой, – нет, тут что-то другое.       Они наблюдали за тем, как Лера угасала все сильнее и сильнее, мучаясь от нестерпимой боли. Карина сдержала свое обещание и переехала к ней, как только Дима собрал свои вещи и укатил в закат. Родители также навещали ее, но младших своих детей не приводили, чтобы не травмировать их видом умирающей сестры. Лера все понимала и поддерживала подобное решение. Воспоминания становились все тускнее и менее детальными, показывая, что память и восприятие начали страдать с ухудшением ее состояния. Она окончательно потеряла все силы и уже не вставала с кровати. Она умоляла Карину оставить ее и не губить свою жизнь уходом за ней, но та лишь ругалась на нее. Последние дни она уже ни на что не реагировала, постепенно умирая. Самое последнее воспоминание из той жизни были ее слова, обращенные к Карине.       – Спасибо за то, что ты у меня была. Извини за все, и не горюй. Передай родителям, что я очень их люблю.