Сколько же терпит человек...

Привет, слушатели. Хочу поделиться с вами одной маленькой мудростью. Я не очень умна, наверное. У меня только вторая степень часодейства, я не особо красива и точно уж вовсе не популярна. Зато то, что я вам расскажу, я уяснила твердо и на всю жизнь. Поэтому и хочу рассказать другим, чтобы не стать простой белой восковой свечой, которая прогорит и будет забыта, не получив благодарности и достойной памяти. Свечой, которая, сгорая, плачет, но освещает путь тому, кому принадлежит... Вы, наверное, в курсе, что я совершила глупость - влюбилась в Марка. Ошибка, конечно, ну да ладно. С кем не бывает. Другое дело, что у меня хватило ума рассказать об этом Резниковой! Она пообещала, что никому не скажет, но вскоре получилась такая история: Я решила пойти к нему и все сказать. Может, я ему тоже нравлюсь? Просто он стесняется мне сказать? В тот день он гостил в Черноводе. Я уж и не припомню, как петляла по коридору. Знаю только, что остановилась перед дверью в его комнату. Постучала. - Входите, - раздался рассеянный голос златоключника. Он даже не обернулся, когда я, испуганно вжимая голову в плечи, зашла в комнату. Ляхтич что-то записывал в свою тетрадку. Он то и дело кидал взгляд на таблицу с формулами, совсем не интересуясь моим нахождением в комнате. - Норт, это ты? - не отвлекаясь, спокойно спросил Маркус. Ему не то что бы было все равно. Кажется, он просто не замечал... - Это...это я! - нервно сказала я. Мне стало по-настоящему страшно. Неужели я ошиблась? Но отступатьуже поздно, иначе он сочтет меня за дурочку. - А, Огнева-а-а, - безразлично сказал Марк. Записи он так и не прекратил. Видимо, они были важнее для него, чем какая-то девчонка, - слушай, ты, похоже, неплохо решаешь такой тип уравнений. Поможешь? Я тут же. как последняя ослица, подошла и спокойно ему решила то, что он просил. Только перо в руке у меня плясало, я едва не поставила кляксу. Затем отошла и присела на диван. Он же продолжил записи, спокойный, как удав. Будь он проклят! Ему что совсем на меня плевать?. Я помнится, как в ступоре была. Потом резко встала и дрожащим голосом (черт! С каких это пор я такая нервная?) произнесла: - Я люблю тебя, Марк! Господи, это сейчас так по дурацки звучит. А тогда мне казалось, будто это все решает... И ответ, конечно, меня чуть с ног не сбил. Просто огорошена была. Я ожидала чего угодно: "Ты мне тоже нарвишься", "А я тебя ненавижу" и прочих проявлений чувств. - Я знаю, - безразлично, будто подавал копеечку, произнес Марк. - И? Он промолчал. Затем по инерции взъерошил светлые волосы и крикнул:"Входи, Норт!"Мой брат вошел и кивнул Марку. Затем перевел взгляд на меня. Клянусь, в его глазах я увидела насмешку! Он подошел к столу и стал что-то вполголоса объяснять Ляхтичу, изредка бросая на меня косой взгляд, который не просил, приказывал:"Вали, сестренка!" - Слушай, тут твоя сестра-Огнева пришла мне в любви признаваться, - сухо произнес Ляхтич. Без иронии, без азарта. Даже без презрения, что противнее всего. Ему просто до меня дела не было. Да еще... будто имени моего не знает! Не помнится, чтобы он склерозом страдал! - А, ясно. Ну, нам же Маришка рассказывала, - фраза Норта произнесена была без интереса. Только имя своей вечной любви (как же, станет Резникова на него внимание обращать, разбежался) назвал с трепетом. Я тогда выбежала из комнаты, и бежала, просто бежала... непонятно куда, лишь бы смириться с тем, что меня для него не существует, а я его люблю. И хотелось сказать ,что ветер сушил слезы, но нет. Я рыдала, не сдерживаясь. В присутствии златоключника я еще держалась, но лицо мое тогда было окаменевшей маской. А как только я выбежала, она распалась... Вот и все. Самое глупое, что я его до сих пор люблю. И не устаю удивляться, сколько же может вытерпеть человек унижения из-за одной идеи, вбитой в свою непутевую голову... Вроде бы мы с ним в разнуых мирах. И я тянусь к его миру, а он идет дальше, невольно наступая мне на пальцы...