Ненависти не существует

Ненависть — это простое чувство. Оно не требует осмыслений, глубоких психологических изысканий и не влечёт за собой сложных философских размышлений. В какой-то степени ненависть является совершенным чувством. И всё же в мире нет ничего совершенного. Лорд десептиконов гулко шагает по тёмным коридорам своего корабля. Попрятавшиеся в страхе от вновь прибывшего гостя дроны постепенно вылезают на своеобразные вечерние променады, решительно лишённые всякого смысла, но дарованные с барского плеча несчастным. Их всё равно не там, так тут настигнет деактив. Несвойственное Мегатрону добродушие. Он прекрасно понимает, что испытывать настолько дикий страх перед Орионом — это просто смешно. Архивист и понятия не имеет о той силе, которой обладает. Обладал. В отличие от Мегатрона, который прекрасно осведомлён о том, что может Матрица. И это злит. Стойкое ощущение, что, как бы Тёмный Лорд ни старался, он никогда не будет обладать схожим с Праймом потенциалом. Мудрость, управление силой мифических артефактов, чуть ли не телепатия с тринадцатью — всё это ему недоступно. И, к сожалению, доступно уже не будет никогда. Ненависть губительна. Она поглощает, делает жертву одержимой своими идеями, лишает здравого рассудка, а вместе с ним и воли. Ненависть дарует невиданную силу и забирает за неё плату в виде умопомрачительной боли. Злиться на Оптимуса Прайма нормально. Приходить в ярость от одного лишь вида автобота — тоже. Ненавидеть его нормально. Этого ждут от Мегатрона десептиконы, этого ждёт от себя он сам. Но последнее время ожидания не спешат оправдываться. Делая широкие неторопливые шаги, Тёмный Лорд всё глубже и глубже погружается в болото своих тягучих мыслей, что ржавчиной бегут между плат в голове. Если бы при его приближении к лампам те бы затухали, никого бы это не удивило. Чувствовать негатив в отношении Ориона было странно. Странно и… глупо? Да, именно глупо. Потому что этот автобот с какой-то извращённой страстью к истории ещё не успел совершить ничего, за что его стоило бы презирать. Орион Пакс не предатель. Орион Пакс обычный автобот. Ненависть непостоянна. Она всегда есть где-то на периферии, но она активизируется лишь тогда, когда происходит непосредственный контакт с предметом той самой ненависти. Она накатывает волнами, бросает из жара в холод и обратно, заставляет кончики пальцев в напряжении дрожать, а мотор в груди биться с неистовой силой. Серво сами приводят Мегатрона к отсеку, в котором над архивом Аякона корпит его верный друг. Мгновенно среагировав на приближение подходящей сигнатуры, створки дверей разъезжаются в стороны, впуская десептикона внутрь. Спиной к нему стоит ни на что не обращающий внимания Орион. Чуть более нервно, чем делают это остальные, он крутит головой, переключаясь между мониторами с бесконечными потоками данных, не замечая вошедшего. Он даже не оборачивается, чтобы поприветствовать своего повелителя. «Очаровательная наглость» — проносится в мозговом центре Мегатрона мысль, вызвав беззвучную усмешку на изуродованных губах. — «Не заметил, похоже». Архивист абсолютно беззащитен. Прямо сейчас ему могут выстрелить плазмой в центр спины и, добавив пару контрольных, проплавить насквозь камеру Искры вместе со злополучной матрицей. Даже если бы он осознал появление Мегатрона, он не смог бы допустить мысль, что тот вообще задумается о том, чтобы выстрелить в него. Орион всегда был доверчивым. Чересчур доверчивым, чересчур трудолюбивым, усердным, всегда готовым помочь и просто добрым, в конце концов. Он ни на клик не задумался перед тем, как полностью поверить в наскоро слепленную десептиконскую ложь и с лёгкостью предал своих. Его оказалось так легко переубедить и так просто заставить смотреть на мир сквозь Мегатроновы линзы, что последнему это даже показалось абсурдным. Не могло же всё быть так легко. И в этот момент Лорд десептиконов отчётливо понял, что же его так злит в Орионе Паксе. В отличие от остальных его подчинённых, его архивист его не боится. И это следует надлежащим образом исправить, пока это не обернулось катастрофой. Ненависть истощает. Обволакивая свою жертву, словно причудливое земноводное, она стальными цепями сдавливает хрупкий каркас, на котором держится истощённое собственными чувствами тело, высасывая все соки. Она заполняет своим ядом пустые красноватые трубки внутри, пока их хозяин в агонии трепещет в ужасных объятиях. Проникнув туда, куда не будет допущен даже искусный врач, она заменяет собой само естество подконтрольного существа, оборачивая того жалким рабом собственных эмоций.  — Орион, — Мегатрон делает широкий шаг и становится почти вплотную к резко обернувшемуся архивисту.  — Мегатронус, — Пакс не улыбается, но его взгляд пропитан теплотой и обожанием. Он полностью переключается с работы на друга. Спустя пару мгновений к этим чувствам добавляется лёгкий стыд и смущение, и Орион чуть тише и менее воодушевлённо себя поправляет: — Л-лорд Мегатрон! — он прикладывает ладонь к исцарапанным стёклам и, опустив голову, кланится. Десептикон отмечает быстро натренированное послушание. Пакс всегда был куда более сговорчив и податлив, нежели Оптимус. И это лишь больше злит. Ориона не хочется пронзить клинком; не хочется отправить в пыточную к Нокауту или Саундвейву; не хочется деактивировать. И архивист тоже не думает ни о чём таком в отношении своего заклятого врага. Он просто продолжает смотреть своей прекрасной пропитанной наивностью оптикой на нежданного гостя. Ненависть неконтролируема и неотступна. Ей невозможно противиться, от неё нереально спрятаться или защититься. Она вводит в отчаяние и тут же обещает от него лекарство. Ненависть коварна и непостижима для сознания простого смертного. Её сила безгранична, но не бесценна.  — Лорд Мегатрон, — чуть дрогнувшим от волнения голосом говорит Орион, слегка наклоняя голову вбок, — что-то случилось? Почему Вы пришли? Идея о том, как заставить и доверчивого Пакса себя бояться посещает Мегатрона ещё неожиданнее предыдущего осознания. Он делает быстрый шаг навстречу Ориону и, вжав того в панель, сминает мягкий металл губ в грубом и властном поцелуе. От его внимания не укрывается то, насколько обескуражен подобным действием в своём отношении Орион. Как распахнуты в удивлении оптограни, как чуть открывается рот, чтобы что-то сказать и как испуганно глосса внутри пытается спрятаться между форсунок. Мегатрон ощущает, как сладким нектаром по магистралям разливается чужой страх. Конечно, пока что это только лёгкий испуг, но дальше будет гораздо хуже. Подхватив неожиданно лёгкого архивиста за талию, он усаживает его на панель, грубо раздвигая длинные серебряные серво. Он отчётливо ощущает мягкие, но уверенные прикосновения тёплых манипуляторов, предпринимающих жалкие попытки отстранить от себя десептикона. Поняв бессмысленность таких действий, Орион пользуется резко образовавшимся преимуществом в росте и вытягивается так высоко, как только может, разрывая поцелуй. Боясь соскользнуть с панели и упасть прямиком на Мегатрона, он продолжает упираться ему в верх честплейта. Стравив вентиляцию, Орион было собирается что-то сказать, но грубо схваченные и сжатые до боли когтистыми манипуляторами серво заставляют его выгнуться и оказаться ещё дальше от повелителя десептиконов. Переместив манипуляторы по обе стороны от себя, архивист пытается прогнать ровный цикл вентиляции, но с хрипом стравливает пар, когда его грубо притягивают к себе.  — Подожди, — он наконец поднимает взгляд голубых линз на Мегатрона, — пожалуйста. Десептикон не намерен выслушивать речи Ориона о морали, поэтому он практически снимает его с панели и держит на весу, увлекая в новый грубый поцелуй. Спустя пару нанокликов он обнаруживает, что Орион аккуратно ему отвечает. Манипуляторы, ранее скромно висевшие без дела, перемещаются в шейный отдел Мегатрона, невесомо касаясь проводов. Размашисто пройдясь осмелевшей глоссой по чужому рту, Пакс вновь первым разрывает поцелуй и, наплевав на нормальные циклы вентиляции, рвано гоняет по нагревающемуся корпусу воздух.  — Прошу тебя, дай мне сказать, — Орион прижимается шевроном к чужому фейсплейту и опускает взгляд. Накаляющийся корпус не позволяет вокалайзеру без запинок воспроизводить речь, отчего архивисту требуется несколько тяжёлых мгновений, чтобы собраться с силами и заговорить. — Знаешь, я на самом деле очень давно этого от тебя ждал. И я… я очень много думал об этом до того, как оказался в стазисе, — тонкие плоские пальцы зарываются в переплетения проводов, обходя стороной особенно напряжённые и важные для функционирования магистрали. — Мне казалось, что у нас всё будет ну… даже не знаю, — пальцы замирают вместе со словами Ориона. Мегатрон в принципе не шевелится. Смущённая улыбка трогает подрагивающие от волнения губы автобота. — Наверное, мне бы хотелось, чтобы хотя бы впервые у нас всё было нежно. Но я готов поступиться своими желаниями, если ты хочешь, чтобы всё прошло именно так, — улыбнувшись ещё шире, автобот смотрит прямо в оптику Мегатрона. Он нагибается и пытается поцеловать лидера десептиконов, но тот ни коим образом на прикосновения влажной глоссы не реагирует. Поставив Ориона туда же, где тот до этого стоял, Мегатрон молча уходит из отсека. И всё же в мире нет ничего совершенного. И даже от ненависти есть лекарство, даже против её неотёсанной грубой секиры есть кому поставить меч. И имя этому лекарству любовь.