***
Всего за полгода учёбы Драко стал настолько хорош во французском, что уже на Рождественских каникулах, поражаясь собственной фантазии, с лёгкостью писал тридцатистраничные письма новым друзьям: красивой светловолосой француженке Ноэль и загорелому мальчику-бельгийцу Андреа. Они сразу поладили, ведь эти двое тоже были чистокровными, тоже на дух не переносили грязнокровок и также, как сам Драко, происходили из ну очень богатых семей. Они активно переписывались все праздники, рассказывая друг другу обо всём, а последние несколько дней каникул Драко даже провёл в поместье Ноэль в Провансе, где также познакомился с её младшим братом, который должен был пойти в школу как раз в следующем году. А потом к ним присоединился Андреа, и они все вместе снова отправились в школу. Учёба в красивейшем замке посреди гор была действительно прекрасной, но Драко, не имея опыта учёбы в Хогвартсе, не мог делать сравнительные выводы. И это не слишком сильно его огорчало. По крайней мере, не так сильно, как мысли о том, что он не учится в одной школе с Гарри Поттером, не ходит вместе с ним на уроки и даже не может хотя бы предположить, чем тот сейчас занимается. Наверно, чем-то интересным и весёлым, и о каком-то там случайно проскользнувшем мимо Драко из ателье, конечно же, даже не вспоминает. Он отучился целый год без всяких происшествий, посещал уроки, прилежно выполнял все задания, получал только «превосходно» по всем предметам, но отчего-то ему становилось тоскливо каждый раз, когда в голову лезли мысли об Англии, родителях, Хогвартсе и, конечно, Гарри Поттере, о котором он старался вовсе не думать; о чёрной копне волос и ярких зелёных глазах… Лето выдалось невероятно жарким, и совершенно ничего делать не хотелось. А ещё было немного грустно и одиноко проводить каникулы в такой ленивой обстановке наедине с родителями и кучей домовых эльфов, особенно после полного общением со сверстниками учебного года. Поэтому Драко позвал новых друзей к себе в Мэнор, они пробыли там с ним почти весь август, и лето (ну, по крайней мере, третья его часть) получилось по-настоящему насыщенными. Нарциссе и Люциусу ребята тоже понравились, впрочем, Драко и сам нравился родителям друзей, всё-таки чистокровные семьи имели много общего, даже если проживали в разных странах. Чета Малфоев с удовольствием познакомилась с семьями Андреа и Ноэль, и знакомство это получилось более чем успешным. – Ты нашёл себе достойных друзей, Драко. Молодец, – сказал ему отец за завтраком после того, как за вечер до этого дети отправились домой, готовиться к новому школьному году. Драко эти слова невероятно воодушевили. Он был безумно счастлив, что отец похвалил его за правильный выбор. Люциус всегда учил Драко, что друзей и соратников нужно именно выбирать, даже если они тебе не очень нравились, но были подходящими людьми. Это значит, ты делаешь всё правильно и должен следовать этому пути. Но Драко было хорошо с этими двумя, так что он был уверен, что справился даже лучше, чем мог бы, сумев объединить в себе и холодный расчёт, говоривший, что это именно те люди, которые ему были нужны, и хорошее личное отношение. Так что он по-настоящему гордился собой и своей семьёй. По крайней мере до тех пор, пока они не отправились на Косую Аллею за метлой для Драко и книжками какого-то знаменитого модного писателя для Нарциссы. Они зашли во «Флориш и Блоттс», где столпилась куча народу, чьё внимание было приковано к смазливому светловолосому волшебнику в окружении собственных мельтешащих портретов. Зрелище было, мягко говоря, не из приятных, хотя, по сути Драко не понимал, что именно в этом показалось ему таким отталкивающим. Толпа неожиданно расступилась, и на одном её конце оказался Драко, на которого, впрочем, никто и не смотрел, а на другом, – о, Мерлин! – Гарри Поттер. Тот тоже не смотрел на Драко, его уставший взгляд был устремлён на рыжего долговязового мальчишку, невероятно нелепого, и такую же рыжую маленькую девочку. Гарри скинул все свои бесполезные книжки, подаренные ему купающимся во внимании волшебником, в котёл к девочке и недовольно сморщил лицо. Видимо, вся эта ситуация была ему неприятна, и он желал как можно скорее сбежать от всеобщего внимания. Гарри повернул голову, но тут же наткнулся взглядом на Драко. Они оба застыли на месте, не мигая, но Гарри спустя мгновение улыбнулся ему. Совсем чуть-чуть, одним только уголком губ, и, кажется, скорее для галочки, чем от реальной радости увидеть Драко, но сам Драко был рад просто до безумия, так что он зарделся, прямо как в первую их встречу, и спрятал глаза за чёлкой. Таким неловким его делал только Гарри, как бы странно это не звучало, учитывая, что они виделись только во второй раз. Но Драко много думал о Поттере, может даже слишком много. Он как-то попытался нарисовать его портрет, потому что был уверен в собственной памяти, запечатлевшей всё, начиная от разреза глаз, заканчивая изгибом верхней губы, но оказался не слишком уверен в своём таланте к рисованию. Так что да, из всех людей в мире только Гарри Поттер мог заставить щёки Драко стать такого смущающего красного оттенка. Между ними снова начали появляться люди, образовалась толпа ещё больше, чем была до этого, мать Драко тоже присоединилась ко всему этому столпотворению, но Гарри пробирался через толпу, за ним шли и рыжие. А потом откуда-то взялись ещё двое – мужчина и женщина, явно родители этих двоих (такой яркий, почти огненный, оттенок сложно было не заметить), одетые в такую же старую потрепанную одежду, не ровня родителям Драко в новых чудесных мантиях. Рядом с этой компанией Драко также заметил ещё одну девочку, тёмные длинные волосы которой были настолько пушистыми, что Драко задался вопросом, почему она не подумала просто собрать их, чтобы хотя бы не задевать окружающих при каждом движении. Отец положил руку Драко на плечо и ухмыльнулся. Но Драко эта ухмылка не слишком понравилась. Она была намного более холодной и безжалостной, чем обычно. – Кого я вижу! Артур Уизли! – голос его звучал ужасно надменно. Он явно чувствовал своё безусловное превосходство над этими людьми, которые выглядели ужасно неловко и жались друг к другу, как будто ища защиту. – Здравствуйте, Люциус, – с не меньшим холодом в голосе приветствовал его рыжий мужчина. –Я тут слышал, что у Министерства прибавилось работы. Все эти рейды. Вам сверхурочные-то хоть платят? – отец резко сунул руку в котел девочки и достал оттуда очень потрёпанный учебник по трансфигурации. – По-видимому, нет, – деланно печально вздохнул он и покачал головой, осмотрев старую обложку. – Есть ли смысл позорить своё имя как волшебника, если за это даже не платят? Мистер Уизли, и без того красный, покраснел ещё сильнее, став даже ярче своих волос. Но он взял себя в руки и ответил очень категорично: – У нас с вами разные представления о том, что позорит имя волшебника, мистер Малфой. – Очевидно, – отец отпустил плечо Драко, которое сжимал всё сильнее с каждой секундой до этого. Он посмотрел на двух людей в немного странной одежде, которые стояли рядом с лохматой девчонкой и с зарождающимся ужасом смотрели на двух волшебников, между которыми неприязнь и напряжение были разве что только неосязаемыми. – Так вот с кем вы теперь дружбу водите. Ниже падать уже некуда. Драко сначала не обратил внимания на этих скучных серых людей и их лохматую дочь. Потому что они даже не были рыжими и не привлекли его внимание. Тот, кого отец до этого назвал Мистером Уизли, буквально озверел. Он схватил Люциуса за грудки и прижал его к книжной полке. Его глаза метали молнии, и он, казалось, становился всё краснее и краснее с каждой секундой, потихоньку сливаясь с цветом своих волос. – Я тебе покажу, как обижать моих друзей! – воскликнул он и наотмашь ударил Люциуса кулаком в глаз, чем впечатал его в книжную полку. От удара с полок начали сыпаться книги, так что мистеру Уизли пришлось отпустить отца Драко и ловить тяжёлые фолианты, чтобы не получить одним из таких по голове. Драко, впрочем, немного, но был на стороне мистера Уизли, ему впервые стало так стыдно за отца, особенно из-за того, что здесь стоял Гарри и смотрел на далеко не самую лучшую сторону Люциуса. Драко опустил голову, чтобы больше не видеть этого позора. – Врежь ему хорошенько, папа! Из толпы вылетели ещё двое рыжих парней, старше Драко, и абсолютно одинаковых на лицо. Драко искренне ужаснулся; сколько же детей в этой семье? Их мать крикнула что-то, что, по её мнению, должно было остановить её мужа, но это не возымело должного эффекта. Именно в этот момент, в дополнение ко всему происходящему хаосу, вся толпа в магазине ринулась к выходу, чуть ли не сметая книжные полки. – Джентльмены! Пожалуйста, прекратите! – встрял в общую какофонию голос продавца. В магазин ворвался огромный лохматый человек, ростом чуть ли не с великана. Драко с ужасом смотрел, как он растащил в разные стороны двух мужчин, которые точно подрались бы, не появись он так вовремя. Отец в этот момент выглядел словно подравшийся с одноклассником школьный хулиган, под его левым глазом красовался фингал, уже начавший наливаться фиолетовым, – абсолютно недостойный вид для настоящего благородного Малфоя. Драко просто стоял на месте и мечтал провалиться сквозь землю, исчезнуть, взорваться, ну или для начала хотя бы подать какой-нибудь знак в качестве извинения возмущённому всем происходящим Гарри, и притвориться, что он вовсе не сын Люциуса Малфоя, а так, просто мимо проходил. Естественно, это было безумно глупо, но любая глупость в такой позорный момент была для него лучше, чем просто стоять и смотреть на рассечённую его отцом губу мистера Уизли. Сам Гарри так и не издал ни звука за всё это время, а только пару раз судорожно поправил очки, но в основном молча стоял и гневно сжимал кулаки. В руках у отца всё ещё находился учебник рыжей девочки, которая выглядела немного напуганной. Он положил его обратно в небольшой котел, и его глаза недобро блеснули. Драко заметил, что вместе с учебником в котёл отправилась ещё какая-то, появившаяся из ниоткуда, не менее потрёпанная тетрадь. – Вот твоя книжка, девочка. Получше твой отец, кажется, всё равно не в состоянии купить. Идёмте, Драко, Нарцисса, нам здесь делать больше нечего. Чего доброго, ещё больше запачкаемся. Он надменно взмахнул подолом мантии и вышел из магазина. Драко и не заметил, как к ним подошла мама с книгами в руках, и был удивлён, что она не встряла в перепалку между двумя мужчинами. Она вышла следом за мужем, даже не взглянув на всю собравшуюся перед ними компанию, только гордо вскинула подбородок. Пожалуй, это было вполне в стиле его родителей, правда, только сейчас Драко понял, насколько это на самом деле нелепо. Драко остался один со всеми этими явно не очень-то дружелюбно настроенными людьми, но, впрочем, они не спешили обращать на него своё внимание, их возмущение было гораздо сильнее. Он снова посмотрел на Гарри, тот тоже посмотрел на него в ответ и подошёл чуть ближе, заломив руки и потупив взгляд. – П-п-привет, Гарри… Прости за моего отца. Он может быть иногда немного... Нервным. Драко неловко улыбнулся, надеясь получить ответную улыбку, но Гарри был всё также хмур, между бровями у него залегла складка. Его друзья (а сомнений в том, что лохматая и все многочисленные рыжие дети были его друзьями, у Драко не было) с интересом рассматривали самого Драко, так что он выпрямил спину и немного поднял подбородок, всё же он был Малфоем, а это обязывает соответствовать. Но его взгляд был полон светлой надежды. Он добавил неловко: – Но мы ведь всё ещё можем быть приятелями? Гарри поджал губы и как будто задумался о чём-то. Он быстро метнулся взглядом к своим друзьям, те предпочли не встревать и вообще делали вид, как будто этот диалог им совсем не интересен. – Хм, полагаю, что так. Драко радостно улыбнулся, как ребёнок, но в руки брать себя не спешил. Мысленно он ликовал и повторял в голове «ура-ура-ура» и «спасибо-спасибо-спасибо». Он схватил Гарри за руку и пожал её как тогда, в прошлом году в магазине Мадам Малкин. – Тогда пиши мне. Совой. Что угодно. Я буду ждать. Драко Малфою в Шармбатон, не забыл? – Гарри сдержанно кивнул. Драко отпустил его руку и безумно счастливый выбежал из магазина, с трудом стирая эту радость с лица, чтобы не вызвать ещё больше неприятных вопросов у родителей.***
Гарри ему так и не написал. Драко ждал первые две недели учёбы, каждый раз с замиранием сердца смотря на залетающих в окна сов, надеясь, что какая-нибудь из них прилетела к нему. Но, к его огромному сожалению, прилетала к нему за всё это время только одна и та же сова, и та из дома. Не то чтобы Драко был ей не рад, просто будь это сова, которую он ещё никогда не видел, да и к тому же с письмом от Гарри, Драко радовался бы чуточку больше, чем в очередной раз, читая как дела у родителей, какую очередную мантию купила Мама, и куда вложил деньги отец. У них всегда всё было более чем хорошо, и ничего особо нового из их писем он никогда не узнавал. Он подождал ещё неделю, но письма или хотя бы маленькой записочки с простой надписью типа: «У меня все отлично, а у тебя как?», так и не было. Тогда Драко просто решил взять всё в свои руки и одним прекрасным воскресным утром сразу после плотного завтрака сел писать письмо. Андреа то и дело лез к нему, чтобы узнать, что такое Драко пишет, испортив уже несколько черновых листов, всё время перечёркивая и исправляя, но его знания английского ограничивались какими-то элементарными фразами, так что у Драко было явное преимущество. Потом, конечно, к неугомонному парню присоединилась неплохо знающая английский Ноэль, но к тому моменту Драко уже почти закончил. А когда он вывел в конце своим чудесным почерком «Д. Малфой», наступило время обеда, так что он быстро запечатал письмо, чтобы друзья не смогли его прочитать, но всё же взял его с собой на обед, чтобы сразу после побежать в совятню и отправить. На конверте он написал «Гарри Поттеру. Хогвартс», и это уже скрыть не удалось. Ноэль сразу поинтересовалась: – Кто такой этот Поттер? – Наверно кто-то из его английских друзей, – пробурчал Андреа. Они всегда сидели за одним столом на обеде, так что прямо во время поглощения Драко великолепного лукового супа, Ноэль снова подняла эту тему. – Ты никогда не писал никакому Поттеру. Ты писал родителям и ещё каким-то людям, но никаким Поттерам ты не писал! – А ты что, следишь за моей почтой? – скосил взгляд Драко. – Просто она маньячка, которая следит за всем, что мы делаем, а ты не знал? – поддел девочку Андреа, за что тут же получил от неё скомканной в шарик салфеткой по лбу. – Я шучу, просто шучу! Они продолжили ещё что-то говорить, но Драко уже не слушал. Он мысленно всё время возвращался к письму, лежащему в кармане его брюк. Достаточно ли хорошо он его написал? Драко старался быть вежливым, но не слишком, чтобы это не выглядело как что-то официальное, он ведь хотел создать максимально дружескую атмосферу в письме, но, обедая, начинал думать, что может быть был даже слишком неформален для первого письма, вдруг Гарри подумает, что Драко недостаточно воспитан и позволяет себе слишком много? – Знаете, я не очень голоден, – он подскочил со своего стула, не доев, и поспешил выбежать из столовой, чтобы друзья не заметили его покрасневшие щёки. Мысли о том, что Гарри может подумать о нём что-то плохое, приводили Драко в смущение, особенно после того, что учудил его отец в Косой Аллее. Может быть именно поэтому Гарри и не писал ему? Слишком сильно расстроился из-за друзей? Драко вдруг подумал, что Гарри, должно быть очень хорошо проводит время со своими друзьями в Хогвартсе и о нём, Драко, весь прошлый год даже не вспоминал. Конечно, Драко думал об этом и раньше, и понимал, что это было бы логично, Гарри вовсе не обязан думать о нём, просто ведь сам Драко очень часто вспоминал Гарри и тщательно продумывал, как лучше произвести на него впечатление при следующей встрече, которая получилась намного более неудачной, чем первая. Драко стало немного обидно, но он помотал головой, отгоняя подобные недостойные эмоции. Он забежал в свою комнату, вскрыл конверт, схватил ещё один пергамент, открыл чернильницу и начал писать дополнение к письму. «P.S. И я ещё раз очень хотел бы извиниться за столь недостойное поведение моего отца во «Флориш и Блоттс». Я понимаю, что он, должно быть, очень сильно раздосадовал родителей твоих друзей, и мне за него очень стыдно. Но я не хочу, чтобы это вызвало недопонимание между нами в будущем. Передай, пожалуйста, мои искренние извинения и своим друзьям, хоть я с ними и не знаком, но мне правда безумно жаль.» – Надеюсь, этого достаточно. Ох, это же не слишком фамильярно, правда? – задал он сам себе риторический вопрос. Драко достал новый конверт, и снова запечатал письмо, стараясь сделать печать как можно более ровной и расположить её максимально по центру. На этот раз имя адресата он вывел куда красивее, чем в первый, чем не мог не гордиться. Всё должно было быть идеальным. Пулей вылетев из комнаты, Драко побежал в совятню, которая находилась в одной из башен замка. Его серенькая сова, которую позапрошлым летом Драко купил вместе с родителями, мирно спала, нахохлившись, пришлось её разбудить и сразу всунуть шоколадное печенье, чтобы задобрить. Драко аккуратно привязал письмо к её лапке, и птица, поупрямившись, взмыла в воздух. Сова прилетела обратно через два с половиной дня, но она не принесла с собой абсолютно ничего. Драко подумал, что она, наверно, потеряла письмо в пути, такое иногда случается, если плохо его прикрепить. Конечно, было жаль, но он решил обязательно написать ещё одно письмо в пятницу (чтобы Гарри получил его в субботу, и ему было удобнее на него ответить) и извиниться за свою глупую сову. До пятницы Драко успел продумать всё, что напишет в новом письме, и момент, когда он сядет за пергамент вечером после ужина, казался просто сказочным. И когда этот момент наконец настал, Драко специально нашёл себе укромное местечко в углу гостиной, где было удобно, но приватно, чтобы ему никто не мешал. Письмо он начал, конечно же, с фразы: «Дорогой Гарри, моя сова, должно быть, потеряла твой ответ на моё прошлое письмо, и мне немного неудобно говорить об этом, но не мог бы ты, если, конечно, тебе не трудно, кратко написать то, что в нём было?» Драко дописал письмо как раз перед отбоем. Сову он заранее принёс в комнату, что было отличной идеей, потому что ему не пришлось бы так поздно бежать в совятню, но в то же время ужасной, потому что глупая птица разворошила его постель и все пергаменты на столе, чуть не пролив чернила, и даже сломала одно довольно дорогое перо. Так что Драко был безумно счастлив выпустить её наконец из комнаты, когда она хотела, было, уже позариться и на вещи его соседей. Совы не было три дня на этот раз, но, прилетев, она снова ничего с собой не принесла. Драко ужасно расстроился, что не могло не укрыться от его друзей. – Что, твой возлюбленный тебе не пишет? – протянул Андреа за ужином в понедельник. Драко возмутился, покраснел и метнул в него уничижительный взгляд. – Запоминай старый проверенный способ: пишешь постоянно, закидываешь человека письмами буквально каждый день, и он точно тебе ответит. – Ага, ответит, что ты полный придурок, и скажет никогда больше ему не писать. Драко посчитал это ужасно глупой идеей, ведь таким способом он действительно добился бы только гнева Гарри. Но всё же в следующую пятницу Драко снова написал письмо. Ответ на которое так и не получил. Сова снова вернулась ни с чем. Драко расстроился ещё сильнее, чем до этого. Гарри, видимо, особо не горел желанием вести переписку, так что Драко не стал писать ему на этой неделе снова. Ноэль, разумеется, увидела, каким расстроенным он был из-за этого, и Драко ей всё рассказал, а она, в конце концов, рассказала Андреа, и тот начал уговаривать Драко всё же писать письма хотя бы раз в неделю, чтобы уж точно достать этого Поттера и вытрясти из него хотя бы маленькую записку с просьбой поскорее заткнуться. «Любая реакция – уже не безразличие» – мудро изрёк Андреа, и Драко ничего не оставалось, кроме как согласиться и сдаться под натиском друзей. В итоге он писал Гарри каждую неделю, но словно долбился в глухую стену, не получая никаких ответов. Драко много всего рассказывал в своих письмах, преимущественно о том, как живётся во Франции, немного о своих друзьях и о том, как интересно будет ходить на уроки алхимии, которые должны были начаться у него в следующем году, но Драко, разумеется, уже вовсю к ним готовился – ему нравилось получать новые знания, даже если все вокруг говорили, что он ещё успеет научиться всему, когда придёт время. Спустя два месяца ему удалось прокатиться на великолепном крылатом коне благодаря некоторым старшекурсникам, среди которых была красивая девушка-полувейла. Конечно, после этого они все получили выговор и наказание и чистили школьные туалеты, что несомненно безумно разозлило всех благородных чистокровных в их компании, но Драко был в настолько приподнятом настроении из-за того, что у них получилось сделать, что, закончив мыть пол в туалете мальчиков, он скинул все инструменты в ведро и бодро побежал в свою комнату, где полночи расписывал в новом письме для Гарри, как круто было сидеть на спине огромного коня, как он взмыл в воздух, взмахнув длинными крыльями, «Интересно, какой там охват?». Спустя три дня за завтраком его сова скинула ему на тарелку небрежно сложенный пергамент, на котором не очень аккуратным, скачущим, но вполне понятным почерком было написано: «Я в прошлом году чуть также не прокатился на гигантском трёхголовом псе. Это ужасно. Его зовут Пушок!!! P.S. Твоя сова мне уже надоела, она слишком много ест». Сердце Драко пропустило парочку ударов, и начало биться с нереальной скоростью. Он просиял от радости, зарделся и упал лицом на сложенные на столе руки. Из горла чуть было не раздалось глупейшее хихиканье, но, хоть он и сдержался, изо рта всё же вырвался странный булькающий звук. Друзья переглянулись и еле вырвали из стиснутого кулака Драко это незамысловатое письмо, Ноэль быстренько перевела его для Андреа. Они переглянулись, когда увидели, как широко, но в то же время смущённо улыбался Драко, и одновременно хитро переглянулись. Драко не обратил на это внимание. Андреа добавил: – А я говорил, что мой метод работает.***
Они стали переписываться, хотя Драко писал письма раза в два, а то и в три больше и чаще, но рассказы Гарри всегда были гораздо интереснее, и Драко завёл для этих редких, но красочных сообщений отдельную коробку, даже специально нашёл и выучил заклинание, благодаря которому её мог открыть только он сам, и иногда, в минуты тоски, перечитывал их, позволяя себе представлять, как проходит эти удивительные приключения плечом к плечу с Гарри и помогает ему. Получилась бы интересная книга, подумал он как-то раз. Драко сообщил Гарри о том, что стал ловцом команды по квиддичу, на что тот ответил, что по счастливому стечению обстоятельств стал им ещё на первом курсе, и они пообещали друг другу сыграть при первой же возможности. Разумеется, Драко с зардевшимися щеками сразу начал представлять, как они весело могли бы проводить совместные вечера в каком-нибудь поле с мётлами наперевес, но не совсем понимал, при каких обстоятельствах такое могло бы происходить. Гарри также пару раз рассказывал про своих друзей, к которым Драко успел проникнуться не самыми добрыми чувствами, потому что один из них происходил из семьи предателей крови (Драко узнал это у отца), а другая вообще являлась грязнокровкой. Драко действительно не понимал, как знаменитый Гарри Поттер мог общаться с такими людьми и называть их своими лучшими друзьями. От этого было даже немного обидно, потому что сам Драко был ничуть не хуже, а даже намного, намного лучше их, но Гарри не отвечал на его письма целых два с половиной месяца, потому что всё время был занят своими глупыми друзьями. Мысленно Драко даже забрал свои извинения перед ними за тот инцидент в книжном магазине. В следующем своём письме Драко дал Гарри новый адрес для писем на время рождественских каникул, которые он должен был провести дома с родителями. Он даже по совету Ноэль с трясущимися от волнения руками пригласил Гарри к себе в гости на каникулах, но тот отказался, сказав, что у него уже есть чрезвычайно важные планы. Не то чтобы Драко рассчитывал на положительный ответ, но это всё равно оказалось неприятно. Естественно, сразу было понятно, что теми «планами» были его, Гарри, абсолютно бестолковые друзья, и это его по-настоящему взбесило, и теперь ещё сильнее, чем мысли о них злили его раньше. Эти чувства ему крайне не нравились, потому что выбивали Драко из колеи и делали крайне раздражительным, что не могло укрыться от мамы, которая прибыла за ним в школу по каминной сети, чтобы забрать домой. Естественно, мама сразу поинтересовалась, что с ним, и Драко, к своему ужасу, огрызнулся на неё, за что был награждён строгим взглядом, так что пришлось сразу извиняться. Родители не были виноваты ни в его эмоциях, ни в неудавшемся приглашении, поэтому злиться на них Драко права не имел, поэтому он быстро взял себя руки. Гарри не писал ему на каникулах, но сразу по их окончании написал невероятно большое для него письмо о том, как его подруга загремела в больничное крыло из-за неудачи с оборотным зельем, когда они пытались подслушать разговор каких-то глупых слизеринцев. Драко не без зависти удивился, что второкурсница, да и к тому же грязнокровка, смогла сварить работающее оборотное зелье, но злорадно посмеялся с того, как глупо она прокололась с кошачьим волосом. Ну и ещё ему было немного неприятно, когда Гарри плохо отзывался о Слизерине, всё же все предки и родственники самого Драко были выходцами с этого факультета, да и сам он учился бы там, попади в Хогвартс, но Гарри он мог такое простить и говорить ничего не стал. Тем более, что, кажется, в этот раз слизеринцы и правда были виноваты (по крайней мере, по рассказам Гарри, а для Драко тот был достаточно авторитетным источником). С тех пор Гарри отправлял ему письма примерно раз в две недели, гораздо более развёрнутые, чем раньше, где своим забавным съезжающим почерком много и красочно писал о том, какие ужасы происходят в Хогвартсе. Драко каждый раз, читая их, был безумно счастлив, что родители отдали его в Шармбатон, где он прекрасно проводил время без трёхголовых псов, драконов и кровавых угрожающих надписей на стенах. Но в то же время Драко был бы не против переживать все эти ужасы вместе с Гарри в Хогвартсе и подставлять ему своё плечо, когда это будет нужно. Сейчас же всё, что ему оставалось – это писать письма, полные притворного сочувствия к его друзьям, но настоящей поддержки для самого Гарри, рядом с которым он не мог быть физически в эти трудные для мальчика времена. Драко это так сильно огорчало, что он ходил мрачным и временами ссорился с друзьями по сущим пустякам, а в итоге мириться всегда приходили они, видя, что с Драко что-то не в порядке, но понимая, что в этот раз из-за своего упрямства он им точно ничего не расскажет. Но настоящий ужас Драко испытал, когда в самом конце учебного года получил сразу две совы: одну, белоснежную, от Гарри, а вторую, редкую чёрную сипуху, от отца. И он совершенно растерялся, не зная, которому из писем верить. Сначала он прочитал письмо отца, просто по привычке, чтобы скорее отвязаться и написать ответ, а потом сесть и прочитать действительно долгожданное письмо Гарри. Но отец писал, что, кто бы что Драко не говорил про Люциуса, он всегда делает всё для блага их семьи и в первую очередь его, Драко, блага. Что он придерживается своих собственных и естественно правильных принципов, следуя единственно правильным убеждениям порядочных чистокровных волшебников, а Драко всегда должен верить ему и матери, и больше никому. Драко не понимал, что всё это значит, отец писал какими-то загадками, не говорил, что конкретно случилось, и рука его как будто дрожала, когда он в очевидной спешке выводил строчки на бумаге, – почерк не был и вполовину таким же идеально прямым ровным, каким был всегда. Драко был обеспокоен. Он не знал, что ответить на столь странное послание, и поэтому решил пока отложить его и написать ответ позже, чтобы всё хорошенько обдумать. Он открыл второе письмо, надеясь, что хотя бы оно его порадует. Но, читая, Драко чувствовал, как силы покидают его. Гарри рассказывал о том, чтó стало причиной всех бед, происходящих на протяжении этого учебного года, о которых Гарри ему писал. И, казалось бы, что может быть хуже громадной убивающей одним взглядом змеи, ползающей в стенах замка. Гарри написал о дневнике молодого Того-кого-нельзя-называть, который контролировал ту самую рыжую девочку из «Флориш и Блоттс» и заставлял её писать все эти страшные надписи, и, в конце концов, чуть не убил. Драко сразу вспомнил, как его отец подложил странную книжку в котёл с учебниками для первокурсников. Он судорожно вздохнул и поджал колени к груди, сидя на своей кровати. Он не знал, что может быть хуже этого, но для самого Драко на самом деле самым ужасным было то, что во всём происходящем был виноват один конкретный человек. Драко разрыдался так, как не рыдал со времён раннего детства, потому что в конце письма прочитал: «…это и правда сделал твой отец. Мне очень жаль».***
В середине лета мать отправила его в дом Андреа на Арденнскую возвышенность в Бельгии, когда во всех газетах в Англии начали писать о сбежавшем из, казалось, непреступного Азкабана, Сириусе Блэке. Драко в день отъезда хотел было подслушать её разговор с отцом, ведь они оба были чем-то крайне обеспокоены, пребывая в таком напряжении, в каком он их ещё никогда не видел. Но Драко так и не успел ничего расслышать из-за домашнего эльфа, неожиданно появившегося перед ним как назло в самый неподходящий момент, чтобы сообщить, что его вещи готовы к отправке. Драко совершенно не понимал, почему его хотят вывезти из страны, в Мэноре ему всё равно ничего не угрожало, да и в газетах активно написывали, что целью Сириуса Блэка является Гарри Поттер. А именно это и беспокоило Драко больше всего. Летом они переписывались чаще обычного, преимущественно из-за того, что по Англии совы летали быстрее, чем из страны в страну, что значительно ускоряло переписку. И, к тому же, Гарри было ужасно скучно в доме родственников-магглов под Лондоном. Гарри рассказывал о том, как ему у них живётся, и Драко всё больше убеждался в том, что магглы – абсолютно ненормальные существа где-то на грани человека и животного. Но в то же время, после своего прибытия в Бельгию из-за маминой паранойи, Драко стал понимать, что для Гарри будет гораздо безопаснее оставаться в немагическом городке, каких в Англии нереально много, и куда Сириус Блэк точно не сунется, поэтому он решил лишний раз не беспокоить друга новостями об опасном беглом заключённом, – тот и так наверняка всё знал и был максимально осторожен. В Бельгии Драко продолжил переписку с Гарри, но он стал всё больше времени проводить с Андреа и его младшими сёстрами. У них было огромное родовое поместье с большими конюшнями, густыми лесами и садами с необычными растениями, газонами, прудами и фонтанами. Они также разводили кроликов и уток, что очень удивило Драко, но игры с животными стали ещё одним хорошим развлечением для него. Лето пролетело нереально быстро, но учебный год начался с довольно тревожного письма от Гарри, который рассказал о том, что он грохнулся в обморок при первом же появлении дементоров в поезде на пути в Хогвартс, и что они будут охранять школу, пока Сириус Блэк не будет пойман. Драко специально засел в библиотеке и прочитал о дементорах вообще всё, что только смог найти, чтобы написать Гарри о способах борьбы с неприятными ощущениями при встрече с одной из этих мерзотнейших тварей. Но с каждым новым письмом, Драко, живущий и учившийся в тепле и безопасности, чувствовал себя всё хуже и хуже от осознания того, как на самом деле связаны его руки. Он был безумно благодарен Гарри, ведь тот проявлял такое доверие и рассказывал ему обо всём, что происходит в его жизни, будь то предсказание скорой смерти от маразматичной гадалки или попытка Блэка проникнуть в гостиную факультета Гарри, и даже проигрыш команды Гарри в квиддич, который тот любил больше всего на свете, из-за опять таки тех самых глупых дементоров. Драко был благодарен, но не хотел признаваться даже самому себе, что вовсе не хотел бы получать такие пугающие письма. Ведь они ужасно его пугали и раз за разом возвращали его к мыслям о том, что он может потерять, как бы странно не было это признавать, такого дорогого ему человека. И Драко ненавидел себя за то, что не мог сделать ничего, чтобы помочь, и просто отсиживался в красивом замке, окружённом полями, цветами, бабочками и всякими подобными прелестями, когда же Гарри там, в холодной дождливой Шотландии каждую секунду своей жизни был подвергнут смертельной опасности. Из-за всего этого у Драко пропал аппетит, и по ночам его мучали неясные кошмары. Он загонял сам себя, говоря, что Гарри переживает намного, намного более страшные вещи, и сам Драко просто не имеет права пребывать в таком состоянии, но от этого ему становилось только хуже, и всё начиналось по новой. Он прогулял несколько дней учёбы, не высовывался из комнаты, просто лежал в постели и перечитывал прошлогодние, полные веселья и радости, письма. Когда в комнату возвращались его соседи, в том числе и Андреа, Драко делал вид, что уже спит, и друг не трогал его. Но в один момент прямо посередине такого же тоскливого дня в комнату ворвалась Ноэль, в которую ей так-то заходить было нельзя, но в которую сам Андреа её и привёл, и Драко несколько часов провёл в объятьях друзей, заливая их форменные рубашки слезами. На Рождество он уехал домой, куда Гарри написал ему, что получил в подарок новую отличную метлу от неизвестного отправителя. Драко начал потихоньку приходить в себя и отправил Гарри в подарок дорогой набор для ухода за новой метлой, каким пользовался сам, упакованный в красную бумагу с золотым бантом – очень по-гриффиндорски. Гарри в ответ прислал письмо с извинениями, что как-то совсем не подумал о подарке для Драко, но в письмо вложил в довольно увесистый мешок со сладостями из Хогсмида, которые Драко во Франции поесть, разумеется, не мог, но о которых часто думал ещё в те далёкие времена, когда грезил о Хогвартсе. Этого для него было вполне достаточно. От Гарри ему было бы достаточно даже простого письма ни о чём. Все каникулы он находился в не самом лучшем расположении духа, что не скрылось от родителей, они даже как-то попытались выяснить причину его беспокойств, но вечно занятый и хмурый отец и нервная мама ни рождественского, ни новогоднего настроения не создавали. Почти все каникулы он провалялся в своей комнате, лишь пару раз сходил покормить отцовских павлинов, и всё время если не спал, то читал, выписывал какие-то интересные заклинания с обещанием разучить их позже, но в итоге так к ним и не вернулся. Спустя несколько недель после каникул Гарри сообщил, что выучил заклинание Экспекто Патронум, вызывающее магического защитника, которого боятся дементоры, и успешно использовал его, когда те снова напали на него на квиддичном матче. Именно после этого послания Драко так разозлился на свою хандру, что воспрянул духом, взял себя в руки и решил тоже овладеть этим заклинанием, чтобы, при необходимости, он смог бы защитить своих друзей. Драко практиковался каждый день на протяжении почти месяца, прокручивая в голове самые разные счастливые воспоминания, пытаясь найти то самое, наиболее подходящее, но максимум, которого он достиг – это плотное белое облачко, которое хоть и держалось всё дольше с каждым разом, но так и не приняло очертания какого-либо животного. По крайней мере, до тех пор, пока в один момент Драко вдруг не вспомнил и не решил использовать в качестве воспоминания эпизод, когда сова впервые принесла ему письмо от Гарри. Неудивительно, что это оказалось именно тем, что нужно. Если честно, он надеялся на достаточно внушительного вида патронус. У Гарри, например, это был большой и, должно быть, очень красивый олень, но когда у Драко получилось таки вызвать телесного защитника, им оказался всего лишь обычный маленький хорёк с вздёрнутым носиком и хитрыми глазками. Драко расстроился. Какого, спрашивается, гоблина он так горбатился ради призыва идеального патронуса, а тот оказался просто обычным хорьком. Он даже не понял, почему именно хорьком, у отца-то, как он выяснил, патронусом был великолепный павлин. Драко разозлился из-за этого настолько, что хандра последних месяцев полностью отпустила его, ведь дурацкий патронус стал самым большим ударом по его самолюбию за последние несколько лет. Гарри ничего не отправлял почти месяц, да и сам Драко ушёл с головой в учёбу, каждый вечер обкладываясь учебниками со всех сторон, после того, как его оценки после того странного серого периода немного ухудшились, что, естественно, для него было совершенно недопустимо. Но в конце концов уже ближе к концу учебного года сова Гарри постучалась в его окно и небрежно бросила на стол конверт настолько толстый, что тот буквально трещал по швам. Драко в нетерпении открыл его и целый час в ужасе вчитывался в кривые спешащие строки, складывающие в огромное и очень подробное письмо обо всём, что успело произойти всего за один день в жизни Гарри. Драко начеркал в ответ: «Ты не подумывал писать книги о своей жизни?» Ответ не заставил себя ждать: «Кажется, мне реально пора задуматься над этим».***
В августе отец сообщил самые неожиданные и даже невероятные новости. Драко хотел было как можно сильнее удивить Гарри и просто появиться со всей оравой своих школьных товарищей в Хогвартсе с чем-то вроде возгласа: «Что, придурки, не ждали?!», но в итоге он не выдержал. Спустя два дня после отличных новостей, Драко в нетерпении схватил пергамент. «Привет, Гарри, Пишу тебе, чтобы сообщить кое-что неожиданное. В этом году в Хогвартсе будет проводиться Турнир Трёх Волшебников, и наша школа в нём участвует. Так что жди в гости, Драко. P.S. Не рассказывай об этом никому, даже своим друзьям, я вообще-то тоже не должен был тебе об этом рассказывать, так что не подведи. P.S.2. Ты случаем не собираешься на чемпионат? Отец купил нам с ним билеты, так что я там буду». Он сразу же отправил сову и рухнул на свою широкую кровать, зарывшись лицом в подушку. Радость от осознания того, что они с Гарри проведут в одной школе почти целый год, заполнила его до краёв. Он промычал в подушку от распирающего его счастья. Год! И это после того, как с того случая в книжной лавке они вообще не виделись и только посылали друг другу письма. Он начал думать о том, как, должно быть, Гарри изменился с их последней встречи. Сам Драко вырос на целых восемь дюймов за эти два года! Интересно, как сильно вырос Гарри. Драко вспомнил о его чудесных зелёных глазах и поймал себя на том, что лыбится, как какой-то дурачок. За день до чемпионата Гарри таки ответил, что тоже будет там. Драко пребывал в необычайно приподнятом настроении до самого чемпионата. У них были места в ложе для высокопоставленных господ (таких, как Люциус Малфой), и когда они прибыли туда и заняли свои места, Драко попытался отыскать глазами в толпе Гарри или, хотя бы, кого-нибудь рыжего, с кем Гарри мог тут быть, но так и не нашёл. После шикарной игры они с отцом сразу же вернулись домой, вероятно, слишком быстро, отец даже не разрешил купить сувениров, схватив его за локоть и направляя к порталу, но перед тем, как переместиться, Драко показалось, что он всё же увидел смотрящего на него Гарри. «Прости, Гарри, я тебя так и не нашёл, отец меня утащил домой. Как тебе матч?» В последний день каникул через каминную сеть, как обычно это делали иностранные ученики, Драко переместился в школу. Его тут же встретил один из эльфов и перенёс вещи в комнату. Драко же добрался до неё сам, на лестницах перепрыгивая по три ступени сразу, всё равно никто не смог бы его одёрнуть за неподобающее поведение. В комнате его уже ждал Андреа, который сразу понял, что Драко здесь, когда в комнате появился эльф с его вещами, и уже ждал друга. Он тут же подскочил с места и возбуждённо затараторил: – Ты же тоже уже в курсе, да? Ну, что мы полетим на Турнир Трёх Волшебников в Англию. – Да, я уже давно знаю, отец рассказал. Он же в Министерстве работает. – Ого, а я только сегодня узнал! Услышал, что учителя обсуждали. – То есть, подслушал, – ухмыльнулся Драко, усаживаясь на свою кровать. Андреа отмахнулся. – Одно и то же. Вечером прибыли французские ученики, среди них была и Ноэль, и парни сразу закидали её новостями о скорой поездке. Она их энтузиазма особо не разделяла, но сразу подметила, что Драко выглядит особо счастливым от этого. – Что, Драко, рад, наконец, встретить своего бойфренда по переписке? Драко от смущения дёрнул её за прядь подросших за лето светлых волос. Они шли на торжественный ужин в честь первого учебного дня. В общем зале сразу заняли своё место в укромном уголке, где никто им не мог помешать, там они чаще всего и сидели последние три учебных года. Как только все ученики собрались, а по залу начали раздаваться аппетитные запахи горячих блюд, и поднялся привычный шум от голосов учеников, Мадам Максим поднялась за учительским столом во весь свой внушительный рост, чтобы поприветствовать их перед началом учебного года и сразу начала с места в карьер. Студенты возбуждённо перешёптывались, стоило директрисе сказать, что все ученики с четвёртого по шестой курсы, оценки которых за прошлый год хотя бы по половине предметов состояли из «превосходно» и не было ни одного «удовлетворительно» и все, кто хотел бы принять участие, поедут на Турнир Трёх Волшебников в Хогвартс в октябре. Младшие ученики и те, и кто учился недостаточно хорошо, разочаровано завопили, но Драко чувствовал себя прекрасно. Его труды в учёбе ещё никогда не приносили ему такого наслаждения. Ноэль в учёбе была также хороша, так что она удовлетворённо и самодовольно хмыкнула, а вот Андреа шумно выдохнул с безумным облегчением. Он сразу полез к Драко, складывая губы для поцелуев, ведь если бы не тот, то у бельгийца в прошлом году не было бы «превосходно» по трансфигурации и «хорошо» по алхимии и истории, благодаря которым он и смог набрать свои выстраданные «превосходно» за половину предметов и ни одного «удовлетворительно». Их однокурсник Лазар, чьи оценки скакали с «удовлетворительно» на «плохо» чаще, чем Драко ловил Снитч, смачно выругался. Драко к своему неудовольствию даже слов таких на французском не знал, но Ноэль, услышав это, сначала побледнела, потом покраснела, а под конец истерически хихикнула. – Он хоть симпатичный? – спросила Ноэль, когда в начале октября они устраивались в школьной карете. Их чемоданы уже были загружены в их комнаты, которые умещались в, казалось бы, не такой уж огромной, карете с помощью Капациус Экстремис (Драко сделал мысленную пометку разучить это заклинание, оказавшееся очень удобным). Нет, конечно, карета выглядела очень большой и снаружи, но внутри места было гораздо больше в несколько раз, и в карету, расширенную магией, умещались многочисленные комнаты на шесть человек каждая, чтобы уместить всех отправившихся в Британию учеников. Ещё тут была приличная по размеру уютная общая гостиная с диванами, креслами, подушками и даже камином, который приятно потрескивал, согревая комнату в этот холодный октябрьский день. На один из диванов друзья и сели сразу, как только полностью освободились от расположения в своих комнатах и ждали, пока остальные ученики тоже загрузятся. На вопрос подруги Драко нормально ответить не смог. В последний раз он видел Гарри больше двух лет назад в том чёртовом книжном. Разумеется, Драко считал Гарри красивым по тем воспоминаниям, которые у него остались, и он был уверен в том, что Гарри к моменту их грядущей встречи стал красивее ещё раз в сто как минимум. Потому что у Гарри были красивые чёрные волосы. Те два раза, когда они виделись, эти волосы были в ужасном беспорядке, но это придавало Гарри особый шарм, может быть даже, тот специально так их растрепывал, зная, каким привлекательным это его делает. У Гарри из воспоминаний было лицо хорошей формы; не вытянутое, но и не круглое, а ещё тонкие губы, и верхняя так прелестно изогнута… Хотя, может и странно было судить о таких вещах, потому что сам Драко за прошедшее время безумно изменился, стал взрослее, сильно вытянулся, его скулы заметно заострились, плечи стали шире, он перестал прилизывать волосы, как делал в детстве, после того, как Ноэль сказала, что девочкам такое не нравится. Не то чтобы Драко очень уж хотел нравиться каким-то там девочкам, но ловить на себе заинтересованные взгляды было приятно и тешило его самолюбие. Ох, а ещё у Гарри удивительные глаза. Яркие, зелёные, как сочная трава в поле, как маленькие весенние листики на деревьях, как самые крупные изумруды из колье Нарциссы, которое та очень любила, как комната Драко в Мэноре, как слизеринская символика, и, Мерлин, зачем вообще он начал придумывать столько метафор для описания глаз Гарри? Драко тряхнул головой. Должно быть, он выглядел реально глупо, зависнув с пустым взглядом и стремительно краснеющими щеками. Ноэль и Андреа смотрели на него с абсолютно одинаковыми подозрительными оскалами на лицах. – Откуда я знаю? Мы всего пару раз виделись, – огрызнулся Драко, откидываясь на спинку дивана со сложенными на груди руками в попытке выглядеть как можно безмятежнее, на что друзья только саркастично переглянулись. Он неосознанно добавил: – Да и это не важно… – но тут же спохватился и нахмурился сильнее прежнего. – И вообще, зачем это ты спрашиваешь?! Почти всё время полёта Драко, когда не спал, сидел у окна. Кони в упряжке неслись над потемневшими осенними полями, выкрашенными в рыжий лесами, пересекли Ла-Манш. Они летели до Хогвартса почти сутки, но успели как раз вовремя – было ровно шесть, когда карета, с грохотом ударившись колёсами о землю, как следует тряхнула своих пассажиров и резко остановилась. Было уже темно, но в окнах внушительного замка горел свет, и также он лился из его распахнутых дверей, освещая целую толпу народа, столпившуюся на крыльце и многочисленных ступенях. Из-за сумрака Драко не мог толком рассмотреть замок, но точно видел, что тот огромен: на фоне тёмного затянутого тучами неба чернели силуэты многочисленных башен, и они были настолько внушительными, что Драко пришлось буквально прилипнуть щекой к окну и задрать голову как можно выше, чтобы увидеть острые шпили. Это ведь была мечта его детства. Ноэль оттянула Драко от стекла за рукав форменной нежно-голубой мантии, в которую ему пришлось одеться, как и всем остальным ученикам, Андреа сунул ему в руку тёмно-синий широкий шарф. «Тут так холодно!» – сказал он, но подростки были в тёплой карете, так что Драко удивился, откуда Андреа может знать, какая за окном температура. Они спешно пошли к выходу вместе с толпой других учеников, которые в нетерпении толкали и подгоняли друг друга. Мадам Максим махнула им своей длинной рукой и вышла первой. Потянуло морозным ветерком, Драко поспешил закутаться в шарф, мысленно благодаря Андреа за предусмотрительность. И вдруг у него замерло сердце, спёрло дыхание, поджались пальцы на ногах, а в животе появилось что-то, смутно напоминающее то ли тошноту, то ли щекотание. Он заметно замедлился и пропустил вперёд больше половины учеников, чтобы не идти в числе первых, чтобы хоть немного отсрочить долгожданную встречу. Да, это странно – бояться сейчас сделать то, о чём мечтал столько лет. Но Драко боялся. Очень. Потому что долгое ожидание последних дней заставляло его думать, каким образом он предстаёт в глазах Гарри через их переписку. Наверняка Гарри составил себе какой-то образ. А вдруг Драко не оправдает его ожиданий? Ему стало дурно. Рядом раздался раздражённый выдох, – это Ноэль закатила глаза, уловив его паническое состояние. Андреа сделал то же самое, они синхронно подхватили Драко под локти и с силой потащили его к выходу из кареты. На улице было нереально холодно. Ну или Драко так казалось из-за контраста температуры воздуха с его горящими щеками. Он поднял глаза, судорожно ища в толпе чёрные волосы или круглые очки, но из-за темноты лиц людей в толпе различить было невозможно, они все выглядели просто одним сплошным серым пятном. Студенты Шармбатона со смесью опаски и восхищения поглядывали на замок, но он уже не особо интересовал Драко. Он сжал карман брюк под мантией. Там лежало последнее письмо от Гарри, где тот был чрезвычайно мил, наверняка пребывая в отличном настроении, пока своим кривым почерком выводил строчки о том, как с нетерпением ждёт их встречи и спрашивал, взял ли Драко метлу (конечно же, он взял). И Драко вцепился в это письмо, как в спасительную соломинку, назвав его своим талисманом удачи. Драко ещё раз глубоко вздохнул, чуть ли не издавая что-то между визгом и писком внутренним голосом, но напустил на себя как можно более спокойный и надменный вид, такой, каким его всегда видели его товарищи по школе, глуша рвущуюся наружу глупую улыбку, чтобы никто не подумал, что он странный и слащавый, потому что это было вовсе не так. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока дело не касается Гарри Поттера. Мадам Максим переговаривалась с Дамблдором, – старикашкой в странного вида цветастой мантии и с очень длинной седой бородой, Драко много раз видел его в газетах, книгах по истории магии девятнадцатого и двадцатого веков и даже пару раз вытаскивал карточки с ним из шоколадных лягушек. Дамблдор ему интересен вовсе не был, и Драко не обращал внимание на разговор директоров. Подгоняемый старшекурсниками из Шармбатона и собственными друзьями, он оглядывался по сторонам в поисках Гарри, но никак не мог найти его. Гарри обещал встретить Драко, не мог же он этого не сделать? Но что если… Вдруг что-то тёплое коснулось руки Драко. Он подумал, что это Андреа, повернул голову, чтобы бросить ему что-то непременно саркастическое, но никакого Андреа там и в помине не было. Драко к своему величайшему и счастью и ужасу наткнулся на тёплый взгляд изумрудных глаз. Гарри стоял прямо перед ним, несильно сжимал его руку, улыбался, и сердце Драко защемило от умиления, было в этом моменте что-то личное, почти интимное, даже не смотря на то, что они стояли в окружении как минимум целой сотни людей. Но уже через секунду они снова разошлись в разные стороны, потому что толпа утащила Драко в замок, разделив их. Снова встретиться им удалось только следующим утром, когда Драко, проведший всю ночь без сна в мыслях о чёртовом Гарри Поттере, вместе с друзьями и старшекурсниками брёл на завтрак в Большой зал Хогвартса, потирая слипающиеся глаза. – Драко! – окликнули его. Драко обернулся. Гарри бежал к нему через длинный коридор, растрепанный, улыбающийся, его мантия развевалась, красно-золотой галстук небрежно болтался на шее, брюки мятые, шальной взгляд – полный контраст Драко с его всегда идеальным внешним видом. – Я чертовски рад тебя видеть! Ты даже не представляешь! Драко непроизвольно улыбнулся так широко, как никому ещё не улыбался. О, он представлял, ещё как представлял, ведь Драко и сам был до безумия рад, наконец, встретиться. Он смотрел на Гарри и не мог наглядеться; Гарри был очень, очень красив, гораздо красивее, чем Драко его запомнил, – вырос, хоть и не так сильно, как сам Драко, и был ниже его где-то на полголовы, но стал гораздо взрослее как немного огрубевшим лицом, так и телом, и он был как будто крепче самого Драко, или может такое впечатление создавалось из-за плотной школьной формы? Драко готов был заключить его в объятья, но из-за стеснения не посмел это сделать, зато вот Гарри решил, что пообниматься – это как раз то, что им нужно, так что сжал Драко так сильно, что тому словно послышался хруст собственных костей. – Да, д-д-да, – прокряхтел он, – я тоже рад, ну давай же, отпусти меня. Гарри отпустил его, но Драко, неожиданно для самого себя, схватил его за рукав мантии. Шармбатонцы негласно обосновались за столом Когтеврана ещё прошлым вечером, но Гарри потянул Драко к своему столу, полному людей в раздражающе красных галстуках. Драко нашёл глазами прошмыгнувших в зал задолго до него Ноэль и Андреа. Те подняли за него кулачки и приободряюще улыбнулись, – они явно не были против, так что Драко со спокойной душой сел за стол Гриффиндора, прямо рядом с Гарри, чуть не соприкасаясь с ним плечом. Напротив них устроились двое раздражающих «лучших друзей» Гарри, имена которых Драко не запоминал, хотя в письмах они много раз фигурировали, для Драко же они так и остались со времён встречи во «Флориш и Блоттс» Лохматой и Рыжим. Однако теперь волосы девчонки стали ещё раза в два больше и растрёпаннее, а у пацана значительно прибавилось нелепых веснушек, да и вырос он, как показалось Драко, на целую голову, от чего выглядел ещё более нелепо, хотя куда уж. Наверняка рядом с Гарри он выглядел как кочерга. Лохматая в открытую пялилась на Драко, рассматривала, но далеко не так, как обычно делали это девочки; она словно пыталась просмотреть его насквозь, и Драко видел, что во взгляде её плескалась какая-то неприязнь, но она хотя бы старалась скрыть её за маской доброжелательности, в отличие от Рыжего, который просто смотрел на Драко, как на чужака. Конечно, его можно было понять, но он мог бы хоть попытаться сделать вид, что не настроен настолько враждебно. Впрочем, жаркое с курицей и тыквенный пирог, по всей видимости, интересовали Рыжего куда больше. – Эм… Привет. Ты ведь Драко, да? Гарри много про тебя говорил, – вдруг заговорила лохматая, кидая судорожные взгляды с Драко на Гарри, с Гарри на Рыжего, а потом по новой. Драко мысленно улыбнулся. Гарри говорил о нём. Много говорил. И глупые друзья Гарри должны были понять, что Драко имеет на Поттера точно такие же права, а может даже и больше. Как оказалось позже, Гарри говорил о Драко настолько много, что о «загадочном женихе Поттера» знал, как минимум, весь Гриффиндор, а то и весь Хогвартс. Особенно весело было наблюдать, как гриффиндорцы, увидев, наконец, Драко Малфоя воочию, замолкали, когда он проходил мимо, а потом шушукались у него за спиной, как маленькие глупые первокурсницы, даже будучи здоровенными парнями-выпускниками. Потом пялиться на Драко стали даже ученики из Дурмстранга, но вот тут предположений, из-за чего, у него не было. Некоторые из них провожали его заинтересованными взглядами, кто-то просто пялился, но как-то раз Драко получил откровенно заигрывающий взгляд, что это заставило Драко понять – просто он настолько невообразимо красив, что люди не могут не взглянуть на него, проходя мимо. С Гарри у них складывалось всё как нельзя лучше, они проводили вместе почти всё свободное время после уроков. Гарри целых три дня показывал Драко Хогвартс, и каждый вечер они пробирались на кухню за сладостями, которые так любил Драко, но всегда в тайне от Лохматой, потому что она, как оказалось, была реально поехавшей и считала, что эльфы в той же самой кухне находятся в хоть и добровольном, но всё-таки рабстве. Драко, услышав об этом Г.А.В.Н.Э. от Гарри (за какие грехи Лохматая дала такое название своему же детищу – непонятно), чуть сам не сошёл с ума от её непроходимой тупости. А ведь поговаривали, что она какая-то там нереально умная и невероятно одарённая, чуть ли не лучшая ученица Хогвартса. Верилось откровенно с трудом. В тот день, когда Кубок огня должен был объявить имена чемпионов, Гарри прибежал к шармбатонской карете с метлой наперевес и оторвал Драко от домашней работы по алхимии своим предложением сыграть в квиддич. Конечно же, Драко отказать не смог, особенно при виде Гарри в ярко-красной обтягивающей форме, выглядывающей из широко распахнутой мантии. Настолько обтягивающей, что Драко стало немного неловко, и он отвёл взгляд, чтобы не смотреть на талию Гарри, такую тонкую по сравнению с его плечами, и крепкие бёдра. Драко достал из-под кровати свою метлу, быстро переоделся в водолазку и узкие штаны, накинул свою спортивную мантию и выскочил из кареты. Они бежали на перегонки до самого квиддичного поля, но Гарри оказался слишком хорошим бегуном, чтобы Драко мог обогнать его, но тот и не был против отдать победу Гарри, пока это не касалось квиддича. Гарри достал где-то Снитч, блестящий и такой же золотой, как вышивка со львом у Гарри на форме. Почему-то Драко казалось, что Гарри, держащий обычно юркий, но теперь отчего-то такой послушный, мячик в руках, выглядел как настоящее произведение искусства в обрамлении солнечных лучей, со своими чёрными волосами, словно светящийся изнутри. Они устроились на мётлах. На трибуны откуда-то потихоньку начали стекаться маленькие фигурки людей – студентов из Хогвартса и Дурмстранга, словно они приходили на матч, хотя игроков на поле было всего двое, и те оба ловцы. – Готов? – спросил Гарри. Получив уверенный кивок от Драко, он резко подкинул Снитч в воздух, и тот резко устремился к небу. Драко оттолкнулся и взмыл вверх одновременно с Гарри. Они гонялись за Снитчем около часа. Мячик был невероятно быстрым, настолько, что ни у Драко, ни у Гарри не получалось даже приблизиться к нему, тот всё время ускользал прямо из рук и дразнился, шустро проскакивая где-нибудь перед носом, а затем снова ускользая в другу сторону. Драко готов был поклясться, что тот был заколдован, потому что Снитч не должен быть настолько скоростным, даже учитывая, что это самый своенравный снаряд в квиддиче. Парни пролетали вокруг трибун несколько раз, порой чуть не задевая ногами сидящих на них людей. В один момент Драко пришлось пролететь настолько низко, что какой-то крепкий парень из Дурмстранга, который часто провожал Драко неясными взглядами, «смачно шлёпнул светленького по заднице», как он потом рассказывал своим друзьям именно на английском, очевидно, с желанием быть услышанным. Но в тот момент, когда Драко почувствовал шлепок, он даже не возмутился. Он пребывал в настолько хорошем настроении и был раззадорен осенним солнцем, прохладным ветерком и радостным Гарри под боком, что просто широко ухмыльнулся и игриво подмигнул парню. Этот жест не остался незамеченным для всех, кто сидел рядом и даже для пролетающего чуть выше Гарри. Снитч никому из них поймать так и не удалось. Парни, обессиленные, рухнули на землю, когда проклятый мяч как будто со злорадством пролетел между ними, а потом взлетел на трибуны, где его одним ловким движением схватил тот самый громила и победно усмехнулся. – Ты мне теперь должен поцелуй, блондинчик! – крикнул он, спускаясь по ступенькам. Его друзья радостно загалдели, а какие-то хогвартские девчонки захихикали. Это показалось ему забавным, так что Драко просто помахал ему, с прищуром улыбаясь. Дурмстранговец откровенно флиртовал с ним, а Драко, пребывая в необычном для себя расположении духа, решил немного ему подыграть. Он крикнул в ответ: «Только если выиграешь Турнир!» Парень спустился с трибун и расслабленно зашагал в сторону нежащегося в солнечных лучах Драко, всё ещё лежащего на спине рядом с Гарри, который теперь уже сидел с недовольным лицом и враждебно поглядывал на приближающегося к ним старшекурсника. Тот подошёл к Драко и сел перед ним на корточки. Нельзя было не признать – парень был довольно хорош собой: каштановые коротко стриженые волосы, голубые глаза, разве что нос крупноват, но он не шёл в сравнение с внушительной мускулатурой, которая была явно не случайно подчёркнута чёрной рубашкой и распахнутой форменной мантией. – Выиграю Турнир и принесу тебе кубок, а пока вот, держи подарочек, – он протянул Драко успокоившийся Снитч и встал, смотря на Гарри и победно улыбаясь, – бывай, красавчик. – Зачем ты позволяешь тому громиле такое? – спросил Гарри немного более грубо, чем следовало бы, когда они покидали поле. Драко, буквально секунду назад невероятно довольный, вмиг стал более серьёзным. Он перестал идти, Гарри прошёл немного вперёд, но тоже остановился и обернулся, когда Драко спросил: – Что-то не так? – Да! Он же… Ты же… – Гарри покраснел и нервно потёр затылок. Это заставило Драко снова начать улыбаться, но на этот раз хитро. – Он с тобой флиртует, а ты отвечаешь. – М-м-м, я просто развлекался. Это шутки, не серьёзно. Драко закатил глаза. Они так и не двигались с места, но Драко стоял немного выше, да и его рост позволял смотреть на Гарри сверху вниз. С этого ракурса Гарри выглядел очень мило, особенно когда его щёки и уши покрывал очаровательный румянец. Драко не смог не улыбнуться. Гарри фыркнул и отвёл взгляд. – А для него может быть серьёзно. Мало ли что он, ну, что у него на уме. С лица Драко не сползала улыбка, а только становилась всё шире и шире. Гарри вёл себя странно. Беспокоился за Драко? Это стало отличной подпиткой для его самолюбия. А что, если Гарри ревновал? Такое казалось нереальным, но было ещё более приятным, чем простое беспокойство, потому что… А Мерлин его знает, просто ревнующий его Гарри – это что-то невероятное, так что Драко стало даже интересно. В нём была уверенность, что у старшекурсника из Дурмстранга на уме не было ничего такого страшного, и тот просто дурачился. Да и целовать его Драко уж точно не собирался, даже если кубок его выберет, и победа в Турнире останется за ним, что очень маловероятно. Забавно было наблюдать, как тем же вечером после напряжённого ужина, когда все студенты тряслись и умирали от любопытства, а Гарри сидел рядом с Драко притихший и всё ещё насупившийся с тех событий на поле, Кубок начал извергать из себя бумажки с именами, и тот парень-мастер-флирта среди чемпионов не числился. Зато там почему-то был Гарри. Драко содрогнулся. Снова встретиться с Гарри Драко удалось только на следующий день, потому что сразу после приговора (а по-другому это невозможно было назвать) от Кубка огня Гарри куда-то настойчиво забрали и уже не вернули. Весь вечер Драко в прострации просидел в гостиной кареты, пытаясь писать эссе по зельям, но впервые в жизни у него получалась полная бредятина, а ведь зельеварение было одним из его любимых предметов. Напротив него сидела Ноэль. Временами она поглядывала на Драко, но всё же молчала, хоть он чувствовал от неё желание завести разговор. Андреа валялся на полу в такой же тишине, но для него молчание было настоящим испытанием и, в конце концов, он не выдержал и спросил: – Разве нам не говорили, что участие могут принимать только совершеннолетние? Сколько там твоему сладенькому Поттеру? – Четырнадцать, Андреа, – вздохнул Драко и откинул в сторону уже и так испорченное странными формулировками и кучей зачёркиваний эссе, – и да, участие могут принимать только те, кому уже есть семнадцать. Мимо них с высоко поднятой головой продефилировала Флёр Делакур в окружении своих подружек. Каждая из них была не то чтобы очень рада тому, что Кубок выбрал именно Флёр, но они вроде как пытались делать вид, что гордятся своей подругой, но не заметить зависть в их глазах было невозможно, и Флёр в свою очередь, конечно же, стала ещё надменнее, чем раньше. Андреа от одного их вида поморщился и закатил глаза. Драко не выдержал, резко сорвался с места и добежал до своей комнаты. В клетке около кровати мирно посапывала сова. Драко разбудил её и вытащил из клетки. Птица посмотрела на него своими большими сонными глазами как на идиота и вцепилась когтями в рукав рубашки. Да, допустим, Драко в голову пришла супер-глупая идея. Но сова не должна была его осуждать. Он снова дошёл до гостиной, сел за стол, посадил сову рядом, она сразу стащила с тарелки шоколадный кекс. Ноэль кинула ему удивлённый взгляд, но Драко было всё равно. Он схватил чистый пергамент и быстро написал всего два слова: «Что произошло?» Ответ не заставил себя долго ждать (ну ещё бы, расстояние, которое пришлось пролететь сове в одну сторону, составляло около мили, а то и меньше). «Я не знаю, Драко. Я правда не знаю. Я не кидал своё имя в этот Кубок, но мне никто не верит, даже Рон, он думает, что я бросил своё имя, а ему не сказал. Но я правда не делал этого. Да и как бы я смог? Близнецы пытались, но даже у их зелья ничего не вышло, а у них обычно хорошие зелья. Но ты же мне веришь, Драко? Пожалуйста, я говорю правду, пожалуйста, верь мне. Пожалуйста». Драко читал эту короткую записку со слезами на глазах. Потому что Гарри снова был один, там, наедине со своими проблемами, наедине с опасностями, через которые ему предстоит пройти на Турнире, в котором он даже не хотел участвовать, и умолял Драко верить ему, повторяя бесконечное «пожалуйста». Все несправедливости мира были с Гарри на протяжении его жизни, но самая большая несправедливость была в тот миг с Драко, ведь он, даже находясь рядом с Гарри, на самом то деле был слишком далеко от него.***
У Гарри была мантия-невидимка. Раньше он об этом не говорил. Драко узнал о ней совершенно случайно, когда после прогулки у Чёрного озера шёл обратно в карету. Было уже очень поздно, но из-за того, что темнело рано, Драко не рассчитал время и засиделся. Он почти дошёл до кареты, но заметил, как жухлая трава притаптывается странным образом, образуя примятую дорожку. Приглядевшись, Драко догадался, что кто-то невидимый движется по направлению к Хогвартсу. Он бы даже не понял этого, если бы местами этот кто-то не светил своими ботинками. Драко в несколько быстрых шагов нагнал человека и, протянув руку наугад, схватился за невидимое нечто, что на ощупь было как тонкая ткань. Он сдёрнул эту материю, и тогда в воздухе осталась летать голова Гарри с самым удивлённым лицом, какое вообще могло быть. – Какого… – хотел было закончить свою не совсем цензурную фразу Драко, как Гарри потянул его на себя и укрыл тканью, изнутри тоже прозрачной. «Мантия-невидимка», – догадался он. Они оказались так близко друг к другу, что Гарри чуть не уткнулся носом Драко в шею. Точнее, он уткнулся и в то же мгновение отодвинулся, но Драко всё же успел почувствовать его горячее дыхание на своей коже. По спине прокатилась волна мурашек, и они ушли куда-то вниз, к животу и ещё немного ниже. Щёки Драко покрылись румянцем, и он возрадовался, что они стоят в темноте. Драко хотел было открыть рот, но сделать это не позволила ладонь Гарри, которая бесцеремонно легла ему на губы. – Не шуми, – прошептал он, – и не шевелись. Свободной рукой Гарри почти обнял Драко за талию, пальцы сжались на тёплой ткани мантии. Близко, слишком близко. Он панически замер и почти задержал дыхание. Драко надо было отодвинуться, потому что Гарри был чересчур горячим, всё его тело источало жар даже через одежду, и от этого даже воздух вокруг становился всё жарче с каждой секундой. Они простояли так под мантией совсем немного, где-то мимо них прошли какие-то люди; слышались голоса, шуршание травы и одежды, в тот момент тело Гарри напряглось, он вцепился в Драко ещё сильнее. Но даже за столь короткое время Драко успел раза три побледнеть, потом столько же раз покраснеть, почувствовать, как сердце то бешено колотится, то медленно отдаёт каждым сильным ударом в голову. Он чувствовал запах ладони Гарри (она остро пахла травой, пергаментом и чернилами) и ощущал грубую кожу на своих губах. А ещё его спина вспотела, и, кажется, даже со лба по щеке скатилась капля пота. – Что случилось? – как только губы Драко освободились от чужой руки, как можно тише спросил он, почти касаясь губами уха Гарри. Он еле заставлял себя всё же не опускать лицо слишком низко, боясь признать даже себе, что на самом очень хочет сделать это. И не только это. – Я узнал про первое испытание. Там будут драконы, Драко, драконы! Что мне делать? Я ни одного заклинания против драконов не знаю. Гарри щекотал своим горячим шёпотом щёку Драко. – Но я не должен был о нём знать, и я ещё встретил Каркарова. Но он уже ушёл, так что мы можем расслабиться. Тогда почему они до сих пор так стояли? Драко отпрянул примерно на расстояние вытянутой руки. – Ты не говорил, что у тебя есть мантия-невидимка, – сказал он уже чуть громче. – Ну, это самое личное, что у меня есть, так что… Ладно, извини. Я столько всего тебе писал, а про мантию ни слова, не знаю почему. Получил её в наследство от отца. Ну, теперь ты знаешь. Драко огляделся по сторонам. Вокруг никого не было, он вылез из-под мантии, Гарри скинул её со своей макушки, и его голова снова просто висела в воздухе. Жуткое зрелище, если честно. – Мне пора, уже очень поздно, – сказал Драко. Ему не хотелось уходить, но он должен был. Его и так, скорее всего, уже поджидало наказание за сильное опоздание к отбою. – Я тоже не знаю заклинаний против драконов, а метлу брать можно? Нет? Ну тогда ты можешь её призвать, считай, и правил не нарушил, и ты так хорошо летаешь, так что… Вдруг Гарри сделал шаг вперёд и заключил Драко в объятья, зарылся носом ему в шею под ухом и сильно прижал к себе. Драко поднял руки и сцепил их у Гарри на талии за спиной, закрывая глаза. – Будь осторожен завтра, хорошо? Просто пообещай мне, что будешь осторожен.***
Первое испытание было страшным настолько, что Драко в ужасе смотрел, как Гарри наматывает круги над квиддичным полем на метле, сбегая от венгерской хвостороги, и получает от неё большую царапину. И как же облегчённо Драко выдохнул, когда Гарри схватил-таки золотое яйцо, и испытание, больше похожее на какой-то из кругов ада, наконец, закончилось. Когда Гарри отпустили, он с увесистым яйцом в руках и тем рыжим придурком рядышком вышел из палатки. Драко хотел было подбежать к нему, но вид огненных волос и кучи веснушек сбил его с толку и подпортил настроение. Как Гарри мог называть этого вот человека лучшим другом, когда тот вместо того, чтобы поддержать Гарри в трудную минуту, обвинил его в обмане? И как Гарри мог мириться с ним вот так вот просто и снова идти рядом с улыбкой на лице? Драко взбесился и не стал подходить к ним. Чувство некой несправедливости не отпускало его до самого конца дня, но оно развеялось, когда вечером, перед отбоем, их всех собрали в гостиной, и Мадам Максим напомнила, что на Рождество состоится Святочный бал. Однако, мысли о том, что он должен теперь искать себе партнёршу, снова привели его в не лучшее расположение духа. Он совсем забыл и не позаботился об этом заранее. – Ноэль, пошли на бал вместе? – спросил он у подруги во время первого урока. Это было зельеварение, и они все втроём работали вместе, точнее, работали Драко и Ноэль, а Андреа просто сидел рядышком, вздыхал и время от времени говорил, какой Драко красавец, когда режет полынь, или как очаровательно Ноэль перемешивает ингредиенты в котле. – О, прости, Драко, но мы с Андреа договорились об этом уже давно. – Ноэль немного виновато посмотрела на него, а Андреа, довольный, растянулся на парте. – Просто мы знали, что идти всё равно больше не с кем, а топтаться одному как-то, ну, – Драко посмотрел на неё так разочарованно, что она стушевалась ещё больше, – прости. – Ладно. Кажется, я один топтаться и буду, как дурак. Ну что ж. – Так не иди, – добавил Андреа, – о, Ноэль, с этого угла ты с ножом в руках выглядишь просто великолепно. Да-да, бал, не думаю, что там будет весело, в этом Хогвартсе вообще тоска смертная, уверен, бал они превратят во что-то вроде типичного стариковского приёма. Но в «стариковских приёмах» тоже были свои прелести, Драко даже находил их приятными, но заявлять об этом не захотел, поэтому промолчал. К тому же, просто не идти Драко не мог. Он взял с собой парадный костюм, там была широкая белая рубашка, которая заправлялась в узкие чёрные брюки, и всё это очень выгодно подчеркивали его талию и ноги. И специально по такому случаю мама прислала ему новую шёлковую мантию, роскошную и очень дорогую. Конечно же, Драко хотелось покрасоваться и ещё хотелось повеселиться, но приглашать на бал кого-то малознакомого – это было слишком странным и вообще не в его стиле. – Может ты пригласишь Гарри? – вывел его из раздумий голос Ноэль. Драко подавился воздухом. – Ч-что!? Ты о чём вообще? – Ох, извини, я думала вы, ну, типа, пара. Драко отвернулся от неё с горящими щеками. Как она могла такое подумать? Но, судя по взгляду Андреа, тот эти мысли разделял. Как они оба могли так считать? Они с Гарри не были парой! Они просто друзья. Друзья и всё. И звать Гарри на бал, хоть даже по-дружески… Это уже как-то слишком, правда ведь?.. Драко бы так и мучался от мыслей о грустном одиноком бале, если бы Гарри не поймал его во дворе школы одним воскресным морозным утром прямо на глазах у Ноэль и Андреа. Гарри запыхался, видимо много бежал, пытался отдышаться, вцепившись пальцами в мантию Драко, и буквально повис на нём. – Драко, слушай, это очень странно, но очень важно, – он посмотрел Драко в глаза, очки съехали вбок, и Драко невольно их поправил. – Рон сказал, что Лаванда сказала, что ей сказала Парвати, что ей сказал Дин, что он слышал, что Вуд и Флинт собираются пойти вместе на бал! Вдвоём! Два парня! Драко сразу представил то, что не должен был представлять. Он заметил, как друзья, тактично молчавшие до этого, теперь отвернулись и делали вид, что очень увлечены разговором друг с другом. – И я подумал, ну знаешь. Я знаю, что ты ещё не нашёл пару для бала, так что может, – Гарри заглянул Драко прямо в глаза, – может пойдём вместе? И Драко сдался. Точнее, он даже не пытался бороться, он просто смотрел на Гарри и понимал, что не сможет сказать «нет». В голове хоть и всплыли его прошлые мысли, но он тут же выкинул их куда подальше. Драко прошептал: «Да», и снова оказался в уже успевших стать родными объятьях Гарри, обнимая его в ответ. Ноэль улыбнулась одним только уголком губ. – Только я же чемпион, а чемпионы должны открывать бал, а я танцевать не умею, – добавил Гарри, отстраняясь. – Точнее, я реально ужасен в танцах. Драко улыбнулся не в силах стереть эту улыбку с лица. – Ничего. Я поведу. Гарри, как оказалось, и правда ужасно танцевал. Но Драко особо и не рассчитывал на его танцевальные навыки, дав понять, что сам всё сделает, Гарри нужно будет только повторять за ним. По случаю бала Драко оделся в тот самый заранее приготовленный костюм, надеясь, что у Гарри от его вида челюсть отвиснет. Чёлка заметно отросла, Драко уложил её набок, завязал на шее галстук-бабочку, накинул парадную мантию, а сверху тёплую, чтобы дойти до замка и не отморозить себе конечности. В коридоре его уже ждали Андреа и Ноэль. Волосы Андреа были зачёсаны назад, открывая его загорелое лицо, и стоял с таким важным видом, что Драко стало смешно. Ноэль же убрала свои длинные волосы в тугой низкий хвост и подвела глаза чем-то блестящим. – Пошлите уже. Друзья вышли из кареты и довольно быстро дошли до замка. Большинство школьников остались на это Рождество в школе только ради этого вечера, и все они, разодетые, толпились у дверей в Большой зал. Да и сам замок всего за несколько дней до бала преобразился до неузнаваемости. Для приезжих гостей-студентов были предусмотрены вешалки, куда Драко и его друзья повесили свои верхние мантии. – Воу, Драко, это что такое? – воскликнул Андреа, когда Драко снял мантию. – Ну ты и красавчик. – Ты тоже ничего, – Драко хмыкнул. – И ты, Ноэль. Выглядишь здорово. Андреа встал рядом с подругой. Вместе, как пара, они, откровенно говоря, смотрелись ужасно, но по-отдельности великолепно. У Ноэль была странная давняя привычка не застёгиваться, чтобы надевать вниз что-нибудь эдакое, так что и в этот раз она отличилась; на белое, сплошь в блёстках, платье была накинута бледно-серая лёгкая, как вуаль, мантия. – Ты похожа на сосульку, – хохотнул Андреа. Хотя сам он был похож на непонятно что. Кто вообще сказал ему, что галстук и носки ярко-красного цвета хорошо сочетаются с тёмно-зелёным жилетом? Именно поэтому эти двое вместе смотрелись как сосулька и попугай. Драко вздохнул и покачал головой. Через пару минут ожидания Драко заметил рыжую макушку «друга» Гарри, при виде которого в голову закралась мысль, что Андреа ещё ничего. Но спустя пару мгновений о Рыжем Драко и думать забыл, когда вслед за ним показался Гарри. Гарри, который выглядел хоть и простовато, но отлично. Драко стоял, переминаясь с ноги на ногу. Те секунды, что Гарри шёл к нему с улыбкой на лице, казались слишком долгими. – Привет, – сказал тот, наконец подойдя. Он взял Драко за руку, его ладонь была обжигающе горячей. Драко вздрогнул. – Привет, – облегчённо выдохнул он. – Красивый костюм. Прости, что не оделся подобающе, это всё, – Гарри показал на свою парадную мантию, – на что я способен. – Н-нет, нет, ты отлично выглядишь. Просто вау. Правда. – Кажется, нам стоило отрепетировать танец. А хотя… всё равно. Всё равно я не оттанцую, так что не расстраивайся, когда над нами начнут потешаться. Конечно, Драко и не собирался расстраиваться. Даже если бы они полностью запороли этот долбанный танец. Даже если бы на них начали оглядываться и говорить, какие они неумехи или даже отмечать, как ужасно, что они одного пола и пошли вместе. Даже если в них начали бы тыкать пальцами. Он ни за что бы ни расстроился. По крайней мере, он думал, что ничто не расстроит его, пока следующим утром (которое у Драко наступило почти в обед), открывая свои подарки, он не развернул услужливо подсунутую Андреа газету, где прямо на первой странице красовалась огромная колдография, на которой Гарри неуклюже отплясывал на балу, а сам Драко пытался вести, вцепившись пальцами ему в талию. Мда, танец у них получился действительно, мягко говоря, не очень, но зато повеселились они на славу, танцевали, пили пунш и попытались попробовать все многочисленные вкусы канапе, которые там были, и даже обляпались пирожными. По крайней мере, до тех пор, пока долбанутые друзья Гарри не решили сойти с ума и рассориться. Гарри из-за этого пришлось убежать их утешать. Драко перевёл взгляд с колдографии на огромные жирные буквы заголовка. «МАЛЬЧИК-КОТОРЫЙ-ВЫЖИЛ СТАЛ МАЛЬЧИКОМ-КОТОРЫЙ-ПРЕДПОЧИТАЕТ-МАЛЬЧИКОВ?» «Новый сенсационный репортаж Риты Скитер…» Драко сделал глубокий обречённый вздох. «…расскажет о Гарри Поттере, маленьком мальчике, который, как оказалось, охотник не только за женскими сердцами, но и за мужскими. Перед его чарами не устоял и некий прекрасный загадочный студент Шармбатона, с которым Гарри Поттер, по удивительному стечению обстоятельств ставший четвёртым чемпионом, открывал Святочный бал. Разумеется, мы не могли пройти мимо этой загадочной персоны. И что бы вы думали?! Им оказался сын председателя Попечительского совета Хогвартса, занимающего не последнее место в Министерстве Люциуса Малфоя – Драко Малфой. Рита Скитер докопалась довольно далеко в попытках разузнать, какие же отношения связывают знаменитого Гарри Поттера с наследником неприлично огромного состояния Малфоев, и почему же Драко Малфой уже четвёртый год учится во Франции, а не родной Великобритании. Подробности на стр.17». Разумеется, семнадцатую страницу Драко открывать не стал. Ему стало и мерзко и смешно одновременно. Ну, его хотя бы назвали прекрасным и загадочным. Об этой самой Скитер Гарри рассказывал как-то. Она была просто долбанутой журналисткой, которая цеплялась за любое, даже самое незначительное событие и каким-то чудом создавала из него целую огромную и, по её мнению, разгромную статью. Было бы неудивительно, если та самая страница номер семнадцать была заполнена огромным текстом, наверняка абсолютно бессмысленным, высосанным из пальца и, насколько это вообще возможно, лживым. Драко откинул газету и посмотрел на Андреа самым усталым взглядом из всех. В окно постучалась сова. Отцовская сова. Драко открыл окно, оттуда сразу ворвался в комнату морозный воздух. Сова протопала по подоконнику и кинула Драко письмо и небольшой мешочек прямо в руки. Драко сел на кровать и вскрыл письмо, в котором первым делом отец поздравлял его с Рождеством. Неплохое начало. Также отец спрашивал, как Драко понравился подарок, писал, что мама передала сладости в том мешочке, рассказывал немного, как у них дела. Ну и в конце письма конечно же спрашивал, что за чертовщину настрочили про Драко в Ежедневном пророке. И правда ли Драко танцевал на балу с, во-первых, парнем, и, во-вторых, с парнем, который по совместительству ещё и является Гарри Поттером. «А что, не видно?» – язвительно подумал Драко. Колдография на всю первую страницу газеты ясно давала понять, кто и с кем танцевал. Так какой был смысл спрашивать об этом. Они с Андреа пошли на обед. В зале Драко не увидел Гарри, зато некоторые не особо умные ученики сочли своим долгом пошушукаться у него за спиной. Не то чтобы Драко это как-то задевало, особенно учитывая, что на самом балу никто и не пялился на них. Хотя, строгая тётка декан Гриффиндора смотрела на них ещё раз в пять строже, чем обычно, а Дамблдор слишком подозрительно улыбался. А впрочем, Дамблдор всё время подозрительно улыбается. Встретиться с Гарри Драко смог только вечером. Сразу после ужина Гарри поймал его в коридоре и предложил прогуляться немного, от чего Драко просто не мог отказаться. Они сначала молча шли по коридору от зала, но потом Гарри завернул куда-то, где было гораздо тише и темнее. Он остановился. – Ты ведь видел статью, да? – робко спросил он, заламывая руки. – Не обращай внимания, ладно? Скитер точно поехавшая. Она постоянно пишет про меня всякое подобное и переворачивает всё с ног на голову. – Я уже понял. Я не открывал её, сразу ясно, что там бред полнейший, но обложка… – О! Нет! Т-ты не подумай, – замахал руками Гарри, – я не, ну, то есть, я не имею ничего против, и мы же как друзья туда ходили, а Скитер только дай повод. Драко почему-то от его оправданий стало немного обидно. Они ходили на бал как друзья, у которых нет пар, и которые негласно обусловились обо всём сразу, Драко ясно это понимал, но, почему-то, ему совсем не хотелось слышать это в такой момент снова от самого Гарри. Пройдя ещё немного вперёд, они оказались в каком-то пустующем коридоре с рядом небольших вытянутых вверх окон. На улице уже почти полностью стемнело, и в коридоре не было источников света, только холодная луна светила в окна. Парни шли рядом в темноте, но от этого было только уютнее. В один момент Гарри обернулся прямо рядом с окном, льющийся оттуда лунный свет делал его глаза холодно-зелёными. – Прости, что не приготовил тебе подарок. Давай сходим в Хогсмид завтра? Ты же там так и не был, да? Свожу тебя к мадам Розмерте в «Три Метлы». За свой счёт, конечно же, в качестве подарка. Драко ничего не ответил, только кивнул. Они поравнялись и пошли дальше по коридору, медленно, никуда не спеша. Драко откровенно наслаждался моментом. Когда они дошли до конца коридора, где он делился надвое, то, одновременно, не сговариваясь, остановились под каменной аркой, которая завершала ряд окон. Гарри задрал голову, выражение его лица почему-то изменилось на что-то между смущением и неожиданной решительностью. Драко хотел было тоже посмотреть, что там такое, но Гарри вдруг взял его за руку, переплёл пальцы и крепко сжал, от чего по руке Драко до самого плеча пробежали мурашки. Глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз. – А хотя знаешь, забудь, что я сказал. До приглашения в Хогсмид, – Драко хотел было спросить, что именно ему надо забыть, как Гарри поцеловал его. Из Драко как будто одним ударом выбило весь воздух. Он стоял, не шевелясь, несколько секунд, но, когда Гарри с разочарованным вздохом начал отстраняться, Драко закрыл свои широко распахнутые глаза и притянул Гарри, хватая за локти, прижимая как можно ближе к себе, буквально вжимая, обвивая талию Гарри руками, отстранился лишь на секунду, чтобы снять мешающиеся очки. Гарри положил ладони ему на шею, наклоняя чужую голову к себе, чтобы было удобнее. Они оба целоваться совершенно не умели, у Драко это был первый опыт, у Гарри, видимо, тоже, и осознание этого будоражило сознание Драко больше всего. То, что они разделяли между собой первый для каждого их них поцелуй, заставляло пальцы сладко поджиматься. Воздуха осталось очень мало, и Драко отстранился, чтобы сделать судорожный вдох. Гарри прижался лбом к его лбу и улыбнулся, его лицо в холодном свете луны было голубовато-серого цвета, но Драко готов был поклясться, что лицо Гарри тоже горит, как его собственное. – Что это было? – прошептал Драко, смотря Гарри в глаза. Без очков они были гораздо больше. – Не знаю, – таким же шёпотом ответил Гарри. Он всё также обхватывал ладонями его шею и махнул головой вверх, – просто… омела. Стоило поднять голову, как Драко увидел свисающую прямо над ними большую ветвь омелы. Он рассмеялся.***
Когда они прошлись до Большого зала держась за руки, никто как будто особо удивлён уже не был. Друзья Гарри тем более. Друзья Драко уже отсмеялись вдоволь, когда Драко, красный, смущённый, но довольный, тем вечером еле добрёл до своей комнаты и плюхнулся на кровать, обнимая подушку. Ноэль сказала, что Драко такой дурак, что даже представить страшно, Андреа же просто валялся на полу в приступах безудержного смеха. Драко и Гарри как-то не обговаривали это, но после поцелуя они негласно стали чем-то вроде пары. Драко, если честно, ещё сам не разобрался. Но они ходили, держась за руки, и Гарри чмокал Драко в щёку при каждой возможности, иногда, когда никто не видит, даже в губы, но это немного смущало. Так что да, скорее всего они были парой. Гарри встречался с Драко. Драко встречался с Гарри. Осознав это, Драко чуть не завизжал в подушку, которая за последние пару лет уже успела разделить с ним все радости и горести. Всё складывалось как нельзя лучше, но приближалось второе испытание, а Гарри так и не разгадал тайну золотого яйца. Как-то раз Драко заметил, что другой чемпион из Хогвартса – Диггори – крутится вокруг Гарри, как будто пытаясь уловить момент, чтобы поговорить. Странно было, что он неуверенно жался, хотя Гарри рассказывал, что у них в целом неплохие отношения, так что Диггори вполне мог просто подойти к Гарри, сделать все свои дела и свалить уже наконец куда подальше, потому что его присутствие раздражало. Да, Драко ревновал Гарри к этому распрекрасному высокому красавчику Диггори со смазливой мордашкой. И нет, ему было не стыдно, потому что мало ли что у того могло быть на уме. Тем более, Гарри сам сказал точно такую же фразу Драко ещё в октябре. Когда Диггори всё же добрался до Гарри, тот сразу прибежал к Драко с абсолютно непристойным предложением. – Хочешь принять со мной ванну? С абсолютно непристойным предложением, от которого просто невозможно было отказаться. Ванна, которую Гарри предложил принять, была больше похожа на полноценный бассейн. В ванной комнате даже присутствовали окна с занавесками. Да уж, старосты в Хогвартсе устроились даже слишком хорошо. Гарри начал раздеваться, ничуть не стесняясь. Он принёс с собой яйцо, но Драко не понимал, зачем. – Ты чего? – недоумённо спросил он, когда увидел, как Драко разглядывает люстру, на которой горели только половина свечей. Особого интереса для него люстра не представляла, и так-то здесь было кое-что интереснее, но Драко пока не был готов смотреть туда, куда действительно хотел смотреть. Гарри подошёл к нему со спины. Драко сглотнул. – Стесняешься? Давай я тогда первый залезу в воду, а ты за мной. Обещаю не подглядывать. Драко только буркнул себе под нос: «Угу». Гарри отошёл, шаги его голых ступней звонко отдавались на мраморном полу. Послышался звук льющейся воды, и Драко услышал, как плещется вода, пока Гарри погружается в неё. – Я всё. – Не поглядывай, – пробурчал Драко, осторожно оборачиваясь. – Да не подглядываю я. Закрыл глаза. Руками. Драко посмотрел на бассейн. Гарри сидел боком, и правда закрыв глаза ладонями. Разноцветная вода с пышной пеной быстро набиралась и уже почти доходила Гарри до груди. Драко снял мантию и начал расстёгивать рубашку, то и дело поглядывая на Гарри, контролируя, чтобы тот не смотрел. Сначала расстегнул рубашку и быстро стянул брюки и носки, но когда рука легла на резинку трусов, он замешкался. – Ты там скоро? – прозвучал недовольный голос Гарри. – Я уже устал так сидеть. Драко стянул таки бельё и подошёл к бассейну. Он аккуратно встал в воду, где ногой нащупал ступеньки, зашёл чуть глубже и медленно сел. Вода была очень тёплой, почти горячей, но комфортной, приятно обволакивая тело, – самое то для холодного январского вечера. Между парнями было приличное расстояние, потому что размеры бассейна позволяли сохранять дистанцию, и Драко не стремился это расстояние сокращать, хотя какой-то мерзкий внутренний голосок на самом краю сознания упорно подкидывал непотребные мысли. Гарри убрал ладони с глаз и проморгался. Очков на нём не было, и выглядел он так непривычно, но так хорошо, что осознание, что таким Гарри видел только он, Драко, расцветало в груди теплом. Драко не мог оторваться, ему нравилось видеть Гарри таким незащищённым, таким открытым, с обнажёнными плечами, россыпью бледных, почти незаметных веснушек на них, остро очерченными порозовевшей кожей ключицами. Гарри пропустил свои мокрые пальцы через волосы, зачёсывая их назад, и это сделало его как будто немного старше, открыв широкие брови и знаменитый шрам на лбу. Он потянулся вбок, вода всколыхнулась, и пена сошла ниже, открывая вид на грудь и маленькие тёмные соски. Гарри взял с бортика бассейна яйцо. – Зачем… Зачем ты принёс его? – тихо спросил Драко, опустившись под воду до самой шеи, когда заметил на себе изучающий взгляд зелёных глаз. – Седрик сказал, – ответил Гарри, но поспешил уточнить, когда Драко одним взглядом дал понять, что не знает, кто такой Седрик. – Седрик Диггори, чемпион с Пуффендуя. Ну, в общем, это он посоветовал мне принять ванну и даже пароль сказал, он же староста. И он сказал, чтобы я взял яйцо. Правда, я не знаю, зачем. – Может, дело во влаге? Или в температуре. Гарри пожал плечами. Он повертел яйцо из стороны в сторону. – Знаешь, оно звучит, как стая голодных чаек, если его открыть. И даже Гермиона не разобралась, что это должно значить. Драко, почему ты сидишь так далеко? Драко вздрогнул. Гарри легонько улыбался ему и с такой же непринуждённой улыбкой за пару мгновений оказался почти рядом. Между их плечами оставалось дюймов десять. Драко опустил глаза, его щёки снова залил румянец, что не укрылось от Гарри. Драко понадеялся, что тот спишет это на духоту ванной. Гарри придвинулся ещё ближе, всё также с яйцом в руках, но теперь он уже легко коснулся плечом плеча Драко. Гарри повернул голову и посмотрел на Драко с теплотой в своих чудеснейших глазах. – Ты очень красивый. Драко покраснел ещё сильнее, румянец сполз с щёк и ушей вниз, захватив плечи. Гарри придвинул лицо и потянулся лицом к лицу Драко. Их губы сомкнулись, совсем легким, но таким горячим прикосновением. Рука Гарри под водой легла Драко на колено, заставив вздрогнуть от такого интимного прикосновения, тот хотел было углубить поцелуй, и уже было потянулся вперёд, как со стороны кранов послышался высокий девчачий голос. – Чем это вы тут занимаетесь? Драко рывком отодвинулся от Гарри и широко распахнутыми глазами посмотрел на полупрозрачную парящую над водой фигуру хмурой девочки в школьной форме. – Эй, Миртл, мы тут как бы голые! – возмутился Гарри. – Да, и вы тут только что целовались. Как раз-таки голые! – приведение опустилось и уселось на один из многочисленных кранов. – И ты совсем ко мне не заходил, Гарри. – Мне в твой туалет нельзя, он для девочек. – А раньше-то ты заходил! И хоть бы что! – заныла она, сморщившись. Это уже начинало жутко бесить Драко. – Мне за это был нагоняй. И я перестал к тебе заходить. – Тогда ладно... – приведение кивнуло в сторону яйца. – О, опустись с яйцом в воду и там его раскрой. Так Седрик Диггори делал. Драко с Гарри переглянулись. – Ты и за ним шпионила? — поморщился Гарри. – Что, каждый вечер здесь объявляешься, смотришь, как купаются старосты? Приведение кокетливо (Драко чуть не стошнило) улыбнулось и заправило прядь волос за ухо. Оно ответило что-то неопределённое и опёрлось головой о руку в предвкушении. Гарри снова посмотрел на Драко, тот кивнул. Гарри открыл яйцо, оно оглушительно завизжало за секунду заложив всем присутствующим уши (привидение тоже сделало вид, что ему это доставляет дискомфорт), но он сразу же опустил его в воду. Драко подогнул колени, чтобы Гарри не увидел ничего лишнего, и они одновременно нырнули. Под водой Гарри выглядел как что-то нечеловеческое, но прекрасное. Голубая вода придала его коже холодный оттенок, волосы плавно развевались тёмным ореолом вокруг головы. Драко так залюбовался им, что полностью пропустил мимо ушей песню, в которую превратился тот душераздирающий крик. Когда песня закончилась, Гарри вынырнул, и Драко всплыл сразу за ним. Они тяжело дышали, Драко убрал мешающиеся прилипшие волосы с лица. Гарри повторил строчку из песни. – Я ничего не понял. Драко? – тот помотал головой. – Ну тогда ныряем ещё раз. Гарри опять набрал в грудь воздуха и нырнул под воду. Драко последовал за ним, но теперь он уже внимательно вслушивался в текст песни. – Ладно, хорошо, я всё равно не понял. Драко задумался, прокручивая в голове песню. Привидение сидело на кране и молча глядела на них. – Гм... Надо найти людей, которые не могут говорить на земле... – рассуждал Гарри. – Кто бы это мог быть? – Ах, ты так долго думаешь, – весело вздохнуло привидение. Драко добавил: – Голоса слышны только под водой, значит, поющие под водой и живут. – А ты сообразительный, милашка, Седрик тоже до этого дошел, – ухмыльнулось привидение и указало на ступеньки, где они сидели. – Но он долго лежал там и думал. – Под водой, говоришь… Миртл, скажи, а кто живет у нас в озере, кроме гигантского кальмара? – Да мало ли кто! Я иногда прогуливаюсь в озере. То по собственной воле, то по чужой. Иногда сижу в бачке, кто-нибудь спустит воду, глядишь – я и в озере. Драко закатил глаза. Он находил это приставучее привидение очень раздражающим. Гарри отчего-то скривил губы. – Ну, а кто там живет, говорящий по-человечески? – Русалки, – Драко осенило. Гарри повернулся к нему и широко благодарно улыбнулся. – Ну наконец-то! Сообразил даже быстрее, чем Седрик. А ведь она тогда не спала, – привидение с отвращением кивнуло в сторону картины русалки на стене, – хихикала, била хвостом, в общем, завлекала его, как могла. – Ага, отлично, – скрещивая руки на груди, угрюмо ответил Драко, – а теперь, может, уплывёшь уже? Привидение надуло щёки и чуть было не закашлялось от негодования, если бы, конечно, привидения могли кашлять. Оно буркнуло что-то с раздражением, нахмурило брови, но всё же нырнуло обратно в кран. Гарри посмотрел на Драко с благодарностью. – Значит, во втором испытании надо найти в озере русалок с тритонами, конечно, и… – он осёкся. – И я не очень хорошо плаваю. Нет, конечно, лучше, чем танцую, но бассейн всё не глубокое озеро. – Тебя не учили плавать? – Ну, наверно тётя с дядей просто надеялись, что я утону наконец и перестану им мешаться. И как там дышать? Понятия не имею. Вот чёрт. Они ещё пели, что что-то украли, и это надо будет вернуть. Но у меня ничего не пропадало, как понять, что именно они украли. – Всё будет хорошо, – Драко взял Гарри за руку и сжал его пальцы. Гарри снова наклонился и поцеловал его. Они ещё какое-то время так сидели в обнимку в воде, но Гарри начало клонить в сон, так что Драко пришлось буквально заставлять его вылезти из воды. Хотя Драко и самому не хотелось расставаться, но ему ещё надо было каким-то образом добежать до кареты и незаметно пробраться в комнату. Словно прочитав его мысли, Гарри предложил Драко дойти до кареты под мантией-невидимкой. Прямо из ванной они и вышли под мантией и осторожно спустились на первый этаж, чуть не наткнувшись на драную кошку страшного смотрителя. На улице после тёплой ванны было невероятно холодно, морозный воздух холодил разгорячённую кожу, так что до кареты они почти бежали. Драко хотел было вылезти из-под мантии, но Гарри потянул его ко входу в карету. Он довёл Драко прямиком до комнаты, с интересом оглядываясь по сторонам, рассматривая карету изнутри, и только перед самой дверью в спальню они с тоской в глазах попрощались.***
Спустя несколько дней, за ночь до второго испытания, Драко вызвала к себе Мадам Максим. Он понятия не имел, зачем, но немного испугался, когда подумал, что она каким-то образом могла узнать, что он пришёл в комнату в середине ночи. Но директриса встретила его почти что с распростёртыми объятиями (ну, насколько это было возможно при её вечной суровости). Она повела Драко, прямо на ночь глядя, в Хогвартс, довела до кабинета директора, там их уже ждал сам Дамблдор, старая профессорша, которая, по всей видимости, энтузиазма Мадам Максим не разделяла, злобный Каркаров, лохматая подружка Гарри, какая-то азиатка в когтевранской противной жёлтой форме и маленькая белокурая девочка, отдалённо напоминающая Флёр. Мадам Максим в успокаивающем жесте положила руку девочке на плечо, но это вряд ли помогло, при своих габаритах Мадам Максим просто накрыла кроху своей громадной ладонью. – Ну что ж, дорогие мои, вы, наверно, подумали, что же здесь такое происходит, – начал Дамблдор, почёсывая длинную белую бороду, – но мы собрали вас здесь не просто так. Завтра, как вы знаете, состоится второе испытание. Чемпионам надо будет достать со дна Чёрного озера сокровище, которое там будет спрятано. В данном случае, сокровищем будете вы. Мадам Максим тихонько перевела это на французский для девочки. Та испуганно посмотрела на директрису, которая всё также на французском зашептала успокаивающие слова. Лохматая сжала в кулаках свою мантию, выглядела она скорее напряжённо, чем напугано, нахмурила брови и сложила губы в тонкую линию. Директор продолжил: – Не беспокойтесь, дорогие, с вами всё будет в порядке. Мы сейчас, в этом кабинете, вас заколдуем, но заверяю, это абсолютно безопасно, вы просто заснёте, а проснётесь уже, когда испытание закончится, и чемпионы вытащат вас на поверхность озера. Дамблдор блеснул стёклами очков и с хитринкой и весельем в глазах посмотрел прямо на Драко, который в ответ сделал вид, что просто не заметил. На самом деле, он сидел и занимал свою голову мыслями о Гарри. Они так и не придумали способ, как задержать дыхание под водой. Флёр с присущей ей заносчивостью отказалась говорить, как она планирует это провернуть, она только надменно взглянула на Драко и спросила, не для своего ли хогварсткого ухажёра он интересуется. По той же причине идти узнавать об этом у Мадам Максим не имело смысла. Так что Драко оставалось лишь рассчитывать, что Гарри каким-то чудом всего за день умудрится-таки найти в огромной школьной библиотеке нужное заклинание. Каково же было его удивление, когда он резко открыл глаза, будто проснувшись, плавая на поверхности холодного озера. Гарри крепко держал его за талию одной рукой, пока второй прижимал к себе ту маленькую девочку, которая выглядела откровенно жалко. – Зачем ты её вытащил? – начал Драко, начиная грести вместе с Гарри, чтобы удерживать их всех на воде. – Флёр так и не приплыла. Не мог же я её там оставить? — еле переводя дыхание, ответил Гарри. Выглядел он просто ужасно. Драко перехватил девочку, она прижалась к нему как маленький испуганный воробушек, ища тепла, но он был такой же мокрый и продрогший, как она сама. – Глупый, её бы там всё равно не оставили ни за что. Они уже почти доплыли до берега, куда выбежала в одном купальнике и небрежно накинутом на плечи полотенце Флёр и начала обеспокоенно кричать, спрашивая всё ли в порядке с её сестрой Габриэль. – С ней все в порядке, – попытался крикнуть Гарри в ответ, но от усталости и холода его зубы стучали, а голос был слишком тихим, чтобы кто-то даже с такого небольшого расстояния мог услышать. Драко подхватил Гарри подмышку и вытащил его из воды. К ним сразу подбежала Флёр, сильнее кутаясь в полотенце, и женщина-колдомедик, которая сразу занялась Габриэль, а ещё Рыжий. Дамблдор склонился над водой и разговаривал с показавшейся над водой русалкой на её же языке. А старикашка был не промах, и в обычной ситуации Драко бы даже удивился, но не сейчас. – Ты спас мою сест'гу! – её английский отдавал тем самым пошлейшим французских акцентом, но Флёр было всё равно, она обхватила лицо измождённого Гарри руками и бесцеремонно расцеловала его в обе щёки. – Эм, да? Спас, – Гарри от поцелуев заметно повеселел, но лучше ему явно не стало. Драко захотелось подойти, отпихнуть надоедливую вейлу, закутать Гарри в тёплую мантию и забрать куда-нибудь подальше отсюда. – О, Драко, и ты помогал! – сказала она, оборачиваясь к Драко со слезами счастья на глазах. – Эм, ну типа того. Ну конечно же после такого Флёр просто не могла не расцеловать и Драко, но, в отличие от Гарри, ему это настроения не прибавило, скорее наоборот, ведь он то знал, какой надменной могла быть Флёр, поэтому получать от неё сейчас поцелуи, когда всего пару дней назад она отмахнулась от него, окинув своим высокомерием, было неприятно. По местности вдруг прокатился усиленный магией голос Людо Бэгмена, от его громкости все вздрогнули, а вопившие на трибунах в возбуждении зрители утихли. – Дамы и господа, предводительница русалок и тритонов поведала нам, что в точности произошло на дне озера, и вот наше решение: оценки чемпионам будут выставлены по пятидесятибальной шкале. Итак, мисс Флёр Делакур продемонстрировала замечательное владение заклинанием головного пузыря, но на нее напали гриндилоу, и она не сумела спасти своего пленника. Мы решили поставить ей двадцать пять очков. На трибунах захлопали, но не то чтобы с большим энтузиазмом. Драко чертыхнулся себе под нос: головной пузырь? И она чем-то настолько глупым не могла поделиться? Хотя, с другой стороны, они с Гарри до такого даже не додумались. – Я не достойна, – хриплым голосом проговорила Флёр. Драко подумал, что она, кажется, и правда не очень-то достойна целой половины баллов, ведь до пленников она даже не добралась, когда её перехватили на полпути. Зато вот Гарри был настолько хорош, что ему вообще должны были отдать все пятьдесят очков и ещё накинуть столько же сверху. – Мистер Седрик Диггори также использовал заклинание головного пузыря и первым вернулся со своим пленником, но вернулся на минуту позже установленного времени, – пуффендуйцы на трибунах разразились криками и аплодисментами. Драко скривился, потому что они были слишком шумными. – Мистеру Диггори мы ставим сорок семь очков. Мистер Виктор Крам продемонстрировал неполное превращение, что, впрочем, не помешало ему выполнить задание, и он вернулся вторым. Его оценка – сорок очков. Каркаров надулся от гордости и захлопал громче всех. Такое довольство ему не шло, от чего захотелось стереть эту улыбку с его мерзкого лица. Гарри сник. Драко незаметно для окружающих сжал его руку. – Мистер Гарри Поттер с успехом воспользовался жаброслями, – продолжал Людо Бэгмен. Драко оглянулся на замершего Гарри и вскинул бровь в удивлении. – Он вернулся последним и потратил на задание гораздо больше условленного времени. Однако предводительница тритонов и русалок сообщила нам, что мистер Поттер первым нашел пленников и задержался на дне только потому, что желал вернуть на сушу не только своего собственного, а непременно всех пленников. Рыжий и Лохматая взглянули на Гарри абсолютно одинаковыми восхищенными, но и какими-то жалобными взглядами. – Почти все судьи посчитали, что такое поведение говорит о высоких моральных качествах и заслуживает высшей оценки. Однако... оценка мистера Поттера – сорок пять очков. Драко услышал, как Гарри выдохнул с облегчением и вымученно улыбнулся. Казалось, что он сейчас свалится с ног, так что Драко притянул его ближе к себе. Рыжий и Лохматая от такой неожиданности мгновение глядели на Гарри, как идиоты, раскрыв рты, а потом радостно засмеялись и громко захлопали вместе с остальными студентами. – Ну вот! – крикнул Рыжий. — А ты, оказывается, не дурака валял, а высокие моральные качества демонстрировал. – Третье и последнее испытание состоится двадцать четвёртого июня на закате, – продолжил Бэгмен. – За месяц до этого чемпионам Турнира объявят, что это будет за испытание. Благодарю вас всех, что поддержали наших чемпионов. Гарри еле устоял на ногах. Драко придержал его, прижал в себе, и зашептал на ухо: – Ну всё, всё. Ты прошёл, ты молодец, всё хорошо, Гарри, всё хорошо. Можешь забыть об этом до конца июня. И да, кстати, откуда ты узнал про жабросли? Впервые о них слышу. – Это Добби. Нужно купить ему носки. По паре на каждый день в году. Драко хотел было спросить, причём здесь их старый домашний эльф, который стал свободным в конце их с Гарри второго курса при не самых приятных для них обоих обстоятельствах, но увидел, как сильно Гарри устал, так что решил оставить этот разговор на потом.***
Двадцать четвёртое июня наступило настолько быстро, что Драко даже не успел заметить. Всё это время они провели вместе с Гарри, что заставило друзей того ревновать, Драко видел это по их глазам, когда почти каждый ужин подсаживался за стол Гриффиндора. Ноэль с Андреа тоже были не совсем в восторге, когда Драко не уделял им должного внимания, так что Драко компенсировал это весёлыми поздними вечерами в их компании, из-за вся троица дружно сбила себе режим сна, в итоге на уроках Андреа отсыпался, а Драко всеми силами пытался делать вид, что увлечён материалом, попутно зевая в кулак и потирая глаза. По выходным они с Гарри играли в квиддич, спустя пару таких игр к ним присоединилась Ноэль, которая была неплохим вратарём (хотя по ней с её невысоким ростом и хрупкой фигуркой и не скажешь) и ещё многочисленные хогвартские родственники Рыжего. Это было, пожалуй, счастливейшее время в жизни Драко. Когда о сути третьего испытания стало, наконец, известно, Драко настоял на том, чтобы Гарри начал изучать различные полезные заклинания, которые потенциально могли бы пригодиться. Драко и не сомневался, что Гарри победит, и, в качестве поддержки, осваивал новые заклинания вместе с ним, решив, что это очень полезно для них обоих, особенно после того, как в день, когда Гарри узнал об испытании, он также стал свидетелем сумасшествия Барти Крауча. Уровень тревоги возрастал, и пусть все вокруг делали вид, что всё в порядке, Драко почти физически ощущал что-то плохое, нависающее над ними. В какой-то момент Гарри встретился со своим крёстным, тем самым Сириусом Блэком, который, как потом он узнал, оказался кузеном мамы Драко, то есть, его двоюродным дядей (хотя, Драко особо удивлён не был, учитывая запутанные и переплетённые родословные всех чистокровных семей в Британии и даже за её пределами). Уже давно Гарри рассказал Драко всю историю ошибочного приговора Блэка и его несправедливое заключение в Азкабан. После всего произошедшего Драко, мягко говоря, был обеспокоен, но без каких-либо опасений отпустил Гарри на встречу с крёстным. – Он ради меня питается одними крысами, – задумчиво протянул Гарри, когда они увиделись после этого. Драко подумал, что готов хоть всю жизнь питаться крысами ради Гарри, но потом также мысленно добавил, что было бы неплохо, будь крысы хотя бы хорошо приготовлены. Сам Драко успел поссориться с отцом, когда тот сначала прислал письмо, которое заставило Драко в возмущении поперхнуться. Письмо он проигнорировал, чем вызвал ещё несколько гневных писем от отца и одно, умоляющее, от матери. Ни на одно из них не было желания отвечать, поэтому он предпочёл сделать вид, что ничего ему не приходило, последние пару писем он даже не вскрыл, и это привело к тому, что отец прибыл в Хогвартс сам (к огромному сожалению Драко, право на это, как попечитель, он имел). Сомнений в том, зачем он прибыл, у Драко не было, и первая мысль, которая пришла ему в голову – сбежать к Гарри в башню Гриффиндора и засесть там, но потом он спомнил, что является никем иным, как Малфоем, а Малфои не сбегают. Пришлось принять судьбу и встретиться с отцом в кабинете Дамблдора, который тот услужливо освободил, добавив, что у него есть какие-то неотложные дела в другом месте. – Я не уеду, – сразу же заявил отцу Драко, стоило им остаться наедине. – Это не предложение, Драко, – раздражённо цыкнул отец. На его хмуром лице появились новые морщины, да и выглядел он далеко не таким блистательным, каким Драко его помнил. – Я забираю тебя домой, учёба закончилась, нет смысла оставаться в этом, – он презрительно оглядел директорский кабинет, захламлённый кучей магических артефактов и разношёрстных картин на стенах, – замке. Драко раздражённо сжал руки на груди и вскинул подбородок, это делало его ещё более похожим на отца. – Но ты даже не объяснил, почему я должен уехать! – Это не имеет никакого значения, хватит спорить! – отец повысил голос. – С каких это пор ты стал препираться? Это всё дурное влияние Хогвартса, они никогда не умели поддерживать дисциплину. Драко предпочёл пропустить последнее высказывание мимо ушей. – Я хочу досмотреть Турнир. Вообще-то, для этого нас сюда и привезли, если не забыл. – Спасибо, не забыл. Но ты отправляешься домой, это не обсуждается. Собирай вещи, я договорюсь с Дамблдором, чтобы он дал разрешение на использование своего камина, он переправит тебя завтра утром в Мэнор. Драко задохнулся от возмущения и Снитчем вылетел из кабинета, не забыв хлопнуть дверью. Спустившись по длинной лестнице, он чуть было не врезался в Дамблдора, который приветливо улыбнулся ему, загадочно сверкнув очками. – Куда-то торопитесь, мистер Малфой? Драко ещё не пришёл в себя и промямлил: – Да! То есть, нет! Да… Не знаю я! – Понимаю, Драко, понимаю… Мне стоит придумать причину, по которой Вы непременно должны остаться в Хогвартсе? – Д-да… Наверно? – Драко с надеждой посмотрел на директора, тот снова улыбнулся и начал подниматься по лестнице. У Драко не было ни малейшего понятия, каким образом Дамблдор отвадил отца, но тот, пусть и с ужасным неудовольствием на лице и скрипящими зубами, бросил в сторону Драко осуждающий взгляд, но промолчал и позволил остаться до конца Турнира, но с условием, что они отбудут на следующий же день после его окончания. Нервное поведение отца оставалось для Драко загадкой, но теперь сомнений не было – тучи сгущались. Отец в последнее время и так странно себя вёл, но теперь он был нервным, его руки мелко тряслись, а глаза бегали. Мама писала письма, пропитанные тревожностью, Гарри снились странные кошмарные сны, и он сам становился всё мрачнее с каждым днём. Особенно сильно это стало заметно после его встречи с Дамблдором, о которой он с Драко особо не рассказывал. А Драко и не встревал, понимая, что Гарри нужна была просто тихая молчаливая поддержка, и вовсе не обязательно кидаться за ним в огонь и в воду, Гарри, на самом деле, такое вовсе не любит. Потому что Гарри сильный. Сильнее всех, кого Драко когда-либо встречал. Драко легко поцеловал Гарри на удачу перед тем, как подняться на трибуны и увидеть его, идущего в темноту мрачного опасного лабиринта. Он чувствовал чужую решительность, но также чувствовал, как мелко дрожат его собственные руки сами по себе. Драко сжался, стиснул мантию в кулаках, ему стало так страшно, но он совсем не понимал, почему; Хогвартс гарантировал безопасность всех участников, Дамблдор лично поручился за это. Он еле взял себя в руки и выпрямился, расправив плечи. Гарри сильный. Он со всем справится. Но Гарри ломается, когда вылетает из пустоты и падает на землю, прижимая к себе Седрика Диггори. Не дышащего, без движения, с распахнутыми глазами, стеклянным взглядом, устремлённым в ночное небо, мёртвого Седрика Диггори. Драко смотрел на Гарри, но тот больше не улыбался. Его рывком поставили на ноги, взлохмаченного, измазанного грязью, с окровавленной ладонью, он сжимал палочку до посинения, вцеплялся в мёртвое тело рядом и захлёбывался слезами. Гарри трясло, он кричал, но Драко не слышал, что именно, он хотел было спуститься вниз, но его одёрнули назад, снова усаживая на место. Драко повернул голову, Андреа крепко держал его локоть, впервые на памяти Драко, хмурый, и молча покачал головой. Когда Драко снова обернулся, Гарри стремительно уводил с поля Грозный Глаз. Они в пару мгновений скрылись в темноте. Драко оттолкнул от себя Андреа, пропустив мимо ушей обеспокоенный возглас Ноэль, и сам рванул вниз, чтобы побежать в сторону замка вслед за ушедшими. Он в несколько секунд пересёк трибуны, выскочил на площадку, где столпилась куча народа, но пробежал мимо них, старясь не поворачивать голову, чтобы не наткнуться взглядом на Диггори. Они даже не были знакомы, но Драко было жаль. Драко было так жаль, что Диггори, такой молодой, привлекательный, амбициозный, бездыханно лежал теперь здесь, на траве, без какой-либо надежды на будущее. Драко заплакал. Он плакал, пока со всех ног бежал в Хогвартс, мимо Чёрного озера, над которым устрашающе темнели мачты дурмстранговского корабля. Драко добежал до дверей школы буквально за пару минут, он никогда в жизни не бегал так быстро и так отчаянно. Он влетел в холл и помчался по ступеням вверх, но остановился, не зная, что делать дальше. Куда они пошли? Куда? Очевидно, что в кабинет Грюма, но Драко, чёрт возьми, понятия не имел, где его кабинет. Кто-то положил руку Драко на плечо и сильно сжал. Он обернулся и увидел блестящие стёкла очков Дамблдора, за директором стояли МакГонагалл и Снейп. Драко жалобно посмотрел на крёстного. – Идём, мальчик, найдём его, – сказал Дамблдор и с невероятной для столетнего старика прытью поскакал по ступеням. Драко побежал следом. Они ворвались в кабинет, выбив дверь заклинанием, которое вырубило и откинуло Грюма на другой конец комнаты. Гарри смотрел на них с ужасом, он был таким маленьким и беззащитным в этой тёмном, пропитанном магией, опасном помещении, Драко сразу подбежал к нему и заключил в самые крепкие объятия, прижимая его голову к своему плечу. Гарри был как будто в прострации, он почти не шевелился, не обнимал Драко в ответ, только неразборчиво шептал что-то. Он был в таком состоянии всё то время, пока Дамблдор обличал лже-профессора, но Драко всё это время держал его в своих руках, даже несмотря на заверения МакГонагалл о том, что Поттеру нужно в больничное крыло, и острые не одобряющие взгляды Снейпа. Драко было всё равно. Гарри находился в опасности, и сомнений в этом уже никаких не было. Гарри видел страшные вещи, он видел смерть Диггори и, как оказалось позже, возрождение Того-кого-нельзя-называть. Он стал предметом насмешек всей Магической Британии, и никто не верил ему, называя сошедшим с ума на пару с Дамблдором. Тогда Гарри нужна была помощь, и нужна была поддержка. Но Драко не мог дать их ему в полной мере. Отец забрал его на следующее же утро после этой ужасающей бессонной ночи, не дав даже попрощаться.***
Остаток лета прошёл впустую. Гарри почти не писал ему в июле, и отправил всего пару коротких писем в августе. Драко не мог поверить, что он просто взял и уехал. Родители не разрешили ему остаться, лично забрали его прямо из Хогвартса, не дав толком попрощаться с друзьями, а, привезя домой, не выпускали Драко из поместья, буквально заперев в нём, где-то поблизости незримо всегда находился эльф, а почта отслеживалась. Но Драко не понимал, чего они боятся, но не пытался перечить, ни желания, ни сил на это у него попросту не было. Да, ему буквально не оставили выбора, но только в августе Драко понял, что просто оправдывает свою трусость. Он мог бы остаться с Гарри. Он должен был остаться с Гарри, настоять, пойти против родителей, но остаться, а не бросать его прямо в пасть долбанутых журналистов, выставляющих Гарри в настолько ужасном свете. Драко читал все ежедневные газеты, которые выходили за это время, и в каждой из них печатали ужасную клевету. В конце концов, в первой половине августа отец не выдержал и отменил подписку на газетные издания, так что Драко перестал узнавать, что происходит за пределами Мэнора. У него оставалась надежда в получении информации только на Гарри, но спрашивать у него об этом было, как минимум, неудобно. Не улучшало ситуацию и тревожное родительское поведение. Какими-то вечерами они встречали незнакомых Драко людей у камина в отцовском кабинете или гостиной и закрывались с ними там, накладывая кучу заглушающих заклинаний, так что Драко не мог подслушать о чём они говорили. А после, спустя несколько часов, родители выходили из уже пустого кабинета и с хмурыми лицами расходились по своим делам. Попытки разузнать, что происходит, не увенчивались успехом. Сначала он пытался, и родители уходили от ответов, а позже, когда они поняли, что Драко не успокоится, все его вопросы начали пресекаться на корню, и в конце концов он просто сдался. В какой-то момент ему стало и вовсе жаль своих родителей; Драко видел, что у мамы проблемы со сном, и каждый день за ужином эльфы подносили ей какие-то зелья в маленьких скляночках, Драко смог распознать только одно – Зелье сна без сновидений, остальные были ему неизвестны. Отец же стал ещё более дёрганым и подозрительным, Драко видел, как бегают его глаза по комнатам и коридорам даже дома, не говоря уже о постоянных вздрагиваниях при каждом шорохе с улицы. Но самым ужасным было то, что он знал, их поведение было связано с возвращением Тёмного Лорда, и он начинал думать, что родители могут быть к этому причастны. Естественно, это Драко не нравилось. Это означало опасность для Гарри. Но Драко не хотел об этом думать, копаться в грязном белье своей семьи, это было проще – делать вид, что всё в порядке, и закрывать на происходящее глаза, но даже не смотря на это долго находиться с родителями в одной комнате стало практически невыносимо, что привело к тому, что Драко больше не испытывал желания проводить время вместе с ними, как это было раньше, когда они могли часами играть в шахматы, читать и обсуждать прочитанное или прогуливаться по саду и кормить павлинов, как и множество других вещей, которые вмиг ушли из их жизни. Теперь Драко либо гулял в саду в одиночестве, либо закрывался в своей комнате и зачитывался всеми подряд книгами и газетами, либо по тысячному кругу перечитывал старые письма Гарри, когда всё было намного проще и веселее, хотя и казалось на тот момент страшным. Ха, как теперь это было глупо. Последнее летнее письмо от Гарри он получил, уже собираясь в школу. Оно пришло неожиданно – просто однажды вечером в окно комнаты Драко постучалась странного вида сова; мелкая, потрёпанная, она буквально врезалась в стекло, чуть не промахнувшись, и Драко пришлось втащить непутёвую птицу в комнату. К её тонкой лапе был привязан увесистый конверт, если это можно было бы так назвать: дешёвой потемневшей бумагой было обёрнуто письмо, и ни подписи, ни печати, ни обратного адреса он не нашёл. И пусть по первому взгляду невозможно было понять, от кого оно, но сердце сладко заныло, стоило развернуть мятую бумагу и наткнуться взглядом на такие родные кривые буквы и плывущие строки. «Меня чуть не выперли из школы». Драко усмехнулся. «Чуть» – значит не выперли. Дамблдор бы не позволил. «Потому что на нас с Дадли (мой кузен, я рассказывал) напали дементоры. Дементоры, Драко! В пригороде Лондона. Я так испугался, что даже патронуса сразу вызвать не смог, это было ужасно, Дадли чуть не прикончили. А когда смог, прилетело письмо от Министерства. Они вызвали меня в суд. Но профессор Дамблдор мне помог, если бы не он, я не знаю, что бы со мной сейчас было, но он меня как будто игнорирует, выясню это позже. Сейчас я в секретном месте, тут вроде безопасно, я пробуду тут, пока не начнётся учёба. Чтобы ты не волновался, скажу, что со мной Уизли и Сириус, всё в порядке. Но я не понимаю, что происходит. Почему всё это происходит. Мне никто не верит, надеюсь, ты не читал эти газеты, они выставляют меня сумасшедшим, даже в суде так было, они не хотят меня слушать, и даже всерьёз не восприняли то, что мне пришлось использовать патронуса против дементоров, но я клянусь, я говорю правду». Драко с минуту просто всматривался в письмо, в нём словно было видно, как дрожали руки Гарри, пока он это писал, может он даже плакал. Драко сжал кулаки. Он упустил целых два месяца, и через день должен был отправиться в свою школу. Впервые за четыре года он так сильно пожалел, что учится не в Хогвартсе. Но что он мог теперь? «P.S. Это сыч Рона. Он немного глупый и мелкий, но знает, что делать. Адрес я сказать не могу, но он знает, куда лететь, поэтому просто прикрепи к нему письмо, он всё донесёт». Эта приписка вызвала истерический смешок: Гарри закидывал его в гущу ублюдских событий, но тут же делал вид, что всё в порядке, приписывая что-то забавное. Это было одновременно и мило, и вызывало неприятное чувство. Гарри не хотел нагружать его своими проблемами, но Драко казалось, что тот ему просто не до конца доверяет. Драко перевёл взгляд на птицу, неуклюже клюющую засахаренные орехи с его стола. Даже адреса отправки он не знал, от чего становилось ещё гаже. Сейчас Гарри был в «секретном месте», и там, по его словам, «вроде безопасно», но Драко ему не верит, потому что Гарри больше нигде не был в безопасности, и это ощущалось теперь так остро. Он аккуратно сложил эту бумажку и убрал в коробку к другим письмам Гарри, тяжело вздохнул и взял чистый лист и зачарованное перо, пишущее без чернил. Рука замерла над письмом, когда он попытался выдавить из себя хоть слово, – настолько непосильной задачей это оказалось. Драко испытывал столько всего, такой спектр эмоций, начиная от глупой радости от получения каждого письма от Гарри, заканчивая ужасом от происходящего и злостью на родителей, которые просто заперли его в этом доме, и на глупое окружение Гарри, которое не защищало его достаточным образом. Хотелось вылить всё сразу на бумагу, но он понимал, что не имел права это делать, Гарри снова было плохо, намного хуже, чем Драко, а это словно откатывало его на третий курс, когда он хандрил, пока Гарри, его прекрасный смелый Гарри, где-то в Шотландии один на один боролся со своими страхами. В который раз Драко стало невероятно стыдно, но он понятия не имел, что с этим стыдом делать. Его мучает желание встретиться, прижать к себе Гарри, заглянуть в его удивительные зелёные глаза и прошептать, что всё будет хорошо, прошептать даже не для Гарри, а для собственного успокоения, потому что Гарри сильный, он справится со всем, Драко точно это знает, а вот в собственной смелости он не уверен совершенно. И он так сильно хочет сделать всё это, но в голове всплывают лица родителей; расстроенный взгляд мамы и упрямо поджатые в неодобрении губы отца, и тогда Драко просто берёт и уезжает в школу.***
«...Я не хочу врать тебе и притворяться, что всё в порядке, потому что я не знаю, что будет дальше, Драко, но я правда стараюсь». «Я знаю, Гарри, я знаю. Ты молодец, и я горжусь тобой, и я так хочу быть рядом с тобой сейчас, обнимать тебя и целовать. Ты правда нравишься мне так сильно, что я просто не знаю, что мне с этим делать, но я хочу, чтобы ты знал, как сильно я на самом деле тобой горжусь, и что я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни делал и какие решения бы ни принимал. Я правда люблю тебя». Дрожащей рукой дописал Драко, а потом замер на секунду над бумагой, с пера скатилась капля чернил и вместо аккуратной точки получилась кривая жирная клякса. Он вздохнул, зажмурился, выровнял сбившееся дыхание и резкими рваными движениями перечеркнул всё написанное. Это было то, что он действительно хотел сказать Гарри, но не то, что сам Гарри, вероятно, хотел бы сейчас услышать. Драко не знал, как правильно поддержать его, не переключая внимание на себя и свои чувства. И это «люблю» было слишком громким. Мог ли он заявлять что-то подобное? Любил ли он Гарри по-настоящему? Любил ли он его достаточно для того, чтобы иметь право говорить об этом? На эти вопросы ответов у Драко не было, поэтому всё, что ему оставалось – это скомкать испорченный лист и смахнуть со стола. Андреа со своей кровати бросил в его сторону странный взгляд, но ничего не сказал. И Драко был ему за это безумно благодарен. А потом прошёл почти месяц, и за это время Гарри не написал ему вообще ничего, и Драко даже не знает, что у него происходит. За одним из завтраков Ноэль показывает ему газету, французскую газету, где прямо на первой полосе ошеломительная новость – Долорес Амбридж наводит министерские порядки в Хогвартсе, и тот факт, что об этом начали писать даже французские журналисты, значило действительно очень много. Драко от отца знал, кто такая эта Амбридж, и он также знал, что Британское Министерство Магии всеми силами пыталось отрицать воскрешение Тёмного Лорда, и ему снова стало боязно за Гарри. Опасения подтвердились, когда в его окно постучалась Хедвиг, и он был так безумно рад её видеть, что позволил разворошить свой стол в поисках чего-то вкусного. Правда, радость его длилась недолго, письмо было неаккуратным, размашистым, явно написанным на скорую руку, и Гарри никогда не был особо изящным и имел довольно кривой скачущий почерк, но в этот раз всё было ещё хуже. «В школе творится непонятно что, Амбридж промывает всем мозги, а меня наказала. У неё есть какое-то странное перо, если им писать, оно выцарапывает то, что пишешь, прямо у тебя на коже. Я не знаю, как это работает, но уже успел его заценить. Приятного мало. И ещё она делает вид, будто ничего не происходит, она наказала меня за то, что я сказал, что Волан-де-Морт вернулся, и она отказывается учить нас реальной магии, заставляет сидеть и бесконечно списывать с учебника, как будто вокруг вообще ничего не происходит, и ещё постоянно придумывает какие-то новые идиотские правила. Но Гермиона сказала, что мы можем организовать свой клуб и самим обучаться заклинаниям. Я не знаю, насколько это хорошая идея, не хочется подставлять ребят, но в то же время выбора особо нет. Прости, что пропал так надолго, надеюсь, хотя бы у тебя всё хорошо». Было ли у Драко всё хорошо? Чёрт возьми, да! И это было ужасно. Драко снова оказывался на той стороне, где веет тёплый сентябрьский французский ветерок, а по бескрайним полям гуляют прекрасные кони. Да, газеты доносили до него вести из Британии и освещали происходящее там, но по большому счёту в Шармбатоне всем было плевать. Для них всё было в порядке, пока проблема не коснулась их, и пока они могли нежиться в своих тёплых постелях и гулять по холмам в лучах солнца, не думая ни о чём. Пока беда не добралась до материка, для всего мира это не было проблемой, и Драко чуть было сам не погрузился в это сладкое неведение, если бы не письмо, которое он сжимал в руках до побеления костяшек. Всё происходящее неправильно, несправедливо, просто по-детски обидно. А ещё несправедливее то, что родители самого Драко скрывали от него абсолютно всё. А он был уверен – они знают обо всём. Более того, он точно мог сказать, что они в этом ещё и замешаны. И ему стало так стыдно за самого себя, и за них, и за всех остальных безразличных людей вокруг.***
Год пролетает в прострации. Гарри писал всё меньше и меньше, самое большое письмо о него за всё это время Драко получил в декабре как поздравление с Рождеством, и то на предложение Драко встретиться, так как тот отправляется домой, в Великобританию, на каникулы, ответил отказом, что ужасно расстроило Драко, но тот утешал себя тем, что так будет лучше, Гарри был в постоянной опасности, и лишний раз светиться где бы то ни было могло быть чревато. Звать Гарри к себе в Мэнор было ещё опаснее. Родителям он больше не доверял и ничем не делился, на все вопросы отвечая сухо и без каких-либо подробностей. Мама как-то пыталась завести разговор о Гарри, но Драко избежал этого, потому что знал – мама расскажет отцу, и вся эта информация может быть использована против самого Гарри. В начале января, пока Драко ещё был дома, произошёл массовый побег из Азкабана, мама тогда стала совсем тревожной, и вскоре Драко понял почему; в один прекрасный день к ним в дом бесцеремонно завалилась некая женщина с безумными глазами, как оказалось позже, его, Драко, родная тётя, и тогда мама шепнула ему на ухо дрожащим голосом: «Закройся у себя в комнате и не выходи, Миппи принесёт тебе ужин», и у Драко ни на секунду не возникло мысли ослушаться. Он быстро скрылся у себя, заперев дверь и весь вечер просидел как мышь, боясь лишний раз даже пошевелиться, прислушиваясь к происходящему в доме, где в один момент возникли ещё несколько незнакомых голосов, пока мама украдкой не постучалась к нему уже намного позже, прокравшись в ночи, её руки дрожали, но она старалась не показывать своего ужаса. Она присела на краешек его постели и крепко обняла. – Прости, Драко, мы с твоим отцом никогда не хотели вмешивать тебя во всё это, поэтому ты должен уехать, – смахнула она слёзы, – я помогу тебе собрать вещи, отправляйся в школу, я обо всём договорилась, каминная сеть будет открыта до середины ночи. Мне не хочется это говорить, но дома теперь небезопасно. И не возвращайся сюда на пасхальные каникулы, хорошо? К тому моменту, когда закончится учебный год, я придумаю что-нибудь. Она крепко прижимала его к себе и гладила по голове, как во времена, когда он был ребёнком, и пусть теперь он был на голову выше её, но это заставило Драко снова почувствовать себя маленьким мальчиком. Хотелось плакать. Они в тишине собирали чемоданы, неаккуратно складывая вещи, словно готовились к побегу, хотя, по сути так и было. Драко предстояло пробраться незамеченным в гостиную и перебраться в школу, что и было самым настоящим побегом. Быстро спустить чемоданы им помогла мамина эльфийка, а до гостиной по тёмным коридорам они шли вместе, мама сжимала его ладонь в своей и вела за собой, заставляя ощущать беспомощность. Всё пришло к тому, что Драко приходится красться по собственному дому в ночи, стараясь ступать как можно тише, чтобы никто их не обнаружил, это было так неправильно. И, честно говоря, ему хотелось бы хотя бы попрощаться с отцом, но они не могли свернуть со своего пути, самым главным было не наткнуться на сумасшедшую тётку и остальных незнакомцев, которые по словам мамы горели желанием познакомиться с Драко. Последнее, что он увидел стоя в камине прежде, чем перед глазами всполохнуло, было красивое, но залитое слезами мамино лицо и её полные сожаления глаза. Письма от родителей он не получал следующие два месяца, как и письма от Гарри, Драко словно исчез из их жизней, разделённый с домом сотнями километров, и чувствовал себя забытым. На пасхальные каникулы он не поехал домой и отказался от предложений Ноэль и Андреа поехать к кому-нибудь из них. Проведя эту неделю в полном одиночестве и тишине, взамен Драко получил отличную возможность подумать обо всём происходящем, сопоставить все имеющиеся факты и написал огромное письмо маме лично, где настойчиво просил объяснить, что происходит, и как они с отцом к этому причастны. Ответ, написанный проявляющимися только от тепла чернилами, он получил многим позже, уже когда каникулы закончились, но он ему совершенно не понравился: мама не врала и не ускользала от ответа, однако не договаривала и не признавалась в их причастности ко всем событиям прямо. Драко не устраивали все её «нет выбора», «поддерживать семью», «традиционные ценности» и «мы хотели как лучше». Письмо Драко кинул в камин как только дочитал.***
В мае произошло что-то страшное. Когда учебный год закончился, мама прибыла в школу за Драко лично, и он думал, что они не отправятся домой, потому что ещё зимой она обещала придумать что-то, чтобы скрыть его, но в итоге из школьной каминной сети они вышли в кабинете отца в Мэноре. Мама отвела Драко в его комнату, как в тот раз, когда выводила его оттуда полгода назад. Она усадила его на кровать и впервые прямо и открыто заговорила об их семье и их причастности к деятельности Тёмного Лорда. Родители очень оберегали Драко от этой темы всё его детство, и именно поэтому отправили его не в Хогвартс, зная, что тучи сгущаются, призналась она, но дальше тянуть было просто нельзя. В концу их разговора Драко становится так невыносимо стыдно, и последующие несколько дней его мозг просто разрывается от осознания, что он оказался меж двух огней. С одной стороны стоят родители, многовековая история его семьи и долг. С другой – Гарри, его милый и прекрасный Гарри, который по нелепой случайности оказался в самой гуще событий и теперь вынужден был страдать. Драко просто не знал, что ему делать и как теперь со всем этим жить. По прошествии этих дней Драко всё же вынужден был выйти из комнаты и познакомиться с роднёй, которую, будь у него выбор, он бы предпочёл избегать до последнего. Но тётка Беллатриса сама чуть ли не рвалась к нему, останавливаемая только вдруг ставшей твёрдой рукой Нарциссы. Видимо, сестру она всё же ставила хоть в какой-то счёт, в отличие от её мужа. Беллатриса оказалась повреждённой умом очень пугающей во всех смыслах ведьмой. Драко боялся смотреть ей в глаза и лишний раз старался ничего не говорить, но держался как мог, чтобы не показывать своего страха и избегать любых неудобных вопросов. Время от времени в Мэноре объявлялись и другие сбежавшие из Азкабана – Пожиратели смерти, – они собирались в столовой, разрушая всю бывшую теплоту этого места своей грязью. Драко с трудом сдерживался, чтобы не плюнуть кому-нибудь в тарелку, только сжимал челюсти и делал вид, что ест, пока старался подавить рвотные позывы. А в конце лета в Мэнор прибыл Он. Волан-де-Морт, как смело называл его Гарри, Тот-кого-нельзя-называть, как тряслись при одном его упоминании обычные волшебники, Тёмный Лорд, как пресмыкались перед ним Пожиратели смерти, и родители Драко в том числе. Никого более жуткого Драко в жизни не видел. Всё в его облике было отвратительным и ужасающим; серое змеиное лицо, красные глаза, длинные пальцы, обхватывающие волшебную палочку, вкрадчивый голос, – таким был уже-не-человек, так спокойно раскидывающийся Непростительными. Он сидел во главе стола, где некогда было место Люциуса, и окидывал своих верных подданных скучающим взглядом. Каждый раз Драко сидел и молился, чтобы Тёмный Лорд не посмотрел на него, но каждый раз Тёмный Лорд смотрел. Смотрел и ухмылялся своими бескровными губами. – О, Драко, нас спасло лишь то, что мы так предусмотрительно отправили тебя в Шармбатон, – прошептала мама как-то вечером в конце лета, прижимая его к себе. – Люциус так ошибся, что же с нами теперь будет. Малыш, я так тебя люблю, ты же знаешь это? Драко кивнул и бессильно опустил голову ей на плечо. – Помни об этом всегда. Я сделала всё, что могла, ещё пять лет назад, чтобы защитить тебя, материнское сердце не обманешь. – О чём ты? – Люциус ошибся. Очень сильно ошибся. Он провалился, Драко, и Тёмный Лорд считает, что его нужно наказать, и самый лучший способ подобраться к нам так, чтобы сделать как можно больнее – через тебя. – Выдохнула она ему в макушку и прижимается губами к его светлым волосам. – Но он не тебе сделает ничего, потому что ты вот-вот уедешь. Мне так не хочется расставаться с тобой, особенно сейчас, но я хочу, чтобы ты был в безопасности, а в безопасности ты будешь только во Франции. И я знаю, Гарри Поттер важен для тебя, я видела те статьи, и мне так жаль, Драко, но я ничего не могу сделать для вашего счастья. Тёмный Лорд хочет его смерти, и я не намерена жертвовать тобой ради него. – Нет, мам, я... – Драко комкал пальцами мамино платье, – ничего не вышло, это всё неправда, мы не вместе, не думай об этом. – Его сердце так болезненно сжималось, но Драко точно знал, ему нужно защитить Гарри любой ценой. В итоге он просто плакал в мамино плечо весь вечер. Плакал, когда один из эльфов переносил его вещи в гостиную, плакал, когда бросал горсть пороха в камин и оказывается в школе. Успокоился, но снова не смог сдержать слёз, когда понял, что Гарри ведь не писал ему уже восемь месяцев.***
До Рождества Драко полностью углубился в учёбу, взял все дополнительные задания, какие только могут предложить ему преподаватели, начал писать проект по лечебным зельям и каждую субботу ходил в клуб дебатов, где обсуждал всё, что угодно, лишь бы не думать о том, что происходило дома. Во Франции хорошо, как было всегда, кони мирно щипали травку и брыкались на наглых первокурсников, соседи по комнате продолжали прогуливать уроки и бесконечно обсуждать девчонок, пытаясь подключить к этому и Драко, Андреа как-то предложил познакомить его с кем-нибудь, и Драко даже согласился, ища дополнительный повод отвлечься. Он даже сходил на свидание вслепую с довольно милой пятикурсницей, имя которой он благополучно забыл, и прошло оно ужасно, потому что он сам же его беспощадно испортил. На Хэллоуин седьмой курс устроил вечеринку, на которой Драко в костюме Короля Артура поцеловался в тёмном чулане для мётел с каким-то парнем семикурсником. И это тоже оказывается полным провалом. Прижимаясь к чужим губам, Драко не мог отделаться от мысли, что это не то. То, как целовал его Гарри, то, как они прижимались друг к другу, и то, каким правильным это всё было, не шло ни в какое сравнение с этими странными случайными лобызаниями. Когда парень начал лезть к нему под рубашку, всё, чего Драко хотел – это обнять Гарри и провести с ним хотя бы пять минут, поэтому он просто оттолкнул парня и ушёл к себе не сказав друзьям ни слова. На Рождество он даже не имел желания возвращаться домой, где его некогда любимый семейный праздник с горой подарков превратился бы в очередное собрание Тёмного Лорда и Пожирателей Смерти, о чём он старался не думать последние месяцы. Но он вернулся, чтобы проводить эти дни с тяжестью в душе и постоянным страхом, обнаружив, что Мэнор теперь кишмя кишит Пожирателями и больше похож не на ослепительное поместье знаменитой семьи Малфоев, а на гнёздышко одной конкретной прижившийся там опаснейшей из змей, где по ночам в подвале безумная Беллатриса пытала Круциатусом невинных пленников, и он искренне начал ненавидеть это место. Писем от Гарри нет уже год, но Драко не думает, что имеет право самому писать ему хоть что либо.***
В конце мая все газеты начали трубить о смерти Альбуса Дамблдора, но Драко уже всё равно. Он даже не дочитал статью, подсунутую ему за завтраком кем-то из однокурсников, он не хотел думать обо всём этом, о том, что Дамблдор был очень важен для Гарри, в его жизни январь, февраль, март, апрель, пасхальные каникулы, май, и позже обязательные июньские экзамены после шестого курса в Шармбатоне – всё слилось в один сплошной водоворот и просто промелькнуло перед глазами. Экзамены Драко, разумеется, сдал на отлично, к тому же ему дали дополнительные рекомендации за отлично закрытый проект по зельям. Но это Драко совершенно не радовало, потому что ему нужно было возвращаться домой – в серпентарий, и он думал, как максимально оттянуть этот момент. Тогда Андреа оказался настоящим другом, словно прочитав его мысли, настоял на том, что Драко просто необходимо поехать c ним в Бельгию. А ведь Драко даже не рассказывал никому ни о том, что происходит в Британии, ни о причастности его семьи к этому. Будучи во Франции, он старался разграничивать свою жизнь на две половины и делать так, чтобы одна не влияла на другую, и чтобы это не влияло на его друзей, поэтому этим летом он просто позволил себе наконец расслабиться и сделать вид, будто дома его не ждали темнота и холод, от которых он пускался в бегство таким незамысловатым способом. Проведённое в Арденнской возвышенности время было замечательно отвлекающим, но его словно окунули головой в лужу, когда пришло время возвращаться в Великобританию, это был август, и ему надо было провести в Мэноре всего три недели, но Драко еле заставил свои ноги вступить в камин и с трудом поднял руку, чтобы зачерпнуть ладонью горсть пороха. Это было сродни пытки. То, с какой радостью Драко сбегал в школу в конце августа, было поистине великолепным. Три недели в Мэноре показались ему адской пыткой, он словно окунулся в бесконечный кошмарный сон, просыпаясь в темноте ставших холодными летних ночей от криков пленников из подвала. Но он надеялся, что когда-нибудь сможет вырваться из него, пока не дошёл до точки невозврата, ему не довелось учиться в Хогвартсе и видеть эту женщину, но он смотрел в её глаза, распахнутые в ужасе, хотел отвернуться, но, окружённый Пожирателями Смерти, не мог оторвать взгляд от разворачивающегося перед ним молниеносного убийства. Это было так завораживающе, но позже в своей ванной его вырвало ужином. Тогда в голове возникла мысль, что, должно быть, убитая Тёмным Лордом женщина была знакома с Гарри и, возможно даже преподавала ему, а теперь лежала там, мёртвая, оставленная на съедение огромной змее. Он понял это, и осознание продолжало выворачивать его наизнанку желчью, пока желудок не опустел окончательно. Поэтому он сбежал в школу на несколько дней раньше, чем планировал, даже не прощаясь с Нарциссой и Люциусом.***
Перед Рождеством Драко получил письмо, подписанное Люциусом. Его ждали в Мэноре на каникулы, и это не обсуждалось. У Драко же не было ни сил, ни возможности спорить, он смиренно собрал вещи и попрощался с друзьями до следующего семестра. Пожирателей, не считая Беллатрисы, живущей в Мэноре на правах близкой родственницы, на постоянной основе в Мэноре не было, но им был открыт доступ к аппарации прямо в поместье, и они появлялись там пару раз в день, принося с собой нарушивших табу на имя Тёмного Лорда магов и волшебных существ, которым не везло оказаться в доступности от палочки Беллатрисы. По просьбе Нарциссы Пожиратели утилизировали трупы пленных каждый день, чтобы они не копились в подвале. И к такой жизни Драко уже потихоньку начал привыкать, он научился не попадаться никому на глаза, не пересекаться с тётей и избегать родителей, не выходя даже чтобы поесть, приказывая эльфам носить еду прямо к нему в комнату. Такой же стратегии он придерживался и в пасхальные каникулы, и это было удобно. Однако, в один апрельский вечер по поместью раздался не только безумный смех, но и окрик самой Беллатрисы. Она звала Драко. Стоило ему переступить порог гостиной, как тут же возникло желание убежать обратно и проснуться от этого кошмара. Драко не мог поверить своим глазам; в свете люстры посреди комнаты стояла Беллатриса, её губы изогнулись в уродливой ликующей гримасе, обнажая острые зубы, рядом стоял Люциус, окидывая самого Драко снисходительным взглядом, дальше, ближе ко входу, нервно сжимала в руках подол платья Нарцисса. А у их ног, на полу, лежало трое помятых израненных человека, одного из которых словно долго били по лицу, таким вздувшимся и изуродованным оно выглядело, всех троих объединяли грязные спутанные волосы и ужасного вида изношенная одежда. В отдалении также стояли выглядевшие ничуть не лучше Пожиратели смерти, среди которых Драко узнал Сивого. – Подойди-ка сюда, Драко, – махнула рукой Беллариса, – ты нам очень поможешь. Драко несмело сделал пару шагов вперёд, но застыл в ступоре, когда его взгляд пересёкся с еле приоткрытыми глазами уродливого человека. Это был Гарри. Его Гарри, так непохожий на себя, исхудавший и с изменённым до неузнаваемости лицом, но это был он. Драко никогда ни с чем бы не перепутал эти удивительные зелёные глаза. – У меня нет сомнений, что это грязнокровка Грейнджер и её рыжий дружок, но вот этот, – она пнула Гарри, – не Гарри Поттер ли часом? Его лицо такое уродское, что даже шрама не видно. До меня доходили слухи, что вы какое-то время были довольно, – она недобро ухмыльнулась, – дружны. – Белла! Я же говорила, что это неправда! – встряла Нарцисса. Люциус недовольно поджал губы. – Помолчи, Цисси, я хочу услышать, что скажет Драко. – Но Драко молчал, не в силах выдавить из себя ни слова. – Ну же, Драко, если это Поттер, ты должен его узнать. Расскажи тёте, будь хорошим мальчиком. – Нет. – Что «нет»? Нет, это не Поттер, или что? – Нет, мы никогда не были дружны, – он еле подобрал слова, – просто пересекались пару раз. И я не знаю, Поттер ли это. Может и он, а может и нет, понятия не имею, но скорее всего не он, урод какой-то. Беллатриса, очевидно, ему не поверила: – Ты уверен, Драко? – она перешла на опасный шёпот. – Знаешь, Тёмный Лорд будет очень недоволен, если мы его подведём. Ты же не хочешь этого? Разумеется, Драко не хотелось попадать под горячую руку Лорда, но в ту секунду он принял решение, сильнее, чем умереть самому, он боялся, что пострадает Гарри. Этого он допустить не мог никак. И пусть на самого Гарри из-за занывшего вновь сердца и чувства сжигающего стыда он больше ни разу не взглянул, но не собирался отдавать Гарри этой безумной так просто. – Нужно вызвать Тёмного Лорда, пусть он решает! – Беллатриса засучила левый рукав, обнажив Метку. – Белла, я сам собирался его вызвать! Вы в моём доме! – Люциус перехватил её руку, пока она не успела прикоснуться к Метке. – Не трогай меня, Люциус! Не ты их поймал! – С вашего разрешения, Поттера, если это он, поймали мы, так что золото наше, – вклинился Сивый, его глаза недобро блестели в предвкушении наживы. – Золото! Да забирайте своё золото, мне оно не нужно, меня волнует только лишь... – Она вдруг замолчала, устремив безумный взгляд куда-то между Гарри и его друзьями. Драко попытался проследить, куда она смотрит, но не мог понять, что заставило её так изменить настрой. Беллатриса завизжала: – Нет! Не смейте вызывать его! Если Тёмный Лорд появится, мы все тут умрём! Она подбежала к Сивому, но тот отступил назад. Её протянутая рука указывала на меч за поясом одного из Пожирателей, на который Драко до этого даже не обращал внимание. – Откуда он у вас?! Откуда?! – Эй, он не ваш, я его нашёл! За такие слова он сразу же отправился в забытьё Оглушающим. Беллатриса разбрасывалась заклинаниями направо и налево, чтобы добраться до меча, и когда он наконец оказался у неё в руках, злобно зашептала что-то про Гринготтс и Снейпа, а потом резко развернулась и уставилась прямо на Драко. – Драко, избавься от этого сброда! – крикнула она, но когда заметила, что тот даже не шелохнулся, зашипела: – Если ты такой трус, что не можешь их прикончить, брось куда-нибудь во дворе, я сама разберусь, только убери их отсюда скорее! – Белла, не смей с ним так разговаривать! – Цисси, замолчи, ты не понимаешь, как это серьёзно! – Драко ни разу не видел её такой напуганной, и хотел было мысленно позлорадствовать, но понял, что если боится даже Беллатриса, то всё было и правда плохо. – Бросьте их в подвал, я потом разберусь, что с ними делать. Хотя, стойте, оставьте грязнокровку, у меня к ней парочка вопросов. Рыжий друг Гарри начал брыкаться и умолять, чтобы Беллатриса не забирала их подругу, предлагая взамен себя, но, конечно, та была непреклонна. Пока Сивый тащил Гарри и Рыжего в подвал, Драко начал судорожно размышлять, как вытащить Гарри оттуда и не попасться самому: нужно было подождать, пока Сивый уйдёт, пробраться в подвал по другой, редко используемой лестнице, чтобы не попасться на глаза ни эльфам, ни кому-нибудь из Пожирателей, ни, не дай Мерлин, Баллатрисе. Ключи от подвала он вряд ли сможет достать, придётся использовать Алохомору, но главное не забыть стереть с палочки последние заклинания, чтобы потом, когда пропажу обнаружат, не поняли, что выпустил Гарри из подвала именно Драко. Да, пробраться туда будет не так сложно, но вывести Гарри оттуда будет самой тяжёлой частью: всё по той же лестнице, потом завернуть в левое крыло, перейти через закрытую проходную комнату сразу в кладовую рядом с кухней, главное не наткнуться на эльфов, и там через дверь для слуг выйти во двор и вдоль стен поместья под окнами пройти до северных ворот, там высокие кусты, их не заметят, если не шуметь, а за северными воротами одна вторая мили, и заканчивается антиаппарационный щит... Драко вздрогнул от боли, когда кто-то схватил его за плечо, он поднял глаза и увидел Люциуса, который с силой вцепился ему в плечо – Я вижу по твоему лицу, Драко, не смей делать то, что задумал, – пошипел он угрожающе. – Не понимаю, о чём ты. – Будешь сидеть в своей комнате, ты меня понял? – Люциус потянул его за руку в сторону двери. – Палочку забираю, и не смей отпираться. Когда Люциус сильным рывком вытянул его из гостиной, Драко услышал Запрещённое Беллатрисы, её злорадный хохот и душераздирающий крик грязнокровки, и не мог всего этого вынести. В итоге, на счастье Драко, Гарри сбежал вместе со своими друзьями и несколькими другими подвальными пленниками, да, устроив знатный переполох и обрушив люстру в гостиной, но он сбежал, и Драко ничего больше не нужно было для успокоения на тот момент. Он сидел у себя в комнате, вспоминая те безумные крики в гостиной и раздувшееся лицо Гарри, которого Сивый тащил в подвал, и молился, чтобы теперь Гарри был в безопасности. А потом в поместье прибыл Тёмный Лорд, и Драко выпустили из комнаты.***
В мае его забирает Люциус прямо из школы, наплевав на пытающуюся остановить его Мадам Максим и все её доводы, и тогда Драко оказывается втянут в страшную битву. Перед его глазами разворачивалось историческое событие, но Драко это не было интересно. Ему хотелось только зарыться куда-нибудь в тёмный угол и сжаться в комок, закрывая уши руками, чтобы не слышать доносящиеся отовсюду заклинания и цветные вспышки, от которых он с трудом успевал уворачиваться и отбиваться. Он не хотел этого, правда не хотел. Вокруг лежали трупы людей, одни из которых погибли за своего Лорда, а другие, защищая Гарри. Драко было жаль лишь вторых. Пожирателей он не любил и, что уже греха таить, боялся, а их оппонентов даже не знал, но они все были друзьями и товарищами Гарри, которого Драко за это время так и не увидел, сколько бы не пытался разглядеть в толпе лохматую макушку или яркие зелёные глаза. Хогвартс, такой величественный, возвышающийся над тёмным лесом и огромный озером, детская мечта Драко, полыхал в темноте пожаром. Тут и там громыхали обрушающиеся колонны и стены, но древний замок стойко переносил всё это. Хогвартс был домом Гарри, первым настоящим домом, поэтому Драко было действительно больно смотреть на происходящее. В какой-то момент толпа отделила его от всё это время находившейся поблизости Нарциссой, но Драко было всё равно. Он увидел Рыжего, друга Гарри, узнал его долговязую фигуру со спины, тот направлялся в замок и быстро скрылся за полуразрушенными дверьми. Он мог привести Драко к Гарри, поэтому такой шанс упускать было нельзя. Он сорвался с места, отталкивая от себя всех, кто пытался к нему приблизиться, вне зависимости от того, на чьей стороне были эти люди. Сам Драко сделал свой выбор, он не принял ни одну из сторон, его не волновал ни Тёмный Лорд, ни «светлая сторона», ни даже Малфои, он был на стороне Гарри, и он не мог позволить кому-либо причинить ему вред, поэтому он бежал по лестницам Хогвартса, перепрыгивая дыры отсутствующих ступеней, боялся потерять из виду рыжую копну волос, ведущую его, и не успеть. Так они преодолели семь этажей, и на восьмом сильно запыхавшийся Драко сначала потерял Рыжего из виду, но потом быстро нагнал его, услышав тихие голоса, в одном из которых без труда узнал голос Гарри, который пусть и не слышал столь долгое время, но не перепутал бы ни с чьим другим. Стоило только выйти в коридор, как Гарри с друзьями скрылись за ещё одной дверью, Драко было успокоился, что с Гарри всё в порядке, но сзади к нему подбежали двое парней, с которыми его уже как-то знакомили на одном из сборищей Пожирателей – Кребб и Гойл, кажется, – те оббежали Драко, даже не взглянув на него, но он почти физически ощутил их намерения, желание причинить Гарри вред. Они забежали за компанией Гарри за дверь, и Драко, не раздумывая, рванул за ними. Комната представляла собой огромное помещение, которое как будто не смогло бы уместиться на восьмом этаже Хогвартса, но оно было здесь, и Драко был внутри него, с опаской оглядываясь по сторонам, комнату заполняли горы старого хлама, высотой намного выше человеческого роста, образовывая лабиринты, но тут было так тихо, словно снаружи вовсе не происходило никакое сражение, Драко прислушался, в глубине комнаты кто-то разговаривал, а через несколько секунд послышался спор на повышенных тонах. Драко двинулся по направлению к голосам, а выбежал в проход между горами, где столкнулся с Креббом и Гойлом, направляющими палочки на стоящим перед ними одном Гарри. Не контролируя себя, Драко поднял на них свою палочку и сорвался на крик: – Стойте! – А, Малфой, ты тоже тут, – скучающим туповатым тоном протянул Гойл. – Видишь, Поттер, трое на одного, что ты сделаешь? Гарри медленно, спиной вперёд, двинулся в сторону, даже не смотря на Драко. – Прекратите! Отойдите от него! – Драко направил вперёд свою палочку. – Если дёрнетесь, я использую оглушающее. – Ты рехнулся, Малфой? – Что вам от меня надо? – подал голос Гарри, всё ещё не смотря на Драко. – Поймаем тебя и получим награду, – заговорил Кребб, – мы даже ради этого не стали эвакуироваться, чтобы доставить тебя Лорду. – Награду, понятно, – насмешливо выпалил Гарри, всё ещё медленно отходя назад, – отличный план! – Гарри, с кем ты там разговариваешь!? Откуда-то справа выбежали друзья Гарри и, стоило им увидеть развернувшуюся картину, сразу наставили палочки на Кребба, Гойла и самого Драко. Гарри также поднял палочку и всё также насмешливо добавил: – А вот теперь нас трое на трое, да, Гойл? – Двое на четверых. Четыре пары глаз уставились на Драко, он всё ещё уверенно держал перед собой наготове палочку и направлял её на двоих бугаев перед собой. Гарри всё ещё не смотрел на него, но Драко наконец смог проследить направление его взгляда. Он смотрел наверх, где на самой вершине одной из гор хлама стоял каменный бюст, увенчанный маленькой сверкающей диадемой. Кребб выкрикнул заклинание, которое обрушило гору с бюстом в другой проход, а потом начал разбрасываться непростительными, чего не ожидал никто из присутствующих, даже его дружок Гойл. Драко выкрикнул: «Остолбеней», но промахнулся. Всё завертелось вокруг, и мир словно перевернулся. Кребб в безумии выкрикивал заклинания, пытаясь прикончить кого-нибудь, и даже не обращая внимание на Гойла, который сам был уже в ужасе от этого помешательства. В те секунды Кребб чем-то напомнил Драко Беллатрису, но всё же был больше похож на разъярённого зверя, а не просто безумца. А потом Кребб применил заклинание Адского пламени, и в тот момент Драко пожелал ему самому в этом пламени и сгореть. Гарри с друзьями где-то скрылся, а Драко не знал, что ему делать, он начал взбираться на одну из гор, поняв, что пламя распространяется очень быстро и заполняет все проходы между рядами так, что до выхода Драко добраться уже не смог бы. Он не знал, что ему делать, только карабкался вверх, опираясь на разные предметы, наваленные друг на друга, от жара и дыма дышать становилось всё тяжелее, но он из последних сил забрался наверх и огляделся. Огонь стремительно охватывал комнату, и выхода из неё Драко уже не видел. Его охватил страх, но он не успел смириться со своей участью, откуда-то снизу к нему подлетел на старой метле Гарри, схватил его за руку и помог вскарабкаться на метлу. – Гарри... – выдохнул Драко ему на ухо из последних сил пытаясь хотя бы раз сделать полноценный вдох. – Привет, – Драко готов был поклясться, что слышал в голосе Гарри несмелую улыбку, и это успокоило его, – давай-ка выберемся отсюда поскорее. Они вылетели из комнаты в последние мгновения, за спиной захлопнулась тяжёлая дверь, а в лицо подул приятный прохладный ветерок в контраст с жаром Адского пламени. Драко лежал на полу коридора, прижимаясь горящей щекой к холодному камню, не в силах даже пошевелиться. Гарри протянул ему руку, помогая встать. – Ты как? – В порядке. Спасибо. Драко посмотрел на него, Гарри взглянул на него в ответ. – Мне пора, надо закончить одно дельце. А ты уходи отсюда, Драко. Я знаю, ты этого не хотел, и я не советую тебе тут оставаться. Глаза Гарри были полны решительности, но также и боли, потому Драко не смог сказать ему ничего в ответ и просто отпустил руку Гарри, когда тот двинулся прочь со своими друзьями. Драко очень боялся, что держал Гарри за руку в последний раз.***
Проходит пара месяцев с поражения Тёмного Лорда. Он рассыпался в прах, его тело и душа были уничтожены, и имя Гарри Поттера гремит со всех сторон, смотрит на Драко со страниц газет, а Драко сидит у себя в комнате, без конца перелистывая страницы газет и старые, полные света, детские письма. Министерство Магии сразу отобрало у них палочки и запретило выезд из страны, и Драко не может даже вернуться в школу, но его это не печалит. В Мэноре, наконец-то дома, пусто, но впервые за последние несколько лет тихо и спокойно: Люциус задержан вместе с оставшимся в живых Пожирателями, Тёмный Лорд повержен, его змея не ползает по коридорам, Беллатриса мертва, и без неё в Мэноре очень тихо, а Нарцисса проводит все дни у себя в комнате и время от времени пытается не позволять министерским работникам конфисковать их имущество, семейные реликвии и артефакты. Чуть позже на них наложили ещё и домашний арест, и дальше двора выходить нельзя, но Драко не выходит даже во двор, не общается с Нарциссой, а из комнаты выходит только если приходят Авроры и берут у него показания. Врать он и не планировал, поэтому всегда выдаёт всё как на духу, он знает, что отмазываться не имеет смысла и знает, что всё уже разрушено, их семья разрушена, Люциуса ждёт Азкабан, и они ничего не смогут с этим сделать даже при всём желании. Проблема в другом: у Драко такого желания нет. Ему, на самом деле, хочется наказать собственного отца, которого он в своих мыслях уже давно так не называет. А ещё ему хочется наказать самого себя. На конец августа его отцу назначают суд. Драко знает, что это лишь формальность, с Пожирателями и их семьями никто не хочет возиться, и им даже не предлагают назначить защитника, и они сами не пытаются это делать, понимая, что связываться с ними больше не захочет никто, защищать тем более. Драко отправляется на суд как на похороны. Нарцисса старается выглядеть спокойной и даже немного надменной, но Драко знает, видит по её ломанным движениям и дрожи в руках, как ей страшно и, возможно, даже стыдно и совестно. Был ли у неё выбор? Был ли выбор у него? До этого момента Драко искренне считал, что они не могли с этим ничего поделать. Но теперь, стоя в гостиной в ожидании Авроров, которые будут их сопровождать, он понимает, что это не так. У них был выбор, тяжёлый, но был. Они просто его не сделали. Это осознание причиняет очень много боли и разочарования в самом себе. Нарцисса смотрит на него, они впервые оказывается наедине, вот так, вдвоём с тех пор, как пал Тёмный Лорд, словно стараясь избегать друг друга всё это время, но она смотрит на него теперь, и с каждой секундой её взгляд становится всё тускней и печальней. — Драко... Он молчит, просто не знает, что ответить. Это тяжело, тяжелее, чем он думал это будет. И ему теперь вдруг становится страшно, впервые за эти три месяца. — Я знаю, что мне не стоит пытаться, но... Сынок, я так люблю тебя, и я надеюсь, ты всё ещё знаешь это. Мне так жаль, что тебе приходится проходить через всё это из-за моего бессилия. Я не прошу тебя простить меня, я знаю, как это тяжело, но я просто хотела... — она запинается из-за подступивший к глазам слёз и смахивает их, — я хотела сказать, что ты ни в чём не виноват. И я до последнего буду всем это доказывать. Ты всего лишь ребёнок и не должен отвечать за ошибки своих родителей. Её ладонь дёргается, словно она хочет взять его за руку, но тут же останавливает себя. Драко знает, что это не правда, он виноват, никто не заставлял его всё это время быть на этой стороне, на стороне тех, кто хотел убить Гарри, на стороне тех, кто пресмыкался перед Тёмным Лордом, который в итоге во всех смыслах оказался лишь жалким подобием человека. Драко не может не корить себя и не может не стыдиться. Он заглядывает в светлые глаза напротив и еле сдерживается, чтобы не заплакать и не закричать. Но она вдруг прижимает его к себе, кладёт ладонь на спину и зарывается пальцами другой руки в волосы. Это действует успокаивающе и расслабляет настолько, что он позволяет себе несмело приобнять её в ответ и замереть, чувствуя, как по щекам обжигающе текут слёзы. — Мама... Авроры забирают их в Министерство и молча проводят до дверей зала заседаний Визенгамота. Им с мамой серьёзные, требующие суда, обвинения предъявлены не были, но их сажают в окружении охраны на один из нижних рядов в зале. Спустя несколько минут напряжённой тишины приводят Люциуса, и Драко почти его не узнаёт, тот совсем худой и бледный, одетый не в свои обычно роскошные мантии, а в тюремную робу, — сюда его доставили прямо из Азкабана, — волосы отрасли и потускнели, и со всем этим вместе выглядит он ужасно. Мама ничего не говорит и, казалось, никак не реагирует, но Драко замечает, как сжимаются её лежащие на коленях ладони в кулаки. Выступают оставшиеся члены Визенгамота, которых меньше, чем должно быть, они выглядят вымотанными, суды проходят каждый день, поэтому всё обещает закончиться быстро, они формально по бумажке зачитывают многочисленные обвинения, многие из которых откровенно притянуты за уши, но когда дело доходит до объявления перерыва, чтобы дать Визенгамоту время посовещаться и вынести вердикт, мама хватает Драко за руку и кивает куда-то наверх. Драко, всё это время смотревший куда-то в пустоту, даже не оглядывал зал и не смотрел на присутствующих, поднимает голову и замирает. С одной из трибун поднимается Гарри. Мама смотрит то на него, то на Драко в недоумении. — Драко, что... — Я не знаю, мам. Он правда не знает. Зачем Гарри пришёл, что он тут вообще забыл. Драко не хочет смотреть на него, но не может оторваться. Гарри опускает глаза, и их взгляды пересекаются. — Уважаемый Визенгамот, я бы хотел кое-что добавить. — Мистер Поттер, — прерывает его кто-то в судейской мантии, кого Драко даже никогда не видел, — при всём уважении, но это закрытое заседание, выступают только члены Визенгамота и свидетели. Вам позволили присутствовать только из уважения к вашей просьбе. Просьбе? Гарри просил Визенгамот дать ему разрешениеи присутствовать на заседании? — Считайте меня свидетелем. — Вы не проходите как свидетель. — Ну что вы, дайте мистеру Поттеру высказаться, — прерывает их женский голос, — прошу вас, Гарри, нам будет интересно услышать, что вы скажете. — Спасибо, да, эм... — начинает Гарри и сразу теряется, Драко знает, что тот не любит лишнее внимание к себе, но всё равно всегда оказывается в его центре, — я хотел сказать, что семья Малфой, конечно, были с Пожирателями, но если вы просто закроете Люциуса в Азакабане, вы разрешите их семью, но я выжил и смог одолеть Волан-де-Морта, — люди в зале замирают в ужасе от произнесённого имени, — только благодаря им. — Что вы имеете в виду? — Нарцисса Малфой спасла меня в лесу, когда Волан-де-Морт использовал на мне Непростительное. Во второй раз. Она должна была проверить, умер ли я, чтобы в случае чего добить, но она соврала. Да, я умер на несколько мгновений, но я выжил, и она сразу поняла, что я жив, но она соврала, что я мёртв, рискуя собственной жизнью. Вы знаете, если бы Волан-де-Морт понял, что она соврала, он бы убил её. И её сын Драко защищал меня от Кребба и Гойла, когда один из них выпустил Адское пламя, чтобы убить меня. Если бы не Малфои, мы бы вообще не выиграли эту битву и сейчас не сидели здесь. Зал шокировано замирает в молчании, Драко поворачивает голову в сторону мамы и ошарашенно смотрит на нее. — Это правда? — шепчет он. — Да, Драко, я... Я хотела удостовериться, что ты в порядке, Гарри Поттер сказал, что ты в замке. Я надеялась, что ты будешь в безопасности, и пока ты там, с этим уже пора заканчивать. Я чувствовала, что Гарри Поттер сделает это. Он единственный человек, который смог бы сделать это. — Ты поверила в него. — Как и ты. Она улыбается ему неловкой улыбкой, и сердце Драко теплеет впервые за очень долгое время. Отцу выносят всего один год заключения в Азкабане и десять лет лишения волшебной палочки и домашнего ареста. Это намного безобиднее, чем Драко ожидал изначально, и него нет ни малейших сомнений, что это заслуга Гарри. Они с мамой выходят из зала, держась за руки, с Люциусом разговаривать он не захотел, стоял в сторонке, пока маме разрешили попрощаться, и смотрел, как она обнимает Люциуса, и он обнимает её в ответ. В этом жесте было столько человечности, что в груди Драко вдруг начинает теплиться надежда, что, возможно, для их семьи ещё не всё кончено. — Драко. Окликает его до боли знакомый голос, когда они выходят из зала. — Гарри... — начинает Драко неосознанно, но тут же поправляется, не смея заглянуть ему в глаза и переходя на чистую формальность, потому что просто боится сделать что-то не так, — мистер Поттер, благодарю вас за помощь. — Мистер Поттер, как я вам благодарна, пожалуйста, скажите, что мы можем для вас сделать, знайте, если вам что-то понадобится, мы всегда будем рады вам помочь. Мама смотрит на него с искренней благодарностью и говорит от чистого сердца. — А, это, да нет, миссис Малфой, всё в порядке, это вообще-то я должен вас благодарить за то, что вы спасли мне жизнь. — Я сделала то, что должна была. — Я тоже. Они замирают на секунду, смотря друг на друга и словно ведя молчаливый диалог, пока Драко неловко мнётся на месте. — Что ж, нам пора. Ещё раз спасибо, мистер Поттер, — Гарри, — если позволите, мы всегда будем рады вам. Не хотите присоединиться к нам на ужине, скажем, на следующей неделе? — А, да не стоит, всё в порядке, правда. Мама кивает ему, но снова добавляет, что они были бы рады угостить его ужином. Драко думает, что Гарри, возможно, никогда не захочет возвращаться в Мэнор после того, что было в апреле. — До свидания, мистер Поттер. Драко слегка кивает ему и хочет было отправиться за мамой к лифту, но чувствует, как в ладонь ложится чужая, тёплая, почти горячая, и знакомая до боли в груди. — Драко. Драко стоит, не в силах пошевелиться или выдавить из себя хоть слово. — Пиши мне, — выдыхает Гарри. — Совой.